Джесс Редман
Навстречу приключениям

Глава 6
Ахой^[3], дядя Эван

Милтон потратил несколько минут на то, чтобы восстановить дыхание, после чего собрал свой рассыпавшийся скарб и сошёл с самолёта. Вновь ступив на твёрдую землю, он испытал невероятное облегчение. Также он испытал невероятное облегчение, потому что его не вырвало в новую шляпу, потому что солнце светило очень-очень ярко, а ещё потому, что ему действительно нравилась эта шляпа.

Дядя Эван ждал его, как и обещал. Он стоял под пальмой, увешанной кокосами, в футболке, которая когда-то была белой, и широкополой шляпе (но даже близко не такой классной, как у Милтона или Морского Ястреба). Его кожа загорела и обветрилась, а в чёрной бороде появились седые волоски. Он оказался маленьким, очкастым и, если говорить совсем откровенно, даже близко не таким эффектным, каким Милтон представлял его последние семь лет.

– Ахой, дядя Эван! – прокричал Милтон. – Я как никогда рад тебя видеть. Но ростом ты пониже, чем я помню.

– Это ты стал выше, – произнёс дядя Эван. Он говорил тихо, а уголки его губ изогнулись в самую крошечную из всех крошечных улыбок. – Как прошли полёты?

– Кошмарно, – ответил Милтон. – Ужасно. Очень-очень гадко.

– Что, настолько плохо, да?

– У меня очень чувствительный желудок, – посетовал Милтон. – И если уж совсем честно, я был не в восторге от всего этого плана провести лето на Одиноком острове.

– Что, правда? Ну, одет ты как раз для лета на Одиноком острове, – сказал дядя Эван, оглядывая ансамбль, в который нарядился Милтон: покрытые карманами отстёгивающиеся штаны, жилет в нашивках (в их числе была и нашивка Федерации Флоры и Фауны), туристические ботинки и разгрузочный пояс, в котором имелись бутылка с водой, фонарик, пневматический гудок, складной нож, водонепроницаемые часы, спички и другие важные для походов по дикой местности вещи. Неоново-зелёный бинокль, который родители купили Милтону, когда ему было пять лет (он так и не смог убедить их купить ему очень дорогой бинокль Увеличитель‑2000), висел у него на шее.

– Покупка этого снаряжения была частью хитроумного плана моих родителей убедить меня поехать сюда, – сказал ему Милтон. – Но, несмотря на это, мне оно очень нравится. И смотри: они даже купили мне самый настоящий походный дневник, – он вытащил тетрадь из одного из многочисленных карманов на молнии на штанах и показал её дяде, чтобы тот оценил.

– Это настоящий дневник натуралиста, – сказал дядя Эван, одобрительно кивая. – Готов поспорить, этим летом он тебе понадобится. Здесь есть на что посмотреть, – он замолк и, прищурившись, глянул на небо. – Нам лучше поторопиться. Ты немного опоздал, а так близко к экватору солнце садится довольно быстро.

Милтон последовал за дядей Эваном вниз по склону вдоль, по правде, довольно труднопроходимой дорожки, обрамлённой с обеих сторон пальмами. Он вспотел практически мгновенно, а вокруг него начал жужжать рой из миллиона жуков (три из них вдобавок залетели ему в рот!). Он почувствовал облегчение, увидев спрятавшееся в листве бетонное здание.

– Это твой дом? – спросил он. – Давай зайдём внутрь и посидим там часов двадцать?

– Это исследовательская станция, – ответил дядя Эван, оборачиваясь через плечо. – Не знаю, многое ли ты помнишь с моего последнего приезда, но я работаю тут с небольшой группой учёных. Сегодня все уже ушли, но завтра ты встретишься с ними, когда будешь гулять по острову.

Милтон попытался сказать: «Уверен, это будет здорово», – но изо рта у него вырвался лишь полуох-полустон.

– Мы почти на месте, – заверил его дядя Эван. – Видишь? Вон там причал.

Оказавшись по другую сторону здания, Милтон сумел различить проблеск тёмного аквамарина и вспышку белой пены, а затем, через несколько шагов, его взору открылся побитый штормом причал.

– Зачем нам причал? – спросил Милтон. – Разве мы не на месте?

– Дома находятся на другой стороне острова, – объяснил дядя Эван. – Нам придётся взять мою лодку.

Похоже, дни Милтона на твёрдой земле были сочтены.

Глава 7
Буэ!

Проведя всего пять минут в открытом море, Милтон уже поглаживал свой живот и стонал. Единственным утешением служило то, что его красивая шляпа была в безопасности: у него был целый океан, куда можно вырвать.

Дядя Эван, как мог, пытался его отвлечь.

– Знаю, ты, должно быть, немного переживаешь из-за своей поездки сюда, – сказал он, правя моторной лодкой в открытом море. – Нужно немного привыкнуть к тому, чтобы жить вдали от цивилизации. Это одна из причин, по которой Одинокий остров был необитаем и не изучен, пока пятьдесят лет назад сюда не приехала доктор Парадис. Помнишь, я тебе рассказывал про доктора Парадис?

– Уф! – простонал Милтон.

Дядя Эван, похоже, расценил это как «нет».

– Она скончалась вскоре после того, как я приезжал к вам в гости, – произнёс он, повышая голос, чтобы его можно было расслышать сквозь шум ветра и волн. – Прежде чем приехать сюда, она открыла тысячи новых видов, исследовала самые недоступные уголки мира и опубликовала дюжины книг и работ.

– Ох! – простонал Милтон.

– Однако остров очаровал её, – продолжил дядя Эван. – Во что только не пытались его превратить путешественники, исследователи, пираты и разработчики на протяжении столетий: в новую страну, курорт, военную базу. И все они в конечном итоге сдались и уехали. Но не доктор Парадис.

– Буэ! – прокричал Милтон.

Дядя Эван согласно кивнул.

– Да, она была гением, – сказал он. – Куда гениальнее меня. Прошло уже девять лет, а я всё ещё не разгадал этот остров. Впрочем, может, ты сумел бы мне помочь, Милт? Что думаешь?

Милтон ответил бы ему (если бы содержимое его сокращающегося желудка не поднималось вверх по пищеводу), что он не совсем уверен, сможет ли помочь, и спросил бы, скоро ли они приедут, потому что его желудок находится в крайне плачевном состоянии, но всё, что он сумел из себя выдавить, это: «Буэ!»

Затем лодка дяди Эвана повернула, и его взору открылась вторая половина острова.

– Ты только посмотри на это! – Милтон вскочил на ноги и прижал к глазам свой неоново-зелёный бинокль, совершенно забыв о проблемах с желудком.

– Эй… Милтон… сядь! – закричал дядя Эван, когда лодка стала раскачиваться из стороны в сторону.

Но Милтон не стал садиться. Он стоял, удерживая равновесие, вытянув руку навстречу пропитанному солью и согретому солнцем южно-атлантическому ветру.

Перед ними открылся вид на бухту, изогнутую в форме полумесяца, с зубчатыми скалами, выступающими из блестящей бирюзовой воды. Там были полоса песчаного пляжа, дюны, покрытые морской травой, и три домика с соломенными крышами. Ниже домиков имелись пальмовые джунгли, густые, зелёные – о таких мечтает любой исследователь, – а небо вокруг было залито лучами закатного солнца.

Это словно была сцена из Острова Дебрей, только в идеальном цвете и без пикселей.

Или словно то, о чём мечтал Милтон во время Стадии Любителя Природы до Самого Совершенно Ужасно Кошмарно Гнусно Гадчайшего Года Всех Времён, когда он ничего не желал сильнее, чем отправиться на этот едва ли отмеченный на карте, практически неизученный остров посреди океана.

И вот он был здесь.

– Ахой, Одинокий остров! – прокричал Милтон. – Ахой!

Глава 8
Спагетти с тефтелями

Как и предсказывал дядя Эван, солнце село очень быстро. К тому времени, как он пришвартовал свою моторную лодку к причалу острова, было уже совсем темно. Когда Милтон выбрался из лодки и направился к домику дяди Эвана, вокруг раздавались лишь жужжание насекомых, шум волн и шелест ветра.

Внутри оказалось две комнаты, отделённые друг от друга шторкой из деревянных бусин, нанизанных на нитку. В тусклом свете масляной лампы (единственного источника света) Милтон разглядел в главной комнате диван, множество преимущественно пустых, самодельных на вид полок и грубо отёсанный стол из сплавного дерева. Одна из дверей вела в ванную комнату, где, как объяснил дядя Эван, находились биотуалет и летний душ.

– Ты голоден? – спросил дядя Эван после экскурсии по дому, занявшей приблизительно тридцать секунд.

Милтон плюхнулся на один из стульев, стоявших за столом из сплавного дерева.

– Умираю с голоду, – признался он. – И я за всю свою жизнь так не уставал.

– Готов поспорить, – сказал дядя Эван. Он открыл окно, а затем снял крышку с большой банки консервированных спагетти с тефтелями и выложил их в кастрюлю со вмятиной, стоявшую на примусе. – Я бы хотел провести с тобой завтра весь день, но вообще-то мне нужно будет сплавать на исследовательскую станцию. Я сейчас работаю над проектом, который… ну, который нельзя отложить. Ты можешь поехать со мной…

– Нет, спасибо, – ответил Милтон. – Я предпочту остаться на твёрдой земле.

Дядя Эван смеялся словно впервые за долгое время. Его смех звучал скорее как удушье, а под конец он прочистил горло.

– Уверен, ты найдёшь, чем заняться. – Он взял две глубокие тарелки с полки, висящей над плитой. – Можешь поплавать в заливе, погулять по джунглям… ну, по крайней мере, там, где не слишком густые заросли лозы Тайноявия.

– Что такое «лоза Тайноявия»? – спросил Милтон.

– Вероятно, это причина, по которой путешественники, исследователи, пираты и инвесторы никогда не задерживались здесь надолго, – объяснил дядя Эван. – Завтра сам увидишь. Это ты не сможешь пропустить. Лоза обвивает всю внутреннюю часть острова, и мы считаем, что она наверняка уничтожила растения и животных, живших за ней, – он замолк на мгновение, помешивая свой кулинарный шедевр и царапая деревянной ложкой дно видавшей виды кастрюли. – Слушай, не знаю, помнишь ли ты вообще, что я об этом рассказывал, но, наверное, мне стоит сообщить тебе, что я не нашёл те новые виды, как рассчитывал.

Милтон валился с ног от усталости, но при этих словах встрепенулся.

– Ты говоришь о подземном слоне и звёздной птице? Ты их ещё не открыл?

– Нет, – ответил дядя Эван, угрюмо повесив нос. – Не открыл. Я не… на самом деле, кроме лозы Тайноявия, я ничего особенного и не нашёл.

– О, понятно, – сказал Милтон. Он отковыривал от стола деревянные щепки, снова наполняясь усталостью и разочарованием. – Думаю, это не важно. Я всё равно уже пережил Стадию Любителя Природы. Даже не знаю, буду ли много гулять на свежем воздухе, пока я тут: ну, кроме как виртуально, я хочу сказать.

– Это ты только так говоришь, – заявил дядя Эван, – но я видел, в каком восторге ты был, когда мы подплывали к острову. Да и всё твоё снаряжение при тебе. – Он разложил спагетти по тарелкам: сначала – немного в первую, затем – во вторую. – На самом деле ты напоминаешь мне меня, когда я приехал сюда девять лет назад. Как знать, может, это ты найдёшь всех этих зверей.

– Может, ты и прав, – ответил Милтон, кладя голову на стол, – но я в этом крайне сомневаюсь.

Поужинав, он воспользовался немного необычной ванной, после чего наблюдал за тем, как дядя Эван раскладывает диван.

– Милт, я хочу сказать, – произнёс дядя, подтыкая простыню. – Твой папа рассказал мне, что у тебя выдался сложный год. Вообще, у меня… ну, у меня год тоже был нелёгкий. Даже несколько лет, если честно. – Он разгладил простыню и одарил Милтона самой крошечной из всех крошечных улыбок. – Но я рад, что ты здесь.

Слова доносились до Милтона словно сквозь туман, который он уже не мог стряхнуть. Когда дядя Эван кинул ему подушку, он даже не оторвал руки от боков. Подушка ударила его в лицо и упала на матрас, и Милтон последовал её примеру.

– Благодарю, сударь, – пробормотал он, сворачиваясь клубочком на диване.

Его глаза были закрыты, но он услышал, как дядя затушил фитиль масляной лампы, стоявшей возле дивана, и на цыпочках вышел из комнаты. Бусины на шторке забряцали, когда дядя Эван прошёл сквозь них, и вскоре его дыхание начало становиться всё медленнее и глубже, медленнее и глубже, после чего… раздался храп, не похожий ни на что из того, что Милтон когда-либо слышал: казалось, что гиена пытается выплюнуть лёгкие!

Милтон вдруг резко проснулся. Лёжа в этой странной комнате и прислушиваясь к раздирающим барабанные перепонки вдохам и выдохам своего дяди, он с ужасом обнаружил, что гадкие мысли последовали за ним через весь океан.

Поэтому он достал свою приставку и включил Остров Дебрей.

– Навстречу приключениям! – взревел Морской Ястреб, бросаясь в кусты.

Милтон был слишком измотан, чтобы согласиться с ним вслух, но он жал на кнопки и двигал джойстиком, пока его не накрыла усталость, заставив сомкнуть сонные веки.