Дмитрий Гроссман
Когда река стала красной
– Подожди-подожди, Гриша, – заговорил Добрый. – Ты не думал, что девушки хотят нечто высокого?
Релицкий нахмурил брови. Он не понял. Чего им такого надо? Фёдор понял по лицу друга, что он даже не понимает о чём речь.
– Любви, Гриша, – протянул божественно Добрый. – Девушкам нужна не только материя, но и духовные чувства. Да, этот аспект ты упустил, друг, – он снова вернулся к еде.
Григорий сидел и думал. «Любви. Да разве преподношения не ответ? Всё же только для неё. Только» – думал он.
– Всё ей, – говорит Релицкий, – но этого…
– Искренней любви!! – Ответил громко Добрый, но почему-то смотрел в тарелку. Словно он обращался не к другу, а к еде. – Нет, дорогой, ты не понял, про что я толкую, – перевёл глаза на него. – К примеру, ты и она. Да? Представим, что она тебя сильно любит. Так, что даже противно становится.
– Да как же ты…
– Дослушай, – Фёдор поднял вверх палец. – Она тебя любит, ты её любишь, но не искренне. Вот так. Ты делаешь для неё всё. Да? Но она же не перестаёт тебя любить. Она думает, что и ты искренне её любишь. И вот ты дал ей всё; что смог, конечно. Живёте себе живёте, а потом, в какой-то неудачный момент, она говорит: мы так хорошо живём. Скажи мне, Гриша, всё ли я сделала для тебя? Если бы я хотела другого, что бы ты сделал? – Добрый вопросительно посмотрела на Григория.
Но Григорий снова только молчал. Ему нужно было срочно придумать, что ответить в данном случае девушке, которая спросила его. Но ни одна полезная мысль в голову не приходила. Что-то внутри Григория тихо зарождалось. И это была мысль о том, что он не понимает чувства влюблённости. Он внутренне вздрогнул. А что если это правда? Он и не понимает, что такое любовь! Но только в эти бредовые мысли, он и не поверил.
– Я бы сделал ещё больше, – коротко ответил Релицкий. – Мы бы родили детей. Поехали бы заграницу. А если нужно, то жили бы там. Представь себе, всё то, что нажили, да ещё и заграницей.
Снова то же самое. И ничего не поменялось в нём.
– Ты опять ничего не понимаешь, Гриша, – Фёдор глядел на него жалеющими глазами. – Послушай только себя: мы бы жили заграницей. Да это всё хорошо! Но ты обходишь чувства к ней. За километр ты гуляешь от тёплых чувств, даже не понимая этого. Ты понял меня? А теперь представь, что и ты и она любите друг друга по-настоящему. Вот она жизнь, – Фёдор расплылся в улыбке и откинулся на спинку стула. – Вот оно счастье.
Внутри Григория нарастало напряжение. «Чувства любви. Чувства. Любовь! Любовь. Любовь. Тепло. Боже…» – думал он. Какие там чувства. Проще было согласиться, что он не понимает что происходит.
– И ты живёшь один, – он как бы сказал это другу, но в то же время и себе. Фёдор, конечно же, принял это на себя.
– Да я бы уже давно женился, если бы не дела-дела-дела.
Релицкий посмотрел на него, пустым взглядом, и просто сказал: «Ты меня не понял». Григорий встал и вышел их кухни, оставив друга в одиночестве. Релицкий обошёл вокруг дивана, подошёл к шкафу и посмотрел на него. Что-то его угнетало. Его сердце то слышалось, то затихало. Разум был замутнён сотнями мыслями, они летали, говорили, но Григорий не слушал, и для него сознание было чисто. Релицкий снял пиджак и подошёл к окну. Внешне он хорош, в интеллекте умён, но в сердце… даже он не знал, какой он. Слово «счастье» и «любовь» были противоположными и многозначными. Нужно было уловить точную и тёплую мысль, где эти слова сходятся в одном, но он не мог. Не искал. Релицкий искал ответ, но на какой вопрос? Вопрос о жизни, любви и счастье. Видения об этом были расплывчаты. Иногда они пугали и тревожили его. Тогда всё сознание темнело. Но он держался. Из всех сил его физического состояния.
– Ты знаешь Романова? – В гостиную пришёл Фёдор и остановился за спиной Григория.
– Нет, – хрипло ответил тот. Потом он повернулся к другу и сказал: – Боженова говорила, что он хочет со мной познакомиться.
На лице Доброго появилось удивление. Его глаза быстро проскользнули по окну.
– Даже и не знаю, – выдохнул Фёдор. – Стоит ли? Такой, как он, это не простое создание. Романов, это лис в человеческом обличии. Но знать его стоит. У него связи.
– Нужно иметь связи? – Тут же спросил Релицкий. – Только что ты сам говорил о другом. Не важно, – отвернулся к окну. Погода портилась.
– Если ты так хочешь, то можешь сам к нему поехать, – предложил Добрый. – Но я не думаю, что это хорошая идея.
Григорий согласно покачал головой.
– Что происходит? – Спросил Релицкий вслух, а в его мыслях были такие слова: «…Когда во тьме горит последний уголёк. Сияй…»
Добрый не понял. Что? Ничего такого. Он огляделся и спросил. Но Григорий ничего так и не ответил. Он стоял около окна и смотрел на людей и серое небо.
Глава 8
Ночью Наталья снова собралась к любимому. Дождавшись нужного времени, девушка оделась и тихо вышла из дома. Побежала по улицам. Пришла к дому, в котором он жил. Постояла, подумала. Вздохнула пару раз. Отчего и сама не знает. Будто она его первый раз увидит. Да такого же быть не может. Но тогда отчего да почему? Её сердце забилось, ноги подрагивали. Она посмотрела на второй этаж окон, а потом решительно вошла в подъезд. Она поднялась и постучала в дверь. Три раза. Никто не открыл. Девушка постучала ещё три раза, сильнее. И снова никто не отозвался за дверью. «Почему же он не идёт?» – подумала Наташа. Девушка опустила ручку, но дверь была заперта. Так никто ей и не открыл. Наташа постояла перед деревянной дверью, посмотрела на неё и думала о нём. «Почему он не открывает мне?» – спросила Наташа сама себя. Она не понимала. Девушка поникла и медленно отвернулась от двери. Отошла, так же медленно, от неё. Она думала, что он всё же откроет, пока она не успеет уйти из дома. Но он не открыл, не подошёл.
Наташа безнадёжно спустилась вниз, держась за перила, вышла из дома и вдохнула ночного чистого воздуха. На её глазах наворачивались слезинки. Неужели он её оставил? Ушёл к другой?! Наташа испуганно выстрелила прямо взглядом при этой ужасной мысли. Наташа бросилась бежать прочь от его дома. И только когда она оказалось в нескольких шагах, её кто-то крикнул. Наташа замерла. Она услышала её имя и знакомый голос. Да, она узнала его. Девушка обернулась и увидела его. «Евгений!» – крикнула она и кинулась к нему. Он распахнул руки, и она влетела в его объятья. Евгений приподнял её над землёй, и они покрутились. А когда вернул на землю, спросил:
– Куда же ты побежала? – Он смотрел в её красноватые от слёз глаза.
– Никуда. Забудь это, – сказала Наташа, улыбаясь сквозь, всё ещё идущие, слёзы. – Как же я рада! – Она прижалась к нему. – Где же ты был?
Он сказал, что был в своём магазинчике. Сегодня он поздно закрыл его. Евгений совсем не ожидал Наташу, поэтому и решил задержаться. Пусть в этот магазин редко приходят, но он продлили сегодня рабочий день. Пусть, может быть кто-то ещё и придёт. А когда возвращался домой, то увидел хорошо знакомую фигуру, убегающую в темноту. Тогда он и выкрикнул её имя. Наташа выслушала его, посмеялась, сама не понимая над чем, и снова прижалась к нему. «Как хорошо. Как я рада» – сказала она.
Они вместе вернулись в квартирку и устроились на диване. Наташа смотрела на него, а Евгений на неё. Их взгляды соприкоснулись, завязались и слились в одно целое. Во что-то мягкое, тёплое, милое сердцу, милое душе. Ах. Вокруг них будто витал ароматный запах сирени и солнечная теплота. Рядом друг с другом они чувствовали себя счастливыми. А так ведь и было.
– Как? Как Господь мог создать тебя? Ты так… Евгений, ты… такой…, – слов было много, и она не знала какое лучше выбрать, – хороший, добрый, красивый… ты такой счастливый.
– Если бы тебя не было рядом со мной, то я бы не был счастливый, – сказал нежно Евгений. – Ты внесла счастье в мою серую, скучную жизнь. Ты подняла меня. – Он приблизился к ней и погладил по щеке.
– Тогда я бы тоже не была так счастлива, как сейчас, – тихо произнесла Наташа. – Мой первый взгляд на тебя и в мою душу ворвался луч света, который стал ярким солнцем и греет меня изнутри. Ах, Женя, ты сделал меня такой. Только благодаря тебе я теперь словно бабочка, которая не знает горя и холода. Пусть за окном пасмурно и идёт сильный ливень, а в душе светло и тепло. И это когда ты рядом со мной, вот так.
Наташа тоже приблизилась к нему и их губы соединились.
– Сейчас я вспомнила давнее стихотворение, которая я учила, когда была ещё маленькая девочка, – сказала Наташа и задумалась. – Ты помнишь? Какой красивый звук сей песни, вот зазвучал в голове…. Ах, этот звук; ах, какой он прекрасный, словно обломок огня.
Наташа вспоминала, но давние слова стихотворения с трудом возвращались в памяти. И тут Евгений продолжил:
– Он звучит и звенит протяжно, будто зовёт меня.
Наташа, улыбаясь, посмотрела на него. «Ты знаешь!» – сказала она и взяла его за руку. Они вместе продолжили: «Но я останусь, останусь здесь на земле никуда не тянувшись; А хотелось, конечно, хотелось, но я не могу, увы. Ах! песня звучит и звучит, какой этот звук прекрасный, как малая звезда на небе, которая светит во тьме». Потом они затихли и просто смотрели.
– Внутри меня сейчас такой звук! – Сказала Наташа чувственно. – Так и хочется танцевать. Вальс. Кружиться и кружиться. Эта песня поднимает меня в небеса. Я чувствую себя, как на крыльях. Мне так легко, так легко. Вот сейчас бы так и полетела, – Наташа встала с дивана и прижала руки к груди. – Сначала бабочка, а потом превратилась бы в птицу. Распахнула большие крылья и полетела, – она закрыла глаза и подняла руки, как будто размахивая крыльями, – полетела, полетела…. А потом бы летала в небесах.
– Ты так прекрасна, когда птица, Наташа, – Евгений тоже встал и обнял её сзади. Она коснулась его рук, посмотрела на него.
– Женя, я люблю тебя. – Нежно произнесла Наташа.
Фрося прошла по саду и только потом приступила к завтраку. Сегодня она никого не спрашивала, решила похозяйничать сама. Гувернантка сделала вкусный завтрак, на скорую руку, и вышла во двор. Солнце уже поднялось над городом. Фрося закрыла, вдохнула, а потом быстро выпустила воздух и принялась заниматься двором. Сегодня Фросе было как-то по-особенному приятно заниматься всеми делами, но вот только почему она не знала. Девушка то улыбалась, то нет, то посмеивалась, то снова всё это исчезало с её лица. Девушка вспоминала своё детство. Как хорошо ей было с родителями. Мать, отец. Они всегда помогали ей во всём. Девочка была милая и понимающая, и они это видели. Как же было ей хорошо с ними да в родном доме.
Повспоминала Фрося и в сад пошла. Всё, хорошо в тех временах было, но она помнила главные, услышанные, слова Татьяна Константиновны, что нужно жить сегодня, а не вчерашнем днём и завтрашнем. Гувернантка прошагала спокойно до цветов и увидела, что розы потемнели, а некоторые совсем зачахли. «Как же так? А если увидит Татьяна Константиновна? Она же не одобрит такого. Нет, она не узнает. Я их сейчас выхожу» – сказала себе Фрося и побежала за леечкой. Вернувшись к цветам, она полила розы и остальные заодно, чтобы тоже не увядали. Подумала, что нужно ещё как-нибудь розы-то полечить, но не чем. Гувернантка оставила цветы и пошла во двор. Там она села на скамеечку и стала смотреть на облака и прилетающих птичек.
В то время уже проснулась Татьяна. Она умылась. Надела почти новое красивое и пышное платье, маленькую шляпку и перчатки до локтей. Женщина постояла ещё несколько минут около окна и пошла в кухню. Она позавтракала. Мысленно похвалила и поблагодарила Фросю. Татьяна Константиновна о чём-то задумалась, после еды, потускнела, а потом неожиданно вспомнила про конверт с листочком. Женщина поднялась и взяла с подоконника конверт, куда вчера его положила. Татьяна знала, что его срочно нужно отправить. А сама она отправлять его не хотела. Поэтому женщина пошла искать гувернантку. Татьяна Константиновна вышла во двор, после поисков девушки в доме, и увидела её сидящую на скамеечке. Девушка была так спокойно, что женщина и не хотела вырывать её из этого умиротворения, но всё же она это сделала.
– Фросюшка, – позвала Татьяна, – подойди, пожалуйста. – Фрося поднялась и быстренько подошла. – У меня к тебе есть просьба, – Татьяна показала ей конверт. – Отправишь его по этому адресу в Ригу. Поняла?
– Да, Татьяна Константиновна, я всё сейчас же сделаю, – ответила гувернантка. – Только переоденусь, чтобы в люди выйти.
– Ладно, хорошо, – произнесла женщина и пропустила девушку в дом.
Фрося посеменила к себе в комнатку, а Татьяна осталась на улице.
Ближе к одиннадцати часам проснулась уже и Наташа. Полночи гуляла, а теперь и спит себе. Даже после этого, девушка не спешила вставать с кровати. Она лежала и думала: о солнце, о светлом дне, о мечтах, о городе, о любви и о Евгении. И хотя солнце уже пригревало дом, девушка нежилась под тёплым лёгким одеялом. И ей так было хорошо! Она продолжала чувствовать себя бабочкой. И тут за дверью её позвала мать. Женщина сказала, что её уже ожидает господин Штраус. Наташу тут же оставили все её мечты и нежности. Да, иногда она не хотела заниматься с пришедшим учителем. Девушка сама себя подняла, с помощью сил и мыслей, оделась, умылась и спустилась вниз. «Ты бы поела сначала. Чего же так-то? Ведь и запоминать толком не сможешь» – сказала ей мать, пока они спускались по лестнице. Наташа так и сделала. Штраус ждал её двадцать минут, но время не уходило. Они могли заниматься до двух часов, если девушка не придёт вовремя. «Наталья Викторовна, поторопитесь. Вы же не хотите чтобы я ожидал?» – сказал господин Штраус, а мать бросила на Наташу острый взгляд. Девушка встала и смиренно, гордо пошла к учителю. Иногда, когда Наташа слушала и всё понимала, она начинала мало улыбаться, и ей нравились уроки иностранного языка. Вообще ей было интересно, как разговаривают в других странах. Занятно было знать бы, как вообще живут в других государствах и их историю, но, к сожалению, господин Штраус преподавал только иностранные языки, хотя изредка рассказывал истории, которые было приятно и интересно слушать девушке.
Через час господин Штраус ушёл домой, и Наташа осталась без особых дел. Но тут она заметила, что матушка куда-то засобиралась.
– Куда же Вы, маменька? – Спросила Наташа.
– А, мне нужно съездить к одному знакомому. Заодно и его увижу, и поговорю с ним. Мы давно уже не виделись, вот поэтому я и поеду, – ответила Татьяна.
Наташа продолжала смотреть, сидя на диване, как мать ходит по гостиной и ищет другую шляпку, чтобы было красивее. Татьяна Константиновна всё же обнаружила убор около зеркала, надела, попрощалась с дочерью и ушла. Наташа осталась одна. Она знала, что в доме ещё гувернантка, только вот Фрося была занята делами, а Наташе так хотелось рассказать хотя бы кому-нибудь о своих чувствах. Сначала она думала, говорить или нет. Но не разговаривать же самой с собой. Девушка встала и пошла в комнату. Когда Наташа проходила мимо отцовского кабинета, она споткнулась и быстро облокотилась на дверь. Девушка почувствовала, что дверь очень холодная, однако когда она дотронулась до ручки, то та была почти горячей. Наташа удивилась. Ей снова хотелось туда зайти, как это было в детстве. Вот пойдёт папа в кабинет под вечерок, писать что-нибудь, документы или просто бумаги какие, а маленькая Наташенька за ним и побежит. Войдут они вместе и сидят, смеются. Папа рассказывает истории, а дочка хихикает и улыбается. Так умилительно и хорошо было, свободно. А теперь стало не так, совсем не так. Наташа отпустила ручку и быстро пошла дальше. Она вошла в комнатку и остановилась у двери. Ей резко показалось, что это не её спальня. Что всё здесь не её. Как будто она и вовсе не в этом доме живёт. Отчего же, но даже и она не знала и её сознание. Внутри девушка всё сжалось в шар, который излучал свет и тепло, а вокруг него была темнота. Наташа села на кровать, засмотрелась на лучи, падающие в спальню, на шторки. А потом свет начал медленно меркнуть, солнышко заслоняло облако или туча. Но всё стало серым и холодным. Наташа отвернулась, нашла глазами книжечку, взяла её и принялась читать. Быстро-быстро, редко перепрыгивая через строчки и даже не замечая этого. Она не понимала, читает она или нет. В голове просто был читающий голос, но мысли были совсем другие. «А что если…. А вдруг! А будет ли…» – искала вопросы девушка, но не находила их, так же, как и ответы. Наташа захлопнула книжку и упала лицом в подушку. Потемнело. Словно она закрылась от мира.
Тут в дверь постучалась Фрося.
– Наталья Викторовна, Вам что-нибудь приготовить к обеду? Может потом? – Спросила она.
Наташа поднялась и безразлично пялилась на дверь, из-за которой доносился голос. К девушке быстро всё вернулось, все её мысли и понимание реальности, и она сказала:
– Нет, Фрося, ничего мне не надобно. Спасибо. Ты лучше ко мне войди, – пригласила Наташа.
Поначалу гувернантка мялась, но потом опустила ручку и вошла. В комнате было прохладно и темновато. Наташа пригласила присесть рядом её и гувернантка села на краешек кровати справа от Натальи.
– Послушай Фрося, как я живу? – Спросила Наташа.
– Что? Простите, Наталья Викторовна, но я не понимаю о чём Вы, – сказала Фрося.
Наташа посмотрела в пол.
– Я о себе. Какая я? Отчего я такая? Ведь я хочу как лучше, но ничего лучшего и не происходит. Ты знаешь, что я уходила и ухожу по ночам, и к кому тоже знаешь… но я не могу сказать об этом маменьке. Что же? Почему?
Фрося не знала, что отвечать. Это было не её, но она нашла что бы сказать и как поднять Наталью.
– Послушайте, Наталья Викторовна, Вы прекрасны, – гувернантка взяла её за руку, – сказать по правде, я всегда хотела быть такой как Вы, но, увы, я не такая. Не суждено мне когда-то и вообще быть такой. Я, конечно, понимаю про что Вы мне хотите сказать. Однажды я замечала Вас, когда Вы уходили, но не знала куда, а вскоре поняла. Ваши ночные уходы из дома были неспроста.
Наташа подняла взгляд на Фросю.
– Я очень хочу всё-всё рассказать матери, но не могу этого сделать. – На глаза Наташи накатили слёзы. – Будто что-то меня останавливает, сдерживает, или момент не такой, как хотелось бы. Ах, Фрося, если бы всё было так просто, но нет! Почему всё так сложно?
– Ваша жизнь связалась с любовью, Наталья Викторовна, а любовь, это сложное дело. Нужен, своего рода, навык. Любовь, как дар свыше. Чувства, часть этого дара. Если Вы чувствуете, то любите, а если любите, то живёте. Поймите, в жизни всегда найдётся место для любви. Но оно находится не у каждого. Простите, конечно, если что не так я сказала.
– Нет-нет, что ты! Всё так, Фрося, всё так, – сказала Наташа и сжала её руку. Слёзы ушли, и на губах появилась жалеющая улыбочка.
Лучи солнца снова обогревали комнату. Облака уплыли дальше по небу.
– Фрося, ты такая умная и добрая. Мне бы хотелось быть такой. Знаешь, мне кажется, что мы обе хотели бы чем-то быть похожими друг на друга, – Наташа светилась изнутри. – Вот ты такая, а я такая. Но мы хотим быть похожими друг на друга. Да?
Гувернантка положительно покачала головой. На несколько минут – в комнате тишина.
– Наталья Викторовна, – а расскажите, пожалуйста, как всё прошло? – умилительно попросила Фрося. Наташа просто не смогла отказать, да и она же сама этого хотела. Но тут она решила не изливать всю правду, а сдержаться.
Наташа робко улыбнулась, покосилась в пол. Фрося смотрела на неё и ждала.
– Скажи, Фрось, а ты веришь в любовь с первого взгляда? – Поинтересовалась сначала Наташа. Гувернантка задумалась и снова покачала головой. – Мы познакомились так же. Вот прямо так, с первого взгляда! Стоило мне взглянуть на него, а ему на меня и мы связались, – Наташа, будто просматривала эти воспоминания заново, она испытывала почти те же чувства и ощущения. Она рассказала всё об их отношениях, но некоторые вещи утаивала. – А вчера ночью я снова ходила к нему. Я думала, что его нет, что он ушёл, но Женя позвал меня и мы опять слились воедино. Ты представляешь, как хорошо! Я бабочка. Нет, от всего этого, когда он рядом со мной, у меня в животе будто бабочки! И тогда я летаю, а он летит рядом. – Наташа медленно перевела воодушевлённый взгляд на гувернантку. – Как же так? Ты, наверное, думаешь, как так может быть? Так мало времени прошло, а мы уже неразлучны. Но поверь, Фрося, так бывает, так с нами произошло.
Фрося всё время сидела и внимательно слушала. Она представляла иногда себя на месте Натальи, но это выходило у неё с трудом. И всё же выходило. Это действительно было прекрасно. Тепло, светло, легко и быстро. Фросе так стало хорошо, как Наталье, когда она гуляла вместе с Евгением, или когда приходила к нему. А когда Наталья закончила свой душевный рассказ, Фрося вернулась на землю и поняла, что она не сможет жить так, как Наталья и не сможет найти любовь.
