Джо Аберкромби
Море Осколков. Трилогия: Полкороля. Полмира. Полвойны

Ждет смерть

Ярви с грохотом свалился, ударился плечом, треснулся головой, перекувырнулся через мешки и растянулся лицом на досках.

Под щекой мокро. Натекло в трюме.

Он не без труда откатился и нырнул во тьму.

Здесь, внизу, темно. Хоть глаза выколи – однако служитель обязан ориентироваться во всем, и он чувствовал путь кончиками пальцев.

В ушах ревет, жжет в груди, и все части тела скованы страхом. Он должен совладать с собой. Мать говорила: на все найдется свой способ.

Слышно, как стражники орут в люк, очень близко, слишком близко. Изгибаясь, он юркнул между клетей и бочонков, продернул за собой цепь. Проблески факелов с палубы, отражаясь от заклепок и обручей, указывали дорогу в глубь корабельных кладовых.

Он скользнул в низкий проем, шлепая по ледяной луже между деревянных полок и коробов – столько натекло за сегодня. Он сжался в комок у стылого борта, с одышливым присвистом втягивая воздух. Света прибавилось – охрана несла с собой в трюм огонь.

– Где он?

Должен быть выход. Скоро они, ясно дело, спустятся с другой стороны, с кормового люка. Он бросил взгляд на ту лестницу.

Должен же быть какой-то способ спастись. Нет времени строить планы, все его планы развеялись как дым. Тригг его ждет. Тригг на него обозлен.

Он крутил головой по сторонам на каждый шорох, на каждый огонек света, отчаянно изыскивая любую возможность бежать, любое укрытие – и ничего не находил. Нужна помощь. Опустив руки, он прижался к дереву, ощутил холодную сырость, услышал, как капает соленая влага. И голос матери Гундринг у очага явился к нему, принося с собой тепло и заботу.

Когда кругом одни враги – делай оружием того из них, кто наихудший враг остальным.

Ярви поднырнул под полку, шаря на ощупь в черноте – и его пальцы сомкнулись на железном ломе, которым он заколачивал гвозди.

«Злейший враг морехода – это море», – не уставала повторять Шадикширрам.

– Ты где, малой?

Сейчас в темноте проступал только контур деревянной заплатки, которой Сумаэль заделала брешь, и он вогнал лом между корпусом и свежими досками и всем телом на него навалился. Он скрежетал зубами и пропихивал железяку в щель, рыча от ярости, от боли и безысходности, кидаясь на нее, словно та была Триггом, Одемом и Гром-гиль-Гормом – вместе и сразу. Он рвал ее, тянул, напрягая все мышцы, упираясь запястьем бесполезной руки. Стонало, выгибаясь, дерево, котелки и коробки с грохотом падали вниз, когда Ярви задевал плечом выступы полок.

Ему было слышно – стражники уже здесь, рядом, свет их ламп заливает трюм, горбатые силуэты пригибаются в проеме, клинки сверкают сталью.

– Сюда иди, калека!

Он закричал и рванул, вкладывая все силы в этот последний, безнадежный рывок. Раздался треск, и обшивка внезапно подалась. Потеряв опору, Ярви взмахнул руками, прянул назад, и, взрываясь шипением, подобно гневному дьяволу, выпущенному на погибель миру из глубин ада, Матерь Море сокрушила доски и хлынула в трюм.

Ярви ухватился за полку, и та сорвалась вместе с ним; мгновенно промокнув в ледяной воде, он перекатился и, поскальзываясь, устремился к кормовому люку. В ушах стоял гвалт криков погони, треска древесины и бурлящего грохота обезумевшего моря.

Уже плескаясь по колено в воде, он добрался до лестницы. Кто-то из охраны, хватаясь в темноте за переборки, поспевал следом. Ярви запустил в стражника ломом, и тот, оступившись, попал под бьющую из борта струю. Вода швырнула его через всю кладовую, как куклу. В обшивке прорезались новые течи, море хлестало под дюжиной углов, окрики стражников совсем затерялись за оглушительным ревом воды.

Волоча ноги, Ярви подтянулся на пару лестничных перекладин, навалился, откинул люк, пролез наружу и, пошатываясь, застыл как вкопанный. Он не верил своим глазам – какое-то колдовство перенесло его на палубу чужого корабля, в самый разгар битвы.

Мосток между банок кишел людьми, сражающимися в сполохах горящего масла, должно быть, на юте разбилась лампа. Отражения языков пламени плясали на черной воде, в черных зрачках обуянных страхом рабов, на обнаженных клинках стражников. Одного из которых сграбастал Джойд и на глазах у Ярви швырнул в море.

Южанин стоял у борта, соскочив со своей скамьи. Рабы были свободны.

Точнее, некоторые из них. Большинство невольников, по-прежнему на цепи, жалось в сторону уключин, страшась бушевавшего насилия. Несколько невезучих истекало кровью на дощатом проходе. Были такие, кто прямо сейчас прыгал за борт, предпочтя испытать удачу с Матерью Морем, а не с Тригговыми людьми, которые кромсали их без пощады. Ярви увидел, как Ральф боднул в лицо стражника, услышал хруст выбитой переносицы и лязг меча, проскользившего по палубе.

Он должен помочь товарищам по веслу. Пальцы здоровой руки судорожно дернулись и сжались. Должен помочь, только как? Последние месяцы лишь укрепили Ярви в давно созревшем мнении, что он никакой не герой. А те безоружны, и их превосходят числом. Он вздрогнул, когда стражник зарубил беззащитного невольника – топор рассек плоть, оставляя зияющую рану. Палуба, уже чувствовалось, начала подниматься. Крен увеличивался по мере того, как море врывалось в трюм и тянуло нос «Южного Ветра» книзу.

Хороший служитель трезво смотрит на мир и спасает, что в его силах. Хороший служитель принимает меньшее зло. Ярви вскарабкался на ближайшую банку: к борту и черной воде за бортом. Пора приготовиться нырнуть.

Он уже почти оттолкнулся от корабля, когда его дернули назад за ошейник. Мир перевернулся перед глазами, и он впечатался в палубу, глотая воздух, как выловленная рыба.

Тригг встал над ним, с цепью Ярви в кулаке.

– Никуда ты не денешься, малый.

Он наклонился и другой ладонью ухватил Ярви за горло, под самым ошейником, так что металл больно впился в челюсть, но в этот раз надсмотрщик сдавливал крепче прежнего. Он вздернул Ярви над палубой – тот, лягаясь, едва скреб башмаками доски – и покрутил его туда-сюда, заставляя рассмотреть охватившее корабль побоище. Вокруг раненые и мертвые, среди них двое стражников палками избивают раба.

– Видишь, в какой блудняк ты меня втравил? – проскрежетал Тригг. Один глаз у него покраснел и слезился от пальца Ярви. Наперебой галдели охранники.

– Где Джойд с подонком Ральфом?

– Выбрались на пристань. Ничего, им там на морозе не выжить.

– О боги, мои пальцы!

– Как они освободились-то?

– Сумаэль.

– У этой сучки был ключ.

– Где она только этот тесак раздобыла?

– Она мои пальцы оттяпала. И где теперь их искать?

– Тебе не все едино? Обратно-то их уже не приставишь!

– Он проломил обшивку! – выдохнул промокший стражник, выползая из носового люка. – Внутри все затоплено!

В подтверждение его слов «Южный Ветер» снова тряхнуло, палуба накренилась так, что Триггу пришлось схватиться за скамью, чтобы устоять.

– Спасите нас боги! – заверещал один из прикованных гребцов, царапая ногтями ошейник.

– Мы тонем? – спросил другой, выкатывая глаза.

– Что же мы скажем Шадикширрам?

– Дери его боги! – заревел Тригг и с размаху саданул макушкой Ярви по круглому торцу весла – в голове бывшего короля вспыхнуло сияние, а рот обожгло кислой желчью. Затем надсмотрщик свирепо бросил его на палубу и без лишних слов принялся душить.

Ярви отбивался, позабыв все на свете, но под тушей главаря стражников не было сил на вдох, и перед глазами померкло все, кроме брызжущего слюной Триггова рта. И тот расплывался, раздвигался, словно устье туннеля, по которому Ярви неудержимо тащило вперед.

Он обманывал Смерть за последние насколько недель с полдюжины раз, но, каким бы сильным иль умным ты ни был, насколько бы ни был добрым твой меч и какая бы добрая погода тебе ни сопутствовала – никому не удастся ее обманывать вечно. Герои, Верховные короли, праматери Общины – все переступают порог ее двери, и она не делает исключений для одноруких мальчишек с длинными языками и мрачным нравом. Черный престол так и останется у Одема, отец – не отомщен, клятва – не исполнена навеки…

А затем, сквозь гул, сквозь стук крови в висках, Ярви услышал голос.

Это был ломаный, шипящий скрежет, шершавый, как брусок пемзы для чистки палубы. Ярви не удивился бы сильней, будь он голосом самой Смерти.

– Вы что, не слыхали Шадикширрам?

Напрягшись, Ярви разлепил мокрые от слез глаза и с трудом скосил взгляд в ту сторону.

Посередине палубы стоял Ничто. Его сальные, облезлые волосы были откинуты назад, и Ярви в первый раз увидел его лицо. Изломанное, скособоченное, кривое, иссеченное, щербатое и перекрученное, и на нем влажным блеском сверкали широко распахнутые глаза.

Скоблильщик намотал на руку много-много оборотов своей неподъемной цепи – с ладони свисал кусок деревянного чурбака, и оттуда до сих пор торчали гвозди. В другой руке он держал меч, тот, что выбил у стражника Ральф.

Ничто улыбался. Ломаной улыбкой, полной поломанных зубов – отражением надломленного разума.

– Она велела не подпускать меня к острому железу.

– Положи меч, быстро! – последнее слово Тригг пролаял, но в его голосе скрипнуло нечто такое, чего Ярви там прежде не слышал.

Страх.

Будто бы там, на палубе, перед ним встала сама Смерть.

– Э-э нет, нет, Тригг. – Улыбка Ничто раздвинулась и стала еще безумнее. Из глаз брызнули слезы и провели светлые дорожки по его изрытым щекам. – Скорее это он тебя положит.

К нему бросился стражник.

Отскребая палубу, Ничто казался старым и до боли медлительным. Хрупкой развалиной. Мешком с костями на нитках. С мечом в руке он стелился, как морская волна, танцевал, как язык пламени. Словно у клинка вдруг объявился собственный разум, скорый и беспощадный, как молния, и Ничто тянуло за ним вослед.

Меч метнулся вперед, его кончик полыхнул промеж лопаток напавшего стражника и пропал. Тот захрипел, закачался, прижимая ладонь к груди. Второй охранник взмахнул топором, Ничто отскользнул в сторону с пути удара, разрубленный угол скамьи выплюнул щепки. Снова взмыл вверх топор – и, с металлическим звоном, рука, что поднимала его, крутясь, исчезла во тьме. Стражник пал на колени, вспучив глаза, а потом распластался от удара босой ноги Ничто.

Третий напал сзади, высоко держа меч. Не глядя, Ничто выпростал свой клинок, проткнул острием противнику горло, тут же рукой, обернутой цепью, выбил дубину у следующего и всадил навершие своего меча в рот ее обладателю. Затем под брызнувшими осколками зубов беззвучно припал к палубе и, словно косой, подсек охраннику ноги, бросая его с подкруткой лицом вниз на доски.

Все это уложилось в промежуток времени, за который Ярви успел бы сделать лишь вдох. Если бы только мог его сделать.

Первый охранник еще стоял, щупая пробитую грудь, пытаясь заговорить – но изо рта выходила лишь красная пена. Ничто мягко, предплечьем, оттолкнул умирающего с пути, его босые подошвы шагали совершенно бесшумно. Он опустил взгляд на пропитанный кровью настил и расстроенно причмокнул.

– Безобразно грязная палуба. – Он поднял голову – все лицо было обсыпано черными точками и красными каплями. – Прикажешь отскрести, Тригг?

Надсмотрщик попятился вместе с Ярви, бесполезно пытавшимся оторвать от себя его руку.

– Подойдешь ближе – и я его убью!

– Так убей. – Ничто пожал плечами. – Любого из нас ждет Смерть.

Стражник с изувеченными ногами скулил, пытаясь подволакивать тело по вздыбленной палубе. Ничто, подходя, заколол его в спину.

– Сегодня она готовится к твоему приходу. Она достает свой ключ. Она отворяет Последнюю дверь.

– Давай все обсудим! – Тригг отступал, выставив перед собой ладонь. Палуба покосилась сильнее, в носовом люке у края плескалась черная вода. – Давай поговорим!

– От разговоров все беды. – Ничто поднял оружие. – Сталь – вот за кем последнее слово.

И он раскрутил меч так, что лезвие отразило пламя и заплясало красным, белым и желтым – всеми цветами пожара.

– Сталь не льстит и плюет на уговоры. Сталь не лжет.

– Дай мне последний шанс! – взмолился Тригг. Вода уже переливалась за борт, затапливая скамьи.

– Зачем?

– У меня есть мечта! У меня есть будущее! У меня…

Сухо щелкнув, меч расколол череп Тригга до самого носа. Еще мгновение его губы складывали слово, но чтобы тому прозвучать вслух, не осталось дыхания. Надсмотрщик повалился навзничь, слабо дернув ногами, и Ярви отлепил от себя его обмякшую руку, открыл рот и зашелся кашлем, пытаясь оттянуть ошейник, чтобы вдохнуть.

– Может, и зря я так, – сказал Ничто, выдирая меч из головы Тригга, – но мне и впрямь стало легче.

Отовсюду неслись вопли. Если из стражи кто и выжил, то явно предпочел море мечу Ничто. Некоторые рабы пытались перебраться назад, на скамьи посуше; другие, изнемогая, тянулись на цепях как могли, пока вода поднималась все выше и выше; у третьих виднелись одни лица – рты жадно всасывали воздух, глаза в ужасе рвались из орбит. И Ярви знал – есть еще одни, те, над кем сомкнулась черная гладь, кто, задержав дыхание на несколько лишних мгновений, безнадежно бьется со своими замками.

Он упал на четвереньки, в тошноте и головокружении, и начал рыться в окровавленном Тригговом платье, чтобы отыскать ключ, стараясь не глядеть в рассеченное лицо мертвеца, но глаз исподволь покосился на искаженные мукой черты, на сизое месиво внутри страшной раны. Подкатила рвота, Ярви сглотнул комок и снова закопался в одежде. Слух застил вой рабов в гибельной западне.

– Брось. – Над ним встал Ничто, куда выше ростом, чем представлялось Ярви, в руке свисал окропленный кровью меч.

Ярви ошарашенно посмотрел на него, потом на палубу, где тонули рабы.

– Но они умрут, – проскрипел его слабый голос.

– Всех нас ждет Смерть.

Ничто поймал Ярви за невольничий ошейник, единым махом поднял его в воздух, за перила над бортом – и Матерь Море вновь приняла его в свои ледяные объятия.

Часть III
Долгий путь

Под давлением обстоятельств

Кто-то хлестал Ярви по лицу. Он видел руку, слышал шум, но едва ли хоть что-нибудь чувствовал.

– Бежим, – подгонял сиплый голос Джойда.

Самое лучшее, что получалось у Ярви, – ковылять, волоча дрожащие ноги. Одежда промокла до нитки; цепь раскачивалась и тянула его к земле при каждом шаге; прибрежный галечник забивался в раскисшие башмаки. Он то и дело оступался, но, сколько ни падал, рядом оказывались сильные руки: чтобы поднять его на ноги, чтобы тащить дальше, во тьму.

– Скорее, – рычал Ральф.

У заснеженного гребня прибрежного склона Ярви ненадолго обернулся, и негромкое «Боги!» само собой вырвалось у него сквозь стук зубов.

Голодная Матерь Море жадно заглатывала «Южный Ветер». Бак целиком оплели щупальца пожара, такелаж очертили огненные контуры, пылала верхушка мачты, на которую любила залезать Сумаэль. Скамьи, где горбатился Ярви, уже затопило, весла торчали вразнобой, словно ноги перевернувшейся мокрицы. От кормы над водой остался лишь угол, через него перекатывалась вода – мерцающее отражение пламени. Кладовые, трюм и капитанская каюта погрузились в подводное безмолвие целиком.

На берегу и на пристани, не шевелясь, стояли черные фигурки. Стражники? Рабы, как-то сумевшие высвободить цепи? В вое ветра Ярви послышались слабые крики. Слабые крики сквозь треск пожара. Отсюда нельзя понять, кому повезло пройти это испытание огнем и водой, кто жив, а кто умер, а Ярви до того промерз, что не радовался собственному спасению из этого очередного кошмара. Куда ему было горевать о тех, кто спастись не сумел. Несомненно, совсем скоро он начнет изводить себя и раскаиваться.

Если только переживет эту ночь.

– Двигай, – сказала Сумаэль.

Как только его вытолкали за гребень, Ярви съехал по длинному скату, под конец на спине. Холод обжигал, каждый короткий вдох ледяным кинжалом царапал ободранное горло. По широкой скуле Ральфа пробежал оранжевый отсвет, в сиянии Отче Месяца морщилось узкое, худое лицо Сумаэль.

– Брось меня, – попытался проговорить он, но зубы промерзли до корней, и окоченелый рот не справился со словами и выдавил лишь облачко жидкого пара.

– Мы уходим вместе, – сказала Сумаэль. – Разве не об этом был уговор?

– Мне показалось, уговор был разорван, когда Тригг начал меня душить.

– О, нет, так легко ты б от меня не отвертелся. – Она взялась за его скрюченное запястье. – Вставай.

Его предала родная семья, отвернулся его народ, и вот он обретает верность среди горстки рабов, ничем ему не обязанных. Он так растрогался, что захотелось плакать. Но, зрело предчувствие, слезы ему еще понадобятся впереди.

С помощью Сумаэль у него получилось подняться. С помощью Ральфа и Джойда – побрести дальше, все равно куда, лишь бы оставить тонущий «Южный Ветер» там, за спиной. Ледяная влага хлюпала в башмаках, мокрую и трущую одежду пронизывал ветер, словно Ярви шел голым.

– Тебе обязательно было нужно выбрать для побега самое холодное место, какое только создали боги? – буркнул Ральф. – В самое холодное время года?

– Первоначальный план был немного иным. – Судя по голосу, Сумаэль тоже далеко не в восторге от его полного провала. – Но сейчас он на дне, вместе с «Южным Ветром».

– Порою планы должны меняться, под давлением обстоятельств, – вставил Джойд.

– Меняться? – буркнул Ральф. – Этот вот просто лопнул и разлетелся в пыль.

– Вон там, – Ярви указал отмороженным обрубком пальца. Впереди на пригорке невысокое дерево цеплялось в подбрюшье ночному небу, каждая когтистая ветвь сверху белела от снега, а снизу мерцала тусклой желтизной. Ярви, не веря толком глазам, рванул туда со всей своей теперешней прытью: то есть наполовину шел, наполовину полз. Сейчас даже сон о костре был лучше, чем ничего.

– Стой! – шикнула Сумаэль. – Неизвестно, кто…

– Плевать, – бросил Ральф, барахтаясь в снегу следом.

Костер горел в распадке под кривым деревом – хоть немного защищенный от ветра. Обломки деревянного ящика лежали аккуратной горкой, посередине колыхалось совсем небольшое пламя. Рядом, согнувшись на четвереньках, бережно раздувал огонь Анкран.

Если бы список, кого спасать, составлял Ярви, то имя Анкрана было бы далеко не в самом начале. Но освобождение Ральфа с Джойдом означало и освобождение их совесельника, а Ярви здесь и сейчас сдался бы на милость дяди Одема, пообещай тот немного тепла. И вот он плюхнулся на колени и протянул дрожащие ладони к огню.

Джойд упер руки в бока.

– Выбрался, значит.

– Говно не тонет, – добавил Ральф.

Анкран лишь потер свернутый нос.

– Если вам невмоготу терпеть мой запах, разведите свой костер, я не против.

Из рукава Сумаэль беззвучно выскользнул тесак, закачавшись, сверкнуло лезвие.

– Мне нравится этот.

Бывший хранитель припасов пожал плечами.

– Да не будет отвергнут нуждающийся. И стар, и мал – милости прошу в мое поместье.

Сумаэль уже залезла на мерзлый валун и точным ударом отсекла с дерева ветку. Тут же воткнула ее в землю сучками к огню и щелкнула пальцами Ярви.

– Снимай одежду.

– Любовь еще не умерла! – воскликнул Ральф, воздев очи небу.

Сумаэль не него даже не посмотрела.

– Ночью мокрая одежда тебя убьет – не нужен и враг.

Теперь, когда холод ослабил хватку, у Ярви заболели все синяки, заныли все мышцы. Гудела голова и ломило шею – последствия Тригговых рук. Даже захоти он, сил возражать уже не было. Он стянул с себя тряпье, кое-где края уже затвердели ледяной коркой, и, насколько позволил жар, приник к огню, почти совсем голый, не считая цепи да ошейника.

Ральф накинул на его дрожащие плечи старую овечью шкуру.

– Бери взаймы, – сказал он. – Не насовсем.

– Крайне признателен… в любом случае, – выдавил Ярви сквозь пляшущие зубы, наблюдая, как Сумаэль развешивает над костром его одежду, уже курящуюся легким паром.

– А что, если свет заметят? – спросил Джойд, озабоченно глядя в сторону моря.

– Коли тебе приятней замерзнуть, сиди в темноте. Тут ее всюду полно. – Анкран пытаясь получить больше тепла, разгреб костер палкой. – Лично мне кажется, что бой на корабле, и пожар, и вдобавок гибель этого корабля в волнах поумерят их жажду искать нас.

– А тем более – мы уйдем еще до рассвета, – добавил Ральф.

– Уйдем… куда? – спросила Сумаэль, подсаживаясь к Ярви.

Самым очевидным ответом было – на восток. На восток, вдоль побережья, тем же путем, каким их вез сюда «Южный Ветер». Но Ярви-то нужно было на запад. На запад, в Ванстерланд. На запад, в Гетланд. На запад, к Одему, к отмщению – и чем скорее, тем лучше. Он оглядел пестрое братство по несчастью: все сгорбились у живительного пламени, и в его свете измученные, осунувшиеся лица казались незнакомыми. Что же сказать, как убедить их пойти неверной дорогой?

– Естественно, на восток, – высказался Ральф. – Мы ту факторию вроде не так давно проплывали?

Сумаэль наскоро прикинула на пальцах.

– Пешком, возможно, доберемся туда за три дня.

– Путь предстоит тяжелый. – Ральф поскреб колючую щеку. – Идти чертовски трудно и…

– Я пойду на запад, – сказал Анкран. Затем твердо стиснул зубы и уставился в пламя.

В тишине все посмотрели на него.

– На запад – куда? – спросил Джойд.

– В Торлбю.

Ярви лишь раскрыл рот, даваясь диву от столь нежданной подмоги. Ральф разразился хохотом.

– Спасибо тебе, мастер Анкран, я хоть на славу поржал, прежде чем помру! Наш бывший кладовщик пешком отправляется в Гетланд.

– В Ванстерланд. Там я попробую сесть на корабль.

Ральф засмеялся снова.

– А, всего-то пешочком до Вульсгарда? И сколько ему предстоит шагать, а, судовод?

– Своими ногами – самое малое месяц, – выпалила Сумаэль, словно подсчитала заранее.

– Месяц всей этой красоты! – Ральф обвел лапищей заснеженную пустошь, которую они пересекли, и Ярви пришлось согласиться, что мысль о таком переходе не согревает душу нисколечки. – С какими пожитками?

– У меня есть щит. – Джойд сдернул его со спины и постучал кулаком. Большой, округлый, из шероховатой древесины, с железной шишкой посередине. – Подумал, он удержит меня на воде.

– А великодушный стражник вручил мне свой лук. – Ральф подергал за тетиву, словно за струну арфы. – Вот только без стрел он играет совсем не ту музыку. У кого-то из вас найдется палатка? Другая одежда? Одеяла? Сани? – Тишина, только ветер стенал над их залитым светом распадком. – Стало быть, большой вам удачи, мастер Анкран! Грести вместе с вами было неслыханным счастьем, но, боюсь, нам придется расстаться. Мы идем на восток.

– Какой дурак выбрал тебя в командиры?

В единый миг все развернулись на прохрипевший из темноты голос – к ним шел Ничто. Весь вымазан сажей, равно как и всегдашней грязью; его лохмотья, волосы и борода почернели. На нем были Тригговы сапоги и кафтан, на плече запеклась кровь. На другом плече он нес громадный сверток опаленной парусины, а рукой прижимал, баюкая, словно укрывал от мороза дитя, меч, которым на глазах у Ярви убил шестерых человек.

Он плюхнулся у костра, по-свойски закинул ногу за ногу, точно они давно договорились о встрече, и довольно охнул, протягивая ладони к огню.

– На запад, в Гетланд – звучит приемлемо. Туда мы и отправимся.

– Тригг? – спросила его Сумаэль.

– Больше о нашем надсмотрщике не вспоминайте. Я уплатил ему долг. Но счет между мной и Шадикширрам еще не закрыт. – Ничто лизнул палец и стер пятнышко с лезвия. – Нам надо оторваться от нее как можно дальше.

– Нам? – сердито бросила Сумаэль, и Ярви со спины заметил, что тесак оказался у нее под рукой. – Ты позвал себя к нам в попутчики?

В бешеных зрачках Ничто промелькнуло пламя.

– Разве что меня позовет кто-то другой?

Ярви протянул между ними руки, протаривая дорогу для Отче Мира.

– Мы рады принять любую подмогу. Как тебя вообще-то зовут?

Ничто уставился в ночное небо, словно ответ там начертали звезды.

– У меня было три разных имени… а то и четыре… но все они навлекли на меня беду. Мне бы страсть не хотелось накликать беду и на вас. Если станете со мной говорить, сгодится Ничто, но я не мастак разговаривать. Шадикширрам вернется и догадается, что мы пошли на восток.

– Потому что идти на запад – надо чокнутым быть! – Ральф наседал на Сумаэль. – Скажи им!

Она сжала губы и сощурилась на огонь.

– Путь на восток – короче. Путь на восток – проще.

– Вот! – гаркнул Ральф, охлопывая себя по ляжкам.

– И я иду на запад, – добавила Сумаэль.

– Э?

– На восток двинется много народа. Всякий, кто спасся с корабля. А на той фактории кишмя кишат работорговцы.

– А в Ванстерланде – нет, что ли? – возразил Ральф. – Мы, когда свозили туда инглингов, делали хорошие деньги.

– На востоке опасно, – сказала Сумаэль.

– А на западе нет ничего – только глушь и метели!

– Зато есть леса. Леса означают тепло. Леса означают еду. Да, на востоке фактория, а дальше что? Одни топи да пустоши на сотни миль. Запад – это Ванстерланд. Запад – это людские поселения. Запад – это, не знаю… может, корабли, которые идут дальше на запад. Идут к дому.

– К дому. – Джаред засмотрелся на огонь, точно разглядел там свою деревню и колодец с самой вкусной на свете водой.

– Двинемся в глубь суши, – сказала Сумаэль, – подальше от любых кораблей. А потом – на запад.

Ральф всплеснул руками.

– Как ты отыщешь дорогу в снегах? Будешь вечно блуждать по кругу, так и сгинешь.

Сумаэль вынула из-под плаща кожаный сверток, развернула его и показала маленькую подзорную трубу и другие инструменты.

– Дорогу я найду, старикашка, не бойся. Я не загадываю наперед и много не жду от обоих маршрутов. Особенно в вашей компании. Но, может статься, на западе нам повезет больше.

– Может статься?

Сумаэль пожала плечами.

– Иногда только на «может быть» и остается надеяться.

– Трое за запад. – Ярви впервые видел, как улыбается Анкран, после того как Шадикширрам высадила ему два передних зуба. – А ты, здоровяк?

– Хм. – Джойд задумчиво упер подбородок в кулак и оглядел круг спутников. – Хы. – Он внимательно изучил глазами каждого, и закончил инструментами Сумаэль. – Хе.

Он подернул тяжелыми плечищами и перевел дух.

– Если бы мы шли на бой, я никого на всем свете не выбрал бы заместо тебя, Ральф. Но когда надо из одного места попасть в другое… я верю Сумаэль. Я пойду на запад. Если ты меня возьмешь.

– Будешь держать надо мной щит, когда повалит снег, – промолвила Сумаэль.

– Да вы все с ума съехали! – Ральф прихлопнул тяжелой ладонью по плечу Ярви. – Видать, остались ты да я, Йорв.

– Мне очень льстит твое приглашение… – Ярви выскользнул из-под руки Ральфа и одновременно из его овчины и нырнул в свою рубаху, пусть не до конца, но все-таки обсохшую. – Но все-таки первое наше дело – держаться вместе. Держаться вместе или погибнуть по одному.

Само собой, а еще дело в клятве, в престоле и мести, которые ждут его в Гетланде, и чем дольше ждут, тем меньше шансов воплотить на них притязания.

– Мы пойдем на запад, все вместе. – Ярви ухмыльнулся Ральфу и здоровой рукой потрепал его за плечо. – Я молил о помощи помоложе, но так и быть, приму то, что есть.

– Боги! – Ральф сжал виски ладонями. – Мы все об этом еще пожалеем.

– Тогда будущие сожаления встанут в один отряд с прошлыми. – Ничто всмотрелся во тьму, словно приметил вдали призрачное воинство разочарований и неудач. – У меня от них и так нет отбою.