Дмитрий Иванович Иловайский
История России. Киевский период. Начало IX – конец XII века
Как посреди ночной мглы иногда внезапный блеск молнии прорезывает тучи и на мгновение озаряет окрестность, так нападение 860 года на Константинополь является для нас ярким лучом света на горизонте начальной русской истории, покрытой густым туманом. Басни и домыслы наших старинных книжников только усилили этот туман и дали ложное направление тем позднейшим исследователям, которые пытались разъяснить древнейшие судьбы русского народа. Нападение 860 года и современные о нем свидетельства неоспоримо указывают на многочисленное воинственное племя русь, которое издавна обитало в Юго-Восточной Европе, именно в странах приазовских и приднепровских, появляясь в истории предыдущих веков под именами россолан и антов, а иногда скрываясь под более общими названиями скифов и сармат. Много перемен испытало это племя, много борьбы и усилий должно было оно вынести, прежде нежели успело окрепнуть и создать могучее ядро, из которого развилась русская государственная жизнь и русская национальность. Народы пришлые и туземные, чуждые и родственные попеременно теснили славяно-усское племя, иногда подчиняли его себе, отрывали от него ту или другую ветвь, но никогда не могли его сломить. Немецкие готы, финские угры, славянские гунны и болгары, черкесские авары и хазары одни за другими или в союзе друг с другом наступали на антов-русь и угнетали ее. Но все вынесло, все преодолело это упругое племя, пока пробилось на широкую дорогу своей исторической жизни. Эта трудная и долгая школа закалила его характер и подготовила его к последующим испытаниям.
Из всех способностей, которыми природа щедро оделила славяно-русское племя, наиболее драгоценными являются, конечно, его предприимчивость, мужество и способность созидательная. Последняя в особенности необходима для самобытного развития, и передовые исторические народы обыкновенно обладают ею в высокой степени. Нужно иметь значительный запас изобретательности, трудолюбия и терпения – особенно жителю северных стран, – чтобы устроить свое жилище и оградить себя от суровых влияний климата, промыслить пропитание и т. и. Но еще в большей степени требуются те же качества, чтобы устроить свой общественный быт и охранить его от врагов внешних и внутренних. История показывает, что славянские народы далеко не были лишены способности сосредоточивать свои силы и созидать государства; но в их характере были и другие черты, которые много мешали прочности таких созиданий. Это излишняя впечатлительность, излишняя подвижность; она обусловливала даровитость славянского племени; но она служила также источником некоторого непостоянства, некоторой неустойчивости. Можно смело сказать, что даровитостью своею славянское племя, например, превосходит племя немецкое; но оно уступает ему в качестве более драгоценном: в устойчивости и сосредоточенности, в том, что называется силою характера. К счастию, россоланское, или русское, племя в этом отношении заметно выдвигается из своей славянской семьи; уже с самого начала своей истории оно обнаруживает терпение и твердость, с помощью которых его творческая способность могла получить широкое развитие на поприще общественного и государственного быта. Этими чертами, то есть сравнительно меньшею степенью впечатлительности и непостоянства, оно обязано как влиянию окружающей природы, так и своей исторической школе, и отчасти перекрещению с другими народностями, а именно с готскими и финскими племенами, которые издревле обитали рядом с ним в Восточной Европе. Главная его ветвь издавна утвердилась на среднем течении Днепра, к северу от порогов, в краю, обильном цветущими полями, рощами и текучими водами, в стороне от южных степей, слишком открытых вторжению кочевых народов. В этом краю оно построило себе крепкие города и положило начало государственному быту с помощью своих родовых князей. Здесь русь развила свою способность к государственной жизни. Отсюда посредством своих дружин она постепенно распространила свою объединительную деятельность на родственные ей племена восточных славян. Как одно из наиболее даровитых и предприимчивых арийских племен, русь с одинаковым успехом предавалась мирным и воинственным занятиям, грабежу и торговле, сухопутным и морским предприятиям; дружинники русские с одинаковою отвагою владели конем и лодкою, мечом и парусом. Их смелые судовые походы по рекам и морям в IX и X веках сделали громким русское имя на востоке и на западе.
Государственная способность русского племени с особою силою выразилась в его объединительных стремлениях, в постепенном и неуклонном собирании воедино своих широко раскинувшихся ветвей. Объединение совершалось под предводительством того княжеского рода, который утвердился в Киеве. В Киевской области сосредоточилось наиболее энергичное, наиболее предприимчивое россоланское племя поляне, или рось в тесном смысле. Оно продолжало сохранять свою любовь к судоходству и свои связи с берегами Азовского моря, бывшими колыбелью этого племени. Там еще жили значительные его поселения. Известно, что равнина Европейской России обладает замечательною речною сетью, которая представляла самые удобные пути сообщения, и русское племя превосходно воспользовалось ею для своих объединительных стремлений. Дружины полян-руси ходили почти во все стороны вверх и вниз по течению рек, налагая дани на своих соседей. На восточной стороне Днепра они объединили ближайшую свою ветвь – россоланское племя северян, сидевших по Десне и имевших своим средоточием города Чернигов и Любеч. Подвигаясь к северу, пользуясь Днепром и его притоками, они подчинили себе на одной стороне племя радимичей, на другой – дреговичей. На верхнем Днепре они утвердились в Смоленске, городе кривичей. Постепенно углубляясь далее на север, Русь перешла волоки; спустившись по Ловати, завладела берегами озера Ильмень и водворилась в главном средоточии ильменских славян, в знаменитом Новгороде, при истоке реки Волхова. Отсюда по Волхову, Ладожскому озеру и по реке Неве она открыла себе путь для сношений с народами Скандинавии. Другой водный путь в Балтийское море пролегал по Западной Двине. Ключом к этому пути служил город Полоцк, и он к началу X века находился уже во владении русских князей.
Русь не довольствовалась днепровскими и ильменскими славянами. Она проникла на Оку и верхнюю Волгу, где посреди племен славянских (вятичи) и финских (меря и мурома) основала свои поселения и свое владычество, укрепясь преимущественно в Муроме на возвышенном берегу Оки и в Ростове на низменных берегах Ростовского озера. Но между тем как распространение русского господства на севере принимало такие обширные размеры, на юге и юго-западе оно подвигалось с трудом. Здесь в области Днестра, Буга и нижнего Днепра жили хотя и родственные народы, но уже другой славянской отрасли, не россоланской, а болгарской: угличи, тиверцы и отчасти волыняне. Покорить эти народы было не легко, и у русских летописцев мы находим отголоски упорной борьбы, кипевшей когда-то между ними и властолюбивою Русью. Перевес остался за последнею, которая успела сосредоточить и развить свои силы в то время, как означенные народы были раздроблены на многие владения и общины. Легче подчинилась Руси та часть тиверцев, или тавроскифов, которая обитала в древних своих жилищах на устьях Кубани и в восточной части Крыма и называлась иначе черными болгарами. С VI по IX столетие эти болгары были угнетены владычеством хазар. Последние представляли народ смешанный из пришлых турок-завоевателей с покоренными туземцами, хазарами или черкесами. Русские князья вступили в деятельную борьбу с турко-хазарскими каганами, мало-помалу освободили от их ига черных болгар и утвердили собственное владычество на берегах Боспора Киммерийского, то есть в Корчеве и Тмутаракани, следовательно, в самом средоточии прежнего Боспорского царства. Таким образом, постепенно, в течение нескольких столетий, киево-русские князья распространили свое господство от Ильменя до Тамани.
Дружины русские приходили на устье Кубани из Киевской области следующим судовым путем: из Днепра в его приток с левой стороны Самару; из Самары – в ее приток Волчью Воду; а отсюда небольшим волоком или вешнею полою водою ладьи входили в реку Миус (может быть, и Калмиус) и таким образом достигали Азовского моря. Разумеется, подобное господство не установилось раз и навсегда: нередко подчиненные племена, пользуясь обстоятельствами, восставали и отказывали в дани; потом приходилось покорять их вновь и принимать более действенные меры, чтобы удержать в покорности, то есть строить в их земле укрепленные городки или занимать русскими дружинами кремли главных туземных городов. Владея берегами Киммерийского Боспора, Русь имела возможность развивать свое судоходство и по самому Черному морю, то есть посещать берега его в качестве торговцев и пиратов, и даже, как мы видели, сделать набег на самый Царьград.
Для сношений с Византией и дунайскими болгарами существовал другой путь в Черное море, именно Днепром до самого его устья; он был очень затруднителен по причине целого ряда огромных порогов; но Русь умела преодолевать препятствия. Этот более прямой путь особенно предпочитали торговые караваны. Обыкновенно зимою жители лесных мест, прилегавших к верхнему и среднему Днепру, валили большие деревья и приготовляли из них лодки-однодеревки, которые при весеннем половодье сплавляли по Днепру в Киев. Сюда собирались торговцы из разных русских городов: из Новгорода, Смоленска, Любеча, Чернигова, Вышгорода и других. Они покупали однодеревки, оснащивали их, снабжали всем нужным для плавания, нагружали товаром и выступали в путь. У города Витичева, лежавшего на Днепре немного ниже Киева, караван останавливался дня на два, на три, чтобы дать время собраться всем судам. Затем он направлялся к порогам2.
К югу от устья Самары Днепр на пространстве нескольких десятков верст отчасти запружен рядами огромных камней, которые скрываются под водою или чернеют над ее поверхностью; отчасти стеснен в своем течении крутыми берегами и множеством каменных островов. Река шумными, кипящими волнами стремится сквозь пороги и делает плавание чрезвычайно опасным. Достигнув какого-либо большого порога, – а их в те времена насчитывали до семи, – русские принимали разные предосторожности и употребляли разные способы. Где это было возможно, они просто пускали свои ладьи по быстрой волне; на иных порогах гребцы сходили в воду и проводили лодки подле самого берега по мелкому каменистому дну; а где высокое падение воды и острые камни представляли неизбежную гибель, там они выгружали товары, высаживали невольников, предварительно связав их друг с другом, и на расстоянии нескольких тысяч шагов тащили ладьи берегом. Так поступали они, достигнув четвертого и самого опасного порога, который назывался по-славяно-русски Айфар, а по-славяно-болгарски – Неясыть; это название дано было ему по множеству неясытей, или пеликанов, гнездившихся в скалах этого порога. Миновав пороги и вступив в область тихого, широкого течения, усеянного островами, русы приставали к одному днепровскому острову и здесь под огромным дубом совершали благодарственные жертвоприношения своим богам. Между прочим, они по жребию приносили в жертву живых птиц и съедали их жертвенное мясо, а тех, которым выпадал счастливый жребий, отпускали на волю. Под дубом они втыкали свои стрелы и раскладывали куски мяса, хлеба или другие вещи, которые оставляли в дар богам. Затем караван продолжал плавание до Днепровского лимана и приставал к острову Св. Евферия. Здесь русы останавливались дня на два или на три: исправляли снасти, ставили мачты, паруса и вообще снаряжали свои ладьи для морского плавания. Из лимана они выходили в море и, держась берегов, направлялись к устью Днестра, потом к устью Дуная и так далее до самого Царьграда. Сюда Русь привозила на продажу невольников и разные сырые произведения своей земли, каковы: меха, кожи, воск, медь и т. и. А из греческих областей она вывозила различные ткани, вино, плоды, дорогое оружие, посуду и другие металлические изделия. Понятно, что русские князья весьма дорожили торговлею своего народа с греками и для ее обеспечения охотно вступали в договоры с греческим правительством. Последнее, как видно из договоров, ценило мирные сношения с Русью и старалось привязать ее разными льготами, которые предоставляло русским послам и гостям в своей столице. Когда начались подобные договоры, мы не знаем в точности: по крайней мере, они уже существовали до 860 года, ибо и самое нападение Руси в этом году имело своим поводом их нарушение со стороны греков. Первые дошедшие до нас договоры относятся к началу X века, то есть к совместному царствованию Льва VI Философа и его брата Александра; именно, мы имеем договорную грамоту 911 года и отрывок из такой же грамоты 907 года. Эти договоры представляют и первые письменные славянские источники для русской истории, потому что дошли до нас не в греческом подлиннике, а в славянском переводе. Любопытно их содержание.
Во-первых, русские гости, то есть торговцы, приходящие в Константинополь, должны останавливаться на житье в отведенной им части, именно в предместье Святого Мамы. Здесь греческие приставы записывали их имена и в течение полугода выдавали им помесячно определенное количество хлеба, вина, мяса, рыбы и овощей. Гости могли даром мыться в публичных банях. На обратный путь их снабжали из царской казны съестными припасами, якорями, парусами, канатами и прочими потребными вещами. При выдаче месячного содержания наблюдался порядок по старшинству городов: прежде получали гости киевские, за ними черниговские, потом переяславские, полоцкие, ростовские, любецкие и прочие. Те русы, которые приходили в Константинополь не для торговли, то есть без товару, не получали содержания от греческого правительства. В самый город русы могли входить только одними известными воротами, притом не более как в числе 50 человек, без оружия и в сопровождении царского пристава. А в окрестностях Царьграда русским запрещалось буйствовать по селам и обижать жителей. В столице русские гости могли покупать все без пошлины. Далее следуют статьи о разных случаях столкновений между русью и греками. Например, если русин убьет грека или грек русина, то убийца должен быть казнен на месте преступления; если же он убежит, то имущество его отдается родственникам убитого. За рану, нанесенную мечом или другим орудием, «по закону русскому» платится пять литр серебра; у несостоятельного в таком случае берется все, что он имеет, даже снимается с него последняя одежда. Вор должен отдать втрое большую сумму, чем стоило украденное; пойманный на месте кражи, он может быть убит в случае сопротивления. Если русь случится недалеко от греческого корабля, прибитого бурею к чужому берегу, то она должна помочь ему и проводить его до безопасного места. Пленных, проданных в рабство, обе стороны выкупают по их цене. Русы вольны, если пожелают, наниматься в службу к греческим царям. Последнее условие находится в полном соответствии с византийскими известиями о русских дружинах, которые встречаются в те времена в императорском войске, и преимущественно во флоте.
Договоры скреплялись взаимной присягой сторон; причем императоры целовали крест, а русский князь и его дружина клялись своим оружием и своими богами, Перуном и Волосом. Договоры 907 и 911 годов драгоценны для нас еще в том отношении, что сообщают нам первые исторические имена князя Киевского и его бояр, а также намекают на отношения к нему других русских князей. В Киеве княжил в то время Олег, а русские мужи, или бояре, отправленные в Константинополь для заключения договора, были: Карлы, Инегелд, Фарлоф, Велемуд, Рулав, Стемид, Рюяр, Гуды и прочие. Послы эти заключили договор от имени не одного Олега, но и всех «светлых князей русских», которые находились «под рукою Олега». Таким образом, владетель Киевский является только верховным князем Русской земли; а по другим важнейшим городам, то есть в Чернигове, Переяславле, Полоцке, Ростове и так далее, сидели князья, от него зависевшие. По всей вероятности, это были отчасти его младшие родичи, а отчасти и потомки местных княжеских родов, силою оружия принужденные признать его старшинство и давать ему вспомогательные дружины3.
Второе место после византийской торговли занимала торговля с мусульманским Востоком, которая велась при посредстве двух приволжских народов, хазар и камских болгар, русы ходили к этим народам из Азовского моря Доном до того места, где он сближался с Волгой и где стояла хазарская крепость Саркел, построенная с помощью византийских зодчих. Тут русь переволакивалась из Дона в Волгу и затем отправлялась или вниз по этой реке в столицу хазарского царства Итиль, или вверх до города Великие Болгары.
Итиль лежал на обоих берегах Волги недалеко от ее устьев. Здесь на одном из островов находился дворец хазарского кагана, окруженный стенами. Каган, его двор и некоторая часть народа исповедовали еврейскую религию; остальные жители Хазарин были частью мусульмане, частью христиане, более всего язычники. Только на зиму обитатели Итиля собирались в этот город; а летом большинство их расходилось по окрестным равнинам и жило в палатках, занимаясь скотоводством, садами и земледелием. Главную пищу их составляли сарацинское пшено и рыба. В столицу Хазарскую стекались купцы даже из отдаленных стран Европы и Азии. Между прочим, здесь была часть города, занятая русскими и вообще славянскими торговцами. Приезжавшие сюда русские гости обыкновенно платили в пользу кагана десятину, или десятую часть своих товаров. Многие из русов служили также наемниками в его войсках. Между Хазарией и Камской Болгарией лежала страна буртасов, в которой русские торговцы выменивали меха пушных зверей, особенно меха куньи.
Камская Болгария имела своим средоточием город Великие Болгары, который лежал немного ниже камского устья на левой стороне Волги, в некотором расстоянии от самой реки. Здесь жил болгарский царь, который принял с своим народом мусульманскую веру, и с тех пор этот край вступил в деятельные торговые сношения с мусульманской Азией.
Сюда приходили не только арабские купцы, но и разного рода ремесленники, между прочим, зодчие, которые помогли болгарам построить каменные мечети, царские дворцы и городские стены. Любимою пищею болгар служили конина и просо. Источники не бросают почти никакого луча света на происхождение этого царства. По всей вероятности, оно было основано подвинувшеюся сюда с юга небольшою частью великого славяно-болгарского племени. Эта горсть славян, последующими народными движениями совершенно оторванная от своих соплеменников, мало-помалу смешалась с туземными обитателями финского и турецкого корня. Но она долго оживляла этот край своим предприимчивым, торговым характером; а в X веке, по-видимому, еще сохранила отчасти и свою народность; по крайней мере, арабский путешественник Ибн Фадлан иногда камских болгар именует славянами.
Арабы, посещавшие Итиль и Великие Болгары, оставили нам любопытные рассказы о русах, которых они там встречали. Особенно занимательны рассказы Ибн Фадлана, который находился в числе послов, отправленных багдадским халифом к Альмасу, царю камских болгар, в первой четверти X века. Он описывает русов людьми высокого роста, статными, светло-русыми, с острым взором; они носили короткий плащ, наброшенный на одно плечо, секиру, нож и меч с широким волнообразным клинком франкской работы и были очень склонны к крепким напиткам. Жены их носили на груди металлические украшения (сустуги?) с кольцом, на котором висел нож, а на шее составленные из монет (преимущественно арабских) золотые и серебряные цепи, число которых определялось состоянием мужа; но особенно они любили ожерелья из зеленых бус (доселе любимое украшение великорусских женщин).
Приплыв к болгарской столице, русы прежде всего направлялись к своим идолам, которые имели вид столбов или болванов с человечьими головами; подходили к самому высокому из них (конечно, к Перуну), падали ниц, молили его о помощи в торговле и клали перед ним свои приношения, состоявшие из съестных припасов, каковы мясо, хлеб, молоко, лук, и, кроме того, из горячих напитков, то есть меда или вина.
Затем они строили себе на берегу Волги большие деревянные помещения и располагались в них по 10 или по 20 человек со своими товарами, которые преимущественно состояли из пушных мехов и невольниц. Если продажа идет туго, купец в другой и в третий раз несет подарки главному идолу; в случае продолжающейся неудачи он кладет приношения перед меньшими идолами, которые изображали жен и детей главного бога, и просит их о ходатайстве. Когда же торговля пойдет удачно, то русский купец убивает несколько волов и овец, часть мяса раздает бедным, а остальное кладет перед идолами в знак своей благодарности. По ночам приходят собаки и пожирают это жертвенное мясо; а язычник думает, что сами боги удостоили съесть его приношение.
Замечательны погребальные обычаи русов, по описанию того же Ибн Фадлана. Бедного покойника они просто сжигали в маленькой лодке, а богатого – с разными церемониями. Фадлану удалось присутствовать при погребении одного знатного и богатого русина. Покойника сначала положили в могилу, где оставили его на десять дней, а между тем занялись приготовлениями к торжественному погребению, или к тризне. Для этого наличное имущество его разделили на три части: одну треть отделили семье, другую на погребальные одежды, а третью – на вино и вообще на погребальное пиршество (от этой третьей части названное тризною). Так как у каждого русина, а особенно у богатого, было по нескольку жен или наложниц, то обыкновенно одна из них вызывалась умереть вместе со своим господином, чтобы вместе с ним попасть в рай, который представлялся языческой руси прекрасным зеленым садом. В день, назначенный для погребения, вытащили из воды ладью покойного и поставили ее на четырех столбах; в ладье устроили ложе с подушками, покрытое коврами и греческою парчою. Затем вынули мертвеца из могилы; надели на него шаровары, сапоги, куртку и кафтан из греческой парчи с золотыми пуговицами, а на голову – парчовую шапку с собольим околышем; посадили его на ложе и подперли подушками. В ладью положили благовонные растения, плоды, вино, собаку, рассеченную на две части, двух коней и двух быков, разрубленных на куски, а также зарезанных петуха и курицу; о бок с покойником положили и все его оружие. Когда день стал близиться к закату, какая-то старуха, называемая «ангелом смерти», ввела в ладью невольницу, вызвавшуюся умереть вместе с своим господином; с помощью нескольких мужчин начала душить ее веревкой и докончила ножом. В это время другие мужчины, стоя подле ладьи, ударяли в свои щиты, чтобы не было слышно криков девушки. Тогда ближайший родственник покойного взял зажженную лучину, задом приблизился к ладье и зажег сложенные под нею дрова. Затем и другие начали бросать туда же дрова и горящие лучины. Огонь, раздуваемый сильным ветром, быстро охватил судно и превратил его в пепел вместе с трупами. На том месте русы насыпали курган и поставили на нем столп, на котором начертали имя покойника и имя русского князя.
Волжская торговля, свидетельствуя о богатстве и роскоши мусульманских стран, возбуждала предприимчивых, жадных к добыче русов попытать иногда счастья на берегах Каспийского моря. По известию арабского писателя Масуди, в 913 году собралась на Азовском море русская судовая рать, заключавшая в себе будто бы до 500 ладей и до 50 000 человек. Рекой Доном русы поднялись до волока, около которого находилась хазарская крепость (вероятно, Саркел), и послали к хазарскому кагану просить пропуска в Каспийское море, обещая отдать ему половину всей будущей добычи. Каган согласился. Тогда русь перебралась на Волгу, спустилась в море и рассеялась по его юго-западным берегам, убивая жителей, грабя их имущество и забирая в плен женщин и детей. Народы, там обитавшие, пришли в ужас; им с давнего времени не случалось видеть неприятелей; только купцы да рыболовы посещали их берега. Наконец собралось большое ополчение из соседних стран: оно село на лодки и направилось к островам, лежавшим против Нефтяной земли (Бакинская область), на которых русь имела сборное место и прятала награбленную добычу. Русы устремились на это ополчение и большую часть его избили или потопили. После того они в течение нескольких месяцев свободно распоряжались на каспийских берегах, пока такая жизнь им не наскучила. Тогда они поплыли обратно в Волгу и послали хазарскому кагану условленную часть добычи. Хазарское войско состояло отчасти из мусульман. Последние сильно озлобились на русов за пролитую ими мусульманскую кровь и испросили у кагана позволение отомстить за нее, а может быть, они желали отнять и другую часть добычи. Враги собрались в числе 15 000, загородили дорогу русам и принудили их выйти на берег. После трехдневной битвы большая часть руси была избита; только 5000 ушли на судах вверх по Волге и там были окончательно истреблены буртасами и мусульманами из Камской Болгарии.
Этот набег руси на каспийские берега был не первый; но по своей опустошительности он сделал ее имя грозным между восточными народами, и писатели арабские стали часто упоминать о ней с этого времени; подобно тому как со времени нападения на Константинополь в 860 году заговорили о Руси писатели византийские.
Около той же эпохи, именно в конце IX века, в степях Южной России поселились новые кочевые орды, которые стали беспокоить своими набегами все соседние народы. Это было турецкое племя печенегов, издавна обитавших в стране между Уралом и Волгой. Чтобы удалить от своих границ таких беспокойных соседей, хазары заключили союз с их соплеменниками узами, которые кочевали далее к востоку. Узы потеснили печенегов и заняли их места; а печенеги, в свою очередь, двинулись на запад и напали на угров, которые обитали в степях Азовских и Днепровских. Угры не выдержали их напора и перешли в Дунайскую равнину, или древнюю Паннонию, где они в союзе с немцами разрушили Славяно-Моравскую державу и основали свое Венгерское королевство. А печенеги между тем захватили огромное пространство от нижнего Дуная до берегов Дона. Они делились в то время на восемь больших орд, состоявших под управлением родовых князей. Четыре орды поселились на запад от Днепра, а остальные четыре – на восток. Они заняли также степную часть Таврического полуострова и стали, таким образом, соседями греческих владений на северных берегах Черного моря. Чтобы удержать их от нападений на эти области, византийское правительство старалось быть с ними в мире и посылало богатые подарки их старшинам. Кроме того, с помощью золота оно вооружало их против других соседних народов, когда последние грозили опасностью северным пределам империи, именно против угров, дунайских болгар, русов и хазар. В мирное время печенеги помогали торговым сношениям Руси с Корсунскою областью, нанимаясь перевозить товары; изобилуя скотом, они продавали Руси большое количество коней, быков, овец и пр. Но в случае враждебных отношений печенеги много мешали сообщениям Руси с ее владениями Азовскими и Таврическо-Таманскими, а также торговым сношениям с греками. Особенно они пользовались Днепровскими порогами, чтобы нападать и грабить русские караваны. Кроме того, эти хищные наездники врывались иногда в самую Киевскую область и опустошали ее. Киевская Русь обыкновенно не могла предпринимать дальних походов, если она находилась во вражде с печенегами. Поэтому киевские князья должны были или вступать в упорную борьбу с этим народом, или привлекать его к своему союзу и в случае войны с соседями нанимать вспомогательные печенежские дружины. Русь пользовалась и тою враждою, которая существовала между печенегами и их восточными соседями узами: последние своими нападениями на печенегов нередко отвлекали силы последних в другую сторону и тем доставляли Киевской Руси свободный путь к берегам Черного и Азовского морей.
Вторжение многочисленных турецких кочевников в Южную Россию имело для нее важные последствия. Они особенно потеснили жилища славяно-болгарских племен, то есть угличей и тиверцев. Часть этих народов была оттеснена в область верхнего Днепра и Буга, где примкнула к своей карпатской, или древляно-волынской, ветви; а другая часть, оставшаяся в Черноморье и отрезанная печенегами от Днепровской Руси, мало-помалу потом исчезает из истории. Истребляя греческие и славянские поселения, уничтожая нивы, сжигая остатки лесов, печенеги расширили область степей и внесли в эти края еще большее запустение4.
Первый киевский князь, который заставил говорить о себе иноземных писателей, был Игорь.
Около 940 года между греками и Русью возникли неприязненные отношения. Что было их причиной, неизвестно.
Поводом к столкновению могли послужить несоблюдение греками договоров или дела Дунайской Болгарии, где в то время происходили междоусобия, вызывавшие вмешательство греков и Руси. Столкновение могло произойти и в Тавриде, где русские владения соприкасались с греческими. Как бы то ни было, летом 941 года киевский князь с флотом в несколько сот ладей пристал к берегам Вифинии. Русы рассеялись по окрестным областям и распространили свои опустошения до самого Боспора Фракийского. Как и в первое свое нападение на Константинополь, Русь опять выбрала такое время, когда греческий флот был в отсутствии, в походе против сарацин. Очевидно, она имела верные известия о том, что происходило в Византии.
Управление империей находилось в руках Романа Лакапина, который захватил власть в малолетство законного наследника, Константина Багрянородного. Роман несколько ночей провел без сна, изыскивая способы обеспечить столицу от варваров и отразить их нашествие. В гавани Цареградской нашлось десятка полтора старых, брошенных хеландий. Роман был прежде сам одним из друнгариев, или начальников флота, и хорошо знал морское дело. Он велел исправить хеландии, снабдить их огнеметательными снарядами, известными у нас под именем греческого огня, и вместе с другими случившимися под рукою кораблями послал их под начальством протове-стиария (хранителя царских одежд) Феофана, чтобы загородить вход в Боспор. Игорь попытался было уничтожить эту преграду; но греческий огонь произвел такое опустошение в его флоте, что он снова удалился к берегам Вифинии, где русы продолжали свои грабежи и разорения. Византийские историки говорят при этом об их чрезвычайной свирепости, о сожженных ими селениях и монастырях и варварском умерщвлении пленных. Три месяца они провели таким образом. Между тем против них начали собираться византийские войска и истреблять отряды русов, рассеявшихся для грабежа. Приближалось зимнее время, а вместе с тем наступал и недостаток съестных припасов в опустошенной стране. Игорь собрал свой флот и снова напал на византийские корабли. Но Феофан, получивший подкрепления, с помощью греческого огня нанес русам совершенное поражение; так что Игорь, как рассказывают, только с десятью кораблями успел добраться до Боспора Киммерийского, то есть до Корчева и Тмутаракани: Говорят, что все русы, захваченные в плен, были торжественно обезглавлены в Константинополе по приказу императора Романа, возгордившегося своею победою.
