Лорд Джим (сборник) – Джозеф Конрад

«Я был уже не настолько молод, чтобы за каждым поворотом видеть сияние, какое маячит нам в добре и в зле.» Джозеф Конрад

Потрясающий роман! И я это сейчас использую это слово не как синоним прилагательных «прекрасный», «замечательны», «великолепный» и иже с ними, хотя книга и превосходная, а в самом прямом смысле.

Джозеф Конрад захватывает, ошеломляет и так «перезагружает» сознание, что ничем иным, кроме как потрясением я знакомство с «Лордом Джимом» назвать не могу. Опасная книга. Завораживающая книга. Пробуждающая книга.«Удивительно, как мы проходим сквозь жизнь с полузакрытыми глазами, притупленным слухом, дремлющими мыслями. Пожалуй, так оно и должно быть; и, пожалуй, именно это опущение делает жизнь для огромного большинства людей такой сносной и такой желанной. Однако лишь очень немногие из нас не ведали тех редких минут пробуждения, когда мы внезапно видим, слышим, понимаем многое – все, – пока снова не погрузимся в приятную дремоту.»

Вы готовы к непривычному взгляду на жизнь? Не испугаетесь себя «нового»? Не проклянёте себя «старого»? Сможете похоронить иллюзии и продолжить жить дальше? Что ж… Моё дело предупредить. Когда окажетесь в бурном море конрадовской прозы, будет поздно сожалеть о спокойной жизни на берегу. И чем богаче у вас воображение, тем страшнее будет читать.Ночь, темнота, надвигается шторм и одинокому судну грозит гибель посреди моря. Корабль поврежден, часть трюма уже затоплена, и всё зависит от того, сколько продержится последняя старая перегородка. Счет идет на минуты или на секунды – кто знает. Восемьсот пассажиров-паломников мирно спят, и только несколько моряков знают о смертельной опасности.

Спустить шлюпку на воду и бежать с тонущего корабля как крысы, использовав единственный шанс на спасение? Или не покидать судно до конца, как и пристало команде? Лучше быть живой «крысой», чем кормом для рыб – сразу же решают шкипер и механик. Сомнения терзают лишь одного, помощника шкипера Джима.

Джим прекрасный моряк, человек прямой и честный, молодой, здоровый сильный юноша из тех, что мечтают «о доблестях, о подвигах, о славе». Но он всё же прыгает в отплывающую шлюпку, и этот прыжок навсегда меняет жизнь Джима.Катастрофы не произошло, каким-то чудом покинутое командой судно продержалось до тех пор, пока его на буксире не доставили в порт, пассажиры и груз не пострадали, а потому по закону Джиму грозит лишь отзыв лицензии, разжалование из профессиональных моряков. Да, конечно, еще и потеря доброго имени джентльмена, репутации английского моряка, молчаливое осуждение капитанов или насмешки портового сброда. Все это как-то можно вынести, но суд собственной совести оказывается гораздо более суровым, чем суд человеческий. «Лорд Джим» опубликован на рубеже 19-го и 20-го веков, в 1900 году, и я была готова к новой истории о «преступлении и наказании» в реалиях малайского архипелага, к описаниям мук совести, раскаяния и искупления. Но я была абсолютно не готова к погружению в те глубины внутреннего психо-эмоционального мира человека, в которые увлек меня Джозеф Конрад. Как будто собираешься поплавать с маской и посмотреть на ярких рыбок, а оказываешься чуть ли не дне Марианской впадины, вот так и простой с виду, немногословный и совсем не интеллектуальный Джим раскрывается как необыкновенно тонко и сложно устроенная личность, несущая в себе тайну своей поистине удивительной судьбы. История Джима показалась мне в гораздо большей степени рассказом о человеческой психологии, а не о морали, хотя Конрад задаёт и много острых этических вопросов. Меняя рассказчиков, повествующих о судьбе главного героя, Конрад как будто постепенно выкладывает изысканную мозаику характера настолько яркого и привлекательного, что не удивляет бескорыстное желание многих людей помочь Джиму справиться с самим собой. Штейн, принявший участие в судьбе Джима, называет его романтиком и, кажется, с этим определением готов отчасти согласиться и Марлоу, еще один его друг. И, наверное, можно прочесть «Лорда Джима» и в романтическом ключе. Романтизм по Штейну – это следование мечте:«…Человек, рождаясь, отдается мечте, словно падает в море. Если он пытается выкарабкаться из воды, как делают неопытные люди, он тонет, nicht war?.. Нет, говорю вам! Единственный способ – покориться разрушительной стихии и, делая в воде движения руками и ногами, заставить море, глубокое море поддерживать вас на поверхности"

Но о Джиме ли эти слова? И всё ли это о Джиме? Ведь Штейн говорит всё это ещё не будучи лично знакомым с нашим героем, он заранее равняет Джима с собой, одного человека с другим человеком.Я бы сказала, что Джим не романтик, а классический невротик. И зря сейчас некоторые посмеиваются, представляя типичного невротика забавным хлюпиком в очках, похожим на героев Вуди Аллена. Конечно, Джим не такой. Но Джим живет в плену иллюзорных представлений о самом себе, своем характере и своей судьбе, любое столкновение с реальностью его почти убивает. Джим вымечтал идеальный образ себя и хочет видеть себя лишь таким, осознание отклонения себя истинного от этого образа вызывает глубокое страдание. И всё это усугубляется тем, что Джим – человек чуждый прямого самообмана, он не хочет придумывать для себя извинений и оправданий. Думаю, что движущей силой, заставлявшей Джима раз за разом убегать с одного места на другое и приведшей в итоге в Патюзан, было не чувство вины в чистом виде («больная совесть») и не чувство стыда («больная честь»), а глубокий внутренний конфликт: горячая убежденность в своей исключительности, одержимость идеалом и постоянное ощущение собственного «несовершенства». Именно поэтому Джиму было необходимо пройти через процедуру публичного суда, поэтому он готов был бросить любое дело и покинуть любой город, лишь только на него падала тень прошлого. Такая сосредоточенность на избегании нанесения ущерба своему «идеальному образу» порождала удивительную форму эгоизма – Джим одновременно и сближался с людьми и оставался не способным на подлинную близость.В полной мере все эти свойства Джима особенно раскрываются в Патюзане – маленьком острове, на котором изгой Джим благодаря своей смелости, уму, решительности и стремлении приносить людям только добро превращается в Туана Джима, уважаемого человека и фактического правителя. Джим реализует свой потенциал, находит и друга, и соратников, и любимую женщину, но… Lord Jim – Лорд Джим? Бог Джим? Джим, играющий роль Бога? Джим, одержимый комплексом Бога? Не поэтому ли он так безрассудно смел? Не убежден ли он в своей божественной непогрешимости? Люди почитают богов, но и ждут от них многого. Человеку можно простить ошибку, но к своим богам люди жестоки. Так что судьба Джима кажется и необыкновенной и закономерной одновременно. Не буду говорить, что сейчас, после первого прочтения поняла всё, что хотел передать в свое книге Конрад. Почти всё внимание захватил Джим, главный герой как-никак вне зависимости от отношения к его «героизму». Но я уверена, что вскоре вернусь к «Лорду Джиму», чтобы лучше всмотреться в Марлоу, Брайерли, пожилого французского лейтенанта, Штейна – личности не менее сложные и интересные, со своими высотами и безднами. Не исключаю, что через несколько лет основными у Конрада покажутся совсем другие мысли и темы, неизменным останется только желание постичь тайну.«Истина подобно самой Красоте, плавает, ускользающая, неясная, полузатонувшая в молчаливых неподвижных водах тайны.»

Старенький пароход в Красном море везёт 800 человек паломников. Ночью в тумане шкипер и механики обнаруживают неисправность и с ужасом понимают, что судно с минуты на минуту начнёт тонуть. Они спускают на воду шлюпку и в панике бегут спасаться. Штурман, молодой англичанин Джим, которого они не долюбливают, видит всё происходящее и не раздумывая, инстинктивно прыгает к ним в шлюпку, и она тут же удаляется от обречённого корабля.Этот роковой прыжок «перекручивает» судьбу Джима. На следующий же день шлюпку спасает проходящее судно. Да и паломники тоже спасены, хотя те, в шлюпке, узнают это далеко не сразу, Джим, по крайней мере, успевает достаточно потерзаться из-за людей, брошенных на гибнущем корабле. Однако, далее следует – расследование происшествия и суд, жгучий стыд и сознательное самому себе наказание пройти позор до конца, хотя свободу Джима никто не ограничивал, шкипер, так тот сбежал сразу и никто его не искал.Джима лишают «прав», и он пускается в скитания по свету, выбирая наименее цивилизованные места, горя от воспоминаний о потерянной чести. «Романтик!» – так говорят про него. Любой другой человек мог бы смириться, жить скромно и честно, тем и искупая вину, а время лечит. Но только не Джим, для него этого мало. Любое напоминание о прошлом заставляет его тут же сниматься с места, пока судьба не забрасывает его на глухой островок Патюзан в Южных морях, где живут аборигены своей нецивилизованной жизнью, а белых можно пересчитать по пальцам. Здесь его и будут звать лорд Джим и, возможно, наконец-то, злосчастная судьба забудет о нём. Так ли это, узнаем дальше.Тема, возможно, и интересная, но слог у автора больно уж тяжеловесный, повествование тягучее, не добавляет лёгкости восприятия и приём «рассказ в рассказе». Мы так ни разу на прямую не послушаем Джима, большая часть романа – это рассказ мистера Марлоу своим товарищам-слушателям о лорде Джиме, иногда Марлоу пересказывает чей-то рассказ и можно порой даже запутаться, от чьего имени сейчас говорится «Я».Еще меня заинтересовал капитан Брайерли, чья история была рассказана в начале, но мотивы его для меня так и остались сокрыты. Либо не уловила, либо этот вставной рассказ (а он один из) так и хранит некую тайну нераскрытой.

Имя Конрада знакомо мне с достопамятных времён запойного чтения цикла вполне себе космических и никоим образом не маринистских рассказов ( Станислав Лем «Рассказы о пилоте Пирксе» ) – в рассказе «Условный рефлекс» в краткой ёмкой характеристике своего героя Лем пишет «Ведь он читал Конрада …», и этого коротенького в четыре слова упоминания хватило, чтобы запомнить новое имя раз и навсегда. Наверное здесь заслуга пока что не Конрада, но в большей степени пана Станислава Лема, однако, будучи упомянутым таким великолепным и авторитетным Мастером литературного Олимпа, имя Конрада автоматически попало в список будущих «хотелок».

Правда хотелкость эта затянулась пожалуй что чересчур, потому что только теперь, по прошествии уже не лет, но десятилетий, пришла возможность познакомиться с классиком английской литературы поляком Конрадом что называется тет-а-тет и фейс-ту-фейс.Наверное, есть смысл сразу остановиться на авторской манере изложения событий. Автор неспешно подводит читателя к тому, что речь идёт о каком-то происшествии, в котором так или иначе замешан герой романа. Эта процедура намёков и плавной подводки к трагедийно-драматическому происшествию длится довольно долго, отчего сначала возникает некоторая натянутость. А Конрад не спешит с событиями и подобно опытному артиллеристу ведёт огонь пристрелочно и затем уже вилочно, загоняя свой литературный снаряд в конце-концов в яблочко, в центр мишени, в колышек.Однако оказывается, что само столь долгожданное драматическое событие вовсе не является центром повествования, потому что для автора это происшествие стало только лишь отправной точкой для некоего своеобразного литературно-психологического расследования. Конрад гоняет своего героя по карте и по глобусу, по жизни и по географии, по людям и встречам, но в конце-концов оказывается, что это не просто бегство от людей, а бегство за самим собой и одновременно от себя самого.А затем наш герой довольно внезапно меняет чехарду поисков на своеобразное служение, на миссионерство и почти что на мессианство. Казалось бы всё, точка достигнута, вина искуплена и совесть успокоена. Но, как говорится «если хотите насмешить бога, то расскажите ему свои планы» – вмешивается ещё одна недобрая сила и ситуация выходит из под контроля нашего героя…Конечно же, основным конфликтом романа является внутренний конфликт Джима с самим собой. Его индивидуальные характерологические особенности постоянно подпитывают в нём ощущение своей виновности, а свойственный ему романтизм понуждает его совершать поступки в том числе и такого плана, которые более нормальный и отчасти пофигистский человек может назвать позёрными и идеалистическими. Джим великий идеалист и романтик (о чём напрямую пишет в романе и сам автор, вкладывая эту характеристику героя в уста Штейна), и потому он не способен вести себя в предлагаемых автором условиях как-то иначе.Наверное с точки зрения современного человека такое поведение Джима покажется дурацким. Но почему-то всё-таки приходят на ум слова Честь и Совесть и Справедливость и всякие другие высокопарные и кажущиеся смешными и выспренними. А ведь действительно, сейчас из-за карточного долга, пожалуй, никто стреляться не будет, и из-за пощёчины на дуэль никого не вызовет… Куда всё это делось? И было ли оно в нас?..

Но вот в Джиме было точно!