Джордж Беллаирс
И восстанут мертвые. Смерть знахаря. Любопытство убивает

Внутри уютно лежали два великолепных охотничьих ружья. Каждое стоило несколько сотен фунтов, не меньше, работа первоклассного мастера! Детектив не стал их касаться, хотя соблазн был велик – ему нравились подобные вещи. Рядом оказалась коробка с патронами. Литтлджон ее не тронул, но заметил название фирмы на старой упаковке: «Ашуорт и Холл», Хаддерсфилд. Он закрыл чехол и успел вернуться в свое кресло прежде, чем сэр Калеб отворил дверь.

Перед тем как промышленник вошел в кабинет, Литтлджон услышал, как открылась и хлопнула входная дверь. Приблизились медленные шаги – очевидно, вошедший встретил сэра Калеба на пороге кабинета. Раздались громкие гневные голоса. Сэр Калеб яростно бранил кого-то, а новоприбывший отвечал чуть тише, развязным тоном. Наверное, беспутный сын вернулся домой после очередной попойки. Незадачливый рыцарь появился в дверях с искаженным лицом, покрытым багровыми пятнами, опустился в кресло, помолчал, потом вытянул шею в сторону Литтлджона.

– Когда Сайкс перешел ко мне, я заплатил ему за изобретения, над которыми он работал. Парень согласился продать мне патенты. Я совсем об этом забыл…

– Патенты? А на заводе Майлза они тоже использовались?

– Это вас не касается. Думаю, вы выяснили достаточно для одного визита. Теперь уже задаете вопросы наобум, лишь бы спросить. Но с меня довольно. Мне больше нечего вам сказать, и я не вижу пользы в дальнейшей беседе.

Казалось, нервы Хейторнтуэйта напряжены до предела. Что вывело его из себя: новые вопросы или возвращение сына, – инспектор не знал, хотя догадывался.

– И снова это мне решать, сэр Калеб, – произнес он. Обращение Хейторнтуэйта начинало его раздражать. – Спасибо за информацию. Может, я еще зайду к вам. Посмотрим, как будет двигаться расследование.

– Я человек занятой, инспектор. Нужно что-то поважнее всей этой ерунды, иначе я вас не приму. Я никому не позволю попусту тратить мое время.

– Я приду снова, если сочту это необходимым, сэр Калеб. И вы меня примете, если будете дома. Отнимать у людей время не в моих правилах, вдобавок я дорожу собственным временем и не терплю, когда приходится расходовать его впустую. Доброй ночи.

Хейторнтуэйт оставил эту отповедь без внимания, звонком вызвал горничную и попрощался с посетителем.

Когда Литтлджон заводил машину Хауорта, где-то рядом взревел мотор. Спортивный автомобиль, стоявший, очевидно, за углом дома, пронесся в опасной близости от инспектора по подъездной дорожке и вылетел в черноту ночи. Затемнение было ему нипочем. Представитель второго поколения Хейторнтуэйтов спешил оправдать печальную поговорку о голытьбе, что выбилась в богачи.

Глава 10. Трехпалого предали

 
У меня нет жены – упаси меня бог, —
Пусть болваны ярмо это тащат!
В дороге жена – обуза одна,
Все брюзжит да ворчит, сатана.
 

Амон Ригли

Из персонажей пьесы, что были на сцене, когда произошло двойное убийство, осталось лишь несколько. И один из них особенно интересовал Литтлджона. К нему-то и направился инспектор морозным утром на следующий день после визита к Калебу Хейторнтуэйту. Он решил прогуляться пешком до «Лошади и жокея», чтобы встретиться с Сетом Уигли, бывшим владельцем паба, давно удалившимся на покой.

Старый паб, словно крепость, прочно стоял на земле, открытый солнцу и ветрам Пеннинских гор. У этого заведения были свой характер и история. Суровыми зимами он, бывало, по полтора месяца оставался безлюдным, а в пору молодости Сета Уигли паб славился домашним пивом и обильным столом. В прежние дни, когда продуктов было вдоволь и стоили они недорого, там неизменно подавали коронное блюдо, яичницу с ветчиной, а Сет Уигли умел готовить ее мастерски. Водился там и жареный сыр, и сочный рассыпчатый уэнслидейл^[18], который выкладывали одним куском на тарелку, чтобы каждый отрезал себе сам. Eheu fugaces^[19].

Особого внимания заслуживала вывеска «Лошади и жокея», главная здешняя достопримечательность. Крепкая, побитая ветром и дождями, она висела на самом ветреном углу и покачивалась даже от легкого дуновения. Когда Литтлджон остановился под ней после четырехмильной прогулки вверх по холму, ему страстно захотелось яичницы с ветчиной из былых времен, о которой рассказывал Хауорт. На потемневшей вывеске он разглядел изображение святого Георгия, поражающего дракона! Еще когда в пабе заправлял старый Уигли, здесь появился какой-то бродячий художник и вызвался нарисовать вывеску за ночлег и дармовое пиво. Сет угостил его так щедро, что тот забыл название паба, перепутал лошадей и всадников, однако успел сделать отменную вывеску, прежде чем обнаружилась ошибка. Хозяин нашел шутку забавной и решил, что вывеска послужит хорошей рекламой его заведению. История разошлась по округе, название паба слышали все, и туда толпой повалили любопытные, желающие взглянуть на вывеску.

Миссис Брейсгердл, хозяйка «Лошади и жокея», проводила Литтлджона в маленькую душную гостиную, где перед большим камином сидел ее отец. В комнатке теснились медная кровать, комод красного дерева и громоздкий гардероб. Сет Уигли, обложенный подушками, сидел в кресле у огня, теплый плед полностью скрывал его ноги. Это был полный старик с отечным розовым лицом и белоснежными шелковистыми волосами. Видимо, он страдал водянкой, но, несмотря на почтенный возраст и немощь, лучился весельем и с нетерпением ждал весны, когда его кресло вынесут в сад и он сможет снова вдохнуть свежий воздух любимых вересковых пустошей, почувствовать на щеках прохладный ветерок и солнечные лучи, услышать крики летящих птиц. Сет Уигли внимательно слушал, пока Литтлджон объяснял ему цель своего визита.

– Только не смешите его, инспектор, – прежде чем оставить мужчин одних, предупредила дочь, пухлая пышногрудая женщина лет пятидесяти. – Я всегда боюсь, что он лопнет, стоит ему начать смеяться.

Сет с добродушным грохочущим смешком предложил гостю сесть и крикнул, чтобы принесли выпить. Вошла девочка с большой стеклянной кружкой эля. Одарив обоих мужчин сияющей улыбкой, она поставила кружку перед Литтлджоном. Крепко сбитая, мускулистая, грациозная, она была в школьном гимнастическом костюме. Девочка двигалась легко, с плавностью балерины, и Литтлджону невольно вспомнились фигуры танцовщиц Дега.

– Ну, дедушка, я ухожу, – сказала она и поцеловала старика.

– Моя внучка, – с гордостью пояснил Сет. – Учится в школе для девочек в Манчестере. Сейчас она на каникулах, собирается в Хаддерсфилд, там у нее танцевальное выступление, концерт организует «Красный Крест». Великая вещь образование… Эта малышка далеко пойдет, мистер. Паб на болотах не для нее. Ну, инспектор, у вас, наверное, много вопросов: хотите послушать, что тут случилось в день убийства. С тех пор много воды утекло, да и мне теперь немало лет. Когда прогремели те выстрелы, мы малость подумали и решили, что кто-то еще охотится на куропаток в сумерках. Мы не могли поверить, что Сайкс с Трикеттом станут палить друг в друга. А теперь получается, что вместо этого какой-то малый застрелил их обоих.

– Да, и кто бы это мог быть, мистер Уигли? У вас есть предположения?

– Нет, приятель. Может, на дороге в то время и было несколько человек с ружьями, но ни один из тех парней не убил бы хладнокровно другого, а я всех их отлично знаю, уж вы мне поверьте.

– Понятно.

– С тех пор как откопали скелет Сайкса, я все задаю себе вопрос снова и снова: кто мог желать смерти ему и Трикетту? И всегда в голову приходит один ответ: никто! Уже стемнело, когда это случилось. Буллер, егерь – его уже нет в живых, – говорил, что находился в то время на болотах и видел обоих парней, перед тем как раздались выстрелы.

– Да. Жаль, что он не задержался и не проводил их до границ владений Хейторнтуэйта.

– Да. Но вот что мне кажется странным. Если Буллер заметил их, почему же не видел того, кто отправился следом за ними? Конечно, тогда все считали, будто Трикетта прикончил Сайкс. И свидетельство Буллера, похоже, это подтвердило. Но если обоих убили вместе, как могло случиться, что Буллер не приметил третьего, шнырявшего поблизости? А если он кого-то углядел, то почему не сказал об этом на первом дознании?

Верно подмечено, подумал Литтлджон.

– В то время Буллер работал на мистера Хейторнтуэйта?

– Да. Но я не уверен, что его с хозяином связывали теплые отношения. Калеб взял его на службу, когда купил охотничьи угодья, потому что Буллер был лучшим егерем во всей округе. Прежде болота принадлежали миссис Майлз, и Буллер работал на нее, а еще раньше – на ее мужа. Для бедняги настал черный день, когда земля сменила владельца. Видите ли, мистер, Буллер с детских лет служил семье Майлз, но ему пришлось зарабатывать себе на хлеб.

– А кто-нибудь еще находился на болотах примерно в это время?

– Ну, я никогда толком не понимал, с чего это Трехпалый Билл так притих на время дознания. Он со своей девкой ночевал в моей конюшне в ночь убийства. Они, наверное, бродили где-то по пустоши, когда застрелили тех парней. Однако Трехпалый молчал как рыба. А в последнее время стал задаваться. Два дня назад явился сюда в стельку пьяный, и Чарли, мой зять, отказался обслужить его. Понятия не имею, где он достал выпивку, но Чарли говорит, Билл налакался рома и разило от него как из бочки. Трехпалый раздувался от самодовольства, важничал да хвастался: дескать, ему привалила удача. Не знаю, что он там задумал, но убежден: ничего хорошего.

– Пожалуй, мне нужно поглядеть на этого Трехпалого, мистер Уигли. Он часто здесь бывает?

– Он точно ветер – то тут, то там. Никто не знает, где его носит. Порой мы видим его два-три раза в неделю, а потом исчезает и не показывается месяцами. Похоже, опять бродит где-нибудь поблизости. Если зайдет, я попрошу Чарли позвонить вам в участок.

– Спасибо.

– Я вам еще кое-что скажу. Вы, верно, решили, что у меня много идей, мистер, но в последнее время мне особо нечем заняться, разве что сидеть да думать. Та рыжеволосая девица, с которой путался Трехпалый, вышла замуж и обосновалась в Уотерфолде. На вашем месте я бы наведался к ней. Может, она расскажет вам, что случилось в тот вечер. Я слышал, Трехпалый прогнал ее с глаз долой. Он ни одну женщину не мог долго терпеть рядом с собой, хотя эта в молодости была красоткой. На допросе в полиции они держались вместе, впились друг в друга точно пиявки. А теперь, когда Трехпалый ее спровадил… точнее сказать, случилось это лет десять назад, а то и больше, время-то как летит, верно? Вдруг она по-другому запоет?

– Отличная мысль. Вы в превосходной форме, мистер Уигли! Какую фамилию она носит после замужества и где живет?

– Ее звали Пегги Хепуорт, а теперь она миссис Фэрбарн. Наверное, моя дочь знает, где они живут. Сара!

– Да, папа? – Запыхавшаяся миссис Брейсгердл ворвалась в комнату.

– Рыжая Пег, бывшая подружка Трехпалого… Где она живет в Уотерфолде?

– На Кинг-стрит. Я не знаю номер дома, но любой вам подскажет. Ее муж много лет работал на заводе, а теперь устроился на водопроводную станцию. Вы легко найдете их дом: там над дверью висит табличка «Водопроводчик», чтобы люди знали, куда обращаться, если вдруг прорвало трубу и нужно перекрыть воду.

Миссис Брейсгердл явно не терпелось поведать подробную историю жизни Пег после разрыва с Трехпалым, и Литтлджон позволил ей продолжить.

– Удивительно, как эта девушка сумела наладить свою жизнь после такого скверного начала. Большинство женщин, что сворачивают на кривую дорожку, как она, да вдобавок путаются с бродягами вроде Трехпалого, чаще всего заканчивают свои дни в сточной канаве. Ну, на свое счастье, она встретила Джо Фэрбарна. Когда-то Джо был горьким пьяницей и законченным мерзавцем, но «Армия спасения» полностью изменила его. Он порвал с прошлым и начал жизнь с чистого листа. Однажды субботним вечером, после того как Трехпалый прогнал Пег, ее сбила машина на главной улице Уотерфолда. Она особо не пострадала, отделалась синяками да перепачкалась. Мимо проходил маршем отряд «Армии спасения» с гимнами и тому подобным – так Джо и подобрал девушку. Он разглядел в ней лучшее, да и Пег, судя по всему, Джо пришелся по сердцу. В общем, он устроил ее работать на одну из фабрик, а потом женился на ней. Только истинный христианин сделал бы такое для известной оторвы и бродяжки вроде Пег. В общем, они счастливы, у них чудесная семья…

В паб вошел посетитель, и миссис Брейсгердл замолчала. Литтлджон тоже собрался уходить.

– Пожалуй, я отправлюсь в Уотерфолд, мистер Уигли, – произнес он. – Собственно, полпути я уже проделал. Отсюда можно доехать туда на автобусе?

– Который сейчас час? Почти одиннадцать. Через десять минут пройдет автобус из Хаттеруорта.

Литтлджон пообещал заглянуть снова и навестить старого Сета, затем поблагодарил его, пожелал всего доброго и покинул паб.

Без десяти двенадцать он уже шагал по центральной улице небольшого городка Уотерфолда. Оживленная главная дорога тянулась вдоль гребня холма, и от нее, словно ребра от спинного хребта, ответвлялось около дюжины боковых улочек. Здесь стояли заброшенные трехэтажные каменные дома, чьи чердаки, судя по большим окнам, служили когда-то своим обитателям ткацкими мастерскими. Во дворах шумными группами играли дети, собаки и кошки – наступили рождественские каникулы, детвора бегала без надзора и резвилась вовсю. Найти Кинг-стрит не составило труда, и вскоре Литтлджон уже стучался в дверь с табличкой «Водопроводчик», о которой предупредила его хозяйка паба на болотах. Пока инспектор дожидался у дверей, соседи с любопытством разглядывали его. Похоже, дурная слава жены водопроводчика оказалась живучей, и местные любители позлословить следили за ней с жадным вниманием. Литтлджон поднял дверной молоток, чтобы постучать снова, когда дверь открылась и перед ним появилась рыжеволосая женщина.

– Что вам нужно?

Она немного располнела с тех пор, когда шаталась по окрестностям со своим дружком бродягой, однако грузной не стала и для сорока лет сохранилась хорошо. В волосах была седина, на щеках проступила легкая краснота, но держалась женщина с достоинством, следила за собой и выглядела опрятной.

Она и теперь затмевала красотой многих своих худосочных соседок, которые вышмыгнули из коттеджей по обеим сторонам улицы в надежде разузнать, что происходит, и делали вид, будто подметают тротуар или моют окна. Литтлджон объяснил, что он из полиции, и спросил, нельзя ли побеседовать с миссис Фэрбарн наедине. По лицу женщины промелькнула тень страха. Бывшая подружка Трехпалого вела тихую жизнь вдали от житейских бурь и не горела желанием вновь бросаться в самую пучину.

– Вы пришли по поводу…

– Вам не о чем беспокоиться, миссис Фэрбарн. Я лишь хочу, чтобы вы немного помогли мне в одном деле.

– Что ж, тогда входите, но вам лучше поторопиться. Мой муж должен вернуться с работы в половине первого, мы собирались обедать.

– Я не отниму у вас больше пяти минут.

Хозяйка жестом предложила инспектору войти. Ей явно хотелось узнать больше, но она молчала, сдерживалась. Литтлджон прошел следом за ней вдоль узкого холла в гостиную. Дешевая, из простого дерева мебель отличалась безукоризненной чистотой и сияла полировкой. На полу лежал линолеум. Покрытый белой клеенкой стол был накрыт на четверых. На нем стояли две детские кружки и две чашки с блюдцами. На двух тарелках по холодному пирогу с мясом и еще на двух – по половинке пирога. С заднего двора в комнату прошлепал маленький ребенок с криком: «Мама». Заметив незнакомца, он уткнулся лицом в передник матери и захныкал. Женщина отвела его к задней двери и подтолкнула вперед.

– Иди поиграй в песочнице с Бесси, будь хорошим мальчиком. – Она закрыла дверь и вернулась в гостиную. – Простите меня, инспектор. Я не ждала вас, и у меня еще много работы.

Говорила она чисто. Очевидно, рыжая Пег знавала лучшие дни, до того как встретила Трехпалого. Литтлджону стало любопытно, откуда она родом. Он тактично объяснил цель своего прихода. Женщина густо покраснела и посмотрела на него с холодной яростью. Она заслужила право на достойную мирную жизнь и собиралась сражаться, защищая ее.

– Я не имею отношения к вашим делам! Почему вы докучаете порядочным людям? Прощайте. Дверь там. – Хозяйка указала на холл.

– Извините, миссис Фэрбарн, но все не так просто. Я должен исполнить свой долг, а значит, найти убийцу. Предупреждаю: если вы не поможете полиции добровольно, нам придется принудить вас дать показания публично – вероятно, вызвать в суд повесткой и привести к присяге. Но мы можем уладить это дело сейчас, у вас дома. Вы расскажете мне, что вам известно, а я обещаю сделать все, чтобы избежать огласки. Мне нужно знать лишь одно: были ли вы с Биллом на болотах вечером в день убийства, когда прозвучали выстрелы, и если да, не видели ли кого-нибудь поблизости. А теперь начинайте, миссис Фэрбарн!

Женщина успела овладеть собой. Наверное, сочла за лучшее смириться и выдержать испытание. Литтлджону она напомнила тигрицу, защищающую своих детенышей и логово.

– Хорошо. Но вы дали слово.

– Да.

– Что ж, мы находились на болотах, когда прогремели выстрелы. Мы уже приближались к «Лошади и жокею». Билл сказал, что с наступлением темноты в конюшне можно найти славный сухой уголок для ночлега. Выстрелы раздались позади нас, посреди пустоши.

– Вы что-нибудь видели?

– Смеркалось быстро, все тонуло в полумраке. «Идем, – позвал Билл. – Незачем нам впутываться, даже если это всего лишь браконьеры». И мы двинулись дальше. Когда обогнули трактир, то увидели фигуру, темный силуэт на горизонте. Кто-то спешил к дороге. Он шел со стороны болот. Но тут мы повернули за угол. «Я знаю, кто это», – сказал Билл. «Кто?» – спросила я. «Не твое дело. Чем меньше знаешь, тем меньше будешь болтать», – отрезал Билл, и больше мы к этому не возвращались. На следующее утро, когда все заговорили об убийстве, Билл заставил меня поклясться, что я буду молчать. Мол, мы ничего и никого не видели. «Полицейские сцапают нас, если выяснят, что мы бродили поблизости, нам надо убраться подальше отсюда этим же утром», – добавил он. Однако нас задержали, и мы с Биллом заявили, будто никого не видели.

– Вам известно, кого узнал тогда Билл?

– Нет. Клянусь вам. Я бы не стала врать, мистер. Мне не нужны неприятности с полицией, да и ни с кем другим. Сейчас я счастлива и хочу, чтобы меня оставили в покое и не напоминали о прошлом.

– Хорошо, миссис Фэрбарн. Спасибо за откровенность, вы нам очень помогли. Я постараюсь не обмануть вашего доверия и позабочусь, чтобы все сказанное здесь не получило огласки. Возможно, вы больше не услышите об этом деле.

– Ну, мистер, придется вам меня извинить. Я уже опаздываю, а мне нужно еще кое-что приготовить к обеду.

Литтлджон покинул дом и направился к остановке автобуса на Хаттеруорт. Теперь ему еще больше хотелось встретиться с Трехпалым и выжать из него правду.

Встреча произошла раньше, чем он ожидал. Когда автобус подъезжал к «Лошади и жокею», инспектор заметил в конце дороги миссис Брейсгердл. Она махала ему рукой. Литтлджон попросил кондуктора остановиться, и хозяйка паба просунула голову в дверь.

– Он здесь, инспектор… явился вскоре после вашего ухода. И уже порядочно набрался, так что вам лучше зайти, если хотите поговорить с ним, – предупредила женщина.

Литтлджон вышел из автобуса и последовал за ней в паб, чтобы провести самый отвратительный допрос за все годы своей службы в полиции. Трехпалый, судя по его виду, ночевал под открытым небом. Нелепую, карикатурную физиономию, которую так ярко описал Хауорт, покрывала густая щетина – бродяга не брился несколько дней. Он был в изрядном подпитии и держался задиристо.

– Трехпалый явился уже навеселе, – рассказала миссис Брейсгердл. – Он держал в руке пустую бутылку из-под рома – видно, осушил ее по пути. Мы бы не впустили проходимца, только я решила, что для вас это хороший случай поймать его.

В зале пили пиво и обедали несколько водителей, чьи грузовики стояли во дворе. Трехпалый стал для них забавным развлечением. Они посмеивались над ним и перебрасывались шутками. Бродяга отмалчивался. Литтлджон тронул его за плечо.

– Я хочу поговорить с вами, давайте перейдем в отдельный кабинет.

Трехпалый сидел, ссутулившись, на скамье у камина. Он поднял голову и произнес:

– Чего вам от меня надо? Придется подождать, пока я промочу горло, – грохнул кулаком по столу Трехпалый и потребовал пива. Литтлджон кивнул хозяйке, та поставила перед бродягой полный стакан. – Это что? Мне нужна пинта или кварта. Так дело не пойдет.

Он осушил стакан в два глотка и снова громыхнул по столу, чтобы принесли еще, но Литтлджон не стал больше ждать.

– Или вы идете со мной в кабинет, или я отправлю вас в камеру в Хаттеруорте!

Трехпалый глухо заворчал, икнул, с усилием выпрямился и, пошатываясь, поднялся. Он шагнул к Литтлджону и заговорил. Голос у него охрип, язык заплетался, его речь представляла собой поток бессвязной тарабарщины. Затем бродяга качнулся назад, наткнулся на край скамьи, колени у него подогнулись, и он с размаху уселся на прежнее место, а в следующее мгновение, не предупредив ни словом, ни знаком, изверг зловонное содержимое своего желудка.

Подлетел хозяин паба, схватил пьяного за ворот, нахлобучил ему на голову грязную матерчатую кепку и поволок его во двор. По пути оба яростно бранились, их руки и ноги скрутились в один узел, словно щупальца осьминога. Подоспела хозяйка со шваброй и ведром.

Литтлджон направился к двери вслед за дерущейся парой. За ним потянулись и водители грузовиков. Неприглядная сцена прервала их обед, и они недовольно бормотали угрозы.

Литтлджон окликнул хозяина:

– Где вы его оставили?

– В конце двора, возле коровника. Пусть немного остынет, грязная скотина, черт бы его побрал!

– Заприте его в хлеву. Позаботьтесь об этом прямо сейчас. Пусть немного проспится, а если потом не захочет говорить, я позвоню в Хаттеруорт и вызову полицейский фургон. Мы арестуем его за пьяный дебош.

Появилась миссис Брейсгердл. Она успела навести порядок в зале.

– Вы, наверное, не обедали, инспектор? – спросила она. – Хотя после такого вам не захочется…

– Пожалуй, я не отказался бы от сандвича, миссис Брейсгердл.

– Хорошо. У нас осталось немного ветчины. Будете? Вам лучше подождать в гостиной. Папа сейчас отдыхает, а то вы могли бы составить ему компанию.

В пивной снова воцарилось спокойствие. Со стороны кухни слышался шум – там готовили еду. Литтлджон сидел и ждал. Недавняя сцена испортила ему настроение, вдобавок он успел проголодаться. В комнату скользнула кошка и потерлась о его ноги. Инспектор наклонился, чтобы погладить ее, когда в открытую дверь паба просунулась грязная всклокоченная голова.

– Старье берем! – раздался хриплый голос.

Во дворе остановилась запряженная осликом тележка, и девушка с кухни обменяла какое-то тряпье на точильные камни.

После ветчины с соленьями и яблочного пирога Литтлджон почувствовал себя намного бодрее. Он набил трубку и задумался. Если Трехпалый кого-то видел на болотах сразу после убийства, нужно заставить его говорить. Разумеется, он станет упираться и твердить, будто все забыл за давностью лет. Билл солгал полиции во время первого дознания, и теперь боится, что против него выдвинут обвинение. Что ж, тогда его память придется освежить. Инспектор поднялся и позвал хозяина. Появился Брейсгердл. Они вместе отправились в хлев, чтобы выпустить Трехпалого.

Бродяга спал на куче сена. Возле него валялась пустая бутылка из-под рома. Очевидно, он выпил ее уже взаперти.

– Похоже, у него в кармане лежала еще одна бутылка. Чертова пьянь, – проворчал Брейсгердл и пнул ногой бродягу.

Литтлджон наклонился и тряхнул Трехпалого за плечо. Тот остался лежать без движения. Мужчины оттащили его к двери. Он прерывисто хрипел и дышал с трудом. Лицо посерело. Литтлджон присел на корточки, приподнял его веко и с невнятным возгласом вскочил.

– Давайте вынесем Трехпалого отсюда на воздух и попробуем привести в чувство. Нужно разбудить его. Попросите миссис Брейсгердл позвонить доктору и скажите, чтобы тот захватил с собой желудочный зонд. Может, бродяга перебрал рома или с ним случился удар, но, по-моему, это наркотическое отравление.

Они плеснули водой Трехпалому в лицо, подхватили его под руки и вытащили на воздух, попытались оказать первую помощь, обычную в подобных случаях, но бедняга лишь беспомощно висел у них на руках. Его не удалось напоить ни кофе, ни рвотным: все вытекало у него изо рта.

Незадолго до прихода врача пульс бродяги стал совсем слабым, дыхание затихло, и Брейсгердл с Литтлджоном поняли, что пытаются привести в сознание мертвеца.