Тора
Когда все закончилось
– Все у нее нормально – ответила я, не поверив ему. Он это спрашивает из-за чувства вины передо мной?. Или таким образом пытается показать, что мы стали чужими и нам больше не о чем говорить? Хотя…скорее всего, Н и сам не знает.
Думаю, его можно отнести к категории тех людей, которые со всех сил пытаются сделать выбор, установить себе принципы, или понять, наконец, чего же они сами хотят, но как бы не пытались – у них не получится. Не получится, потому что они всегда будут искать новое, и всегда будут пытаться понять всех и все. Поэтому, и Н решил быть «нормальным», устав говорить и думать о том, кто он.
Планировалось, что мы прогуляемся по окрестностям города, но погода, которая становилась все хуже, не дала нам выбора. В центре города мы зашли в одну из уютных кофеен. Заказав капучино с капризом и эспрессо, мы сели у окна с высокими стульями.
Как только я сняла верхнюю одежду и увидела себя в зеркале напротив вешалки, мне показалось, что мои ноги стали еще худее, чем пару дней назад. И тут даже моя притворная уверенность в себе, рассеялась.
Мы сели напротив друг друга, и в воздухе повисла тишина. Никто из нас не знал о чем говорить. Время от времени Н смотрел на меня и улыбался немного неловко, поднимая голову и плечи выше, словно павлин, расправляющий перья. Он всегда так делает. если нервничает, или чувствует неловкость. Возможно, 90% людей, которые с ним знакомы, считают его очень уверенным в себе и наглым. Но если присмотреться внимательнее, можно заметить, как часто ему становится неловко, насколько значимо для него, чтобы его принимали, и насколько притворной может быть его уверенность и безразличие. Для кого-то такие качества являются отталкивающими, но для меня…ну а я просто влюблена.
Пока Н, улыбаясь, пытался выглядеть непринужденно, я в ответ просто закатывала глаза. Да, мне тоже хочется вести себя будто бы все в порядке, и «достойно» закончить эту встречу, но у меня не получается. Так хочется притвориться невозмутимой, но не могу. Честно. Моя ненависть, жалость к себе, грусть и боль оттого, что ничего уже не изменить – удваивалась с каждой секундой.
Когда заказ наконец принесли, Н нашел повод начать разговор: