Джим Батчер
Архивы Дрездена: Кровавые ритуалы. Барабаны зомби

И ведь ей это нравилось. Хотя, насколько я понимал, у нее и выбора-то не имелось.

Щенок у меня на руках снова недовольно заворчал, и меня захлестнула волна горячего негодования.

– Прекратите, – негромко, с трудом сдерживаясь, произнес я. – Убирайтесь из ее головы.

– Не лезьте не в свое дело, – отозвался Томас.

– Черта с два не мое! Бросьте эти свои штучки с чужим сознанием. Сейчас же. А то выйдем поговорим.

Томас все-таки повернулся ко мне. В глазах его полыхнула холодная ярость, рука сжалась в кулак. Потом он тряхнул головой и закрыл глаза.

– Чем меньше она будет знать подробностей, – сказал он, – тем лучше. Безопаснее.

– Безопаснее? От кого?

– От любого, которому могу не нравиться я или моя семья, – раздраженно фыркнул Томас. – Если она будет знать о происходящем не больше любой другой, у них не будет смысла преследовать ее. Это то немногое, что я могу сделать, чтобы защитить ее. Не мешайте, а то я и сам не прочь буду переговорить с вами.

Тут Артуро наконец закончил разговор и вернулся к нам. Он моргнул и остановился, не доходя пару шагов:

– Прошу прощения. Я что-то пропустил?

Томас выразительно изогнул бровь, глядя на меня. Я сделал глубокий вдох:

– Да нет. Мы просто коснулись не очень приятной темы. Ничего не мешает перенести этот разговор на потом.

– Отлично, – сказал Артуро. – Так на чем мы остановились?

– Мне нужно отвезти Жюстину домой, – заявил Томас. – Она переутомилась сегодня. Удачи, Артуро.

Артуро кивнул в ответ и выдавил из себя улыбку:

– Спасибо за помощь, Томми, дружок.

– Не за что, – отозвался Томас, увлекая Жюстину за талию и кивая мне на прощание. – До встречи, Гарри.

Я тоже поднялся.

– Куда мне подъехать завтра? – спросил я у Артуро.

Он поставил на стол бутылку, написал в блокноте адрес и вырвал листок. Потом достал из стола толстую пачку денег, отсчитал десять сотенных бумажек и протянул мне вместе с адресом.

– Не знаю, могу ли я верить в вашу искренность, мистер Дрезден, – сказал Артуро.

Я помахал в воздухе банкнотами:

– До тех пор, пока вы мне платите, меня не очень волнует, верите вы мне или нет. До завтра, мистер Геноса.

Глава 5

Когда я наконец доплелся до дома, было уже черт знает как поздно. Мистер – короткохвостый серый кот, с которым я делю свою жилплощадь, – в знак приветствия двинул меня боком чуть ниже колен. Веса в Мистере фунтов двадцать пять или тридцать, так что мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы удержаться на ногах.

Закончив с приветствиями, Мистер склонил голову набок и, принюхавшись, издал негромкий звук, означающий царственное неодобрение. Я сделал шаг в комнату, и он, запрыгнув на ближайший шкаф, уставился с него на щенка, который продолжал безмятежно дрыхнуть у меня на руках.

– Это ненадолго, – заверил я кота, садясь на диван. – На несколько дней.

Мистер сощурился, подкрался ко мне и бесцеремонно потрогал щенка лапой. Когтей, правда, он при этом не выпустил.

– Осторожнее, приятель. Этот дурачок легче перышка.

Я пробормотал нехитрое заклинание, от которого загорелось несколько свечей, осветив мое жилище.

Разобравшись со светом, я набрал номер, по которому связывался с братом Ваном, пока тот находился в Чикаго, но дождался только автоответчика, сообщившего мне, что абонент недоступен. Телефонная сеть частенько пошаливает, когда я пытаюсь воспользоваться ее услугами, поэтому я попробовал еще раз. С тем же результатом. Тьфу! Все тело мое болело и мечтало только об отдыхе – тем более что находился-то я уже в своей берлоге.

Указанная берлога находится в цокольном и подвальном этажах старого скрипучего жилого дома, построенного больше ста лет назад. Под самым потолком у меня расположены открывающиеся в приямки окна. Вся квартира состоит из двух комнат, в большей из которых, гостиной, находится камин. Мебель у меня старая, уютная – диван, одно мягкое кресло и пара плетеных. Они не сочетаются по стилю, но все одинаково удобны, да и глаз радуют. Каменный пол устлан самыми разными коврами, и бетонные стены я тоже увешал всякими коврами, картинами и постерами в рамах.

В комнате царила сияющая чистота и пахло сосновой хвоей. Даже камин был вычищен до чистого камня. Да, как ни старайся, а по части домашнего хозяйства с Волшебным Народом не сравниться никому. Правда, и поделиться такой радостью с другими смертными у вас тоже не получится: волшебные помощники тут же соберут вещички и отчалят навсегда. Почему? Представления не имею. Просто так у них, у фэйри, принято.

С одной стороны моей гостиной расположен неглубокий альков с дровяной плитой, старомодным холодильником и несколькими шкафами, в которых я держу кухонную утварь и припасы. С противоположной стороны узкая дверь ведет в ванную и спальню. Спальня невелика: в ней едва хватает места для двуспальной кровати и купленной на распродаже тумбочки.

Я отвернул ковер, прикрывавший вход в подвал – небольшой квадратный люк в полу. Подвал достаточно глубок, чтобы в нем круглый год царила подземная прохлада, поэтому я надел тяжелый фланелевый халат – в процессе облачения мне пришлось почти жонглировать щенком, чтобы не уронить его. Потом взял свечу и, откинув люк, спустился по складной стремянке в свою лабораторию.

Я категорически запретил своей домашней обслуге даже близко подходить к лаборатории. Как следствие, последнюю пару лет она медленно, но верно проигрывала войну с энтропией. Стены лаборатории сплошь увешаны металлическими полками, там громоздятся емкости – коробки, мешочки, реторты, бутылки, пузырьки, колбы и контейнеры. Большая часть этих емкостей снабжена этикетками, на коих значится их содержимое – ингредиенты для изготовления самых разнообразных эликсиров, зелий и прочих магических штучек, нужда в которых возникает у меня время от времени. Посреди комнаты расположен длинный лабораторный стол, и участок пола с его противоположной от лестницы стороны странным образом чист, отличаясь от остальной, изрядно захламленной площади. Здесь у меня находится магический круг из замурованной в бетонный пол полосы – раньше она была медной, но полгода назад я заменил ее на серебряную. Я прикладываю изрядные усилия к тому, чтобы ни один клочок завалившего лабораторию хлама не оказался ближе чем в футе от этого круга.

Существо, запертое под кругом, не подавало голоса с того самого вечера, как я замуровал его в толще бетона. Впрочем, когда речь идет о падшем ангеле, никакие дополнительные предосторожности не кажутся излишними.

– Боб, – окликнул я, засветив еще несколько свечей. – Поднимайся.

Чуть не забыл сказать: одна из полок на стене тоже не похожа на остальные. Лежащая на проволочных боковинах доска почти сплошь залита потеками разноцветного свечного воска, а посередине ее красуется человеческий череп.

Череп чуть шевельнулся, лязгнул зубами, и в глубине пустых глазниц зажглись два неярких оранжевых огонька. На самом-то деле Боб-череп вовсе не череп. Это дух воздуха – существо, обладающее почти необъятными познаниями и многовековым опытом практической магии. С тех пор как я стырил его у Джастина Дю Морне, моего, так сказать, Дарта Вейдера, опыт и знания Боба не раз помогали мне спасать жизни. По большей части свою собственную, но и других тоже. Не одну и не две.

– Как все прошло? – поинтересовался Боб.

Я принялся рыться в грудах хлама на столе.

– Трое этих чертовых придурков избежали чар, в которых ты был так уверен, – сообщил я. – Едва ноги от них унес.

– Ты такой лиричный, когда плачешься, – заметил Боб. – Мне почти… черт возьми, Гарри!

– А?

– Ты что, украл одну из храмовых собак?

Я обиженно потрепал щенка по пушистому загривку:

– Даже в голове не имел ничего такого. Он сам сбежал.

– Ух ты! – восхитился Боб. – И что ты с ним собираешься делать?

– Не знаю пока, – признался я. – Брат Ван уже улетел. Я пытался дозвониться до него – недоступен. И посыльного я к нему в монастырь отправить не могу, потому что весь этот горный район охраняется оберегами, а письмо туда может идти месяцами. Если вообще дойдет.

Я нашел наконец достаточно большую картонную коробку, застелил ее дно парой старых халатов и уложил туда дрыхнувшего без задних ног щенка.

– И потом, у меня есть заботы покруче.

– Например?

– Например, Черная Коллегия. Мавра со своей… своей… эй, как назвать группу вампиров Черной Коллегии? Сворой? Косяком?

– Стаей, – подсказал Боб.

– Точно. В общем, похоже, Мавра со своей стаей здесь, в Чикаго. И один из них нынче вечером едва не прокомпостировал мой билет.

Глаза у Боба разгорелись от любопытства.

– Круто. И что, обычная тревога? Будешь ждать их атаки, чтобы с помощью нападавших добраться до самой Мавры?

– Не в этот раз. Я хочу первым найти их, выбить дверь и перестрелять во сне.

– Ух ты! Для тебя, Гарри, даже как-то непривычно жестоко.

– Угу. Мне самому нравится.

Я поставил коробку со щенком на стол.

– Я хочу, чтобы ты взял Мистера и прогулялся завтра по городу. Найди, где отсиживается Мавра в светлое время суток, – только, ради всего святого, не напорись еще раз на чужие обереги.

Каким-то образом Бобу удалось создать впечатление, что он поежился.

– Угу. На этот раз постараюсь действовать осторожнее. Только ведь и вампиры не дураки, Гарри. Они понимают, что беспомощны в дневное время, и принимают меры самозащиты. Это наверняка.

– Об этом я позабочусь, – пообещал я.

– Не факт, что ты сможешь справиться в одиночку.

– Поэтому я и хочу устроить им суд Линча, – буркнул я, сражаясь с зевотой.

Я заглянул в ящик, полюбовался на спящего щенка и, забрав со стола свечу, пошел к стремянке.

– Эй, куда это ты собрался? – встревожился Боб.

– Спать. Завтра вставать рано. Новое дело.

– А собаку-то храмовую ты зачем здесь оставляешь?

– Затем, что не хочу оставлять ее одну, – объяснил я. – Если я заберу его наверх, боюсь, Мистер слопает его, стоит мне уснуть.

– Черт возьми, Гарри, я наблюдатель, а не ветеринар.

Я нахмурился:

– Вот мне и нужно, чтобы за ним кто-нибудь присмотрел.

– Ты хочешь, чтобы я состоял нянькой при собаке?

– Угу.

– Отстойная работа.

– Пожалуйся профсоюзу, – безжалостно посоветовал я.

– Что еще за дело у тебя новое?

Я рассказал.

– Артуро Геноса? – переспросил Боб. – Тот самый Артуро Геноса? Кинопродюсер?

Я приподнял брови:

– Да, наверное. Ты что, о нем слышал?

– Слышал ли я? Еще бы! Он из лучших!

Интуиция подала мне тревожный сигнал, и я внимательно посмотрел на Боба:

– Э… В каком жанре?

– Он обласканный критикой мастер киноэротики! – Боб прямо-таки захлебывался от возбуждения.

Я моргнул:

– А что, у эротического кино тоже есть критики?

– А то! – выпалил Боб. – Куча журналов.

– Например?

– Например, «Трах!», «Суперпопки», «Бюсти»…

Я устало потер глаза:

– Боб, это же порножурналы, а не кинокритика.

– Не вижу разницы, – возразил Боб.

Я решил не углубляться в тему.

– Гарри, – вздохнул череп, – я не хочу обзывать тебя глупцом или слепым, отказывающимся видеть очевидное, но тебя нанял вампир Белой Коллегии. Инкуб. Как по-твоему, какого рода может быть эта работа?

Я испепелил Боба взглядом. Он говорил правду. Я мог бы и сам догадаться, что все не так просто.

– Раз уж мы заговорили на эту тему, – сказал я, – как много ты знаешь о Белой Коллегии?

– Только самые известные факты, – отозвался Боб.

Значит, много.

– Я видел Томаса нынче вечером – он совсем странный был, – заметил я. – Даже не знаю, как и описать. Но там была Жюстина, и она сказала, что он замерз и что она за него боится. А он в ответ навел на нее что-то вроде своего гипноза, так что она совсем выключилась.

– Он был Голоден, – объяснил Боб. – Голоден с большой буквы «Г». Голод – это… даже не знаю, как сказать точнее. Симбиотический дух, живущий внутри Белого вампира. Они с ним рождаются.

– Ага, – кивнул я. – Отсюда у них эта сила и все прочее.

– В том числе практически бессмертие, – согласился Боб. – Впрочем, все это дается не задаром. Поэтому им и надо все время питаться. Голоду это необходимо, чтобы выжить.

– Ясно, ясно, – буркнул я, сдерживая зевок. – Они пользуются его энергией, дух нуждается в подпитке, поэтому им надо кормиться. – Я нахмурился. – А что будет, если они не покормятся вовремя?

– Если недолго – депрессия, гнев, тяга к насилию, паранойя. А если дольше – станут использовать любой доступный источник жизненной энергии. Стоит такому случиться – и Голод полностью овладевает ими, заставляя охотиться.

– А если охотиться не на кого?

– Они сходят с ума.

– А что происходит с людьми, которыми они кормятся? – поинтересовался я.

– Что с ними? – переспросил Боб. – У них отнимают жизнь – по крохе, по маленькому кусочку, но отнимают. Это причиняет им духовный ущерб – вроде того, что сделал тогда Кошмар с Микки Малоном. Это облегчает Белым контроль над ними, так что каждый следующий глоток жизни дается Белым все легче.

– А что происходит, когда смертным кормятся и дальше?

– Когда кормятся за его счет, о Бард, – поправил меня Боб, – он быстро прогорает. Впадает в ступор, в растительное состояние. Довольно часто они погибают от сердечного приступа – прямо в момент кормления.

– Смертельный секс, – хмыкнул я. – В буквальном смысле слова.

– Есть за что умирать, – согласился Боб.

Страшненькая мысль, решил я. Чем больше я думал об этом, тем меньше мне все это нравилось.

– А что, если вампир не захочет питаться никем?

– Не важно, хочет он или нет, – возразил Боб. – Они кормятся, повинуясь инстинкту. На то они и вампиры.

– Значит, если вампир живет с кем-то, он рано или поздно его убьет?

– Рано или поздно, – подтвердил Боб. – Обязательно.

Я тряхнул головой.

– Что ж, запомню, – сказал я. – А то трудно оставаться все время начеку с Томасом. Он ведь… ну, черт возьми, будь он человеком, я бы не возражал время от времени угощать его пивом за мой счет.

– Вполне возможно, он отличный парень. – Боб разом посерьезнел. – Но это, Гарри, не меняет того факта, что он не всегда в состоянии контролировать себя или свой Голод. Не сомневаюсь, он просто не может удержаться от того, чтобы наводить чары на эту свою красотку. Или чтобы просто питаться ею. – Боб помолчал немного. – Очень трудно такого не хотеть. Я хочу сказать, она чертовски хороша. Кто бы не хотел кусочка Жюстины время от времени? Я прав или не прав?

– Не отвлекайся, – буркнул я. – Лучше найди, где укрывается Мавра. Я вернусь с работы до захода солнца, если получится.

Боб мечтательно вздохнул:

– Везет же некоторым. Геноса всегда снимает в своих фильмах самых красивых девушек. Кучу, просто уйму красивых девушек. Мне тут, понимаешь, шататься по задворкам в поисках разных там ночных кошмаров. А ты будешь бить баклуши в окружении самых красивых женщин из мира эротики, глядя на все, что будет происходить на съемках… Все как в жизни.

Я почувствовал, как начинаю краснеть:

– Ты лучше за собакой последи. Я разрешаю тебе взять Мистера в город после восхода солнца. Но чтобы вернулись до заката.

– Будет сделано! – рявкнул Боб тоном исполнительного солдата. – Гарри, Гарри, Гарри… чего бы я ни отдал, чтобы оказаться на твоем месте!

Это лишний раз доказывает, насколько смазливая мордашка способна превратить в полнейшего идиота даже бестелесного духа разума.

Глава 6

Кот прошелся по моему лицу за несколько минут до рассвета. Тело мое пыталось убедить меня в том, что пара лишних часов сна мне не повредит; вместо этого я встал и доплелся до двери, чтобы выпустить Мистера. Выскользнув за дверь, он оглянулся и кивнул мне, и в глазах его мелькнули едва заметные оранжевые огоньки – Боб временно принял на себя власть над телом животного. Если честно, я подозреваю, что Мистер терпит в себе Боба только потому, что прогулки с духом по моим поручениям заметно расширяют кругозор.

Как существо сугубо духовное, Боб слишком хрупок, чтобы разгуливать на солнечном свету. Его бы просто испарило в считаные секунды. В дневное время суток духу необходима защита, и Мистер неплохо для этого подходит. Впрочем, все равно не могу сказать, чтобы я не тревожился за них обоих.

– Ты это… поосторожнее с моим котом, – буркнул я.

Кот закатил глаза и презрительно мяукнул. Потом Мистер потерся о мои ноги – к Бобу этот жест не имел никакого отношения – и скрылся из виду.

Я принял душ, оделся и растопил плиту, чтобы поджарить себе яичницу и тосты. Из ведущего в лабораторию люка послышался какой-то шорох, прерванный шлепком. Не прошло и секунды, как шорох повторился, и я заглянул вниз.

Маленький серый щенок выбрался из коробки и пытался забраться вверх по стремянке. Он одолел целых пять или шесть ступеней, поскользнулся и, пересчитав их все, шлепнулся на каменный пол у ее подножия – явно уже не в первый раз. Он даже не взвизгнул. Просто перекатился на пузо, подобрал под себя лапы, встал, отряхнулся и с достойным… гм… собаки упорством снова полез вверх.

– Адские погремушки, псина! Ты совсем рехнулась. Ты это понимаешь? Стопроцентно.

Щен подтянулся на следующую ступеньку и задержался, чтобы посмотреть на меня, разинув пасть в дурацкой щенячьей ухмылке. При этом он с таким энтузиазмом завилял хвостом, что едва не свалился снова. Я спустился, подхватил его, посадил в самое удобное кресло, а сам сел рядом позавтракать. Разумеется, я не забыл поделиться с ним, а потом проследил, чтобы он как следует запил завтрак водой. То, что я не собирался оставлять его у себя, не освобождало меня от общепринятых норм гостеприимства – пусть даже гость был пушист и с хвостом.

За едой я обдумал план действий на день. Большую его часть мне предстояло провести в студии Геносы – если я и правда хотел спасти кого-либо от действия проклятий. Впрочем, данная стратегия мне представлялась заведомо проигрышной. Рано или поздно меня не случится на месте, или само проклятие проявится слишком внезапно, чтобы я успел отреагировать. Куда как умнее было бы выяснить, откуда проклятия исходят, – ведь кто-то их насылает? Поэтому главное для меня – найти этого кого-то и слегка начистить ему ряшку. Это решило бы проблему раз и навсегда.

Более того, я мало сомневался в том, что некто, насылающий проклятия, близок к кругу общения Геносы. Даже уступая по части смертельной эффективности заклятию, нацеленному непосредственно на жертву, это проклятие отличалось изрядной мощью. Для того чтобы магия подействовала, необходимо, чтобы вы в нее верили. По-настоящему верили – без всяких там сомнений или оговорок. Не так уж часто встречаются люди, столь убежденные в смертоносном потенциале магии. Еще реже встречаются такие, кто готов обратить смертоносный магический потенциал против совершенно незнакомого человека.

Из всего вышеперечисленного следовало: убийца, скорее всего, близок к кругу знакомых Геносы.

Или сам принадлежит к этому кругу.

Отсюда, в свою очередь, следовало: у меня имеется как минимум шанс встретиться с убийцей лицом к лицу в первый же день на новой работе. Идеальная возможность огрести неприятностей на свою задницу.

И в дополнение не стоило забывать о Черной Коллегии. Не то чтобы опасаться нападения вампиров средь бела дня, но и расслабляться тоже опасно. Вампиры не гнушаются услугами всяких смертных подонков для работы в светлое время суток, а пуля в лоб убьет меня не менее верно, нежели вампирские зубы. Так даже удобнее, поскольку вампир запросто внушит бедолаге приказ покончить с собой, оборвав все нити.

Конечно, по части пребывания в состоянии наивысшей боевой готовности со мной мало кто может сравниться, но даже я не могу постоянно находиться начеку. Рано или поздно я устану, внимание притупится, да и шансов ошибиться будет больше. В общем, чем дольше я ожидал бы разрешения проблемы с вампирами, тем вернее меня убили бы. Поэтому мне ничего не оставалось, как действовать быстро. А тут я никак не мог обойтись без помощи. У меня ушло не больше десяти секунд на то, чтобы вычислить, кому я хочу позвонить в этой связи. У меня даже хватало времени повидаться с одним из них до работы.

Мы разделались с завтраком, и я доверил щену предварительную помывку посуды. Потом отыскал записную книжку и оставил пару сообщений на автоответчике. Вслед за этим накинул свой славный черный плащ, сунул щена в глубокий карман, уложил на всякий случай свои жезл и посох в рюкзак со снастью для всяческих полезных на тот или иной случай заклинаний и отправился по делам.

Для начала пунктом моего назначения стал спортивный зал «Ураган» старины Джо Доу, располагавшийся на первом этаже старого конторского здания неподалеку от Управления чикагской полиции. Прежде помещение принадлежало бару в стиле Дикого Запада, просуществовавшему до обидного – хоть и предсказуемо – недолго. Въехав сюда, Джо сразу снес все стены и перегородки, не влиявшие на конструктивную стену здания, ободрал потолок из дешевых панелей, снял пол до голого бетона и повесил побольше светильников. Справа от входа размещены две душевые, по совместительству раздевалки. Почти вся остальная площадь пола застлана ковром или татами, а там, где их нет, расставлены силовые тренажеры, при одном взгляде на которые у меня начинают ныть мышцы. Прямо перед входом – самый что ни на есть настоящий, разве что не на помосте, – боксерский ринг. Впрочем, помост тоже имеется, только над ним подвешены боксерские груши всех возможных калибров.

Однако изрядная часть зала покрыта гимнастическими матами. Здесь уже тренировались несколько человек в похожих на пижамы японских костюмах. Некоторых я узнал: лучшие в Чикаго бойцы.

Один из мужчин, рослый, мускулистый новичок, издав подобающий восточным единоборствам выкрик, вдвоем с другим внушающим уважение своей мускулатурой типом ринулись на одного-единственного соперника. Атака выглядела стремительной, да и действовали они слаженно. Окажись на месте соперника кто угодно другой, но не Мёрфи, они, возможно, и добились бы успеха.

Лейтенант Кэррин Мёрфи, руководитель Отдела специальных расследований чикагской полиции, имела ровно пять футов роста. Светлые волосы она собрала в хвост, перетянув резинкой. Одета она была в такое же подобие пижамы, подхваченной некогда черным, а ныне вылинявшим до светло-серого цвета поясом. При этом личико у нее было во всех отношениях очаровательное: небесно-голубые глаза, чистая кожа, чуть вздернутый носик…

Айкидо она занималась с одиннадцати лет.

Мускулистый новичок недооценил быстроты реакции Кэррин, и она поднырнула под его удар прежде, чем он успел осознать свою ошибку. Перехватив его за лодыжку, сделала движение всем телом и лишила равновесия на секунду-другую – время, достаточное для того, чтобы разобраться со вторым нападающим. Тот атаковал осторожнее, и Мёрфи сама, вскрикнув, сделала ложный выпад, заставила его раскрыться и тут же провела прямой удар ему в пояс. Конечно, била она вполсилы, да и он принял удар как надо, но даже так отшатнулся на пару шагов, подняв руки в знак поражения. Засвети ему Мёрфи по-настоящему, вряд ли отделался бы легко.

Новичок снова ринулся в бой, но скорости ему явно недоставало. Мёрфи блокировала удар, еще один, а потом перехватила новичка за запястье, и тот, описав в воздухе дугу, грянулся о гимнастический мат; при этом она продолжала выворачивать его руку, удерживая ее в угрожающе болезненном положении. Новичок поморщился и трижды хлопнул свободной ладонью по мату. Мёрфи отпустила его.

– Эй, Столлингс, – произнесла она достаточно громко, чтобы ее слышал весь зал, – что здесь сейчас произошло?

Тот, что постарше, расплылся в ухмылке:

– О’Тул только что потерпел поражение от женщины, лейтенант.

О’Тул сокрушенно тряхнул головой:

– Что я сделал не так?

– Переусердствовал с ударом, – ответила Мёрфи. – Ты же лось, О’Тул. Даже слабого твоего удара достаточно, чтобы вывести соперника из строя. А ты жертвуешь скоростью ради избыточной силы. Проще надо, проще и быстрее.

О’Тул кивнул, и они с напарником побрели к раздевалке.

– Эй, Мёрфи! – окликнул я. – Кончала бы возиться с детьми – достойный соперник пришел.

Мёрфи мотнула головой, перебрасывая хвост за плечо; глаза ее сияли.

– Повтори-ка мне это в лицо, Дрезден.

– Дай мне минутку ноги ампутировать – и повторю, – отозвался я.

Разувшись, я поставил башмаки к стене, потом снял плащ. Мёрфи взяла стоявший в углу деревянный шест длиной чуть больше пяти футов, я прихватил такой же, ступил внутрь очерченного цветным скотчем на матах квадрата, и мы церемонно поклонились друг другу.

Для разогрева мы обменялись несложными выпадами, подчинявшимися строгому, размеренному ритму. Деревянные шесты громко клацали друг о друга. Мёрфи не торопилась наращивать скорость.

– Я тебя почти две недели не видела. Выдохся?

– Да нет. – Я старался говорить негромко; в конце концов, это касалось только нас двоих. – Работал. Закончил только вчера вечером.

Я чуть отвлекся, сделал неловкое движение, и шест Мёрфи больно стукнул меня по костяшкам пальцев левой руки.

– Ох… адские погремушки!

– Внимательнее, нытик! – Мёрфи дала мне секунду-другую помахать в воздухе ушибленными пальцами. Потом мы начали все сначала. – У тебя что-то на уме… сосредоточиться не можешь.

– Не для посторонних ушей, – произнес я еще тише.

Она огляделась по сторонам: поблизости никого вроде бы не было.

– Итак?

– Мне нужны стволы. На тебя как, можно рассчитывать?

Мёрфи выгнула бровь:

– Тебе нужны люди?

– Я же сказал: не просто люди. Стволы.

Мёрфи нахмурилась:

– Что ты задумал?

– Черная Коллегия, – пояснил я. – В городе их сейчас по меньшей мере двое. А то и больше.

– Убийцы?

Я кивнул:

– Один из них едва не разделался со мной вчера вечером.

– Ты в порядке?

– Угу. Но этих ребят надо прихлопнуть, и быстрее. Это не тихие озорники вроде Красных.

– В смысле?

– В смысле, когда они кормятся, жертвы, как правило, не выживают. Они хоть и питаются реже, но чем дольше они задержатся у нас, тем больше народа погибнет.

Взгляд Мёрфи вдруг вспыхнул яростным огнем.

– И каков твой план?

– Найти их. Убить их. Все.

Брови ее удивленно поползли вверх.

– Только и всего? Никаких официальных приемов с маскарадом, никаких романтических свиданий для разминки?

– Обойдутся. Мне показалось, было бы неплохо для разнообразия просто замочить их – и дело с концом.

– Ничего план. Мне нравится.

– Главное, простой, – кивнул я.

– Как ты сам, – заметила Мёрфи.

– Как я сам.

– Когда?

Я покачал головой:

– Как только разузнаю, где они прячутся в дневное время. Думаю, дней двух-трех на это хватит.

– Как насчет субботы?

– Можно… А почему именно суббота?

Она закатила глаза:

– В ближайшие выходные у нас ежегодный семейный сбор. Вот я и стараюсь найти себе неотложную работу на эти дни.

– О-о-о, – уважительно протянул я. – А почему бы тебе просто… ну, не продинамить это событие?

– Нет, тут нужен хороший повод, иначе от моей мамочки так просто не отделаться.

– Так соври!

Мёрфи покачала головой:

– Она поймет. Она у меня вроде экстрасенс.

Теперь уже я удивленно выпучил глаза:

– Ну ты даешь, Мёрф! Что ж, попробую обстроить все так, чтобы угроза вторжения жутких монстров помешала тебе насладиться трогательным семейным воссоединением. Но твоя шкала ценностей снова ставит меня в тупик.

Она поморщилась:

– Извини. Я полгода с ужасом жду этого дня. Видишь ли, у нас с мамочкой весьма сложные взаимоотношения. Родичи иногда способны просто с ума свести. Тебе этого не по…

Она вдруг осеклась, а я дернулся, словно от легкого болезненного укола. Она не ожидала от меня, что я пойму ее. У меня не было матери. У меня не было семьи. Никогда не было. Даже те смутные воспоминания, что сохранились об отце, – и те таяли понемногу. Когда он умер, мне едва исполнилось шесть.

– Господи, Гарри, – выдохнула Мёрфи. – Брякнула, не подумав. Прости.

Я кашлянул и сосредоточился на упражнении.

– Это не займет много времени. Я найду вампиров. Мы врываемся к ним, заколачиваем несколько кольев, отрубаем несколько голов, плещем куда надо святой водой и уходим.

Она стала наконец ускорять движения – ее, как и меня, явно обрадовало то, что мы свернули со скользкой темы. Шест ее с такой силой ударял по моему, что удары болезненно отдавались в моих пальцах.

– Ты хочешь сказать, все по стереотипам, как в книжках? – спросила она. – Кресты, осиновые колья и чеснок?

– Угу. Раз плюнуть.

Мёрфи фыркнула:

– Тогда на кой черт тебе стволы?

– На случай, если с ними наемники. Мне нужны стрелки с хорошей реакцией, дело придется иметь с профессионалами.

– Да, – кивнула Мёрфи. – Несколько лишних рук не помешают, это точно.

Она еще увеличила скорость, так что ее шест потерял очертания, слившись в неясную дымку; я с трудом успевал отбивать удары.

– А почему ты не обратился к тому парню, рыцарю?

– Нет, – буркнул я.

– А если он окажется нам нужен?

– Майкл явится по первому же моему зову. Но мне тошно видеть, как его ранят по моей вине. – Я нахмурился, едва не сбился с ритма, но все же успел отразить очередной удар. – Не знаю, Господь Бог или кто другой составляет для Майкла график, но мне кажется, Майкл менее уязвим, когда работает по этому графику, а не по моей просьбе.

– Но он ведь взрослый человек. Я имею в виду, он знает, на что идет. И по части мозгов у него тоже все в порядке.

– И детей у него тоже полон дом.

На этот раз с ритма сбилась Мёрфи, и мой шест ударил ее по пальцу. Она поморщилась, но мотнула головой в сторону новичка, которого только что побила:

– О’Тул – племянник Микки Малона. Если я попрошу, он за тебя в огонь пойдет.

– Не дай бог! Новички в этом деле не годятся. Одна дурацкая ошибка – и все летит прахом.

– Я могла бы поговорить со Столлингсом.

Я покачал головой:

– Мёрф, ребята из ОСР справляются со всякими сверхъестественными пакостями куда лучше, чем обычные увальни, – и все же многие из них не совсем верят в то, с чем им приходится иметь дело. Мне нужен человек сообразительный, решительный, который в ответственную минуту не дрогнет и не сваляет дурака, и это ты.

– Они не так плохи, как ты считаешь.

– А что случится с ними, если что-нибудь пойдет не так? Если я допущу ошибку? Или ты? Даже если им удастся выбраться более или менее целыми, как, по-твоему, они будут справляться с отходняком, вернувшись в реальный мир? Мир, в котором люди не верят в вампиров, а ведь тела-то будут, и их надо как-то объяснять…

Мёрфи нахмурилась:

– Полагаю, так же будут справляться, как я.

– Угу. Но ты-то их начальница. Ты готова отвечать за последствия того, что сама послала их в это мочилово?

Мёрфи обвела взглядом мужчин в зале и поморщилась:

– Ты и сам знаешь, что я не испытываю от этого никакого удовольствия. Но я о другом. Я ведь не менее уязвима, чем они.

– Возможно. Но ты знаешь расклад сил. Они не знают. Скажем так, не совсем знают. А ты знаешь достаточно, чтобы действовать умно и осторожно.

– А Белый Совет? – спросила Мёрфи. – Разве они не хотели бы помочь тебе? Я имею в виду, ты ведь один из них.