Дж. С. Лок
Неоновый убийца

12

С оказанием первой помощи Джексон заморачиваться не стал – больно много чести. Порывшись в карманах девицы, вытащил отвертку, набор отмычек и небольшой молоток. В бумажнике – сорок семь фунтов и шестьдесят пять пенсов наличными, но никаких кредитных и дебетовых карт. Мобильника тоже нет. Похоже, его гостья сделала все, чтобы скрыть свои личные данные. Что более удивительно, в кармане джинсов обнаружилась блистерная упаковка таблеток – которые он сразу же узнал, поскольку одному из его коллег прописывали такие же при прохождении химиотерапии. Но блистер был без коробочки, на которой обычно пишут фамилию пациента, так что и тут говорить не о чем.

Джексон перевел взгляд с таблеток на лицо перед собой. Глаза закрыты, бледные ресницы и брови. Кожа цвета недожаренной картошки, волосы как грязная солома, тонкие губы. Морщинки в уголках глаз и на лбу наводили на мысль, что она явно старше, чем он сначала подумал. Либо так, либо она вела слишком беспокойную жизнь – что, учитывая ее способ зарабатывать на жизнь, почти наверняка и было объяснением. Остальные черты ее лица оказались настолько обыкновенными и ничем не примечательными, что увидишь такую в толпе – и во второй раз уже не посмотришь. Абсолютно незапоминающаяся внешность, просто превосходная для такого направления работы.

И что же, черт побери, делать дальше? А с ней как поступить? Он нисколько не сомневался, что стоит ей очухаться, как она опять сделает попытку его прикончить.

Джексон поднял с пола пистолет и сунул в карман, собрал стреляные гильзы, сложил в кучку. Нож с окровавленным лезвием отнес в кладовку. Пожалуй, на нем достаточно ДНК, чтобы привязать ее к целому множеству нераскрытых убийств. Потом сходил за рулоном скотча, поставил на ножки перевернутый стул, взгромоздил на него обмякшее тело женщины и примотал к нему. Кожа ее куртки не слишком-то хорошо справлялась с остановкой кровотечения, так что Мэтт наскоро перевязал ей руку парой кухонных полотенец. Пока она пускала слюну из угла рта, завалив голову набок, налил себе чистого виски и уселся на стул напротив – достаточно далеко, чтобы она не сумела достать его ногой и чтобы можно было заранее уклониться, вздумай она качнуться на ножках стула и попробовать достать его головой, как это делают в кино.

Джексону казалось, будто сам он покрыт синяками буквально с головы до ног. Везде болело и ныло. Пожалуй, несколько дней будет трудно двигаться. Но плевать. Главное, жив. Хотя это все равно ненадолго.

Он опять обратился вниманием к своей пленнице. Прямо перед ним сидела беспощадная и решительная киллерша. И ему исключительно повезло, что на сей раз у нее ничего не вышло. Отпустить ее – значит позволить ей убивать снова. Нехорошо. Но выдать ее полиции – значит подставить самого себя. Это даже не обсуждается. Не надо быть гением, чтобы представить, какая гора полицейской и юридической волокиты на него свалится, если он так поступит.

Джексон приложился к стакану. Неразбавленный виски обжег как огнем, но саднило в горле не только из-за алкоголя. Послание, оставленное специально для него, все изменило. Несмотря на всю его профессиональную подготовку, на его личный моральный кодекс, на все то, что было для него свято, месть значила для него сейчас больше, чем смерть. И под отмщением он понимал не правосудие в общепринятом смысле: судебное дело, приговор и пожизненный срок без права досрочного освобождения. Поскольку это означало бы, что убийца Полли по-прежнему сможет есть и пить, спать и дышать, якшаться со сходно мыслящими мерзавцами, вспоминать о том, как…

Джексон крепко потер лицо. Так что действительно большой, реально выносящий мозг вопрос заключался в следующем: если он сможет найти того, кто убил его жену, хватит ли у него духу убить его? Сможет ли он спустить курок? Прямо здесь и сейчас, в этот весьма напряженный момент, со стаканом виски в руке, Джексон думал, что сможет. И все же где-то в глубине души понимал, что гнев и ярость не способствуют холодному суждению, не говоря уже о хладнокровном убийстве. А если до этого все-таки дойдет, сумеет ли он пойти до конца или же подведут нервишки?

Зафиксировав взгляд на женщине, сидящей перед ним, Мэтт не сомневался, что она сможет дать ему то, в чем он нуждался, ни секунды не колеблясь. Если речь пойдет о деньгах, она будет выполнять его приказы.

Но готов ли он заказать убийство?

Джексон опять приложился к стакану. Он терпеть не мог подонков, которые отдают приказы наемным убийцам, не пачкая собственных рук. Чаще всего это всякие наркобароны и прочие криминальные боссы, готовые преступить через чьи-то страдания и смерть, преследуя собственные интересы. И вот где он сам оказался – гадает, не вступить ли в их ряды!

Если отбросить в сторону мораль, имелись и чисто практические соображения. Не слишком ли велик риск, не слишком ли высоки ставки? Если все пойдет наперекосяк, он сам может оказаться в тюрьме, и вообще: как он сможет работать с киллершей, у которой, по самой ее натуре, обман и предательство закреплены уже в самой спирали ДНК? К тому же, судя по таблеткам, которые девица таскает с собой, она еще и больна – причем больна серьезно.

Он прикидывал все и так и эдак и не пришел ни к какому заключению, пока ее ресницы наконец не задрожали и она не открыла глаза, которые оказались скучно-голубыми и сразу заметались по сторонам. Это было все равно что смотреть на какое-то дикое животное, усыпленное ветеринаром перед хирургической операцией и приходящее в сознание. Казалось, что в любой момент она готова опять наброситься на него.

Вытерев уголок рта о плечо, она вздернула голову. Джексон сразу понял, что его пленница в полном сознании, поскольку она уставилась на него так, словно поймала в перекрестье оптического прицела. Смотрела, будто была готова прожечь его насквозь, но он не отвел взгляда.

А потом зрачки ее метнулись к полу. Она искала пистолет. Ничего не обнаружив, обвела глазами комнату.

– Как тебя зовут? – спросил Джексон.

– Да пошел ты!

Знакомый, пусть даже и не сильно содержательный ответ. Он продолжил, будто ничего и не слышал.

– Может, попробуем еще раз?

Но и этот вопрос пленница пропустила мимо ушей.

– Кто меня сдал? – требовательно вопросила она.

– Я сам. Это я тебя нанял.

По ее лицу расплылось недоверчивое выражение, в котором ясно читалось: «Ты вообще нормальный?»

– Как ты, наверное, уже догадалась, я передумал.

– Я не возвращаю деньги за невыполненные услуги.

Джексон примирительно поднял руки.

– Я этого и не жду.

– Тогда почему я тут сижу?

«Потому что я ни хера не знаю, что с тобой делать», – подумал он.

– Либо ты не знаешь, – продолжала она, – либо еще не решил.

– Оба предположения абсолютно справедливы.

– На тебе сейчас микрофон или как?

Ни единого признака страха, отметил Джексон. Вместо этого – что-то не поддающееся определению, типа как «делай ты все, что хочешь, но давай поскорей со всем этим развяжемся, что бы это ни было». Вызывалось ли это таблетками, которые он у нее нашел, – а может, убежденностью, что ей все равно немного осталось?

– Пока ты тут думаешь, может, ослабишь чуток? – Она поерзала в путах, пытаясь вырваться.

– Хорошая попытка, – сказал Мэтт, не обращая внимания на ее кислое выражение лица.

Он попробовал встать на ее место и посмотреть на вещи с ее точки зрения. Получалось, что он нарушил их договор и представлял собой серьезную угрозу ее свободе. Если он ее отпустит, то она, скорее всего, откажется избавить его от страданий, а деньги все равно оставит себе. Есть ли шанс, что вместо этого получится ее использовать? Женщина с таким редкостным набором навыков наверняка сможет помочь ему поймать убийцу вроде Неона. Тогда почему бы не обратить существующую ситуацию в свою пользу? Сказать по правде, что ему терять?

– У меня есть к тебе предложение.

Она подняла голову, втягивая воздух ноздрями, словно львица, вынюхивающая добычу.

– Мне нужна твоя помощь, чтобы найти серийного убийцу, – сказал Мэтт.

На ее лице появилась улыбка. Зубки белые и мелкие, заметил он. Может, она их еще и затачивает?

– Трепка повредила тебе мозг, – произнесла она.

Джексон отхлебнул из стакана, посмотрел на нее открытым взглядом.

– Слышала про Неона?

– Да вся страна про него слышала! – Она не выглядела заинтригованной, вид у нее был совершенно индифферентный.

– Я хочу его выследить.

– Ты что – коп или как? – фыркнула она.

– Старший детектив-инспектор Мэттью Джексон.

Вот это ее проняло – судя по тому, как ее губы сжались в тонкую нитку.

– Я не помогаю легавым. Это против моих правил.

– Я думал, что у людей вроде тебя вообще нет никаких правил.

Она бросила на него угрюмый взгляд.

– И если мы все-таки возьмем его, – продолжал Мэтт, – я хочу, чтобы ты его убила.

– А разве это не против твоих правил? – Выражение ее лица опять стало холодным.

Да, это было так, но «его правила» его больше не заботили. Что же касается тюрьмы – то, чего Джексон действительно боялся, – то пока она не выполнит свою работу, никто его не посадит, даже если откроется, что он заплатил за убийство. В конце концов, сам Джексон к тому моменту будет уже мертв.

– А после, – продолжал он, – я хочу, чтобы ты закончила с тем, о чем мы изначально договаривались.

– У тебя явно что-то не в порядке с головой!

– Ты постоянно это говоришь.

– А еще я говорю, что ответ отрицательный.

– А ты действительно в том положении, чтобы спорить?

На это она только усмехнулась.

– И что ты тогда сделаешь? Сдашь своим дружкам, чтобы они меня арестовали? И по какому же обвинению, старший детектив-инспектор Джексон?

Он не мог не отдать ей должное – она сообразила, что обладает большей властью, чем ей позволяли сейчас текущая ситуация и физическое состояние. Джексон поднес стакан к губам, отпил еще глоток.

– Пытаешься меня подставить? – Она пристально изучала его.

Он ответил ей открытым взглядом:

– Нет.

Она медленно заморгала, на секунду задумалась.

– Это ведь не просто профессиональное, так?

Джексон выждал секунду.

– Он убил мою жену.

– И теперь ты хочешь отомстить? – Она была хладнокровна и расчетлива, никакого эмоционального отклика вообще.

Ну да, хочет, но не собирается ей об этом рассказывать.

– Я хочу восстановить справедливость.

– Не, ты хочешь отомстить! Этого все хотят. Мне, вообще-то, без разницы. Но я не помогаю копам. И не убиваю их, кстати говоря. Слишком много шуму потом. А оно мне надо?

– Могу заверить, что такого не будет.

Она покачала головой.

– И все же слишком заметно. И кстати: если я и вправду ликвидирую кое-каких людей, это вовсе не делает меня специалистом по психам.

– Верно, но у тебя несколько другие представления.

– О чем? – Она усмехнулась. – Как именно убивать?

– О том, как выследить кого-нибудь, заманить в ловушку, обвести вокруг пальца.

– У тебя это звучит больно уж гламурно. Это не так.

Он сделал паузу.

– Так как ты предлагаешь мне поступить?

– Отпустить меня и молить бога, чтобы Неон попал под ближайший автобус.

Джексон не считал, что у нее добрая душа, но если у нее сохранились хотя бы остатки совести, то он твердо вознамерился к ним воззвать.

– Так ты не хочешь помочь?

– Я, блин, не занимаюсь благотворительностью!

– Подумай только про всех тех женщин, которых он так зверски убил! – проговорил Джексон. – Подумай об отсутствии достоинства в их смерти. А что, если бы на их месте оказалась твоя мама, или сестра, или подруга?

Учитывая то, что она не проявила и следа сочувствия, когда он упомянул про свою жену, все это были разговоры в пользу бедных, но Мэтт все же не терял надежды.

– Да что с тобой такое? – тявкнула она. – Ты глухой или как? Сколько еще раз повторять? Твое предложение меня не заинтересовало.

Чтобы подчеркнуть свои слова, она даже наклонила стул и топнула ногой по полу.

«Одна последняя попытка, – подумал он, – последняя попытка достучаться до нее».

– А что, если, когда все это кончится – после того, как ты убьешь его, а потом и меня, – я оставлю тебе все, что у меня есть: дом, машину, деньги?

При упоминании о финансовой стороне дела зрачки ее расширились. Джексон вытащил упаковку таблеток, поднял ее повыше и наблюдал, как бледнеет ее и без того бледное лицо.

– И ты больна – опасно больна, судя по медикаментам, на которых сидишь. При серьезном денежном вливании тебе будет по карману лучшее лечение, которое только можно купить за деньги.

Она открыла рот, но никаких слов не последовало. «Есть!» – подумал он. Деньги, а вернее, их недостаток – вот ее слабое место.

– Подумай об этом. – Джексон встал и медленно двинулся к ней.

– Ты меня отпускаешь? – удивленно спросила она.

– Пользуйся, пока я добрый. Могу вызвать тебе такси, если хочешь.

– Не хочу.

– Как знаешь, но тебе нужно зашить руку, и у тебя наверняка сотрясение. До больницы шестнадцать минут езды.

– Я не люблю больницы.

«Она – просто скопище «нет» и «не люблю», – заключил он. – Интересно, что поддерживает ее лодку на плаву? Ничего, если полагаться на ее ответы, за исключением разве что убийства других людей».

Джексон размотал скотч.

– И все-таки тебе лучше показаться врачу.

Она встала, с опаской на лице – словно он был готов в любую секунду вытащить наручники и защелкнуть их у нее на руках.

– Так ты меня отпускаешь? Никакого подвоха?

Он пожал плечами.

– Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь.

Ему хотелось думать, что он породил взаимное уважение.

– Только не затягивай, – добавил Джексон, открывая входную дверь и выпуская ее в ночь.

13

«Не, мужик реально чокнутый», – думала Айрис, садясь в автобус возле церкви Всех Святых. Ей, конечно, доводилось иметь дело со всякими психами, но это был явно перебор.

– Спаркхилл, – бросила она водителю, который при виде ее руки неодобрительно нахмурился. Айрис ожгла его своим «специальным» взглядом, хорошо отработанным за тридцать три года пребывания в негостеприимном и враждебном окружении. Он сразу же отвел глаза, принял деньги за проезд. Она прошла в автобус и уселась рядом с каким-то дряхлым старикашкой, от которого отчетливо несло мочой.

Откинувшись на сиденье, ненадолго прикрыла глаза. Эндорфин на нуле. Пульсирующе гудело в голове, адски болела рука, ныли сиськи – коп основательно по ним ее приложил. Может, как раз поэтому и не удавалось мыслить связно. А может, потому, что вся эта история с деньгами слишком хороша, чтобы быть правдой. Да, пожалуй, дело в этом: все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

И все же…

Ей уже приходилось видеть подобную решимость в глазах мужчин, и обычно это не приводило ни к чему хорошему. Айрис ничуть не поверила всей этой фигне насчет торжества правосудия. Ему хотелось отомстить, и к гадалке не ходи. А месть – это как раз по ее части.

Как и все остальные в городе, она читала про Неона, больного на всю голову ублюдка, который украшал своих жертв огнями, словно рождественские елки. Хотя и не знала, что он убил еще и жену того копа. Полиция явно должна быть против того, чтобы впутывать в это дело кого-то вроде нее, подумала Айрис. Так что все понятно: работа исключительно неучтенная. Неофициальная. А из этого вытекало, что, если что-то пойдет наперекосяк, от нее всегда открестятся. В чем Айрис никак нельзя было упрекнуть, так это в излишней доверчивости – доверяла она по жизни лишь одному или двум людям. И точка. Можно ли довериться старшему детективу-инспектору Джексону?

Айрис шмыгнула носом, бросила взгляд в окно и увидела, что уже ее остановка. Как только она вышла из автобуса, то буквально кожей почувствовала перемену атмосферы. Сам воздух был здесь более колючим и густым. Да, не зря этот райончик называется Балти-Трайангл^[18]. Самый что ни на есть иммигрантский централ. С недавних пор тут обосновались еще и сомалийцы, нашли себе тихую гавань. Насчет пиратов непонятно, хотя толкачей и сутенеров – хоть отбавляй.

Ее конечным пунктом был один из домов квартала сплошной ленточной застройки – с облупленным фасадом, увядшими кустиками у порога и наркотическим кумаром за ним. Еще даже не свернув за угол, Айрис услышала уханье пенджабского рэпа, пробивающегося сквозь кирпичные стены. Можно подумать, будто все обитатели квартала выползли на улицу и выплясывают бхангру^[19] прямо посреди проезжей части.

Дойдя до номера восемьдесят три, она сжала пальцы здоровой руки в кулак и забарабанила в дверь. Кто-то, видать, некогда пытался отжечь с нее старую краску паяльной лампой, но бросил свое занятие на полпути.

Нет ответа. Еще одна попытка вызвала подобный же отклик. Шторы были задернуты, но грязноватое сдвижное окно – единственная дань антикварному стилю – было на дюйм приоткрыто, выпуская наружу запах травки и табачного дыма.

Присев на корточки, Айрис ухватилась за низ рамы, приподняла ее и протиснулась сквозь образовавшуюся щель в комнату, сразу же уткнувшись в плотную стену искусственного тепла от электрического камина.

От пятидесятидюймового экрана нехотя повернулись три головы, включая голову Джаспала.

– Айрис! – расплылся тот в широченной улыбке. Ее не совсем обычный способ проникнуть в дом никто комментировать не стал. Все были слишком обкурены.

Она не без труда пробралась мимо кофейного столика, заставленного пустыми картонками от фастфуда, бутылками газировки и переполненными пепельницами.

Джаспал встал, облапил ее своими мясистыми ручищами и крепко стиснул. Айрис зажмурилась. Ей и в лучшие-то времена не нравилось, когда до нее дотрагивались, а уж теперь-то тем более.

– Блин, полегче, Джаспал!.. Посмотри-ка лучше мою руку.

Он отодвинулся и опустил свои темные глаза на кровь, которая по-прежнему просачивалась сквозь самодельную повязку. Это произвело неожиданно отрезвляющий эффект.

– Опять подралась, – констатировал Джаспал с театральным вздохом. – Пошли.

Он махнул ей на дверь в прихожую, откуда повел ее наверх в хорошо известную в определенных кругах заднюю комнату, в которой выковыривал пули и латал пострадавшие в уличных недоразумениях организмы. Внутри помещение напоминало хирургическую операционную: кушетка, стойка для капельницы, кислородные баллоны и совершенно ужасающая выставка всяких докторских инструментов – Айрис даже думать не хотелось, для чего они могли предназначаться. Джаспал свое дело знал туго. У себя на родине он учился на хирурга, но из-за происков иммиграционной службы получить местный диплом не вышло. Слишком уж много сомнительных родственничков. Впрочем, это ничуть не помешало Джаспалу обосноваться в Бирмингеме и обустроить тут собственный травмпункт «для своих».

– Еще затылком здорово стукнулась, – сообщила ему Айрис.

– Садись. Давай посмотрим.

Она почувствовала, как он раздвигает ей волосы и пробегает пальцами по затылку, словно читая шрифт Брайля.

– Не слишком больно?

– Терпимо.

– Кожа рассечена, но срастется. Шишка тоже довольно большая, но опять-таки до свадьбы заживет. Ты не теряла сознание?

– Нет. – Ей не хотелось, чтобы он развил чересчур уж бурную деятельность.

– О’кей, сейчас промою, а потом посмотрим на твою руку.

Айрис послушно кивнула. Обкуренный Джаспал всяко лучше официального врача, который мог сдать ее полиции.

После того как он залатал ей голову, она позволила ему снять наложенную детективом временную повязку. Потом Джаспал помог ей стащить куртку. Рукав джемпера был в порезах.

– Это тоже надо снять, – произнес он, деликатно нахмурившись.

Айрис повиновалась. Если тело у нее украшено синяками, Джаспал наверняка разумно предпочтет воздержаться от комментариев и расспросов. Однако он обратил внимание на другое.

– Тебе надо лучше питаться.

Айрис ничего не ответила.

– Не высыпаешься? Вид у тебя усталый.

– Дел много.

С безграничной заботой Джаспал изучил ее руку.

– Что это было – мачете?

Она подняла взгляд, увидела, что он пытается ее развеселить. Но не развеселилась. Болело так, что охренеть.

– Слишком глубокий порез, чтобы заклеивать, – констатировал Джаспал.

И вдобавок длиннющий. От запястья до самого локтя. Черт, рабочая рука!

– Сначала промою, а потом нужно ввести анестетик, чтобы заморозить. Это самая неприятная часть. После уже ни фига не почувствуешь.

Почему-то Айрис не разделяла его оптимизма. Должно быть, это отразилось у нее на лице.

– Я дам тебе кое-что с собой.

У Джаспала «что-нибудь с собой» обычно означало сильные опиаты.

Айрис отказалась.

– Давай уже поскорей, – добавила она, когда Джаспал потянулся к столику на колесиках, на котором, словно тройняшки в коляске, покоились три одинаковых шприца.

Прикрыла глаза и стиснула зубы. Джаспал был прав. Больно, аж жуть. Хотя ладно – по крайней мере, еще одно напоминание, что она еще до сих пор жива.

Когда все было сделано, Джаспал вызвонил одного из своих дружков, чтобы тот отвез ее домой. Впрочем, скорее уж в сторону дома – Айрис никого и на милю не подпускала туда, где на самом деле обитала. Она немного подождала внизу, ожидая, пока мигнут фары – сигнал, что за ней приехали.

Выйдя на все видавшей и все знающей Хагли-роуд, остаток пути она преодолела пешком. Дыхание вырывалось изо рта колечками пара. Город на самом деле никогда не спал. Потоком текли машины. Сияли огни. Сирены различных чрезвычайных служб разрывали ночь.

Только в четвертом часу ночи Айрис наконец оказалась у себя. Слишком взвинченная, чтобы сразу лечь спать, она заварила себе крепкого чая, плеснула в чашку немного виски, добавила сахар и молоко, закинулась двумя сильными болеутоляющими таблетками и достала свой личный мобильник. На нем было три новых сообщения. Во всем мире существовали лишь два человека, которым был известен этот номер. Первому абоненту Айрис сразу ответила эсэмэской – второй мог подождать. Подписалась двумя косыми крестиками: «Чмоки-чмоки!»

«Его дом, его машина и его деньги», – подумала она, проваливаясь в сон на диване.