Дмитрий Мамин-Сибиряк
Дорогие гости

– На лошадях приехала.

– Вот тебе и фунт… А где Введенский?

– Она спит.

– Ты смотри, не разбуди гостей… Макэн только засмеялась.

– Она давно ушла, – объяснила она, указывая рукой в сторону гор. – Вся троя ушла… и Егор ушла…

Черноногов в отчаянии схватил себя за волосы. И во всем виноват этот идиот Введенский… Он бросился к нему в избу, разбудил и напустился на него с пеной у рта:

– Зарезал, разбойник… зарезал!

– Нет, ты меня зарезал, – оправдывался Введенский. – Во-первых, тебя не могли ночью разбудить – раз… а потом, эта твоя этнография… Представь себе, те заходят в комнату, она здоровается с ними за руку да еще улыбается, каналья. Французы приняли ее за мою жену… Веселенький пейзажик получился.

– Но ведь меня могли разбудить рано утром, чтобы проводить их.

Адвокат, полный, с седеющей бородкой господин, потянулся, сладко зевнул и спокойно ответил:

– Ну, это напрасно… Их тоже не следует баловать. Народ такой, знаешь…

– Какой?

– А черт их разберет… Мне кажется, что они притворяются. Представь себе, не могут ехать в нашем тарантасе, а подавай им рессорный экипаж… Ну, три дня и тащились триста верст… Намаялся я с ними порядочно.

– А салат? – вспомнил Черноногов.

– Спроси у повара… Я совсем забыл о твоем салате. Черноногов изобразил статую немого отчаяния. Забыть салат?! И это называется дело делать… А еще адвокат! Все дело начинало проваливаться…

Черноногов наскоро умылся, наскоро выпил «заказную» утреннюю рюмку водки, чтобы заморить червячка, сделал необходимые распоряжения подлецу-повару, которому сказано было о салате и который забыл о нем второпях, и потащил Введенского на прииск.

– Я-то что буду там делать? – ворчал адвокат, любивший покейфовать за самоваром. – Это уж твое дело…

– Нет, брат, пойдем. Ты меня представишь…

Было уже часов десять, когда они отправились на Незамайку. Во дворе стояли дорожные тарантасы, а около них ходил Кузьма Псалом, чувствовавший влечение, род недуга, к каждому экипажу. Черноногов н-адел для неизвестной цели охотничьи сапоги, захватил палку со стальным молоточком и даже бинокль. Введенский, покряхтывая, шел за ним в летней чесучовой паре.

– Эх, планы-то я и забыл! – спохватился Черноногов, когда они подходили уже к караульной.

– Планы у них, – коротко объяснил Введенский. – Не беспокойся, они не забудут, как мы с тобой.

До первого Аристарховского прииска было версты четыре, и Введенский ворчал, жалуясь на свои городские летние башмаки. Французы были уже на прииске, очевидно, проверяя межи под руководством Мутных.

– Высокий седой старик с бородой – это и есть хозяин, – объяснял Введенский. – М-г де Круа… А рядом с ним толстенький бритый старичок – его помощник, m-r Жобель. А худенький молодой человек – горный инженер, m-r Лудье. Тебе с ним придется иметь дело…

Знакомство произошло какое-то странное. М-г де Круа едва протянул Черноногову два пальца и сейчас же обратился к Введенскому за разъяснением какой-то неточности в плане. М-г Жобель оказался гораздо любезнее, хотя невольно бросалась в глаза его странная привычка следить за каждым движением хозяина. Впрочем, так же делал и m-r Лудье.

– У них, брат, солдатская субординация, – объяснил Введенский, подмигивая Черноногову. – Вот этот чержшазенький – горный инженер, а в присутствии хозяина не смеет сесть. Старик держит их в ежовых рукавицах.

– Меня он, кажется, принял за приказчика или что-нибудь в этом роде? – уныло догадывался Черноногов, сразу потерявший присущую ему юркость.

– У них, брат, там свои порядки.

Пока шел самый подробный осмотр Аристарховского прииска, m-r де Круа не обращал никакого внимания на Черноногова и самым обидным образом не замечал его присутствия и даже не отвечал, когда он вставлял какое-нибудь замечание. Черноногов под конец обиделся.