Джозеф Финк
Исчезающий город

Глава 5

Служащие неназванного, но грозного правительственного агентства закончили осмотр площадки и огородили весь участок лентой с надписью: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО! ПРОСЬБА НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ И ДАЖЕ ДОЛГО НЕ СМОТРЕТЬ!» Ниланджана откинула ленту. Все агенты уже уехали на расследование очередного события в Найт-Вэйле, и никто не остался охранять ограждение.

Яма оказалась больше, чем она себе представляла. Основываясь на имеющихся данных, она рассчитывала увидеть провал размером с автомобиль или около того. Но яма была по крайней мере с дом, а может, и больше. На самом деле она вмещала в себя дом с садом. Ниланджана посмотрела на почтовый ящик, нависший над провалом, словно смельчак, приготовившийся к прыжку.

Оглядываясь, она поняла, что испытывает не печаль, но что-то близкое к ней. Здесь жил торговец подержанными автомобилями, а дальше стоял дом Старухи Джози. Значит, это дом Ларри Лероя. Или это когда-то был дом Ларри Лероя. А теперь дом и, предположительно, Ларри вместе с ним исчезли. Ниланджана не очень хорошо знала Ларри, поскольку не очень хорошо знала кого-нибудь из своих теперешних новых земляков. Но он всегда казался добрым и сдержанным. Ей нравилось, что он, похоже, не нуждался ни в чьем-то одобрении, ни в чьем-то порицании, чтобы спокойно жить. Он просто жил своей жизнью на краю города вплоть до того момента, пока не разыгралась трагедия.

Ниланджана распаковала лежавшие в багажнике среди инструментов и принадлежностей приборы и инвентарь: измеритель уровня мощности, комплект стеклянных банок для взятия проб почвы и объемный металлический ящик с несколькими мигающими огоньками на передней панели и цветными кнопками сверху. Она по опыту знала, что в таком интересном с научной точки зрения месте, как Найт-Вэйл, лучше всегда иметь с собой набор для полевых исследований на тот случай, если вдруг появится путешествующий во времени с предупреждением из будущего, или собака встанет на задние лапы и начнет говорить. Оба эти события произошли у нее на глазах. И в обоих случаях у нее не оказалось с собой необходимой аппаратуры для их изучения, и тогда она пообещала себе, что впредь никогда не допустит подобной оплошности.

С технической точки зрения ящик не являлся компьютером. Это был просто ящик с мигающими огоньками, помогавший обрабатывать данные. Администрация Найт-Вэйла не так-то легко выдавала разрешения на владение компьютером, поэтому исследователям, математикам, программистам и фанатам видеоигр приходилось производить одно из нижеперечисленных действий:

1. Попытаться выполнить всю работу вручную. Это в особенности расстраивало программистов.

2. Выдержать долгую бюрократическую процедуру получения разрешения на компьютер. Ожидание длиною в несколько месяцев нередко заканчивалось отказом, основанным на незначительной ошибке в оформлении бумаг.

3. Использовать семантические лазейки определений, что является компьютером, а что им не является. Например, телефон может быть, а может не быть компьютером в зависимости от того, как вы им пользуетесь. Металлический ящик Ниланджаны с мигающими огоньками не является компьютером, это просто инновационный прибор. Некоторые птицы не являются компьютерами, но, конечно же, большинство их таковыми являются, и лишь правительство может владеть птицами или производить их.

Карлос обходил отсутствие разрешений на компьютеры перераспределением вычислительных задач в десятки эзотерических машин, каждую из которых можно было легко принять за куда более простое и менее регулируемое устройство вроде компактного музыкального центра, самодельной бомбы или снежного кома.

Ниланджана была родом из Индианы, где закон разрешал иметь компьютеры. Ни одно из правительственных агентств не ограничивало вас в праве использовать любые компьютеры и в любом количестве. Это было отдано на усмотрение гигантских корпораций, которые контролировали доступность информации и охотно вступали в артельные соглашения, устанавливая цены для потребителей и таким образом обеспечивая свободный доступ к информации тем, кто мог себе это позволить. Ниланджане все это представлялось вполне естественным, пока она не узнала о городе под названием Найт-Вэйл. Вообще-то она о нем не узнала, ей просто внезапно стало о нем известно. В Индиане больше никто не слышал о таком месте и не мог найти в интернете никаких упоминаний о нем. Но однажды ей стало известно, что город существует и что он представляет собой самое интересное место в Америке с научной точки зрения. Когда Ниланджана уезжала из дома, у нее не было с собой карты, и она не знала маршрута, по которому ехать, и все же в конечном итоге ей удалось добраться до Найт-Вэйла. Это была обычная история для тех жителей Найт-Вэйла, которые выросли в других краях.

Здесь не существовало никакого естественного хода вещей, лишь изощренные хитросплетения конкурирующих глобальных заговоров. Со времени своего приезда Ниланджана так и не сумела к ним привыкнуть. И полагала, что никогда не привыкнет.

Она поставила мигающий металлический ящик на край ямы и нажала несколько цветных кнопок сверху. Ящик едва заметно затрясся, издав негромкое жужжание, словно пульт управления сигнализацией.

Пока ящик проводил анализ, она произвела визуальный осмотр площадки. Стены провала были почти вертикальными, не очень сильно сужаясь книзу. Дно было плоским и казалось влажным. Сама яма для своих размеров была мелкой. Если бы туда провалился дом, виднелись бы его обломки. Но все выглядело так, словно дом проглотило целиком. Или не проглотило. «Проглотило», похоже, предполагало нечто живое, животное, и это было плохое предположение. Ниланджана пыталась придумать более точное определение вместо слова «проглотило», но вскоре бросила попытки, остановившись на «съело». Дом исчез, и ей нужно было сообразить, куда он делся.

Она надела перчатки и взяла немного влажной грязи с края ямы. Влага была густой и вязкой. Не как тина. Земля не то чтобы намокла, а как будто расплавилась. На ощупь она была горячей. Даже горячее, чем окружавшая провал пустыня. Ниланджана попыталась записать это в своем журнале, но резиновые перчатки слипались. Земля застыла у нее в пальцах, как смола.

Ниланджана собрала еще немного грязи, добавила к ней несколько камешков, трех ящериц, совершенно равнодушных к тому, в каком направлении потечет дальше их жизнь, и кусочек кактуса. Вдруг ей показалось, что она услышала смешавшийся со звуками ветра прерывистый шум – вроде переключения передач в машине или быстрого топота мышиных лапок. Похоже, шум исходил у нее из-под ног, но всякий раз, когда она напряженно прислушивалась, он прекращался. Как ученому, ей ничего не оставалось, кроме как усомниться в том, что она вообще что-то слышала.

Гипотеза. Полное исчезновение дома, пристроек и тела Ларри Лероя чрезвычайно ее взволновало, и обычные фоновые шумы, на которые, как правило, не обращаешь внимания, теперь усиливались и анализировались ее сознанием.

Ниланджана присела на камень рядом с провалом, пытаясь что-нибудь написать для отчета, но ее рука с авторучкой зависла над пустой страницей, пока она думала, как сформулировать цель своего эксперимента. Было трудно понять, какую гипотезу поддерживали взятые ею образцы и общая обстановка.

Имелся дом, который не существовал. Это был вход в параллельный мир пустыни, где Карлос в свое время провел в заточении год. Когда он пытался обследовать дом или что-то проделать с параллельным миром, начинался грохот, следствием которого были провал эксперимента и исчезновение некоторой части Найт-Вэйла. Муниципалитет потребовал от него прекратить вмешательство.

Гипотеза. Городской совет использовал какую-то неизвестную силу, чтобы пресечь попытки Карлоса исследовать параллельный мир.

Подтверждающее свидетельство. Городской совет неоднократно приказывал ему все прекратить. У него имелись связи с неким числом правительственных агентств и высшим руководством ящериц, способные привести к катастрофе, на одном из последствий которой она в настоящий момент сидела. И еще был Словотворец, который снабдил Городской совет какой-то очень важной информацией, подтолкнувшей его к тому, чтобы приказать Карлосу прекратить эксперименты. В чем заключалась цель этого Словотворца? На кого они работали?

– Мы не впустим эту штуку в наш город, – заявил совет Карлосу.

Что представляет собой «эта штука»? Тут ей снова вспомнились слова вроде «проглатывать», «поедать», «поглощать». Они не были объективными терминами, а обозначали предположения, которые она не могла поддержать. Ниланджана попыталась отогнать их. Мы не впустим эту штуку в наш город.

Она посмотрела на пустынную лесостепь, плоскую и однообразную, за исключением случайных свежих ям, возникших в результате землетрясений, испытаний оружия, метеоритных дождей или чего-то еще. Или – о чем она старалась не думать – из-за некоей штуки. Но этому у нее не было доказательств. Она смотрела на ямы в земле, а перед ее глазами представали чудовища. Она снова услышала прямо у себя под ногами шум, похожий на топот сотен лапок или работающий двигатель. Нет, у нее повышенная чувствительность к шуму. Звук просто исходил от вертолета у нее над головой. Вертолеты были обыденной частью повседневной жизни.

Облака рассеялись, и ветер стих. Вертолет резко выделялся на фоне безмолвной пустыни и бесконечного однообразия неба. И она тоже резко выделялась. Она старалась выглядеть непринужденно и естественно. Никто не должен был заметить, что она смотрит на вертолет, поскольку это вызвало бы подозрения. Но столь же подозрительным показалось бы не замечать вертолета, поскольку посреди лесостепи больше никого кроме них не было.

Ниланджана поступила, как хорошо воспитанный человек. Она заметила вертолет. Прикрыв рукой глаза от яркого солнца, вздрагивая под безоблачным белесым небом, она помахала ему.

– Привет, вертолет! Как там наверху? – крикнула она, уверенная, что управляющий этой машиной не расслышит ее из-за шума мотора.

– Привет, Чужачка! Тут все нормально. Спасибо, – раздался электрический голос из мегафона.

Яркое солнце нещадно било ей в глаза, когда она смотрела в небо. Она полезла в сумочку за темными очками, а когда их вытащила, в грязь у ее ног упала какая-то бумага.

– Что это такое? – отозвался вертолет. Из его борта выдвинулась антенна, сканируя бумагу красной лазерной сеткой.

Ниланджана подняла бумагу. Это оказалась брошюра Дэррила из общества радостных последователей Улыбающегося Бога. Металлический ящик продолжал пикать, и Ниланджана поняла, что ему еще далеко до завершения анализа. А еще она поняла, что ей далеко до понимания всех этих свидетельств, чем бы они ни были.

– Просто какая-то религиозная брошюра, которую мне дал парень в кофейне, – ответила она.

– Классно.

– Так, парень какой-то, – зачем-то добавила она.

– Ну да.

Ниланджана раскрыла брошюру. Пилот сделал круг и снизился, зависнув у нее за спиной. Они вместе стали читать о радостных последователях.

Глава 6

Глава 7

Второй раз за день Ниланджана столкнулась с человеком, известным как Словотворец. И она еще больше утвердилась в своем мнении. Наиболее вероятным предположением в отношении данной ситуации являлся злой умысел, а вовсе не совпадение естественных событий. Кто-то хотел помешать работе Карлоса, и этим человеком был либо сам Словотворец, либо тот, кто его использовал. И, скорее всего, Словотворец сотрудничал с радостными последователями Улыбающегося Бога.

Она не нашла ничего полезного во взятых из ямы пробах. Ее ящик с мигающими огоньками – определенно не компьютер – не выдал никаких ясных и точных результатов. Единственное имевшееся у нее конкретное свидетельство указывало на радостных последователей. И поэтому именно к ним она и отправится.

Вертолет висел в небе, пока она собирала вещи и складывала их в машину.

– Ну вот! – крикнула ему Ниланджана. – Приятно было повидаться. Хорошего вечера.

– Тебе тоже, Ниланджана, – отозвался мегафон. – Сам я человек не религиозный и думаю, что, возможно, все незнакомое порождает страх, но есть в этой церкви что-то сектантское.

– Да, – ответила Ниланджана. Не то чтобы ответила. Скорее этот звук сам вышел у нее изо рта. Она шагнула, чтобы сесть в машину. – Ну, приятно было…

– Знаешь, хотя сектантское не очень справедливо, – продолжал мегафон, – я в том смысле, что брошюра – надеюсь, ты не возражаешь, что я немного подсмотрел через плечо, – в основном говорит о хорошем, так что, может…

Голос в мегафоне продолжал говорить. Ниланджана поставила одну ногу в машину и положила руку поверх открытой водительской двери. Она смотрела в глаза вертолету, насколько можно было смотреть в глаза большому летательному аппарату, но старалась не показывать интереса и не говорить ничего, что могло бы поддержать разговор.

– …Никогда не ходил в церковь или в храм, или типа того, хотя в школе у меня были друзья, которым нравилось распевать религиозные гимны и играть на гитарах, – продолжал мегафон.

– Послушай, сколько в этом вертолете горючего? – сменила тему Ниланджана.

– Эти штуки горючим не заправляются.

– Что? Правда? А как ты лета…

– ЭТО ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ. ПОЧЕМУ ТЫ СПРАШИВАЕШЬ?

– Да просто так. Наука. – Она помахала рукой. – Спасибо, что составил компанию. Мне надо ехать.

– Ладно. Надеюсь, скоро увидимся. – Голос в мегафоне снова смягчился. – Так высоко над землей становится очень одиноко.

Ниланджана никогда не задумывалась над тем, что пилотам правительственных вертолетов одиноко на работе, но, по большому счету, она задумывалась лишь над ничтожно малой частью истинных вещей в мире, который практически целиком из них состоит.

Она направилась обратно к городу, в сторону церкви радостных последователей Улыбающегося Бога. Она не очень-то много знала об их вере, но ей было все равно. Некоторых вполне устраивали бог, вера и все остальное, но Ниланджана предпочитала графики и диаграммы.

После нескольких лет богослужений в витринах полупустых торговых центров в начале года наконец закончилось строительство главной церкви радостных последователей в Найт-Вэйле. Она стояла в нескольких километрах от шоссе номер 800, но с автострады была видна ее высокая серебристая колокольня. Заезжая на главную стоянку, Ниланджана на подсвеченном желтом плексигласе прочитала полное название церкви. Внизу располагалась табличка с надписью:

УЛЫБАЮЩИЙСЯ БОГ БЛИЗКО.

БУДЬ ПОГЛОЩЕННЫМ.

Ниланджана рассмеялась. Она обожала стенды у церквей. На них всегда красовались умные изречения или смешные опечатки. Вот как и на этом стенде. Очевидно, подразумевалось «Будь посвященным». Хотя слово «поглощенным» напомнило ей о пропавшем доме Ларри. О проглатывании, поедании. Чем дольше она на него смотрела, тем менее смешным казался стенд.

Здание церкви было современное, в деловом стиле, отделанное штукатуркой. Наполовину офисный центр, наполовину церковь – спроектированная так, чтобы заехать в нее по дороге куда-то еще. У задней стены возвышалась высокая колокольня. Отражая лучи яркого полуденного солнца, колокольня служила маяком проезжавшим мимо машинам и единственным архитектурным атрибутом здания, указывавшим на то, что внутри происходят богослужения. Другим украшением были входные двери, деревянные, под старину, словно принадлежавшие старинной церкви. Дверные ручки представляли собой большие железные кольца. По внутренней части каждого кольца торчали крохотные шипы. Из-за них браться за ручки было немного больно. Присмотревшись повнимательнее, Ниланджана поняла, что шипы имеют вид ножек. Кольца были изображениями насекомых-многоножек.

Искусственная старина дверей указывала на стремление братства казаться куда более старым. Это был брендинг в чистом виде. Если бы двери сошли за атрибут древней веры, то новая религия показалась бы жителям Найт-Вэйла заслуживающей большего доверия.

Так поступают корпорации и различные сети. Например, у «Средневековья» все заведения имеют псевдозамковый вид. А рестораны «Оливкового сада» построены в форме оливковых деревьев, и завсегдатаи ощущают дух тосканских кулинарных традиций, когда на лифте поднимаются по «стволу» на «дерево», где их помещают в вытянутые зеленые мешки и подвешивают на «ветках», словно листья, а официанты подают им гигантские оливки величиной в половину обычного посетителя. Но ведь это сетевые рестораны. В архитектуре же церкви сквозило нечто фальшивое, отдающее манипулированием.

Ниланджана снова взглянула на брошюру, и та напомнила ей о «Словотворце». Кто-то из этой церкви пытался использовать Городской совет против Карлоса.

«Что ты тут замышляешь?» – пробормотала она себе под нос, потянув за чугунную ручку. Двери не поддавались. Ниланджана была почти уверена, что они выполняют роль декорации. Она обошла здание сбоку и обнаружила скромную двойную стеклянную дверь, оказавшуюся незапертой. Как и все в церкви, за исключением деревянных дверей, она больше подходила офисному зданию где-нибудь в пригороде.

Войдя, Ниланджана вздрогнула от ударившей в нее струи воздуха из кондиционера. Церковь придерживалась ложной уверенности, распространенной в теплых штатах, что если снаружи слишком жарко, то внутри должно быть слишком холодно – просто для соблюдения равновесия. Вестибюль был выполнен в таком же деловом стиле, как и наружная отделка: бежевый ковер, низкий вазон с беспорядочными листочками, завивающимися, как побеги в саду, неровно выкрашенные бежевые стены с еще заметными следами от кистей, фонтанчик с питьевой водой и шесть стандартных дверей, ведущих в туалеты, с табличками «М», «Ж», «Нет», «Неизвестно», «Для ангелов» и «Для слишком полных». Надо всем этим возвышались те самые двери, изнутри казавшиеся еще менее убедительными. У входа располагался киоск с вывеской «Прием посетителей», полный брошюр и прочей информации о церкви. Ниланджана взяла один из буклетов и пролистала его. Его автором также был «Словотворец».

Послышалось дрожащее гудение органа, словно в музыку вставили звук болтающейся струны. Оно доносилось из зала собраний. Через полуоткрытую дверь она увидела составленные один на другой складные стулья за низкой сценой, над которой висел небольшой проекционный экран с оборванными краями.

Ниланджана повернулась от источника звука к полуоткрытой двери, ведущей в длинный коридор, где, похоже, располагались рабочие помещения.

Если Словотворец пишет для церкви брошюры, то все, наверное, работают здесь. Если все они работают здесь, у них, вероятно, есть офис. Она прикоснулась к полуоткрытой двери. Коридор освещался мигающей лампой дневного света. Орган взвизгнул фальшивой нотой в хриплых динамиках и смолк.

– Тебе не надо туда ходить, – произнес голос у нее за спиной.

Глава 8

– Да, там просто офисы, – произнес стоявший на пороге зала собраний Дэррил. – Извините за шум. Я проверял нашу звуковую систему для вечернего собрания, используя один из моих любимых духовных альбомов. «Десять инструментальных од Улыбающемуся Богу», композитор Боно.

– Ничего страшного. Я просто… – сказала Ниланджана, пытаясь отыскать выскочившее куда-то сердце. – Вы меня напугали.

– Ниланджана, вы пришли к нам в церковь. Как это здорово! – Дэррил широко улыбнулся. Улыбка у него была дежурная и натянутая, и все же он выглядел как человек, которому можно что-то рассказать. Он производил впечатление человека, который поймет тебя и сделает все, чтобы тебе помочь.

Гипотеза. Она может ему доверять.

Дэррил держался прямо, но непринужденно. Он не сунул руки в карманы и не сложил их на груди. Подбородок он выставил вперед, словно с него писали портрет, и неотрывно смотрел ей в глаза. Однако улыбался он странно: растянув губы и приподняв их уголки, так что обнажились несколько сверкающих зубов.

Альтернативная гипотеза. Он – сектант-психопат, умеющий манипулировать людьми.

– Сегодня нет общей службы. В восемь вечера месса для людей старшего возраста, но завтра вечером встреча молодых профессионалов для наших потенциальных членов, – произнес он. – Вам это подойдет лучше всего. Я там тоже буду. У радостных последователей есть много хорошего, но самое главное – это люди. Именно они – главная движущая сила церкви. Класс! Я так рад вашему приходу. В наше время так тяжело убедить людей принять новую веру, особенно такую, как…

– Дэррил… – Ниланджана шагнула к нему, подняв руку.

Альтернатива альтернативной гипотезе. Он придурок-неврастеник.

– Я пока просто осматриваюсь. Можете показать мне церковь?

– О, конечно, – саркастически отозвался он.

– Вам вовсе не обязательно это делать.

– Нет, мне этого хочется, – ответил он, сменив тон и пытаясь вести себя более дружелюбно. – Но давайте начнем с зала собраний, а не с церковных офисов.

– А разве в офисы нельзя?

– Там просто скучно. Кому охота разглядывать конторы?

Он сделал шаг назад и широко развел руки в стороны.

– Это, как видите, вестибюль. Ничего особо интересного, – заметил он и оказался прав. – Хотя у нас тут есть новая доска посещаемости.

На стене висела большая деревянная вывеска, которую Ниланджана не заметила. Она гласила: «ЖУРНАЛ ПОСЕЩЕНИЙ И ПОДНОШЕНИЙ». Внизу находилось несколько ячеек с наборными цифрами:

ПРИСУТСТВОВАЛИ НА ПРОШЛОЙ НЕДЕЛЕ 171

ПРИСУТСТВОВАЛИ СЕГОДНЯ 175

НЕ ПРИСУТСТВОВАЛИ 7 853 875 811

– Вот здорово! Классная шутка насчет населения планеты.

– Это число душ, которые мы хотим обратить.

– Ах, вот как.

Ниланджана так и не поняла, шутка это или нет. Она вспомнила табличку у церкви, которая казалась ей забавной до тех пор, пока не перестала казаться смешной.

Дэррил провел ее через открытые двойные двери в зал собраний. Войдя, она удивилась тому, какой там высокий потолок. Вдоль стен через каждые пару метров стояли колонны из витражного стекла, включая большую фреску на стекле за стоявшей перед ней импровизированной сценой.

– Каждый их этих витражей изображает одну из Одиннадцати ступеней человеческого познания, – объяснил Дэррил. – Мы верим, что предназначение Улыбающегося Бога – узнать, что делает каждого из нас добрым, отыскать это в нас.

– Похоже, неплохой план.

– Самый лучший план! Вот слева первые пять ступеней. Все начинается с рождения.

На первой колонне из витражного стекла Ниланджана увидела луну на фоне темно-фиолетового неба, усеянного звездами. По центру луны располагалось небольшое дерево.

– Раннее Кормление.

На следующей колонне маленькая лиса пожирала крысу.

– Божественное Кормление.

На третьей колонне лисица чуть побольше пожирала сама себя.

– Дружба.

Ниланджана не смогла разобрать, что изображено на четвертой колонне – огонь или осенний листопад, – но над всем этим самолет распылял то ли воду, то ли химикаты.

– Любовь.

На пятой колонне сварные швы в стекле образовывали какое-то изображение, однако стекло было совершенно чистым. Насколько ей удалось рассмотреть, там было несколько птиц, похожих на голубей, летевших в стае в форме сцепляющихся треугольников. Но лучше всего сквозь бесцветное стекло была видна парковка.

– На другой стороне зала у нас Страсть.

Лиса, закалывающая клинком медведя.

– Осознание.

Лиса, плачущая у могильного камня с изображением огромного отпечатка лапы.

На восьмой картине лиса лежала на брюхе, окруженная лисами поменьше. Последние вцепились в спину большой лисы, которая лежала и скалилась.

– Озарение.

На девятой колонне лиса спала у очага. Это изображение успокаивало – с ним Ниланджана ощутила положительную связь. Пушистое животное свернулось у источающего тепло огня. На заднем плане стояли стеллажи с книгами, а в центре картинки было изображено открытое окно, сквозь которое виднелось ночное небо. В правом верхнем углу окна Ниланджана разглядела маленькую убывающую луну и решила, что та символизирует поздние стадии ранней жизни. Было еще несколько желтых звезд, но совсем немного. Она заметила всего две звезды в нижней части открытого в ночь окна. Они имели желтушный оттенок и миндалевидную форму и располагались прямо над подоконником. Это были не звезды. Это были глаза.

Ниланджана торопливо шагнула за Дэррилом к следующей картине, стараясь не оглядываться.

Композиция была такая же, как у Озарения, только здесь было с полдесятка спящих лис. Ниланджана подумала, что они спят. Некоторые лежали на спине, поджав лапы. У одной вдоль рыжего тела располагался осколок красноватого стекла. На этой картине у лисы с витража «Озарение» была зубастая улыбка. Или, возможно, оскал?

– Мне очень нравится витраж «Общность», потому что он – история нашей церкви. На всех других картинах изображены отдельные моменты или откровения. Но здесь наша центральная фигура приглашает стоящих вокруг разделить тепло божественной любви и благодати.

– Похоже на то, что эта лиса убила всех остальных.

– Этой теории придерживаются некоторые из наших богословов.

– Они и вправду выглядят мертвыми.

– Даже если и так, это все же прекрасная история: согревать своих мертвецов у огня.

Ниланджана поежилась.

– Говоря метафорически, делиться божественным теплом даже с теми, кого потерял.

Ниланджана кивнула без особой уверенности. Дэррил повел ее к последней картине над проекционным экраном.

– И, наконец, последняя ступень человеческого познания: Поглощение.

В самом верху центральной фрески, простиравшейся до потолка и занимавшей половину стены, Ниланджана увидела звезды на фоне темно-лиловой пустоты. Ниже их – солнце. Под ним – тоненький серп луны. Ниже его – слой голубого неба. Под ним – густые белые облака. Ниже их – плоские серые тучи. Под ними – дождь. Ниже – деревья. Среди деревьев стоял темно-серый холм, из округлой вершины которого торчали две ломаные линии. Подножие холма было длинным, как туннель, и заканчивалось деревянной дверью. Через дверь виднелся обрамлявший туннель пустынный пейзаж с песчаными дюнами и кактусами.

Ниланджана подошла поближе, изучая картину. Холм и длинный туннель представляли собой тело, вдоль которого тянулись два колючих ряда ног, как на железных ручках входной двери. Многоножка. Окно было огромным изображением многоножки.

– Это – воплощение Улыбающегося Бога. Поглощение является представлением радостных последователей о том, каким образом по завершении полной реализации наших душ и целей Улыбающийся Бог появится с небес, где он обитает, и поглотит наши земные тела.

– Довольно жестоко.

– Это прекрасная притча, – одновременно с ней произнес Дэррил. – Ой, простите, я вас перебил. Вы что-то сказали?

– Это прекрасная притча, – согласилась Ниланджана.

– Самая прекрасная из всех рассказанных, – прогудел у них за спиной веселый голос.

Они повернулись и обменялись твердым рукопожатием с приблизившимся к ним по проходу человеком.

– Ниланджана, это Гордон.

– Прошу вас, – сказал тот, – зовите меня просто Гордо.

– Здравствуйте… Гордо, – отозвалась Ниланджана. Улыбка у него была широкая и непринужденная, но в глазах зияла пустота. Она почувствовала, что боится этого человека. – А вы здешний пастор?

Он рассмеялся ей прямо в лицо:

– Я? О нет. Я – помощник пастора. Пастор Мунн слишком занята, чтобы заниматься повседневными делами, поэтому отправляет разбираться с ними меня.

– Как вы думаете, я смогла бы встретиться с пастором?

Гордон нахмурился, а Дэррил побледнел.

– Боюсь, что она слишком занята, – ответил Гордон. – У нее нет даже времени поговорить с членами собрания без предварительной записи.

– Для этого есть люди вроде меня, чтобы все вам показать, – быстро вступил Дэррил, пытаясь изменить общий настрой. – Что я и продолжу делать. Дальше у нас учебные классы.

Гордон поднял руку, и Дэррил умолк.

– Если пастору нужно передать послание, – тихо произнес Гордон, – она передает его через меня. И если у нее возникает вопрос, она посылает меня, чтобы задать его. Она знает, что нужно делать. И я всегда в этом убеждаюсь. И у пастора Мунн есть к вам вопрос.

– Пожалуйста-пожалуйста, мне нечего скрывать, – произнесла Ниланджана, пытаясь скрыть обратное.

– В чем конкретно состоит ваш интерес к нашему братству? Ученые к нам редко заходят.

– А с чего вы взяли, что я ученый?

– На вас лабораторный халат.

Гордон был прав. Как у всех ученых, ее гардероб состоял исключительно из лабораторных халатов.

– Обычно людей вроде вас не очень-то интересует то, что мы можем предложить.

– Это верно, – ответила Ниланджана. – Но… наука – это же не все, понимаете? – Это все, подумала она. Наука – это буквально все. – Я почувствовала, что мне в жизни нужно что-то еще. Иначе в ней как бы не хватает смысла. – Даже если бы чего-то не хватало, в ваших сказочках этого точно не найти, подумала она.

Именно так, подумал Дэррил. Она отлично понимает, почему все, что мы делаем, так важно.

Гордон безразлично кивнул, и через пару секунд на его лице снова появилась улыбка, словно кто-то, опоздавший на встречу.

– Фантастика, – произнес он без особой уверенности. – Просто фантастика. Ну, я уверен, что наш Дэррил прекрасно о вас позаботится. Дэррил, я сообщу пастору, как хорошо ты работаешь.

– Ммм, спасибо, Гордон, – отозвался Дэррил, нахмурившись при упоминании о пасторе, но потом опомнился и принялся широко улыбаться.

– Пожалуйста, просто Гордо, – сказал Гордон, самодовольно прищурившись.

– Извините. Привычка еще с детского возраста.

– Рада познакомиться, – начала Ниланджана, но Дэррил уже затаскивал ее через боковую дверь в детскую комнату. Гордон смотрел им вслед все с той же улыбкой на лице.

Ниланджана задумалась: если Гордон выступал в роли рупора пастора Мунн в обычных разговорах с членами собрания, какие еще контакты он поддерживал в этой церкви?

Гипотеза. Гордон что-то скрывал. Возможно, очень многое.

Свидетельство. Об этом говорит вся его манера себя вести.

В детской комнате были игрушки и немного книг. Игрушки представляли собой деревянных кукол с нарисованными человеческими лицами, деревянные машинки с нарисованными человеческими лицами и свечи. Много свечей. Маленькие дети обожают свечи, и в церкви это знали. Большинство книг были, похоже, религиозного содержания. «Фелиция находит обелиск» и «Многоножка-улыбашка случайно проглатывает Землю». Надпись на доске «Что есть божественная боль?» явно осталась с последнего занятия самой младшей группы.

– Вы казались несколько встревоженным, когда говорили о пасторе, – заметила Ниланджана.

– О, сущие пустяки, – ответил Дэррил голосом, полным фальшивой веселости, что подразумевало прямо противоположное тому, что он говорил. – Она очень важная персона. Меня это немного пугает, понимаете?

Ниланджана снова подумала об окне с изображением «Поглощения». Она подумала о входе на небеса, откуда появлялся Улыбающийся Бог. Там была одна деталь, значение которой она поняла лишь теперь.