Дженнифер Робсон
Письма из Лондона

«Юстон! Лондон Юстон! Конечная станция, леди и джентльмены, Лондон Юстон!»

Руби вздрогнула и пришла в себя. Все остальные в ее купе уже были на ногах, доставали свои сумки и чемоданы с верхних полок, а платформа уже заполнилась спешащими пассажирами. С чемоданами в руках, пишущей машинкой в футляре на плече и с сумочкой, свисавшей с другого плеча, Руби вынырнула на платформу и потащилась к выходу. Железнодорожный служащий ждал, когда она предъявит ему билет, но ей не удалось достать его вовремя, так что пришлось отойти в сторону и рыскать по карманам в поисках этого дурацкого билета.

– Мисс Саттон?

Она подняла голову, удивленная тем, что проверяющий знает ее имя, но тут же поняла, что к ней обращается другой человек, стоящий по ту сторону ограждения. На нем была форма армейского офицера, а в руках он держал лист бумаги с крупно напечатанными словами МИСС Р. САТТОН.

– Я Руби Саттон, – отозвалась она.

– Меня зовут капитан Беннетт. Уолтер Качмарек попросил меня встретить вас.

– Спасибо, – сказала она. – Очень вам признательна.

Капитан Беннетт был выше нее на целую голову и выглядел лет на тридцать с небольшим, хотя Руби в том, что касалось определения возраста, редко попадала в точку. Смотрел он обескураживающе прямолинейным взглядом, а силой рукопожатия мог сравниться разве что с цирковым атлетом.

– Мы с Качем друзья, а вторник у него самый занятой день, – сообщил он. – Я вот оказался в городе и без особых дел, поэтому он и попросил меня встретить вас. Это все ваши вещи? Сундука в багаже нет?

– Нет. Это все.

– Отлично. – Он повернулся к железнодорожнику, нахмурил лоб. – Пропустите-ка ее, хорошо? – Хотя предложение и было сформулировано в вопросительной форме, его тон говорил совсем о другом.

– Хорошо, сэр, – ответил железнодорожник и сделал Руби знак проходить.

– Давайте мне ваши чемоданы, – сказал капитан Беннетт. – Моя машина у вокзала.

Он провел ее мимо ряда такси у выхода с вокзала к машине, припаркованной у тротуара на несколько ярдов подальше. Водитель вышел, обогнул машину, чтобы уложить чемоданы Руби, поворчал себе под нос:

– Не торопились, однако. Сказали – пять минут.

– Прошу прощения. Поезд мисс Саттон опоздал.

Она села, крепко сжав в руках футляр с пишущей машинкой, и водитель тронулся.

– Как переход? – спросил капитан Беннетт.

– Как в тумане. Большую часть в пути лежала – морская болезнь. Но атак на конвой не было, так что жаловаться не приходится.

– Пожалуй, – согласился он.

– Куда мы едем?

– Отель «Манчестер». Вы там будете жить. У них множество других постояльцев, там чисто и безопасно. Хотя и не очень шикарно.

– Меня это не особенно волнует, пока моя кровать на месте, когда я на нее ложусь.

Уголок его рта чуть приподнялся в улыбке, но потом капитан словно передумал, и его черты приняли совершенно нейтральное выражение.

– Обещаю вам, она будет на месте.

Руби повернула голову, чтобы посмотреть в окно – городские виды поражали ее. В отличие от упорядоченного плана верхнего Манхэттена здесь, казалось ей, дороги были проложены как бог на душу положит, а все здания, которые она видела, не поднимались выше трех-четырех этажей. И здесь было гораздо тише – уличный трафик не шел ни в какое сравнение с нью-йоркским. Такси и доставочные грузовички составляли большую часть машин, хотя ей часто попадались на глаза и телеги на конной тяге, а еще по улицам носилось немало велосипедистов.

Она посмотрела на капитана Беннетта – тот закрыл глаза, вероятно, радуясь выдавшейся ему спокойной минутке. Она не могла не признать, разглядывая его теперь без опасения быть им замеченной, что он красив, как кинозвезда. У него были коротко подстриженные волосы, которые, вероятно, вились бы, если бы он отпустил их подлиннее, высокая переносица, как у римского сенатора. Длинные ресницы не могли скрыть теней у него под глазами и следы усталости, въевшиеся в его черты. Она видела перед собой человека, уставшего до мозга костей, и если бы она знала его получше – или брала бы у него интервью, – то непременно дозналась бы, откуда у него эта усталость.

В этот момент он открыл глаза, словно почувствовал тяжесть ее взгляда, а когда повернулся и посмотрел на нее, она увидела, что глаза у него темного, обворожительного оттенка голубого.

– Здесь все другое? – тихо спросил он.

– В сравнении с Нью-Йорком? Пожалуй. Видать, небоскребы вам здесь не по душе?

– Не очень, – согласился он.

– Были когда-нибудь в Нью-Йорке?

– Нет. Я в Америке не был. Но всегда хотел побывать. Теперь уже, наверное, после войны.

Машина сделала поворот на углу и остановилась перед большим темным зданием.

– Отель «Манчестер», – сообщил водитель.

– Точно. Приехали, – сказал капитан Беннетт. – Ваш новый дом ждет вас.

– 3 –

Пока капитан Беннетт расплачивался с таксистом и собирал ее багаж, Руби рассматривала фасад своего нового дома. Название навевало мысли о величественном особняке, но на деле «Манчестер» представлял собой гору покрытого сажей кирпича и скорее походил на тюрьму, а не на отель. Руби в подпорченном настроении последовала внутрь за Беннеттом.

– Добрый вечер, – сказал он женщине за стойкой регистрации. – Это мисс Саттон. Для нее забронирован номер, возможно, от имени «Пикчер Уикли». Она только что прибыла из Америки.

Портье ответила ему теплой и искренней улыбкой, что сразу же подняло оценку отеля в глазах Руби.

– Добро пожаловать в Англию, мисс Саттон. Вы наверняка устали. Так что я постараюсь оформить все как можно скорее. Вы у нас на половинном пансионе – завтрак и ужин, и обязательно давайте нам знать, если вы будете что-то пропускать. Завтрак с половины седьмого до половины девятого, ужин с половины шестого до восьми часов. Постельное белье и полотенца меняются каждую субботу. Входная дверь запирается в десять каждый вечер, но вы можете позвонить, если будете опаздывать. Вот ваш ключ – 312. У нас есть бомбоубежище в подвале, там есть койки, но без одеял и подушек. Берите свои, если у вас хватит времени после начала звука сирен. И не забывайте плотно задергивать шторы на окнах. Если нас оштрафуют, мы переложим выплаты на вас. Потребление горячей воды ограничено. Так что не наполняйте ванну выше маркировки. И мне понадобится ваш паспорт, удостоверение личности и продовольственная книжка. Пожалуйста, и спасибо.

Капитан Беннетт вынул из кармана сложенную книжку и протянул портье.

– Прошу прощения. Нужно было сразу же вам вручить. Это временная продовольственная книжка на мисс Саттон. Она передаст вам постоянную, как только получит ее. Вместе со своим удостоверением личности. А до этого времени, я надеюсь, ее паспорта будет достаточно. Мисс Саттон?

Руби быстро передала свой документ, спеша как можно скорее попасть в комнату. Женщина быстро пролистала паспорт и записала его регистрационный номер.

Поскольку коридорного (если их так называли в Англии) нигде не было видно, Руби собралась тащить свои вещи сама, но капитан Беннетт вновь пришел ей на помощь – он взял все, включая и ее драгоценную машинку, и двинулся к ближайшей лестнице.

– Пореже пользуйтесь лифтами, если есть такая возможность, – посоветовал он, не оглядываясь. – Механики, которые их обслуживают, вернутся еще не скоро.

Ее номер представлял собой узкую мрачную комнату, полумрак которой усиливали шторы затемнения на единственном окне. Вдоль одной стены стояла металлическая кровать, а у другой – комод и маленький письменный стол. В углу слева от окна висела раковина. Никаких изысков, но номер обеспечивал ей уединение и был чистым, к тому же в тысячу раз лучше, чем та спальня, которую она до четырнадцати лет делила с другими девчонками.

Руби подошла к окну и с облегчением увидела, что оно выходит на лабиринт небольших улочек; она всегда предпочитала прекрасному виду тишину. Она повернулась, собираясь пожать руку капитану Беннетту и попрощаться с ним, но он заговорил первым:

– Вы, конечно, устали, но позвольте пригласить вас на обед? То место, которое я имею в виду, гораздо приятнее, чем здешняя столовая. Если вам требуется несколько минут, я могу подождать внизу.

– Вы уверены? – спросила она. – Я бы не хотела отнимать ваше время больше, чем…

– Абсолютно уверен, – сказал он. Она услышала что-то в тоне, которым он произнес эти слова. Что это было, она не могла бы объяснить, но почему-то почувствовала, как ей стало тепло и спокойно после его слов. Может быть, дело было просто в шутливости его интонации, скрывавшейся за его внешней сдержанностью и некоторой чопорностью.

– Очень мило с вашей стороны. Пять минут не очень долго?

– Сколько вам понадобится. Жду вас внизу.

Она закрыла за ним дверь и подошла к раковине, чтобы умыться. Только мыла она не обнаружила. Расстегнув чемодан поменьше, она выудила оттуда брикетик мыла, стараясь не обращать внимания на баночки с арахисовым маслом, манившим сильнее, чем пение сирен.

Времени переодеться у нее не было, к тому же вся прочая ее одежда наверняка помялась, поэтому она плеснула в лицо водой, причесалась, почистила зубы, накрасила губы, напудрилась и появилась внизу ровно пять минут спустя.

– Все готово, – сообщила она.

– Вы не возражаете, если мы пройдемся? – спросил он, открывая перед ней дверь. – Это недалеко – около трети мили.

– Ничуть не возражаю.

Она не жаловалась на рост, но капитан Беннетт был выше ее дюймов на шесть, ноги у него, соответственно, тоже были длиннее, и шел он со скоростью, которая ей казалась чуть ли не бегом. Они прошли в таком темпе минут пять, капитан время от времени обращал ее внимание на какие-нибудь достопримечательности, а потом свернул на боковую улицу, которая становилась чем дальше, тем у́же и темнее, а начавшее уходить на запад солнце совсем ее не касалось.

– Мы идем в сторону Кларкенуэлла, – сказал он, словно это название что-то говорило Руби. – О Кларкенуэлле вы не прочтете в туристических путеводителях, но это одно из моих любимейших мест в Лондоне. А то место, куда мы идем, одно из моих любимейших мест в Кларкенуэлле.

Они остановились перед узким окном-витриной.

– Кафе «Победа», – прочла Руби буквы в окне. Внутри за шторами затемнения, которые пока не были задернуты, она мельком увидела несколько столиков, накрытых скатертями в красно-белую клетку. Беннетт открыл дверь, пропустил ее вперед, и их мгновенно окутали вызывающие обильное слюноотделение ароматы итальянской кухни.

До этого момента, как она поняла теперь, она предполагала, что он ведет ее в какое-нибудь заведение традиционной английской кухни, где их накормят чем-нибудь наподобие рыбы с жареной картошкой или ростбифов с… бог знает с чем его тут едят. Он никак не мог знать, что ее любимое нью-йоркское заведение – маленький итальянский ресторанчик за углом от места ее работы, но он привел ее именно сюда, где, судя по запаху, подавали точно такую еду, которую она любила больше всего.

– Беннетт! – раздался голос откуда-то из глубин зала. Появился улыбчивый человек в переднике и с искренней радостью пожал протянутую руку капитана Беннетта. – Как я рад тебя видеть, мой друг. Мы уже тут беспокоились…

– Ну, в беспокойстве нет ни малейшей нужды. Джимми, это мой друг Руби Саттон. Мисс Саттон только сегодня приехала из Америки, и путешествие у нее было не из легких. Я подумал, что она заслужила хорошей еды.

– Лучшая еда в Лондоне – вот что вы получите здесь, в моем кафе, – пообещал Джимми, пожав руку Руби почти с тем же энтузиазмом, что и руку Беннетта. – Добро пожаловать. Проходите и садитесь, а я вам принесу фирменный хлеб Марии.

– Я хожу сюда уже много лет, – сказал ей Беннетт. – Этим местом заправляют Джимми и его жена Мария. Раньше тут за главного был ее отец, но потом он отошел от дел. Он…

Джимми вернулся с корзиночкой хлеба, источавшей божественный аромат, и двумя написанными от руки меню.

– Слышал новость? – спросил он капитана Беннетта, и на его лице при этом появилось мрачное выражение.

– Слышал. Ужасное происшествие. На этом корабле был кто-нибудь из ваших знакомых?

– Родственник Марии. Мы так беспокоимся. Викторио уже почти восемьдесят.

– Они все еще в Шотландии?

– Последнее известие от них было из Шотландии.

– Я порасспрашиваю, – сказал капитан Беннет. – Если узнаю что-нибудь, сообщу тебе непременно.

Лицо Джимми сморщилось, и на мгновение Руби показалось, что он сейчас заплачет.

– Спасибо, Беннетт. Ты так добр к нам, так добр к моей семье.

– Для меня это не труд. Твоя семья кормила меня много лет. Да, пока я не забыл – вино у тебя есть?

– Немного есть. Несколько бутылок «Санджовезе» и одна «Брунелло ди Монтальчино». Хочешь вина?

– Принеси нам немного «Санджовезе». По бокалу, хорошо?

– Тебе, Беннетт, что угодно.

Капитан Беннетт дождался, когда Джимми уйдет за пределы слышимости, и только после этого заговорил снова:

– Мы с ним говорили об одном корабле – «Звезда Арандоры». Его сегодня утром потопила немецкая подлодка у западного побережья Ирландии. Это случилось приблизительно в то же время, когда вы пришвартовались в Ливерпуле. Корабль направлялся в Канаду и был под завязку набит итальянцами, хотя большинство из них родились здесь, в Англии.

– Это ужасно, – сказала она, чувствуя, как портится аппетит. – Столько ни в чем не виноватых людей…

– С того времени, когда Муссолини накрепко связал судьбу своей страны с Гитлером, для Джимми начались тяжелые времена. Отца и братьев Марии отправили в лагерь в Шотландии. Джимми пощадили, потому что он не связан с ними кровными узами и сам по национальности не итальянец. А название его ресторана? «Победа», но две недели назад он назывался «Виктория».

– Они изменили название, чтобы звучало патриотичнее?

– Они его изменили, потому что шайка каких-то кретинов десятого июня закидала их окно кирпичами. А на следующей неделе забитое досками окно залили черной краской из ведра.

– Они отважные люди – не испугались, продолжают дело.

– А какой у них есть выбор? Но немало людей в округе знают их и любят… они должны выжить. Ну так вы, наверное, умираете с голода. Нашли что-нибудь?

Руби пробежала меню – оно было коротким и не особенно информативным.

– «Запеченная паста под итальянским соусом». Как вы думаете, это лазанья?

– Да. Большинство итальянских ресторанов англизирует меню, я так думаю, это делается в интересах посетителей, страдающих ксенофобией. Заказать вам лазанью? – Она кивнула, и он помахал Джимми: – Мы с мисс Саттон будем есть лазанью.

Несколько минут спустя Джимми вернулся с двумя большими тарелками, на каждой по большому куску лазаньи – квадраты дюйма по четыре и не меньше двух дюймов толщиной. Вкус был такой же замечательный, как и запах, невзирая даже на то, что в лазанье было больше морковки, чем мяса, и хотя Руби обожгла язык, положив в рот первый кусок, останавливаться она не стала, отрезая кусок за куском, пока не разделалась почти с половиной. Только тогда она заставила себя замедлить темп. Ведь в конечном счете никто не собирался отбирать у нее лазанью, если она ее не съест в одну минуту.

– Вкусно? – спросил капитан Беннетт.

– Очень. – Она глотнула вина – в первый раз после Святого причастия – и постаралась не поморщиться. Ей предстояло полюбить красное вино, как и чай.

– Так вы из Лондона? – начала она. Она задала этот вопрос не из простого любопытства, а из естественного интереса к близкому другу ее главного редактора. Тот факт, что этот близкий друг был красив и привлекателен, понимал толк в еде, к ее вопросу никакого отношения не имел. Абсолютно.

– Я рос неподалеку от этого места.

Она ждала, что он продолжит, но он только пил вино маленькими глотками и с непроницаемым выражением смотрел на нее.

– Вы служили в армии до войны? Ведь на вас сейчас армейская форма, как я понимаю?

– Армейская. Я служу в четвертом батальоне Оксфордширской и Букингемширской легкой пехоты. Нелегкая задачка – выговорить это, правда? Легче было бы сказать Окской и Букской. Я служу с прошлой осени.

– А до этого?

– До этого я был барристером. Или, как говорят американцы, адвокатом.

– А почему вы решили стать барристером?

– Я ничего не решал. Это семейное дело, можно сказать. А вы? Вы откуда?

– Из Нью-Джерси. Хотя я много лет жила в Нью-Йорке – я говорю о городе Нью-Йорк.

– Правда? А говорите вы совсем без американского акцента. По крайней мере, такого акцента, который заметен мне.

Ей были приятны его слова.

– Вы имеете в виду, как Джимми Кэгни? «Ну вы эта, типа», и все такое?

– Пожалуй. Я прошу прощения, если вы сочли это нахальством с моей стороны.

– Ничуть. К тому же многие жители Нью-Йорка именно так и говорят.

– Но не вы, – сказал он; на его губах мелькнула улыбка, и он вернулся к еде.

Она посмотрела на свою тарелку и с удивлением обнаружила, что уже прикончила лазанью.

– Наверное, я сильно проголодалась.

– Вам она понравилась, да? Лазанья?

– Понравилась. Гораздо лучше моего ленча – в поезде у меня не было ничего, кроме черствых крекеров. Я думала, не открыть ли мне одну из баночек с арахисовым маслом, но они лежали на дне…

– Масло, смешанное с орехами? – оборвал он ее. – Кто же это додумался до такого? Должно быть, что-то отвратительное.

Руби смогла только рассмеяться при виде гримасы ужаса, исказившей его лицо.

– Ничуть не отвратительное. Просто орешки, превращенные в разновидность желе. Мы его намазываем на что-нибудь. Я – на тосты и крекеры, а иногда даже просто ем с дольками яблок…

– Господи боже, остановитесь, пожалуйста, – взмолился он, допив вино. – Ореховое масло, – пробормотал он, с трудом подавляя смех. – Ох, уж эти американцы и их странное представление о том, что можно есть…

– И это говорит человек, живущий в городе, где едят заливного угря.

– Уверяю вас, это большой деликатес. А теперь давайте обсудим завтрашний день. Кач просил меня сказать вам, что ждет вас в половине девятого. Возьмите с собой ваш паспорт и попросите кого-нибудь из штатных фотографов вас сфотографировать. После работы вы сможете сходить в полицейский участок на Брайдуэлл-Плейс – это немного к югу – и получите там свое удостоверение личности. Они также должны вам выдать противогаз.

– У вас нет противогаза, – заметила она.

– У меня нет, но вам, видимо, придется иметь противогаз при себе, потому что выход из дома без противогаза считается нарушением. И неважно, что немцы не собираются травить нас газами – ведь чтобы нас убить, достаточно обычной бомбы.

– А что насчет моей пресс-карты?

– За ней вам придется обратиться в Министерство информации. Кач поможет. Как я сказал в отеле, ваша продовольственная книжка уже заказана. Запомнили?

– Да, – сказала она, надеясь, что запомнит все услышанное. Было бы позорно оказаться депортированной из-за того, что она забыла заполнить какой-то бланк.

Затем он вытащил из внутреннего кармана небольшую книжицу и положил перед ней. На обложке был абстрактный рисунок из переплетающихся линий и название «Атлас и подробный путеводитель по Лондону».

– На этой карте все лондонские улицы. Берегите книжку как зеницу ока, потому что достать еще одну такую практически невозможно. – Он говорил, быстро листая страницы подробных карт, а, найдя нужную страницу, раскрыл книжку и положил на столе между ними. – Вот отель, – сказал он, аккуратно обводя его карандашом, который вытащил из нагрудного кармана. – Может быть, вы заметили, что большинство уличных знаков снято, так что пока старайтесь держаться главных улиц. Чтобы завтра добраться до работы, вам нужно идти на юг, – сказал он, показывая направление карандашом, – здесь у собора повернете и пойдете на запад по Флит-стрит. Слева от вас будет Брайд-лейн. Свернете на Брайд и справа увидите ступеньки. Они ведут на кладбище при церкви Святого Брайда. Перед ступеньками дом номер восемьдесят семь, туда-то вам и нужно.

– Ясно. Номер 87, Брайд-лейн.

– Нет, простите – адрес: дом 87 на Флит-стрит. Я это должен был сказать. На двери есть табличка, вернее, сбоку от двери на уровне плеча. Поднимитесь по лестнице – вас там наверняка будут ждать.

– Весь Лондон такой путаный?

– Почти весь, – признал он, ухмыльнувшись.

В этот момент подошел Джимми, чтобы забрать их тарелки.

– Я бы предложил вам кофе, но мне уже несколько недель не удается купить ни фунта, – сказал он виноватым тоном.

– Ничего страшного. К тому же мне пора проводить мисс Саттон в ее апартаменты.

Счет, написанный Джимми на клочке бумаги, составил три шиллинга и шесть пенсов.

– Вам уже рассказывали про английскую денежную систему? – спросил капитан Беннетт.

– Нет, – ответила она. – Мне пришлось спросить в билетной кассе в Ливерпуле, какими монетами расплачиваться.

– Иностранцам это кажется бессмыслицей. Я вам расскажу на пути в «Манчестер».

Они попрощались с Джимми и двинулись в обратном направлении. Капитан Беннетт на ходу терпеливо объяснял ей про фунты, шиллинги и пенсы, и спустя какое-то время она даже начала думать, что в этом есть какой-то смысл.

Она редко чувствовала себя такой раскованной после столь короткого знакомства, но в капитане Беннетте было что-то располагающее. Может быть, дело было в той убедительной, надежной уверенности, которую он излучал, и она не могла не признать, что для нее это в первый день ее пребывания в чужой стране стало немалой поддержкой. И, конечно, не последнюю роль играло и то, что он был одним из красивейших мужчин, каких она когда-либо встречала. Если она не будет вести себя осторожно, то все может кончиться тем, что она будет хлопать перед ним ресницами и все время запинаться, как какая-нибудь инженю с невинными глазками.

– Хотел раньше у вас спросить, – сказал он, когда они ждали возможности пересечь Лонг-лейн, – вы знаете про затемнение?

– Знаю. Потому что в Галифаксе, где я останавливалась на пути сюда, было затемнение. Я знаю, что со шторами нужно быть внимательной.

– Да, это так. И еще вы должны быть внимательны, если оказываетесь на улице после наступления темноты. В облачные или дождливые дни, в безлуние тьма стоит кромешная. Вы не поверите, сколько народу покалечилось и даже погибло, споткнувшись о бордюрный камень или под колесами машины. А вы подвергаетесь большему риску, чем большинство. Непременно смотрите сначала направо, когда переходите улицу. Именно оттуда появится машина – справа, а не слева.

– Я буду осторожна. Обещаю.

Они подошли к входной двери «Манчестера».

– Спокойной ночи, мисс Саттон, – сказал он, пожав ей руку. – Удачи вам завтра.

– Спокойной ночи, – ответила она, а потом сразу же, чтобы не дать себе передумать, спросила: – Почему вы были так добры? Простите, если мои слова кажутся вам грубыми. Я просто хочу понять, почему вы потратили чуть не целый день, чтобы помочь совершенно незнакомому человеку. Только и всего.

– Это просто мои безукоризненные английские манеры, – ответил он, и, хотя на его лице не появилось улыбки, ей показалось, что он поддразнивает ее. – Конечно, если бы у вас было хоть малейшее сходство с таким старым седым журналюгой, как Кач, то я бы вас просто оставил на вокзале.

– К счастью, вы этого не сделали. Спасибо вам за сегодняшний день.

– Не за что. Если у вас возникнут какие-нибудь трудности с дальнейшим существованием, дайте мне знать. Кач знает, как меня найти.