Джейн Корри
Кровные сестры

Глава 8
Китти

Ноябрь 2016 г.

Сколько она здесь пробыла? Сложно сказать. Покормили ее точно больше трех раз – овсянка, картофельная запеканка с мясом и омлет. Китти и лазанью помнит.

Запеканка здорово запачкала пол, когда Китти ее сбросила, – даже на колеса инвалидного кресла попало. Но лазанья все равно пачкает сильнее.

– Непослушная девчонка, – заворчала Суматошная Медсестра, опускаясь на колени.

– Сама виновата! – возразила Китти, ударив здоровым кулаком по подносу с едой. – Я тебе уже говорила, я не ем мяса после той программы о коровах!

– Ничего, ничего! Не тебе же придется сегодня опаздывать домой к ужину!

Домой. Китти повертела это слово в голове. Дом показывают по телевизору, там люди лежат на диванах или ссорятся, как в «Жителях Ист-Энда»^[6]. Но еще Китти помнила, что настоящий «дом» – это там, где живет Пятничная Мамаша. По крайней мере, Китти так кажется – как ей там жилось, она не помнит.

В комнате, куда ее поместили, телевизора нет, только белые стены и матрац. Кровати тоже нет, чтобы Китти не поранилась – колотится же она головой о спинку инвалидного кресла.

– У тебя тут здоровенный синяк, – уже мягче сказала ей Суматошная Медсестра. – Болит?

Конечно, болит, черт побери! Хуже всего, Барбара видела, как Китти в ярости бьется головой о спинку кресла. Что она теперь подумает?

Едва она вспомнила Барбару, как на память пришла фраза: «С мальчиками можно просто дружить».

От этого Китти не удержала вопля, мотнула рукой и снова бросила все на пол.

Еще шесть кормежек. Значит, прошло два дня.

Кто-то идет – в коридоре послышались приближающиеся шаги. Китти стиснула здоровую руку в кулак от страха.

– А, вот и ты.

Тьфу! Всего лишь Помыкашка. Облегчение сменилось раздражением: а где еще Китти быть? Ее запихнули в эту дальнюю палату, чтобы не будоражила других «жильцов». Тоже еще отель нашелся! Ох, если бы!.. По телевизору Китти видела отели, там так круто!

– Я слышала, что ты наконец исправилась: еду на пол не швыряешь, головой не бьешься. – Помыкашка обращалась к ней как к ребенку: – Если я переведу тебя в прежнюю палату, будешь себя хорошо вести?

Китти кивнула, но голова сама качнулась влево-вправо.

– Не будешь? – нахмурилась заведующая.

Может, если покачать головой из стороны в сторону, она кивнет? Иногда у Китти это получается. Вверх и вниз. Вверх-вниз. Слава богу!

– Ну, хорошо, – недоверчиво произнесла Помыкашка. – Но чтобы вела себя нормально!

Улыбчивая Медсестра ждала Китти в комнате.

– А пока тебя не было, у нас появился новенький! Очень приятный молодой человек. Ты его уже видела – Джонни. Всех очаровал!

– Да! Да! Да!

– Обрадовались? Конечно, приятно видеть новое лицо, тут я с тобой согласна.

Улыбчивая Медсестра из тех, кто делает вид, будто понимает, о чем говорят пациенты. Обычно она попадала пальцем в небо, но на этот раз примерно угадала.

– Его поселили с Дунканом. Признаюсь по секрету, я ему не завидую.

Китти была с ней полностью согласна: Дункан отличался привычкой расчесывать тело до крови, будто его кусали блохи (которых у Дункана, естественно, не было). С зудом безуспешно боролись, но когда ему связывали руки, Дункан плакал. Поэтому он носил перчатки.

Улыбчивая Медсестра переодела Китти в более новую одежду и повезла в общую гостиную. Там будет Джонни! Китти подняла здоровую руку к волосам, которые немного выглядывали из-под шлема.

– Я нормально выгляжу? – спросила она.

Вот бы у нее в комнате было зеркало! Однако из-за того, что она бьется головой, его сняли и унесли. М-м-м-м… М-м-м-м…

– Знаю, знаю, приятно вернуться к старым друзьям. Так, кто забыл, а вот и Китти!

Это прозвучало так, словно Китти только что вернулась из отпуска, который показывают по телевизору – где все стоит гроши, если заказать прямо сейчас.

– Привет! – сказал Джонни, но тут же его лицо сделалось испуганным: – Что с тобой сделали?

Китти почувствовала, как запылали щеки. О чем это он?

Дункан влез в разговор:

– У тебя между зубами здоровая щель! Страшно некрасиво!

– Хватит, Дункан, – вмешалась медсестра. – Мы все об этом знаем. Это от удара о кресло, когда Китти билась головой. Дантист все исправит.

Китти почувствовала, как горячая слеза катится по ее пылающей щеке.

– А по-моему, ты прелестна, – сказал Джонни. Он подошел и взял Китти за руку!

Ей показалось, что она сейчас умрет от счастья.

– Ну-ка, отпустите руки! А вот кто хочет видеть Барбару, а? Она придет сразу после обеда и порепетирует с оркестром! У меня прекрасная новость – мы устроим концерт и пригласим ваших родственников!

Произнося последнюю фразу, Улыбчивая Медсестра смотрела на Китти. Почему? Что-то явно происходит.

– О концерте напишут в местной газете, – продолжала медсестра. – Хочешь участвовать, Джонни?

– А можно мне сесть рядом с Китти? – спросил Джонни.

– Гм. Посмотрим.

Джонни быстро заморгал.

– Не хочу участвовать, если нельзя сидеть рядом с ней!

– Он влюбился! – крикнул Дункан, неистово чешась.

– Чепуха, Дункан, – вмешалась Очень Тощая Медсестра. – Ты же прекрасно знаешь, излишняя фамильярность против наших правил.

Но едва она отвернулась, Джонни снова взял Китти за руку, отчего у нее ослабли коленки. Каково, интересно, целоваться долго и страстно, как в «Жителях Ист-Энда»? Но там актеры всегда потом кричат друг на друга или швыряются вещами.

Джонни этого делать не станет. Он защитит ее, как хорошие бойфренды из телевизора. Только поглядите, как он ей улыбается! Сердце Китти воспарило к самому потолку в коричневых пятнах. Она еще никогда не была так счастлива! М-м-м-м! М-м-м-м!

– Китти! – мягко сказала Улыбчивая Медсестра. Джонни поспешно отпустил ее руку, и Китти ощутила болезненный укол. – Тебе пора к дантисту. Боюсь, репетицию придется пропустить.

Нет! Она хочет остаться с Джонни!

Китти начала пронзительно кричать – за несколько лет она усвоила, что это очень эффективное выражение неодобрения.

– Если ты не перестанешь, нам придется снова отправить тебя в тихую комнату!

– Не надо, – сказал Джонни, быстро заморгав. Китти иногда тоже быстро моргает, когда расстроена. – Оно того не стоит. Я буду здесь, когда ты вернешься. А ты будешь очень красивой с новыми зубами.

– О’кей, – скрепя сердце согласилась Китти, – я поеду к чертовому дантисту, но только ради тебя.

– Понятия не имею, что ты там лопочешь, – вздохнула Очень Тощая Медсестра, – но раз ты перестала визжать, мы принимаем это в качестве извинения. Кто-нибудь поможет мне с ее креслом?

Это было нелегко, но Китти ухитрилась извернуться, когда ее увозили. Джонни помахал ей на прощание и – ого! – послал воздушный поцелуй. Сердце у Китти так и перевернулось в груди – она буквально ощутила, как оно ворочается под ребрами.

Однако самое лучшее в бойфренде то, что ее теперь есть кому защитить. Если гость с дряблым лицом вернется, Китти отправит Джонни с ним разобраться.

И ей не придется больше видеть Дряблую Физиономию.

Глава 9
Элисон

Ноябрь 2016 г.

Больше писем не было.

Я убеждала себя, что это розыгрыш – развлекается какой-нибудь заключенный с извращенным чувством юмора или кто-то из охранников потихоньку забавляется моим испугом (Анджела предупреждала, что здесь принято проверять новичков «на характер»).

Так или иначе, страх пришлось скрыть из самосохранения (не подумайте, что мне это внове) и сосредоточиться на непосредственно происходящем. В последние недели мой класс начал заполняться благодаря Курту, который меня бешено рекламировал и с энтузиазмом бегал по территории тюрьмы с флаерами. «Мои мужчины», как я называю про себя учеников, отличаются постоянством: они словно гордятся тем, что ходят на мои занятия.

– Я у вас многому научился, мисс, – заявил на днях Курт.

– Я у вас тоже, – ответила я.

Это правда – даже за такое короткое время я усвоила неожиданно много. Это как очутиться в новом, неведомом мире. Взять хотя бы коммуникацию: мобильные телефоны здесь под запретом, поэтому связаться с кем-то очень трудно, будь то в тюрьме или на воле. У некоторых сотрудников в кабинетах стоят стационарные телефоны, но не у всех имеются автоответчики. На днях мне понадобилось найти Сандру – ключ от учебного корпуса туго поворачивался в замке. Ее кабинет оказался заперт, и мне пришлось подсовывать под дверь записку с объяснением ситуации.

Но как мне нравится открывать таланты, которые много лет подспудно скрывались, не имея возможности проявиться! Мне приятно думать, что папа бы мной гордился. Иногда я даже забываю наносить себе порезы по вечерам – уровень адреналина и без того зашкаливает, я постоянно начеку на случай инцидентов, поэтому желание калечить себя ослабло. Все время думаю о Барри с его кошками – теперь я не могу заставить себя взглянуть ему в лицо. Вот бы он бросил занятия! Но Барри, как нарочно, не пропускает ни одного занятия.

– Мисс, не напомните, как рисовать усики? – просит он. Можно подумать, он знает, что я знаю, и нарочно доводит, чтобы я не выдержала и спросила – как он мог такое совершить. Троих детей! Троих!

– Через минуту покажу, – коротко говорю я. – Подождите своей очереди.

Барри сидит с уязвленным видом, но Курт заговорщически кивает мне и говорит:

– Да, старик, слушайся мисс Элисон!

Мисс – обращение, принятое среди заключенных для работниц тюрьмы, равно замужних и незамужних, но прибавляемое Куртом «Элисон» придает его речи неприятную фамильярность.

Я намеренно не представлялась по имени, но у заключенных свои способы разузнать информацию.

– Как вы считаете, Дед опасен? – вырвалось у меня, когда Курт помогал мне после занятия (Барри только что ушел, сославшись на дежурство по кухне, но я видела, что он обижен моей отповедью).

– А почему вы спрашиваете, мисс?

Вопрос застал меня врасплох – здесь не принято, «невежливо» спрашивать, кто за что сидит.

– Мне рассказали о Барри и… его преступлении, – решилась я. – И я немного боюсь…

– Что он может убить снова? – договорил за меня Курт.

Я кивнула.

– Кто его знает. – Курт задумчиво поскреб подбородок. – Когда просидел большую часть жизни, мысль об освобождении скорее пугает, особенно если на воле тебя поджидают родственники жертв. Дед скоро выходит условно-досрочно, но он реально не рвется за забор. Не исключено, что он что-нибудь выкинет, чтобы это, остаться в системе и не рисковать шкурой.

Я закусила губу.

– Не волнуйтесь, мисс, – Курт не тронул меня за руку в знак ободрения, но у него был вид, будто ему хочется это сделать. – Вас в обиду не дадут, вы нам нравитесь.

Стоп, заключенный только что предложил мне защиту? А я настолько наивна, что доверилась ему? И, самое пугающее, Курт искренне считает, что Дед по-прежнему представляет угрозу? А вдруг Барри перешел с детей на взрослых? Может, я зря отшила его на занятии?

На другой день я поделилась своими страхами с Анджелой:

– Предположим, я кого-нибудь ненароком задену, вызову раздражение, а они попросят кого-то из своих друзей наведаться ко мне домой?

Я думала о том случае, когда мне показалось – за мной следят, но говорить об этом Анджеле не стала.

Она наклонила голову набок – видимо, мои слова показались ей не лишенными смысла. В душе шевельнулась смутная тревога.

– Издержки профессии. Я-то не волнуюсь, у меня есть мой Джефф. – Она засмеялась. – Один взгляд на моего старика, и любой из наших подопечных слиняет в туман. Джефф у меня крепкий, как танк.

Но у меня-то никого нет, только вторая квартирантка и хозяин! Анджела заметила, что я промолчала.

– Попробуйте поставить мужские ботинки у входной двери и всегда запирайте дверь на цепочку. Впрочем, это просто опасения… Я никогда не слышала, чтобы заключенные преследовали кого-то из здешних работников.

Всегда все бывает в первый раз, возразила я про себя.

– Ну, не сидите с таким видом, милая! Если всего бояться, работать некому будет.

– Анджела! А я-то вас ищу! – мужчина с целой коллекцией серег в правом ухе с размаху уселся за наш стол, не спросив разрешения. Он вполне мог сойти за заключенного, но это сотрудник местного центра занятости, подбирает заключенным работу на воле. – Нужна рекомендация. У меня тут парень, у которого есть шанс получить работу в отеле!

Извинившись, я отправилась в обратный путь между корпусов к своей «студии». Тема сегодняшнего занятия – портрет. В колледже я ставила каждому зеркало, чтобы учащиеся могли копировать свое отражение, но в тюрьме вешать зеркала не положено, поэтому мои мужчины будут рисовать друг друга. Вообще парные упражнения сплачивают людей, помогают наладить контакт и выявляют общие склонности (так мне сказали).

Я открыла шкаф с материалами, чтобы взять ножницы и бумагу разрезать на квадраты, и замерла: сверху лежал обрывок тюремной газеты с фотографией из раздела «Добро пожаловать в коллектив». Моей фотографией. В середину моего лица была воткнута красная канцелярская кнопка, а ниже фломастером неровными, почти детскими буквами выведено:

Я ТЕБЯ ДОСТАНУ!

В панике я разорвала обрывок на мелкие кусочки, уколовшись о кнопку, и только после этого спохватилась, что это надо было сохранить в качестве улики. Но в глубине души я знала – я все равно никогда никому это не покажу. Да и что доказывать? По этому клочку не установишь личность писавшего. Если я подниму шум, по тюрьме поползут слухи, и мне станет только хуже.

Мысли путались. Я сосредоточилась на разрезании бумаги, а закончив, убрала ножницы подальше в шкаф.

Забудь об этом, твердо сказала я себе. Этого не было.

У меня сегодня шесть учеников, включая Барри и новенького – нахального юнца. Когда я объяснила, что сегодня все будут рисовать друг друга, он вытаращил глаза:

– Фигня какая-то!

Я не устаю удивляться, какими незрелыми, ребячливыми оказываются на поверку некоторые из заключенных. Может, эта незрелость и привела их в тюрьму? Порой так и хочется все бросить и вернуться к работе в колледже и прилежным студентам вроде Берил. Она-то не станет вкалывать канцелярские кнопки мне в лицо.

– Вначале отметьте точками нос, глаза и уши, – начала я, но тут открылась дверь. Старик с тростью и большими ушами-лопухами ухватился за спинку ближайшего стула, будто ему трудно стоять.

– Это Стефан, новый ученик, о котором я вам говорил, – явно заволновавшись, сказал Курт. Почему он нервничает?

– Можно мне присоединиться к уроку, мисс? – У старика был странный акцент. Восточная Европа?

Следовало отказать – он опоздал, к тому же получится нечетное число учащихся, а значит, ему придется рисовать меня, а мне – его. Но старик казался безобидным. Он насилу передвигается, какая от него угроза? Моя обезображенная фотография и «Я тебя достану» – явно не его рук дело.

Разумеется, остальные не упустили возможности воспользоваться тем, что я не могу следить за ними и одновременно делать набросок со Стефана.

– Я не хочу рисовать Стена, мисс, у него нос огромный!

– Отвянь, Уэйн! Зато у тебя уши мелкие, совсем как твой…

– Следим за языком, – перебил Курт. – Вы в присутствии дамы.

– Учительский любимчик, – пробурчал кто-то.

Курт фыркнул, но благосклонно. Хотя он демонстративно старается помочь, мне до сих пор неловко, что он попадается мне на пути, куда бы я ни пошла. А реклама моего курса – он занимается этим по доброте сердца или чего-то ожидает взамен? Вдруг я все только испортила, признавшись в своих опасениях?

Вернувшись домой, поищу в интернете, что натворил Курт. «Гугл» для того и существует…

Но если я выясню о нем нечто чудовищное, мне станет невыносимо с ним работать. А я, хоть и не желаю в этом признаваться, уже привыкла рассчитывать на Курта.

– Может, кто хочет чая? – спросил он, прервав мои раздумья.

Дед – Барри – с грохотом выставил свою кружку на стол. Меня передернуло.

В комнате есть чайник, хотя кипяток потенциально опасен. Как я уже убедилась, порядки в открытой тюрьме весьма противоречивы. Заключенные имеют право пить чай во время занятий, а чаем, между прочим, можно сильно ошпарить, особенно если плеснуть нарочно. При этом острые предметы им брать в руки запрещено. Заключенные могут покидать территорию тюрьмы в маленьких белых минивэнах, но после работы – хоть трава не расти – должны бегом бежать в тот же минивэн и быть в своей камере вовремя.

Стефан увлеченно рисовал, не обращая внимания на шум.

– Хотите взглянуть? – сказал он, будто почувствовав мой взгляд.

Я ахнула – рисунок просто превосходен! Тени положены идеально, а именно светотень, как известно, представляет собой наибольшую трудность! Я почти забыла о найденной записке.

– Вы раньше рисовали? – спросила я.

– О, очень давно. В прежней тюрьме не преподавали рисования.

– А можно повесить на стену, чтобы все посмотрели? – перебил Барри. – И моих кошечек тоже!

От звука его голоса мне стало не по себе.

– Там видно будет.

Отвернувшись, я нечаянно налетела на Курта, несшего чашку чая. К счастью, чай не был особенно горячим, но на белой блузке расплылись пятна. Черт! Я подошла к столу и начала искать в ящике влажные салфетки.

В этот момент непонятно откуда раздался душераздирающий вопль:

– О Господи! Зарезали!

Сперва я решила, что это чья-то дурная шутка, но в следующее мгновение кровь застыла у меня в жилах.

Барри лежал на полу, воя от боли, а из головы сбоку торчали ножницы – те самые, которыми я разрезала листы перед началом урока. Не чувствуя под собой ног, я подошла. Все в классе вскочили со своих мест.

Уши заложило, но отчетливо слышался тоненький звон. Кожа покрылась потом, сердце билось тяжело и сильно, будто в груди качался массивный маятник. Нет. Этого не может быть. Нет.

Левый глаз Барри, стекленея, уставился на меня, а правый потонул в темно-красной крови, залившей половину лица.

Глава 10
Китти

Ноябрь 2016 г.

Не дантист, а садист какой-то!

– Держите ее, пожалуйста, – то и дело просил он медсестру.

– Не могу, она дерется!

«Я не вредничаю, – хотела сказать Китти, я пытаюсь вам сказать, что вы мне губу прищемили!»

Но говорить со всякой медицинской всячиной во рту было невозможно, а даже если бы Китти и заговорила, дантист бы ее не понял. Пора уже привыкнуть, сказала она себе.

Но Джонни же угадывает ее мысли, причем более-менее верно! Китти очень нравилось, что и у него зубы не идеальные: торчат под странным углом, стянутые толстой серебристой скобкой.

– Удерживайте ее неподвижно, пожалуйста, – в голосе дантиста появились нотки отчаяния. – Иначе слепок не получится!

– Не могла бы ты минуточку посидеть спокойно, дорогая? – голос медсестры стал мягче и немного неуверенным. Китти даже вспомнила о Пятничной Мамаше, которая пропустила уже несколько пятниц. – Думай о чем-нибудь приятном.

Джонни.

Избивающий гостя с дряблым лицом до кровавых соплей, как показывают по телевизору.

– Так-то лучше, – похвалила воспрянувшая духом медсестра. – Теперь врач может нормально работать. Молодец, Китти!

Скоро она будет сидеть рядом с Джонни. Его поцелуй надежно спрятан у нее в кармане. – Китти поймала его в воздухе здоровой рукой.

– Вот и все! Хорошая девочка.

Китти просияла. Мало кто называл ее хорошей девочкой. «Трудная» было одним из любимых словечек Помыкашки. «Болтушка» – это прозвище дала ей одна из медсестер. «Красивая», – сказал Джонни, когда ее увозили: медсестры надели на Китти коричневое клетчатое платье, которое Пятничная Мамаша привезла в свой последний визит.

– Помыкашка сказала, что у дантиста нужно выглядеть нарядно.

Джонни понравилось платье или Китти в новом платье? Интересно, он огорчится, что теперь платье забрызгано кровавой слюной, потому что Китти отказалась надевать клеенчатый нагрудник?

Весь обратный путь в фургоне Китти очень надеялась, что Джонни дождется ее, как обещал. М-м-м-м… М-м-м-м…

– У тебя по-прежнему уродливая дырка в зубах, – Дункан, нещадно чешась, топтался у входа. – Ты же вроде была у зубного?

– Потому что сделали только слепок, дурак, – отмахнулась Китти. – Кстати, попроси подобрать тебе другую мазь, чтобы не драть ногтями свою поганую кожу!

– Лопочешь, лопочешь, – Дункан с жалостью поглядел на нее. – Больше ничего не можешь. Кстати, Китти, ты пропустила репетицию! Она уже закончилась!

Вот козел! Китти в отчаянии огляделась, ища Джонни. Может, в общей гостиной? Крутя колесо кресла здоровой рукой, она поехала туда. Пусто, только Леди с Сервировочным Столиком прибирала посуду.

– Джонни, – настойчиво сказала Китти. – Мне нужен Джонни!

– Уже вернулась, милая? Я видела, как ты придремала у электрокамина. Должно быть, устала.

Может, Джонни в игровой, режется в крестики-нолики? Он говорил, что силен в настольных играх, и собирался научить Китти играть в пикшенари^[7]. Он обещал!

– Хочешь булочку с глазурью, пока ждешь? – предложила Леди с Сервировочным Столиком. – Целых две остались, твоя и Джонни. Такой милый мальчик, и с приятными манерами! Слег с температурой, не закончив музыкальной репетиции, и пропустил полдник!

С температурой? А вдруг он так разболеется, что его отправят домой или в больницу? При слове «больница» Китти обдало жаром. Почему?

Но память отказала прежде, чем воспоминание успело оформиться.

Китти была готова броситься на поиски. Нужно найти Джонни! Быстро! Даже если это против правил.

– Собралась… к Джонни… в комнату… не иначе? – раздался из палаты голос Маргарет, когда Китти проезжала по коридору. – Тебя… поймают. Ты… же… знаешь… нам… не разрешается… заходить… в мужское крыло… Погоди… секунду… погляжу… чем… я… смогу… помочь.

Китти замечала, что дыхание Маргарет становится тяжелее, если она чего-то хочет или не хочет. Но обычно она не бросалась помогать другим, как сейчас.

На другом конце коридора послышался громкий голос:

– В третьей палате потянули за тревожный шнур!

– Давай… давай… – хрипло выговорила Маргарет.

Быстро, быстро, пока ее не заметили. По этому коридору. Налево. Здоровая рука уже болит. Сюда. Так, какая же дверь?

А, вот. «Джей» значит Джонни. Дверь слегка приоткрыта. Китти повернула туда, но кресло застряло.

– Кто там? – послышалось от кровати. – Китти, это ты?

Нос у бедняги Джонни был красный, лоб блестел от пота.

– Я так рад, что ты пришла!

Правда?! Живой восторг наполнил Китти, и она подъехала вплотную к кровати Джонни.

– Мне страшно обидно, что я не дождался тебя, как обещал! Но едва ты уехала, у меня сразу поднялась температура, а теперь сильно болит голова. У меня часто бывают головные боли после нападения.

– Какого нападения?!

– Ты спрашиваешь, что со мной случилось?

– Да!

– Ты уже знаешь, что я родился с синдромом Дауна, – на его лице появилось отсутствующее выражение. – Но это не все. Однажды вечером я был в пабе с приятелями, и один козел подошел и начал издеваться над тем, как я выгляжу. Ребята сказали ему отвалить, но этот урод разбил бутылку пива о мою голову. С тех пор никак не приду в себя.

Джонни засмеялся, как смеются люди, когда им на самом деле не смешно.

– Бедняжка, – сказала Китти.

– Я знал, что ты поймешь. – Большие глаза Джонни смотрели на нее. – Как там дантист?

– Ужасно.

– Держу пари, что противно. Я всегда терпеть не мог дантистов. Но результат того стоит: мне скоро снимут скобки, а у тебя будет новый зуб. Оба будем как новенькие!

Он снова засмеялся – на этот раз искренне, и, поскольку шутка была смешной – как это Китти вдруг станет как новенькая? – она тоже засмеялась.

– Как ты сюда добралась?

– Маргарет отвлекла внимание, – объяснила Китти. – И Дункан помог со своим зудом, хотя он этого и не знает.

– Готов поспорить, ты меня искала! – его глаза засияли. – Ух ты! – Но тут же его лицо омрачилось: – Только смотри не попадись!

При этом он держал ее за руку, будто не хотел отпускать.

– Поправляйся скорее, – хотела сказать Китти, которой очень хотелось продлить этот миг. Прикосновение Джонни было таким приятным и теплым!

– Я скоро поправлюсь, – его голова качнулась вниз-вверх на этих словах. – А на следующей неделе концерт. Родители уже вернутся из отпуска.

Поразительно, как хорошо они разговаривали, учитывая, что Китти практически ничего не выговаривает.

Джонни отпустил ее руки, и рукам стало ужасно пусто и одиноко.

– Я не хочу прощаться, но нас обоих будут ругать, если тебя здесь застанут. Спасибо, что пришла!

И он послал ей еще один воздушный поцелуй!

Китти поймала его здоровой рукой и спрятала в карман, прибавив к своей коллекции. От счастья ей захотелось петь.

– У тебя такой красивый голос, – сказал Джонни, расчувствовавшись до слез. – Увидимся, как только мне разрешат вставать.

– Почему… это… ты… придерживаешь… карман… рукой? – спросила Маргарет, когда Китти ухитрилась вернуться в палату незамеченной.

Китти бросилась объяснять:

– Потому что там у меня поцелуи Джонни!

– Что… ты… говоришь? Надеюсь… от этого… у тебя… опять… кошмары… не начнутся. То ты… кричишь… то мечешься… то бормочешь… и так все… ночи… кряду, – Маргарет прищурилась: – Ты… будто… пытаешься… что-то сказать.

Странно. Китти вообще не помнит своих снов.

– Может… о том… почему ты… здесь… оказалась… – Маргарет смотрела на нее с жалостью.

– Расскажи, расскажи мне, – залопотала Китти.

– Это… наверняка… нелегко… Мы тебя… все… жалеем. Поэтому… я тебе… помогаю… Кстати… ты у меня… в долгу… за этот… раз.

– Вот ты где! – в палату вбежала Очень Тощая Медсестра. – А я-то тебя ищу, непослушная девчонка! Нельзя самостоятельно возвращаться в палату, это нарушение правил безопасности! Ты уж веди себя получше, а то запретят участвовать в концерте. Уже совсем скоро… Да, маленькая птичка на хвосте принесла, что послушать тебя придет особый гость. Разве ты не рада?

У Китти забилось сердце. Неужели опять явится Дряблая Физиономия?

Он чего-то хочет, Китти это чувствовала. Но чего? И почему ей кажется, что это как-то связано с несчастным случаем? Вот бы вспомнить!