Дин Кунц
Молния

Единственная странность содержимого холодильника и кухонных шкафов состояла в преобладании там сладостей: мороженого, пирожных, конфет, пирогов, пончиков, даже крекеров для животных. Было там и огромное количество новинок типа спагетти в банках и консервированных овощных супов с пастой в виде популярных мультипликационных персонажей. А кладовка Шинера выглядела так, будто продукты закупал ребенок с деньгами, но без присмотра со стороны взрослых.

Штефан направился вглубь дома.

5

Стычка из-за разодранных книжек лишила Тэмми последних душевных сил, которых и так-то было не слишком много. Она больше не говорила о Шинере и, казалось, не держала зла на Лору. С каждым днем Тэмми все больше уходила в себя, ни на кого не смотрела, ходила с низко опущенной головой, говорила все тише и тише.

Лора даже не знала, что хуже: ощущать исходящую от Угря постоянную угрозу или смотреть, как день ото дня чахнет Тэмми, постепенно впадая в состояние, близкое к кататонии. Но в четверг, 31 августа груз переживаний по обоим поводам неожиданно упал с души Лоры. Она узнала, что буквально завтра, то есть в пятницу, ее переводят в приемную семью в Коста-Месу.

И все же Лоре было жаль расставаться с близняшками Акерсон. И хотя они были знакомы всего несколько недель, дружба, закаленная в боях, быстрее крепнет и оказывается более долговечной, чем рожденная в обычных условиях.

В тот вечер, когда подруги снова уселись в кружок на полу спальни, Тельма сказала:

– Шейн, если попадешь в дружную семью, к хорошим людям, устраивайся поудобнее и получай удовольствие. Не думай о нас, заведи новых друзей, живи своей жизнью. Но несравненные сестры Акерсон, Рут и я, уже прошли через жернова этой мельницы – мы были в трех плохих приемных семьях, – поэтому послушай моего совета: если попадешь в паршивое место, тебе вовсе не нужно там оставаться.

А Рут добавила:

– Нужно только побольше рыдать и показывать всем, какая ты несчастная. Если не можешь плакать, тогда делай вид.

– Дуйся, – посоветовала Тельма. – Будь недотепой. Станешь мыть посуду, непременно разбей тарелку. И действуй всем на нервы.

– Неужели вы все это проделали, чтобы вернуться в Макилрой? – удивилась Лора.

– И даже больше, – заверила ее Рут.

– А разве не стыдно бить чужую посуду?

– Ну, Рут было труднее, чем мне, – сказала Тельма. – Я еще та бестия, а вот в Рут вселилась душа тихой сентиментальной монахини из четырнадцатого века, имя которой мы пока не установили.

Уже через день Лора поняла, что не хочет оставаться под опекой семьи Тиджел, но попыталась приноровиться, решив, что уж лучше терпеть их общество, чем возвращаться в Макилрой.

Реальная жизнь была лишь неясным фоном для Флоры Тиджел, поскольку ее интересовали только кроссворды. С утра до вечера она сидела в своей желтой кухне, независимо от погоды кутаясь в шерстяную кофту и перелопачивая книжки с кроссвордами с упорством, достойным лучшего применения.

К Лоре она обращалась исключительно для того, чтобы дать ей поручение по дому и попросить помочь разгадать трудное слово. Так, например, когда Лора, стоя у раковины, мыла посуду, Флора могла сказать:

– Семейство кошачьих из семи букв?

На что Лора неизменно отвечала:

– Не знаю.

– Не знаю, не знаю, не знаю, – передразнивала ее миссис Тиджел. – Ты, девочка, похоже, вообще ничего не знаешь. Ты что, на уроках ворон считаешь? Неужели тебя не интересует язык и слова?

На самом деле Лору завораживали слова. Для нее слова были чем-то прекрасным, каждое слово казалось волшебным порошком или магическим зельем, которое в сочетании с другими словами могло создавать колдовские чары. Но для Флоры Тиджел слова были лишь фишками в игре, необходимыми, чтобы заполнить пустые клетки головоломки, ускользающим скоплением букв, которое ее раздражало и расстраивало.

Муж Флоры Майк, коренастый мужчина с детским лицом, работал водителем грузовика. По вечерам он обычно сидел в кресле, углубившись в «Нэшнл инквайрер» или в другой таблоид, поглощая бесполезные факты из сомнительных статеек о встречах с инопланетянами или о поклоняющихся дьяволу кинозвездах. Его страсть к так называемым экзотическим новостям была бы абсолютно безобидна, не будь она столь же всепоглощающей, как у его жены. И когда Лора работала по дому или пыталась делать уроки, воспользовавшись редкой свободной минуткой, Майк непременно старался ее отвлечь, зачитывая вслух самые бредовые статьи.

Лора находила статьи из таблоидов тупыми, нелогичными и бессмысленными, но не осмеливалась сказать это Майку в лицо. Она давно поняла, что Майк отнюдь не оскорбится, скажи она, что все его газеты – мусор. Нет, он, наоборот, отнесется к этому с сочувствием, а затем менторским тоном всезнайки, типичным для напичканных информацией, но невежественных людей, станет занудно объяснять, как устроен мир. И так до бесконечности. Снова и снова.

– Лора, тебе еще многому нужно научиться. Большие шишки, которые заправляют у себя в Вашингтоне, знают все об инопланетянах и секретах Атлантиды…

И хотя Флора с Майком были совершенно разными людьми, они оба искренне считали, что ребенок из приюта – это в первую очередь бесплатная прислуга, обязанная убирать, стирать, гладить и стряпать.

Их единственная родная дочь Хейзел была на два года старше Лоры и избалована до предела. Хейзел никогда не готовила, не мыла посуду, не стирала и не убирала дом. В свои четырнадцать лет она делала маникюр и красила ногти на руках и ногах. А если вычесть из ее четырнадцати годков число часов, которые она провела, прихорашиваясь перед зеркалом, то можно было смело считать, что ей всего пять лет.

– После стирки, – объяснила она Лоре, как только та появилась в доме Тиджелов, – ты должна в первую очередь гладить мою одежду. А в шкаф ее нужно вешать строго по цветам.

«Я ведь уже когда-то читала эту книгу и даже видела фильм, – подумала Лора. – Господи, выходит, я получила роль Золушки!»

– Я собираюсь быть кинозвездой или моделью, – заявила Хейзел. – А значит, мои лицо, руки и фигура – залог моего будущего.

Когда в субботу, 16 сентября социальный работник миссис Инс, тощая дама с лицом гончей, нанесла плановый визит Тиджелам, Лора твердо решила попроситься обратно в приют. Опасность в лице Уилли Шинера померкла на фоне перспективы повседневной жизни с Тиджелами.

Миссис Инс, прибывшая в точно назначенное время, застала Флору за мытьем посуды, что случилось впервые за две недели. Лора сидела за кухонным столом, очевидно решая кроссворд, который ей всучили, когда позвонили в дверь.

Во время беседы с Лорой с глазу на глаз в ее комнате миссис Инс отказалась верить, что девочку завалили работой по дому.

– Но, милочка, мистер и миссис Тиджел – образцовые приемные родители. Да и ты не слишком похожа на человека, изнуренного работой. Ты вроде даже набрала пару фунтов.

– Я и не говорю, что они морят меня голодом, – ответила Лора. – Но мне совсем некогда делать уроки. И каждый вечер я ложусь спать очень уставшей…

– А кроме того, – перебила Лору миссис Инс, – приемные родители должны не только предоставить ребенку кров, но и заниматься его воспитанием, то есть учить приличным манерам и хорошему поведению, прививать ему правильные жизненные ценности и рабочие навыки.

Миссис Инс была безнадежна.

Тогда Лора решила воспользоваться планом сестер Акерсон по избавлению от нежелательной приемной семьи. Лора начала убираться спустя рукава. Оставляла грязные пятна и разводы на вымытой посуде. Заглаживала заломы на платьях Хейзел.

Уничтожение ее скромного собрания книг научило Лору относиться с уважением к чужим вещам: она не могла позволить себе бить посуду и портить принадлежащие Тиджелам вещи. В связи с чем эту часть плана сестер Акерсон Лора заменила непочтительным и вызывающим поведением. Так, например, Флора, решая кроссворд, спрашивала ее, какое слово из шести букв означает вид быка, на что Лора отвечала: «Тиджел». А когда Майк пытался пересказать ей статью о летающих тарелках из «Нэшнл инквайрер», Лора перебивала его байкой о людях-мутантах, втайне от всех живущих в местном супермаркете. Что касается Хейзел, то Лора предложила ей прорваться в шоу-бизнес, став дублером Эрнеста Боргнайна:

– Хейзел, ведь ты его точная копия! Он просто обязан взять тебя на работу!

За столь наглое поведение Лору ждала немедленная расплата. Майк, с его большими, мозолистыми ладонями, не нуждался в подручных средствах. Он с размаху отшлепал Лору пониже спины, однако девочка, закусив губу, терпела порку, чтобы не доставить ему удовольствия видеть ее слезы. Флора, наблюдавшая за происходящим с порога кухни, сказала:

– Майк, довольно. Могут остаться следы.

Но Майк неохотно прекратил экзекуцию лишь тогда, когда Флора, войдя в комнату, схватила его за руку.

В ту ночь Лоре не спалось. Впервые в жизни она использовала на практике свою любовь к словам, силу языка, чтобы добиться желаемого результата, и реакция Тиджелов стала доказательством того, что слово – весьма эффективное оружие. Однако более волнующей оказалась еще не вполне сформировавшаяся мысль, несколько неожиданная, а потому не додуманная до конца, что она, Лора, может не только защищаться с помощью слов, но и проложить благодаря им свой жизненный путь, возможно став автором книг вроде тех, которые она всегда так любила. Она говорила с папой, что может стать доктором, балериной, ветеринаром, но то были просто разговоры. Ни одна из этих профессий не была пределом ее мечтаний и не возбуждала так сильно, как перспектива стать писателем.

На следующее утро, спустившись на кухню, где уже завтракало семейство Тиджел, Лора сказала:

– Привет, Майк! Я только что обнаружила, что у нас в бачке унитаза поселился разумный кальмар с Марса.

– А это еще что такое?! – возмутился Майк.

– Экзотические новости, – с улыбкой ответила Лора.

Через два дня Лору вернули в приют Макилрой.

6

Гостиная и кабинет Уилли Шинера были обставлены, как у обычных людей. Штефан и сам толком не знал, что именно рассчитывал там увидеть. Одна из спален пустовала, а вот вторая определенно выглядела странно. Единственной постелью был узкий матрас на полу. Наволочки и простыни явно предназначались для детской комнаты, поскольку были украшены принтом с комичными мультяшными кроликами. Прикроватный столик и комод были детского размера, бледно-голубые, с нарисованными на них жирафами, кроликами и белочками. У Шинера имелось целое собрание детских книг из популярной серии «Литл голден букс», а также другие детские книжки с картинками, плюшевые животные и игрушки для шестилетних или семилетних малышей.

Поначалу Штефан решил, что комната предназначена для соблазнения соседских детей и Шинер, с его психической неустойчивостью, невзирая на высокие риски, ищет жертву даже около дома, то есть на своей территории. Но в доме не было другой кровати, а шкаф и ящики комода были забиты мужской одеждой. На стенах висело с десяток фотографий в рамочках одного и того же рыжеволосого мальчика, на одних его запечатлели еще малышом, на других – ребенком лет семи-восьми. Это были, несомненно, детские фотографии Уилли Шинера. Постепенно до Штефана дошло, что спальня, оформленная столь эксцентричным образом, предназначалась исключительно для Уилли Шинера. Этот извращенец спал именно здесь. В ночное время Шинер, несомненно, возвращался в фантазии своего детства, очевидно отчаянно нуждаясь в покое, который ему давало это жуткое возвращение в далекое прошлое.

Стоя в центре этой странной комнаты, Штефан чувствовал грусть и одновременно отвращение. Похоже, Шинер растлевал детей не только ради удовлетворения похоти и получения острых ощущений, а в первую очередь ради того, чтобы впитать в себя их юность и стать, как они, снова молодым. Извращения были для него не моральным падением, а попыткой вернуть утраченную невинность. Он был одновременно и жалок, и отвратителен. Не в силах адекватно реагировать на вызовы взрослой жизни, он представлял опасность именно из-за этой своей неадекватности.

Штефана передернуло.

7

Ее койку в комнате сестер Акерсон теперь занимала другая девочка. Лору поселили в маленькую комнату с двумя кроватями, расположенную в северном крыле третьего этажа рядом с лестницей. Лориной соседкой по комнате оказалась девятилетняя Элоиза Фишер, веснушчатая девочка с двумя косичками, слишком серьезная для маленького ребенка.

– Когда я вырасту, то стану бухгалтером, – сказала Элоиза Лоре. – Обожаю цифры. Ты можешь складывать разные цифры столбиком и получать тот же самый результат.

Родители Элоизы сидели в тюрьме за наркоторговлю, и теперь суд решал, кому из родственников предоставить опеку над Элоизой, которую на это время отправили в приют.

Не успев распаковать вещи, Лора бросилась в комнату сестер Акерсон и ворвалась туда с криками:

– Я свободна! Я свободна!

Тэмми и новая девочка отреагировали на появление Лоры совершенно равнодушно, но Рут с Тельмой задушили подругу в объятиях. Все это было похоже на возвращение домой, совсем как в настоящей семье.

– Твоя приемная семья тебя невзлюбила, да? – спросила Рут.

После чего Тельма воскликнула:

– Ага, похоже, ты воспользовалась планом сестер Акерсон!

– Нет, просто убила их всех, пока они спали.

– Ну, иногда это тоже работает, – согласилась Тельма.

Новой девочке Ребекке Богнер было лет одиннадцать. И сестры Акерсон ей явно не нравились. Прислушиваясь к болтовне Лоры с близняшками, Ребекка то и дело твердила «странные какие» или «слишком странные» и «больные на всю голову!» с таким снисходительным и презрительным видом, что отравляла атмосферу в комнате не хуже радиации при ядерном взрыве.

Лора и близнецы отошли в уголок спортивной площадки, где могли поделиться новостями за прошедшие пять недель без презрительных комментариев Ребекки. Сейчас, в начале октября, на улице было довольно тепло, хотя после пяти вечера начинало потихоньку холодать. Девочки, одетые в куртки, сидели на нижних перекладинах конструкции для лазания, которую уже успели оставить дети помладше, ушедшие приводить себя в порядок перед ранним обедом. Не прошло и пяти минут, как возле них появился Уилли Шинер с электрическим триммером для кустарника. Шинер, не сводя глаз с Лоры, начал подстригать заросли мирта в тридцати футах от девочек.

За обедом Угорь стоял на раздаче в столовой, передавая картонки с молоком и куски вишневого пирога. Самый большой кусок он припас для Лоры.

В понедельник Лора пошла в новую школу, где остальные дети, проучившиеся четыре недели, уже успели подружиться. На некоторых уроках Лора встречалась с близняшками Акерсон, что как-никак помогало приспособиться, но Лоре вскоре напомнили, что сироте не приходится рассчитывать на стабильность.

Во вторник днем, когда она вернулась из школы, миссис Боумен остановила ее в холле:

– Лора, ты не могла бы зайти ко мне в кабинет?

На миссис Боумен было фиолетовое платье в цветочек, диссонировавшее с персиково-розовым цветочным орнаментом штор и обоев. Лора села на стул, обитый тканью с розочками. Миссис Боумен, собиравшаяся быстро закруглиться с Лорой и перейти к другим делам, осталась стоять у письменного стола. Миссис Боумен была суетливой и очень-очень деловой.

– Элоиза Фишер оставила сегодня наше заведение, – сообщила она.

– А кто получил опеку? – спросила Лора. – Она хотела жить с бабушкой.

– Да, опеку получила бабушка, – подтвердила миссис Боумен.

Что ж, очень хорошо для Элоизы. Лоре хотелось верить, что веснушчатая будущая бухгалтер с косичками найдет на кого опереться, кроме холодных цифр.

– Теперь у тебя нет соседки по комнате, – отрывисто произнесла миссис Боумен, – а свободных коек у нас нет. Поэтому ты можешь переехать к…

– А могу я выдвинуть свое предложение? – Миссис Боумен недовольно нахмурилась и посмотрела на часы, и Лора поспешно проговорила: – Рут и Тельма – мои лучшие подруги, и они делят комнату с Тэмми и Ребеккой Богнер. Но мне кажется, что Тэмми и Ребекка не ладят с сестрами Акерсон, поэтому…

– Мы хотим, чтобы вы, дети, научились уживаться с непохожими на вас людьми. И если мы поселим тебя с девочками, которые тебе нравятся, ты не сможешь выработать твердый характер. В любом случае дело в том, что я не смогу сделать перестановку до завтрашнего дня. Сегодня я слишком занята. Поэтому мне хотелось бы знать, можно ли на тебя положиться и оставить на ночь одну в той комнате, где ты сейчас.

– Положиться на меня? – удивленно переспросила Лора.

– Итак, скажи прямо, юная леди. Можно ли доверить тебе переночевать в одиночестве?

Лора не могла понять, каких неприятностей может ждать социальный работник от ребенка, оставленного одного на ночь. Возможно, миссис Боумен боялась, что Лора забаррикадируется в своей комнате и полиции придется взрывать дверь, нейтрализовать Лору слезоточивым газом, чтобы вывести наружу в наручниках.

Лора была не только озадачена, но и оскорблена.

– Ну конечно, со мной все будет в порядке. Я же не грудной младенец. Все будет отлично.

– Что ж… тогда хорошо. Сегодня ты переночуешь одна, а завтра мы что-нибудь придумаем.

Выйдя из цветастого кабинета миссис Боумен в тусклый коридор, Лора начала подниматься по лестнице на третий этаж, и тут она вспомнила о Белом Угре. Шинер наверняка узнает, что сегодня она ночует одна в комнате. Он знал обо всем, что происходит в приюте, у него были ключи, а значит, имелась возможность вернуться ночью. Комната Лоры находилась рядом с лестницей северного крыла здания, поэтому он мог, незаметно поднявшись на третий этаж, в считаные секунды проникнуть в комнату Лоры и накинуться на нее. Он может ударить ее или вколоть ей наркотик, засунуть в мешок, затем утащить прочь, запереть в подвале, и никто никогда не узнает, что с ней на самом деле случилось.

На площадке второго этажа Лора круто развернулась и начала спускаться, перепрыгивая сразу через две ступеньки, после чего кинулась обратно к кабинету миссис Боумен, но, завернув за угол коридора, едва не столкнулась с Угрем. Он тащил за собой швабру и ведро на колесиках, в котором была вода с моющим средством с сосновой отдушкой.

Угорь ухмыльнулся Лоре. Возможно, это была игра воображения, но Лора не сомневалась: Угорь знает, что сегодня она ночует одна.

Конечно, следовало, не обращая на него внимания, пойти прямо к миссис Боумен и умолить перевести ее, Лору, на ночь в другую комнату. Лора не могла выдвинуть обвинения против Шинера, поскольку тогда ее ждала бы судьба Денни Дженкинса – ей не поверят сотрудники приюта, и возмездие будет неотвратимо, – но она могла найти подходящее объяснение для миссис Боумен, почему испугалась ночевать одна.

Лора даже начала подумывать о том, чтобы налететь на Шинера, надеть ему на голову ведро, сбить с ног и сказать этому извращенцу, что она круче, чем он, и ему лучше с ней не связываться. Но Угорь отличался от Тиджелов. Майк, Флора и Хейзел были ограниченными, надоедливыми, невежественными, но относительно нормальными. А Угорь был настоящим психом, и Лора не могла предугадать, как он отреагирует на внезапную атаку.

И пока она колебалась, Угорь ухмыльнулся еще шире, показав все свои кривые желтые зубы.

Его бледные щеки слегка порозовели, очевидно, от прилива похоти. Лору затошнило.

Она ускорила шаг, собираясь пуститься в бегство сразу, как исчезнет из поля зрения Угря. После чего со всех ног помчалась в комнату сестер Акерсон.

– Ты будешь спать сегодня с нами, – заявила Рут.

– Правда, до вечернего обхода тебе, естественно, придется остаться в своей спальне, а после обхода потихоньку проберешься к нам.

Ребекка Богнер, сидевшая на кровати в углу с тетрадкой по математике, сказала:

– Но у нас только четыре кровати.

– Я буду спать на полу, – ответила Лора.

– Это против правил, – возразила Ребекка.

Тельма, показав Ребекке кулак, обожгла ее яростным взглядом.

– Ну ладно, хорошо, хорошо, – согласилась Ребекка. – Я ведь не говорю, что не хочу, чтобы она у нас осталась. А просто обратила ваше внимание, что это против правил.

Лора ожидала, что Тэмми станет возражать, но та, безразличная к происходящему, просто лежала поверх покрывала и, погруженная в свои мысли, тупо смотрела в потолок.

Угорь внимательно наблюдал за подругами, сидевшими в обшитой дубовыми панелями столовой за несъедобным обедом из свиных отбивных, клейкого картофельного пюре и жесткой зеленой фасоли.

– А теперь объясняю, почему Боумен интересовалась, может ли она тебе доверять спать одной в комнате, – сказала Тельма. – Она просто боится, что ты можешь совершить самоубийство.

Лора не верила своим ушам.

– Здесь такое уже бывало, – печальным тоном пояснила Рут. – Вот почему они пытаются запихнуть нас по крайней мере по двое даже в самую крошечную комнату. Ведь когда ты часто остаешься один… у тебя внезапно может возникнуть такое желание.

– Они не разрешают нам с Рут спать вдвоем в одной из маленьких комнат, так как мы однояйцевые близнецы, – добавила Тельма. – Они и впрямь считают нас почти одним человеком. Им кажется, стоит оставить нас в комнате вдвоем, как мы сразу повесимся.

– Но это же нелепо! – возмутилась Лора.

– Конечно нелепо, – согласилась Тельма. – Смерть через повешение – не самая зрелищная штука. Но несравненные сестры Акерсон – Рут и я – обожают драматические эффекты. Нет, мы совершим харакири украденными кухонными ножами, а еще можно раздобыть бензопилу…

Все разговоры в столовой велись приглушенными голосами, поскольку зал патрулировали дежурные воспитатели. Мимо стола, где сидели сестры Акерсон с Лорой, прошла мисс Кейст, которая постоянно жила в приюте и отвечала за третий этаж.

– Гестаповка, – прошептала Тельма.

Когда мисс Кейст удалилась, Рут сказала:

– Миссис Боумен желает нам добра, просто она ничего не смыслит в этом деле. Лора, если бы она взяла себе за труд разобраться, что ты за человек, ей бы и в голову не могло прийти, что ты способна покончить с собой. Ты ведь у нас боец.

Тельма, гонявшая по тарелке несъедобную еду, задумчиво кивнула:

– Тэмми Хинсен однажды застали в душевой с пачкой бритвенных лезвий. Она хотела перерезать себе вены на запястьях.

Лору внезапно потрясла адская смесь смешного и трагичного, абсурда и мрачного реализма, отличавшая их жизнь в приюте Макилрой. Они могли добродушно подтрунивать друг над другом, а уже через секунду обсуждать суицидальные наклонности соседки по комнате. Мысль достаточно глубокая для двенадцатилетней девочки. Поэтому Лора решила, вернувшись к себе в комнату, записать все в тетрадь, куда она в последнее время заносила свои наблюдения.

Рут, давясь, сумела осилить то, что лежало у нее на тарелке, и, прожевав, сказала:

– Через месяц после случая с бритвенными лезвиями они внезапно устроили обыск в наших спальнях. Искали опасные предметы. У Тэмми обнаружили банку с бензином для зажигалок и спички. Она собиралась пойти в душевую и, облившись бензином, совершить самосожжение.

– Боже мой!

Лора подумала о худенькой светловолосой девочке с землистым цветом лица и темными кругами вокруг глаз и поняла, что стремление Тэмми к самоуничтожению было обусловлено желанием раздуть медленный огонь, уже давно пожиравший ее изнутри.

– Они положили ее на два месяца в психбольницу для интенсивной терапии, – пояснила Рут.

– Когда Тэмми вернулась, – сказала Тельма, – взрослые говорили о том, что она пошла на поправку, но нам с Рут кажется, что она совсем не изменилась.

Через десять минут после того, как мисс Кейст закончила вечерний обход комнат, Лора встала с кровати. В пустынном коридоре третьего этажа работали только три аварийные лампочки. Одетая в пижаму, босая, с одеялом и подушкой под мышкой, Лора проскользнула в спальню сестер Акерсон.

В комнате тускло горел ночник возле постели Рут, поджидавшей Лору.

– Лора, будешь спать на моей кровати. Я постелила себе на полу, – прошептала Рут.

– Нет, убери все и ложись обратно в кровать, – ответила Лора.

Сложив в несколько раз одеяло, она постелила его на пол в ногах кровати Рут и легла сверху, положив голову на подушку.

Ребекка Богнер подала голос из своего угла:

– У нас всех из-за тебя будут неприятности.

– И что такого они нам смогут сделать? – огрызнулась Тельма. – Отведут на задний двор, обмажут медом и оставят на съедение муравьям?

Тем временем Тэмми спала или делал вид, что спит.

Рут выключила ночник, и комната погрузилась в темноту.

Внезапно дверь распахнулась, зажегся верхний свет. На пороге появилась облаченная в красный халат мисс Кейст.

– Итак?! Лора, что ты здесь делаешь?! – напустилась она на девочку.

– А я ведь предупреждала, что нам мало не будет! – простонала Ребекка Богнер.

– Сию же минуту возвращайся в свою комнату, юная леди! – приказала мисс Кейст.

Быстрота, с которой появилась мисс Кейст, была явно подозрительной, и Лора сразу посмотрела на Тэмми Хинсен.

Эфемерная блондиночка больше не притворялась спящей. Приподнявшись на локте, она ехидно улыбалась. Очевидно, она согласилась помочь Угрю получить Лору, возможно лелея смутную надежду вернуть себе статус его фаворитки.

Мисс Кейст отвела Лору в ее комнату. Лора легла в кровать, и мисс Кейст на минуту остановилась и внимательно посмотрела на девочку:

– Здесь тепло. Пожалуй, я открою окно. Может, ты хочешь мне что-нибудь сообщить? Что-то не так?

Лора подумала было о том, чтобы рассказать ей об Угре. А вдруг мисс Кейст захочет остаться здесь, чтобы застукать Угря на месте преступления, но тот не появится? Тогда Лора никогда не сможет снова обвинить Угря, поскольку она уже один раз выдвинула голословное обвинение, а значит, никто больше не отнесется к ее словам всерьез. И если Шинер ее изнасилует, это легко сойдет ему с рук.

– Нет, все хорошо, – ответила Лора.

– Тельма, с ее фальшивой искушенностью, слишком самоуверенна для девочки ее возраста. Если ты достаточно глупа, чтобы снова нарушать правила ради возможности ночью поболтать, найди себе друзей получше, ради которых следовало бы рисковать, – заявила мисс Кейст.

– Да, мэм, – произнесла Лора, скорее, чтобы отвязаться, горько пожалев о своем порыве открыться в ответ на минутную заботу этой женщины.

После ухода мисс Кейст Лора осталась в кровати, больше не помышляя о бегстве. Она лежала в темноте в полной уверенности, что через полчаса будет другая проверка. Угорь наверняка появится не раньше полуночи, а сейчас было только десять вечера, следовательно, в промежуток между очередным визитом мисс Кейст и появлением Угря Лора вполне успеет укрыться в безопасном месте.

Где-то далеко в ночи прогремел гром. Лора села в постели. Ее ангел-хранитель! Откинув одеяло, Лора подбежала к окну. Молнии она не увидела. Отдаленные раскаты стихли. Возможно, это был вовсе не гром. Лора подождала минут десять, но ничего не случилось. Разочарованная, она вернулась в постель.

Вскоре после половины одиннадцатого скрипнула дверная ручка. Лора закрыла глаза, открыла рот и притворилась, что спит.

Кто-то, осторожно ступая, остановился возле кровати.

Лора старалась дышать ровно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.

Это был Шинер. Она знала, что это он. Господи, она совсем забыла, что он псих, от которого чего угодно можно ожидать, а теперь он появился раньше, чем она рассчитывала, и уже готовит шприц для укола. Он засунет ее в мешок из рогожи и утащит прочь, как какой-нибудь чокнутый Санта-Клаус, который крадет детей, вместо того чтобы приносить им подарки.

Часы громко тикали. Прохладный ветерок раздувал занавески.

Наконец человек, стоявший возле кровати, ретировался. Дверь тихонько закрылась.

И все-таки это была мисс Кейст.

Трясясь как в лихорадке, Лора вылезла из постели и натянула халат. С одеялом под мышкой она вышла из комнаты, решив не надевать тапочки, потому что босиком шаги будут звучать тише.

Лора не могла вернуться в комнату сестер Акерсон, поэтому направилась в сторону лестницы северного крыла, осторожно открыла дверь и вышла на тускло освещенную лестничную площадку. Затем прислушалась, нет ли звуков шагов Угря внизу, и начала осторожно спускаться, в любую минуту ожидая встречи с Шинером. Но, слава богу, все обошлось, и она благополучно достигла первого этажа.

Ежась от холода, поскольку босые ноги мерзли на кафельной плитке, Лора прошла в игровую комнату, но не стала включать освещение, ориентируясь лишь по призрачному свету уличных фонарей, проникавшему в окна и серебрившему углы мебели. Пробравшись мимо стульев и игровых столов, она положила одеяло на пол за диваном и улеглась.

Она забылась тревожным сном, периодически просыпаясь от ночных кошмаров. В ночи старый особняк был наполнен подозрительными звуками: скрипом половиц над головой, глухим гулом допотопных водопроводных труб.

8

Штефан выключил весь свет и притаился в спальне, обставленной как детская. Шинер появился в половине четвертого утра. Штефан бесшумно спрятался за дверью спальни. Несколько минут спустя Уилли Шинер вошел в комнату, включил свет и, издав странный звук, похожий на урчание зверя, вернувшегося из враждебного мира в родную нору, направился к лежавшему на полу матрасу.

Когда Штефан закрыл дверь спальни, Шинер стремительно повернулся на скрип дверных петель в шоке от вторжения в свое логово.

– Кто… кто ты такой? И какого черта тебе здесь нужно?!

Из окна «шевроле», припаркованного в тени на другой стороне улицы, Кокошка наблюдал за тем, как Штефан покидает дом Уилли Шинера. Выждав десять минут, Кокошка вышел из автомобиля, обогнул бунгало, отыскал незапертую дверь и осторожно вошел внутрь.

Уилли Шинера он обнаружил в обставленной наподобие детской спальне. Избитый до потери пульса, Шинер лежал в луже крови на полу. В комнате воняло мочой. Похоже, он от страха описался.

В один прекрасный день, подумал Кокошка с мрачной решимостью и с садистским удовольствием, я отделаю Штефана почище, чем он этого бедолагу. Его и эту проклятую девчонку. Как только мне удастся понять, какую роль она играет в его планах и почему он, перепрыгивая через десятилетия, переделывает ее жизнь, я заставлю их пройти через все круги ада.

Покинув дом Шинера, Кокошка вышел на задний двор, секунду-другую смотрел на звездное небо, а затем вернулся в институт.

9

Вскоре после рассвета Лора, поняв, что опасность встречи с Шинером миновала, покинула свое убежище в игровой комнате и поспешила вернуться к себе на третий этаж до того, как проснутся остальные обитатели приюта. В ее комнате все оставалось так, как после ее ухода. Никаких следов ночного вторжения.

Измученная, с красными глазами, Лора невольно задалась вопросом, а не преувеличивает ли она, грешным делом, смелость и решительность Угря.

Лора застелила постель – домашняя обязанность, которую должен был выполнять каждый ребенок в приюте Макилрой, – и, подняв подушку, буквально оцепенела при виде того, что там лежало. Одна-единственная карамелька «Тутси ролл».