Джейн Солвати
Система малой звезды
Глава 1
Система Рутеус
Мы потеряны во времени и пространстве…
И вроде голубое небо над моей головой
И звёзды, и воздух, всё как должно,
Кроме тебя…
Хейза 3999 год
Долго бредя по знакомой улице, я замёрзла. Пытаясь согреться, в шерстяном пальто и мягком шарфе, едва накинутым на голову, сжалась в маленький комочек, чтобы не потерять ни капли тепла. Непослушные волосы выбивались и постоянно спадали на лицо, сильно электризуясь. Сегодня было как никогда холодно даже для этих мест. Вдыхая морозный воздух, ноздри выпускали в окружающий мир белый пар, который оседал на ресницах и кудрях. Снег окутал всё вокруг, по крайней мере, те небольшие участки улицы, которые ещё не оккупировали небоскрёбы и не затоптали прохожие. До космолифта оставалось минуты две пути, но уже здесь мы окунулись в плотный человеческий поток, кутающийся в тёплые одежды, и, словно спокойная река, текущий в его сторону. Сегодня многие люди по всей планете, устремились к этим чудесам инженерии, чтобы принять участие в событии мирового масштаба, о котором в скором будущем будут слагать легенды и через столетия вспоминать с трепетом и волнением, как и всё, что когда-то изменило нашу жизнь в ту или иную сторону.
Незаметно нырнув в этот живой поток, я старалась не потерять из вида Силэ и Ретипа, которые, как всегда, казались мне самыми счастливыми на этой планете и, возможно, на многих других во вселенной, если согласиться с тем утверждением, что они всё-таки существуют, и наш сегодняшний подъём в открытый космос
– непустая трата времени. Ребята шли немного впереди, нежно держа друг друга за руки, словно нет в этом сумасшедшем и куда-то несущемся мире ничего более ценного и важного для них.
Сегодня первый день три тысячи девятьсот девяносто девятого года, знаменательный для всех обитателей нашей планеты, событие, которое историки увековечат в своих работах и памяти миллиардов людей, живущих здесь и в космическом городе, выстроенном вокруг Хейзы. Всего лишь через пару часов в чёрную неизвестность космоса отправляется первый космический корабль, из десяти построенных за последнее десятилетие, с одной-единственной миссией – найти пригодные для жизни всех существующих здесь планеты с целью их колонизации. Учёные обещают, что данное путешествие продлится ни одно десятилетие, а может, и несколько столетий, и многие из тех, кто сегодня пришёл сюда провожать эту экспедицию, уже не смогут встретить наших героев при их возвращении на Хейзу. Многие, но только не я. Я, мой брат и его жена не только встретим астронавтов, но и не постареем и на день, ведь наша жизнь исчисляется тысячелетиями и сто лет, проведённые без них, лишь мгновение для нас.
Не помню, когда впервые родилась здесь, но с тех пор всё вокруг изменилось до неузнаваемости. Древние первобытные поселения людей были скальными пещерами, а сейчас, куда ни посмотри, растут высотные здания, одно выше другого, резво убегающие в облака. Летающие машины, роботы, обслуживающие людей, голограммы, словно живые, преследующие тебя, умоляющие купить свой продукт, огромный космический город, опоясывающий планету, заслоняя собой свет Рутеуса и миллиарды людей по всей планете, которая задыхается от их присутствия. За последнюю сотню лет население выросло вдвое, и прятаться от этого мира становится всё трудней. Люди никогда не понимали нас и не могли принять нашей долгой жизни, поэтому мы стали скрываться. Сначала это было легко, но со временем, с появлением людских технологий, опоясывающих своим строгим взглядом каждый уголок мира, превратилось в практически невыполнимую задачу.
Старт корабля назначен на двенадцать часов, и мы с Ретипом и Силэ, наконец-то добравшись до лифта, вместе со всеми ожидали, пока он опустится с небес на землю. Большое количество желающих присутствовать при старте корабля, толпились у подножья массивной конструкции из стекла и бетона, которая убегала в высокое небо и непонятно где заканчивалась, превращаясь в прозрачную и тонкую нить, далеко в вышине. Лифт, наконец-то, оказался внизу и, выбросив облако из пара, распахнул свои стеклянные двери. Очередь, волнуясь, заняла всё свободное пространство в комнатке четыре на пять, и двери капсулы, в которой мы находились, осторожно поползли друг к другу, им предстояло сохранить тепло и кислород, для этих людей, которого там, наверху совсем не окажется. Все замерли от волнительного ожидания: для многих это путешествие было первым в открытый космос после того, как правительство разрешило его свободно посещать, в связи с отправкой кораблей. Большинство реагировали на это легко, но многим становилось плохо, и тридцать минут превращались для пассажиров и окружающих в настоящее испытание, ведь наблюдать тошноту и обмороки малоприятное зрелище.
Собрав всех желающих, тяжёлые двери шахты медленно поползли друг к другу, нежно обнявшись, словно провели в разлуке вечность. Комната слегка дёрнулась, и присутствующие немного вздрогнули, замерев в ожидании. Лифт оторвался от поверхности планеты и, сначала нехотя, но затем всё смелее и активнее стал набирать скорость. Нескольким пассажирам сразу стало нехорошо, но пока никто не потерял сознания и своего обеда, что не могло не радовать.
Спустя мгновение капсула набрала необходимую для подъёма скорость, и вот мы стремительно отдаляемся от поверхности Хейзы в открытое космическое пространство, на смотровую площадку космопорта. Оттуда будет хорошо видно, как пятнадцать добровольцев, впервые в истории первыми покинут Хейзу на ближайший век. Вернувшись, не найдут ни одной знакомой души на этой планете, если им будет куда вернуться, судя по тому, как быстро прогресс захватывает её, человечеству недолго осталось, это-то и подвигло снарядить экспедицию наших доблестных учёных.
– Смелые люди, – выдохнул Ретип, обнимая Силэ и целуя в висок. – У некоторых из них есть жёны, дети, а они навсегда оставляют их, я бы не смог оставить тебя и на день!– добавил он, крепче прижимая жену к себе. Как же я завидовала их страсти и нежности. За те тысячелетия, что живу здесь, так и не нашла того, кого смогла бы полюбить так же сильно, как они любят друг друга, а чувства хоть на йоту меньше этих не для меня. Если честно признаться, я и на мгновение не влюблялась даже немного, хоть и искала того единственного, которого часто видела во снах в каждом прохожем.
От быстрого подъёма всё тело словно пыталось уменьшиться, растечься по полу, и желудок готов был завязаться в узел, но это для новичков, я бывалый боец, и этот путь мне хорошо знаком, что нельзя сказать о многих людях, находившихся здесь. Капсула стремительно поднималась высоко в облака по бетонной шахте. Сверхпрочные стёкла покрылись инеем, но всё равно можно было рассмотреть бескрайний простор открытого неба, разрезанного вертикально редкими шахтами лифтов, такими же, как наша. Они поднимались от Хейзы и стремились в открытое космическое пространство. Сегодня они были особо популярны у хейзцев. Постепенно голубое небо темнело, несмотря на раннее утро и яркий Рутеус над нашим городом, всё вокруг превращалось в вечную ночь, наполненную лишь светом дальних звёзд.
– Ещё пару минут, – произнесла я вслух, хотя понимала, что мои спутники и сами это знают.
Капсула постепенно замедлилась, и немного поскрипывая, преодолела последние сантиметры пути. Вскоре она совсем остановилась и замерла в ожидании. Присутствующие сразу зашевелились, немного попривыкнув к искусственной гравитации, хотя она заметна только новичкам: когда ты путешествуешь часто, то перестаёшь отличать её от той, что действует на Хейзе.
Большой, тяжёлый механизм направлялся к двери лифта, похожий чем-то на коридор, который раньше вёл к самолётам в аэропорту, когда они летали и пользовались спросом у хейзцев. Но сейчас гораздо быстрее, проще и безопасней было путешествовать в любую точку Хейзы, всего лишь выйдя в открытое космическое пространство. Существовали специальные капсулы у каждого космопорта, если вы хотели попасть на другую часть планеты, вам просто-напросто нужно было сесть в эту капсулу и отправиться в путь, всего лишь двадцать минут, и вы находитесь в самой отдалённой части планеты, стоит только опуститься на Хейзу на капсуле, вы там, где нужно. Самолёты, даже самые скоростные, были на это неспособны, поэтому остались только в музеях или частных коллекциях, да и зачем они, когда сейчас у каждого жителя планеты есть собственный летамобиль, безопасный, экологически чистый транспорт?
Тяжёлый телескопический трап состыковался с шахтой, и сильно прижавшись к ней, выпустил в открытый космос густой белый пар, после чего двери капсулы и шахты открылись практически одновременно, и мы смогли выйти в длинный коридор. Здесь гравитация была гораздо слабее, поэтому люди, смешно прыгая, шли вперёд большими шагами, радуясь, словно дети, этой простой и весёлой игре.
Коридор оказался позади, и пассажирам открылась просторная комната под стеклянным куполом. В этом помещении гравитация была приближена к хейзенной, поэтому всё, особенно те, кто прибыл сюда впервые, забыли о прыжках и заворожённо принялись изучать звёздное небо, которое теперь в отсутствии атмосферы выглядело великолепно и просматривалось без труда. Вот почему на Хейзе практически не осталось обсерваторий, только те, что всё ещё изучали мельчайшие космические частицы, ушли глубоко под землю, чтобы улавливать их.
Итак, в этом просторном зале, освещённом светом звёзд и небольшим количеством светильников, чтобы не разрушать космическую атмосферу, находился таможенный пункт досмотра пассажиров.
Каждый, из вновь прибывших в космогород, проходил через специальные врата, считывающие всю основную информацию о пассажире, преодолев которые он отправлялся в сам город.
Ретип и Силе прошли первыми, я следом за ними. Эти врата всегда пугали меня, ведь могли выдать нас со всеми потрохами, но, к счастью, за последние сто лет прогресса мы научились обманывать их, меняя личности, имена, и они, а вместе с ними и никто из людей, не догадывались о том, что мы на этой планете существуем достаточно долго.
Теперь, когда все проверки позади, можно было расслабиться и просто погулять по городу. До отправки космонавтов в экспедицию в запасе ещё несколько часов, а поскольку космопорт минутах в двадцати отсюда, спешить совсем некуда.
Космический город на фотографиях и видео, сделанных астронавтами вдали от планеты, напоминал болезнь, охватившую её со всех сторон: бесконечные пузырьки, соединённые между собой шестью руками. Стеклянные купола светились, превращая умирающую планету в подобие звезды. Всё, что не было выполнено из стекла, закрывали свето-накопительные батареи, которые полностью обеспечивали жизнеспособность города и Хейзы, умудряясь накопить звёздный свет впрок. Также по всему периметру города проходило энергетическое поле, защищающее планету от губительного света Рутеуса, который становится всё ярче и горячее на своём стремительном пути перерождения в красного гиганта. Как долго ещё город сможет защищать нас от неизбежного? Радовало только то, что чем ярче и горячее становился Рутеус, тем сильнее становилось энергополе, черпающее свою энергию из его света. Сам город внутри казался раздражающе белым: стены, полы, двери, практически без украшений, просто прямые линии. Каждый пузырь на самом деле задумывался как мини-район, в центре которого располагалась площадь с большим окном во всю стену и сценой под ним, прозрачным куполом над головой. Всё остальное пространство вокруг площади делилось на три этажа, неширокие балконы начинались у самого окна со второго этажа. Они опоясывали площадь и возвращались к окну с противоположной стороны. На втором и третьем этажах, чаще всего, жил персонал обслуживающий город, и работающие здесь, либо располагались гостиницы для тех, кто хотел задержаться на время. На первом этаже расположились шесть больших арок, уводящих в другие микрорайоны. А всё остальное пространство между ними занимали магазины, кафе, библиотеки, больницы, школы и различные развлекательные комплексы. Здесь практически всё было белым: пол, стены, двери, одежды работников города, мебель в кафе и магазинах, роботы, исключение составляли только растения, наделяющие яркостью этот однообразный и скучный мир. Судя по всему, они чувствовали себя здесь достаточно свободно, оплетая колоны, балконы, и направляя свои кроны и ветви прямо к пылающей звезде.
Огромный металлический гигант, опоясывающий планету, состоял из множества таких мини-районов, соединённых между собой бесконечными коридорами. Каждая площадь повторяла другую нескончаемое число раз. Некоторые из них полностью отдавались под космопорты, которых вокруг всей планеты насчитывалось больше трёх тысяч, но только один оборудован для путешествий в открытый космос на дальние расстояния.
Ретип предложил подняться на смотровую площадку, находящуюся под самым куполом, чтобы посмотреть на город и космопорт сверху, увидеть, как проходят последние приготовления первого корабля к полёту.
Преодолев несколько эскалаторов и пропускных пунктов, мы поднялись под купол площади, где и располагалась смотровая площадка.
– Посмотри! – воскликнула Силэ. – Как красиво! Мне кажется, никогда не смогу привыкнуть к этому, сколько бы ни смотрела. Всё же здорово, что люди дошли до такого, иначе мы так бы и сидели в пещерах, глядя на звёзды только ночью.
—Да, – поддержал её Ретип, обнимая за талию. – На самом деле, если бы ни они, мы бы давно сгорели вместе со всей планетой, – посмеялся брат, слегка толкая меня локтем. – Силена, почему ты молчишь? – поинтересовался он, глядя на мой удручённый вид.
– Просто… эта не самая радужная перспектива в моём представлении,– ответила я, глядя вдаль, пытаясь утопить истинную причину грусти где-то глубоко в себе.
– Не верю, что именно это тебя волнует! – подняв бровь, ответил брат, – мы сгораем каждую тысячу лет, и давно привыкли к этой пытке.
– Твоё право, – отстранённо выдохнула я, продолжив разглядывать бесконечность: совсем не хотелось говорить, сердце сжималось от предчувствия чего-то важного, чего-то, что изменит судьбу и не только мою, но и каждого здесь, в этом городе, и там, на планете.
Глаза невольно гладили эту массивную металлическую конструкцию с множеством светящихся стеклянных куполов, уменьшающихся вдали. А дальше темнота и множество точек в бесконечном пространстве этой ночи. Что там, в этой пустоте, наполненной вспышками света, несущегося к нам с невообразимой скоростью, может этот свет, знает ответы на вопросы, которые терзают не одну тысячу лет всё человечество и меня? Одни ли мы в этой ночи, родились, ходим, дышим, живём или там, в неизвестности, есть ещё кто-то, чьи сердца бьются подобно нашим, чьи мысли в этот момент пронзают время и пространство и стремятся к нам, на Хейзу, ко мне, Силене…?
Невольно вздохнув от тоски и одиночества, решила больше не думать о том, что так и останусь одна на этой планете под умирающей звездой по имени Рутеус. Всего лишь пара тысячелетий и все её жители обречены. Но им об этом не стоит волноваться, эти люди вокруг меня уйдут отсюда гораздо раньше, их жизнь мимолётна как вспышка, моя бесконечна. Последнее время меня постоянно волнует, что будет с этой планетой через пару тысяч лет больше, чем кого-то из них, ведь я буду жить и увижу конец Рутеуса собственными глазами, сгорев вместе с ним, чтобы никогда не родиться.
Взглянув на Ретипа и Силэ, полных надежд и любви, решила не думать больше об этом, ведь всё же сегодня праздник и вполне возможно, что эти люди отыщут планету, пригодную для жизни будущих поколений, и мы отправимся в бесконечное путешествие вместе с ними. Но что будет с сосудами, в которых мы рождаемся? Они останутся здесь и, погибнув на другой планете, мы не сможем родиться вновь?
– Силена, смотри,– слегка толкнув меня локтем под рёбра, позвала Силэ.
– Там корабль и экипаж, – взволнованно улыбаясь, показывала она в темноту космоса, где рядом с соседней смотровой площадкой был виден космопорт. Огромный, вытянутый словно пуля, корабль как раз включил двигатели, и космолёт ожил в невесомости, проверяя все системы и приборы на готовность к старту.
За тысячелетия я ко всему привыкла, кроме гордости за этот народ: они были гениальны, всегда находили выход из самых сложных ситуаций, будь то умирающая звезда или космическая защита от астероидов, они придумывали такие системы, чтобы обезопасить себя и весь этот мир, что невольно начинаешь гордиться ими. Жаль, что их жизнь так коротка. С тех пор как Рутеус поглотил первую планету, некогда цветущею, их жизнь полностью изменилась, Дейза была началом конца нашей Хейзы.
Экипаж под бурные и продолжительные аплодисменты присутствующих покидал сцену после недлинной, но волнительной речи, рыжеволосого молодого капитана, скрываясь за высокими дверьми около сцены. Все до последнего члена команды покинули зал и оказались вне большого и светлого зала. Каждый из них сейчас пролетал большими и лёгкими прыжками по стеклянному коридору, ведущему от города к кораблю и, уносил в своей памяти целую эпоху, мир, который останется, таким, как он есть сейчас, только в их и моей памяти.
Множество зевак толпилось на всех смотровых площадках вокруг космопорта, я видела счастливые и вместе с тем взволнованные лица, прилипших к стёклам, чтобы как можно лучше запомнить это мгновение, не только в своих сердцах, но и всевозможных приборах памяти, вживлённых каждому при рождении в ладонь и бровь.
Итак, вот он, торжественный момент: неизвестный человек ровным и мягким голосом начинает обратный отсчёт, телескопический трап медленно отходит от корабля и тот начинает пятиться назад всё дальше от города. Отлетев на приличное расстояние, он разворачивается хвостом к ликующим зрителям, и, на миг, замерев, исчезает в темноте космоса, набрав запредельную скорость.
Немного постояв, глядя в тёмный космос, на то место, где ещё мгновенье назад был корабль, отправленный в далёкое будущее, толпа разочарованно начинает расходиться кто куда. Кто-то бредёт к лифту и спускается обратно на Хейзу, кто-то отправляется в кино, кафе, магазины, а я по-прежнему смотрю в темноту и понимаю, что от тоски хочется петь, и не просто петь, а кричать на разрыв аорты так, чтобы этот голос услышал кто-то неведомый мне, но столь желанный.
– Силена, – улыбнувшись, позвал меня Ретип, вырвав из беспамятства.
– Что с тобой, ты последнее время сама не своя, то грустная, то злая, что происходит?
– Не знаю, – честно призналась я, – просто как-то всё вокруг и всё меня последнее время жутко раздражают, – пробубнила, следуя за семьёй.
– Милая, – промяукала Силэ,– ты так всех ухажёров распугаешь и упустишь того единственного, которого ищешь, – улыбаясь добавила она отпустив руку мужа и обняв меня за талию пошла рядом.
– Спасибо, милая, – вздохнула я, прижимаясь к ней в благодарность за тепло, которое она дарит мне.
– Боюсь, в этой вселенной такого человека не существует, – добавила я и обняла её крепче.
– Как знать, – торжественно сообщил Ретип, – посмотрим, с чем вернётся этот корабль, может он поможет тебе обрести свою судьбу в этом мире или другом?
– Как знать, Ретип, как знать…
Глава 2
Хейза 1999 год
Утром проснулась с одной мыслью, – сегодня мой двадцатый день рождения! Ретип спит в соседней комнате, но я уверена, что он думает о том же. Почему-то, каждый год в этот день особенно остро ощущается, что ты никому не нужен, твои собственные родители отказались от тебя, бросив на улице, словно щенка, хотя, мне кажется, даже со щенком так никто никогда не отважился бы поступить. Но к чему о грустном сегодня мы покинем стены приюта и отправимся в самостоятельную взрослую жизнь, где не будем зависеть ни от кого в этом мире. Не успела я сложить свои нажитые непосильным трудом вещи, которые уместились в одну небольшую стопку, как в дверном проёме появилось улыбающееся лицо брата.
– Доброе утро, Силена. Как настроение? Рада, что наконец-то покидаешь родные стены?
– Родные? Я каждый миг своей жизни ждала, когда же, наконец, мы уйдём отсюда. Клянусь, никогда не буду вспоминать это место!
– Не надо столь помпезных речей, уверен, что ещё вспомнишь о нём, когда-нибудь, может, лет через пятьдесят, сидя у тёплого камина, с кучей внуков, а может, и правнуков, подумаешь о том, как прошла твоя жизнь и как же им повезло, что у них есть близкие, которые любят их и никогда не бросят, так же, как и я тебя, – добавил брат и обнял, чтоб поддержать.
Несмотря на всю мою решимость, я была напугана, ведь совершенно не представляла, что ожидает нас там за стенами этого приюта.
Пятнадцать лет провела в этих пенатах, ведь однажды ночью, кто-то оставил нас с Ретипом здесь, забрав от приёмных родителей. Сначала всё, казалось, более-менее сносно, пока мы жили у тех, у чьих дверей были обнаружены, но они погибли, когда нам не исполнилось и пяти. И вот на протяжении пятнадцати лет каждое новое утро я встречала здесь, на этой самой кровати, с двенадцатью девочками, помимо меня. Ретипу повезло ничуть не больше: в его комнате находилось на пару человек больше.
Сейчас всё на обязательных ежедневных занятиях, наверное, скоро прозвенит колокол и, урок истории Хейзы закончится, все вернутся по своим комнатам, чтобы отдохнуть до обеда и потом пойти в поле собирать траву для животных.
Мне жутко не хотелось никого видеть, поэтому, быстро сложив стопку вещей в рюкзак, взяла брата за руку и повела к двери.
Преодолев узкий и тёмный коридор, с тлеющей свечой, раздражающий слух своим шипением, мы наконец-то распахнули двери и оказались на улице, окунувшись в нежные ароматы тёплого летнего утра.
По законам приюта мы могли покинуть его, когда нам исполнилось двадцать лет, ведь, только достигнув этого возраста, отрабатывали долг перед ним за своё скудное содержание все эти годы. Выплатив всё сполна, наконец-то стали свободными. Перед нами открывался бесконечный мир, о котором мы слышали только на уроках истории, но мечтали каждый день, работая в поле, недоедая скудную кашу и получая палками по рукам за каждый, даже самый безобидный проступок.
Приют находился в небольшом городке, окружённом полями со всех сторон, уходящими далеко к горизонту, и где-то там, вдали, виднелись высокие горы, заметённые снегом на верхушках, несмотря на жаркое лето. Почему-то мы с Ретипом решили пойти именно туда. Оставаться в этом городе не хотелось, но и идти куда глаза глядят, тоже было не по мне, однако Ретип твёрдо знал, что нам следует идти именно в направлении гор.
Покинув стены города, защищающие его от соседних племён, мы шагнули в бесконечное поле с высокой травой, скрывающей нас практически полностью. Предстояли не менее двух дней в пути. Душа пела и трепетала в этот момент, сердце сжималось от волнения, а мысли постоянно пытались вернуть меня обратно, в надёжное убежище, которое как-никак оберегало последние пятнадцать лет.
– Через пару часов дойдем до реки и сделаем привал, перекусим, поспим немного, – сообщил Ретип, видя как меня носит, от безумного счастья в тихий ужас.
– Конечно, – согласилась я улыбнувшись. За десять часов в пути немного устала. Хорошо, что сейчас то время, когда Рутеус светит почти двадцать шесть часов из тридцати двух возможных. Путь в темноте предстоит недолгий.
Спустя пару часов, как и было обещано, мы оказались у широкой, но мелкой речушки, кишевшей рыбой и водорослями.
Ретип развёл костёр, наловил рыбы, я надёргала водорослей и собрала немного полевых ягод. Не прошло и часа, как наш обед был готов.
Разложив на берегу оставшуюся рыбу, обмазав её солью и оставив сохнуть, Ретип пришёл ко мне, сел рядом на землю и с аппетитом принялся есть.
После полноценного горячего обеда захотелось спать, да и Рутеус медленно спускался к горизонту, ведя за собой тёмную и холодную ночь.
Прижавшись друг другу, мы уснули, глядя в чёрное звёздное небо, такое ясное и прозрачное, как и воздух вокруг. Ночи, несмотря на хорошую погоду, в этом году были холодными.
– Что будет зимой? – с ужасом думала про себя, ведь у нас даже нет крыши над головой: радовало, что в запасе до серьёзных холодов есть ещё несколько месяцев.
Проснулись мы от лёгкого прикосновения к лицу первых тёплых лучей Рутеуса.
Доев готовую рыбу и собрав засоленную на верёвку, снова отправились в путь. Я бы повалялась ещё немного, но Ретип почему-то очень спешил в неизвестность.
Перейдя разделяющую племена реку вброд, мы оказались на чужой, совершенно неизвестной территории, не принадлежащей народам, у которых выросли и провели последние пятнадцать лет своей жизни.
Впереди были чужие, пугающие земли, холодные горы и неизвестность, которая с каждым новым шагом манила и завораживала всё больше.
Никак не могла понять, что происходит с Ретипом, он шёл так, словно твёрдо был уверен, что это именно тот путь, по которому должен идти словно, что-то манило его в этих горах и звало к себе навстречу.
Иногда я не поспевала за его широким шагом и просила сбавить ход, на какое-то время он притормаживал, но потом снова набирал привычную скорость, словно мы опаздывали куда-то.
– Ретип! – наконец взмолилась, – там пожар? Может, сделаем привал, мы уже довольно долго в пути и я устала.
Ретип взволнованно взглянул на замученную сестру, потом на горы и нехотя согласился.
– Что с тобой, куда ты бежишь? – поинтересовалась, падая на землю от усталости.
– Не знаю, словно что-то тянет меня туда, к тем горам, – тихо ответил брат, не сводя глаз с груды камней, убегающих в облака.
– Мы пойдём туда? – в ужасе поинтересовалась я, глядя на холодный снег на вершине.
– Не знаю, но мы точно пойдём в ту сторону, а там решим.
– Ладно, – согласилась, не чувствуя сил спорить, но внутренне стала нервничать ещё больше.
Второй день подходил к концу, а мы подходили к подножью гор. Отсюда они казались гораздо мощнее и величественнее, чем я могла предположить. Хотя чего ещё ожидать, если видела их из поселения?
– Перерыв?– с надеждой взмолилась я.
– Да, но чуть позже. Давай поднимемся вон в ту пещеру, – попросил брат. – Там будет безопасней и легче укрыться от дождя.
– Ладно, – неохотно согласилась, оглядевшись и увидев приближающиеся к нам грозовые тучи. Затем лениво принялась карабкаться вверх по скале вслед за удаляющимся братом.
Это оказалось весьма непросто: несмотря на большую высоту и прохладный ветер, мне было безумно жарко, длинные вьющиеся волосы прилипали к спине, спадали на лицо, и сквозь их черноту я иногда ничего не видела. Волосы Ретипа острижены немногим короче моих, однако, мне кажется, они ему совсем не мешали.
– Ещё немного, – утешала себя, пытаясь набрать воздуха в грудь, – и мы будем у цели, Ретип прав: там безопасно. Ни тебе диких зверей, ни людей, пытающихся тебя ограбить или убить. Надеюсь, в пещере не будет этого ветра, который с каждым преодолённым метром становится холоднее.
– Силена, давай скорее, здесь просторно и тепло, – радостно сообщил Ретип, скрывшись в пещере. Затем вернулся и помог мне залезть на уступок, подав руку и подтянув.
Поднявшись, упала на каменный пол в тщетных попытках отдышаться. Руки были в ужасном состоянии: мозоли, некоторые стёртые в кровь, порезы от острых камней, не знаю, когда смогу теперь хоть что-то ими делать.
– Давай же, хватит валяться, тут холодно, пойдём внутрь, – подбодрил меня неугомонный юноша, помогая подняться на ноги. – Вот уж не думал, что ты такая слабая, – улыбнувшись, добавил он.
– А я не думала, что ты такой быстрый, сильный и безжалостный, – с обидой ответила я, чем вызвала только лёгкую ухмылку.
Неожиданно в глубине пещеры раздался шорох.
– Ретип, – не на шутку испугалась я, – что это было?
– Не знаю, но нужно посмотреть…, —тут же отозвался брат и развернулся в сторону звука.
– Нет! Не надо! Давай уйдём! – взмолилась я, хватаясь за его ноги в попытке остановить, но он был слишком сильным, а мои руки слишком изранены, чтобы я могла хоть что-то сделать.
Новый шорох донёсся издалека, словно зовя его к себе, а меня, заставляя искать пути отступления. Нехотя поднялась на ноги и последовала за ним. Темнота пронизывала всё вокруг, но вскоре глаза привыкли к ней, и мы шли на ощупь, прислушиваясь к странному шороху.
Вдали показалось слабое свечение, наполняющее эту темноту теплотой и уютом.
Ретип на миг замер, но затем ещё решительней пошёл вперёд. Не знаю почему, но в этот момент почувствовала, что это его свет, он зовёт брата, потому что там его судьба, она сама привела нас сюда, и я не должна препятствовать ей, ведь он там, где должен быть.
Беззвучными, широкими шагами последовала за ним, но никак не могла догнать, даже побежав.
Внезапно он остановился. Наконец, нагнав его, встала рядом и посмотрела туда же, куда был направлен его взгляд.
Я не поверила своим глазам: посреди огромной пещеры расположился просторный зал, весь наполненный светом, исходящим от большого прозрачного сосуда, спускающегося от потолка до пола. Сосуд целиком был заполнен светящейся жидкостью, в которой в позе эмбриона плавал человек. От незнакомца в прозрачной жидкости к стеклянным стенам отходило множество красных нитей, похожих на вены. Ретип стоял на месте и не шевелился, на его глаза навернулись слёзы, беззвучно спускающиеся по щеке.
– Ретип, – прошептала я, – что с тобой?
– Не знаю, – еле слышно ответил он, – просто всё внутри перевернулось с ног на голову, сердце сжалось, словно вот-вот остановится и … так трудно дышать.
– Но почему? – недоумевала я,– тебе плохо? Давай уйдём!
– Нет, это из-за неё, – прошептал брат и заворожённый направился к сосуду.
Я никак не могла понять, что происходит, почему этот человек в сосуде так волнует моего брата, и с чего он взял, что это она? По длинным волосам, плавно парящим в жидкости? Это ни о чём не говорит: у самого они лишь немного короче.
Нерешительно я последовала за взволнованным юношей к сосуду, решила просто наблюдать за происходящим, чтоб понять, что всё это значит, и на всякий случай нащупала нож в кармане.
Ретип остановился очень близко к светящемуся стеклу и, замерев перед ним, кажется, перестал дышать. Сейчас, оказавшись ближе, я поняла, что это на самом деле девушка. Молодая, обнажённая, с длинными рыжими волосами, от которых жидкость наполнялась светом и освещала холодную комнату. Она была молода и красива. Тонкие брови, густые ресницы выделяли закрытые глаза, маленький и аккуратный нос, трогательные губы, вся она словно ангел, застывший в этой воде, не могла не трогать моего холодного сиротского сердца.
Ретип в это время, поднял правую руку и, не сводя глаз с девушки, раскрыл ладонь и с бесконечной нежностью прижал её к сосуду.
