Diego Maenza
Структура Молитвы

ВТОРНИК И СРЕДА

Благоухание и смрад

Adveniat regnum tuum.

Он витает в воздухе, иногда испаряясь, убегая, играя, и затем смущенно показываясь, снова надоедливо терзая удовольствием мое обоняние. Ухватываю аромат и чувствую как мышцы моего лица растягиваются в улыбке наслаждения. Я удовлетворяю необходимость вдыхать ноздрями воздух, наполненный благовониями, утоляю жажду запахов, глубоко вдыхая и теряясь в поту цветов. Когда я открываю глаза, вид лица парня рядом со мной, возвращает меня в реальность из моих рутинных вдохов, здороваясь с ним я захватываю воздух, который променял запах его щек на зловоние моего утреннего желчного дыхания.

*

Я решил, что парень продолжит отдыхать, я провел мессу без его помощи. В этот раз я более спокойно перенес его отсутствие. Я раскачивал кадилом, чей дым обволок мою кожу своей резиновой эссенцией. Сейчас я вижу как он лежит в кресле, протирая свой нос платком цвета хаки, в то время как через экран проникает доза двигающихся рисунков. Я выхожу на улицу и направляюсь на рынок.

*

Причал пустынен. Свежесть реки приносит мне запах пресной воды с простым ароматом пальм, расположенных по кромке берега. Путь достаточно прост. Все тот же переулок встречает меня запахом большого количества пива, урины из разных уголков, столбами запачканными нечистотами. Я ускоряю шаг, и, одновременно, читаю название нового питейного места, выведенное большими буквами под наклоном. Место, где люди себя теряют, Господи, и в моем любимом переулке.

*

Рынок это вихрь запахов. Овощи и травы, зерно и моллюски, полу-фабрикаты и фрукты, источают насыщенную гамму ощущений, которые наполняют обоняние. Я направляюсь к тому месту, в котором продают специи. Я впитываю запахи корицы, кумына, гвоздики и сладкого перца. Распраличваюсь за специями монетами, которые Исаак, продавец, холостяк с мясистыми лицом, берет с жестом симпатии.

*

Разделяю окуня на большие ломти, которые, сначала, помещаю в воду и затем, когда мясо полностью очищено, в сок лимона и соль. Остужаю приготовленную еду и раскладываю ее на фарфоровом блюде. Запах аппетитный и сильный, настолько, что Томас оставил свой пост каждодневной битвы и дежурит возле меня с оголодалым видом, на пороге кухни, из-за чего я, возможно, перестану скептически относится к способностям его носа. Перемешиваю шарики перца, палочки корицы, гвоздики и кумина. Добавляю уксус. Слезы стекают из моих глаз и я бросаю в сковороду измельченный лук, источающий сладкую вонь. Туда же кладу рыбу с небольшим количеством хереса. Все это закрываю крышкой и оставляю готовиться на медленном огне.

*

Я снова обратился к мольбе о божьем прощении. Я каюсь в том, что грешил в мыслях и словам, в деяниях и пренебрежении. Господи, прими этого молящего грешника, чтоб он вернулся на твой путь и был невредим в тебе.

*

Они там, зевают с удовольствием и разложением. Очарованные похотью. Разврат удовлетворяет себя в грязи и телесном наслаждении и вожделении. Бесчестные удовольствия проявляют себя в вонючей рыбе, глубоких ракушках, дерьме из тины. Козы, верблюды, лошади и птицы, жадные до удовльствия, проглатывают эту несдержанность. Это место воняет грехом и развратом. Они совращают окружающих чумой, которая исходит из самой темной части нашего естества. Я перестаю рассматривать картину и пользуюсь теми свободными минутами, что у меня есть, для того, чтобы отдохнуть, до того, как раздастся звон колоколов.

*

Я направляюсь на мессу, ощущая невыносимую усталость в мышцах. Я проглатываю два стакана воды, которые успокаивают рокот моего желудка, по крайней мере, это то, что я себе представляю или желаю. Я надеваю сутану. Я чувствую себя чище.

*

Парень задает мне вопрос, который меня изумляет. Он заставляет меня отойти назад, до тех пор, пока я не упаду побежденный на диван. Я ему предлагаю присесть рядом со мной. Он соглашается, не без жеста, который меня заставляет отказаться от мысли нарушить его размышления. Я ласково провожу рукой по прядке волос, спадающей на его лоб и отвожу его за ухо, в то место, где ей и следует быть. Я чувствую на себе его выжидающий взгляд. Я стараюсь не обманывать его и рассказываю, что Бог добр и милосерден и мы не можем узнать его или представить с анатомическим профилем, как те, что мы видим вокруг себя. Но этот урок из катехизиса не удовлетворяет его любопытство. Я показываю свою непоколебимость. Я рассказываю ему правду о том, что Бога надо любить и не пытаться его узнать. Он мне отвечает, с выражением побежденного и сдавшегося, что Бог очень сложен. Мне остается только жить и вдыхать сладковато-мускусный запах, который впечатывается в мой нос, когда он отрывает свои ягодицы от дивана. Я позвал его. Он поворачивается ко мне с горящим взглядом, с таким взглядом, который вызывает во мне желание схватить его за щеки и удовлетворить свой импульс. Ноя призываю на помощь господа, который может все, и со свежими силами, отправляю парня в мою комнату. Я указываю ему на то, что это секрет. Я открываю ему, что знаю Бога. И показываю ему его.

*

Бог не мал, хоть и кажется таким на первый взгляд. Он находится далеко для того, чтобы иметь лучшую перспективу миру, вот и все. Его взгляд, мы знаем это, вездесущ. Он сидит на своем троне, на голове у него тиара, а на коленях священные писания. Его спина покрыта императорским плащем. Я могу видеть его в то время, как отец Мисаель показывает мне эту замысловатую картину. Тьма изображенная на ней, вселяет в меня страх. Тем не менее,я пересиливаю себя. На горизонте, сквозь дымку закрывшую небо, закрытое в округлое стекло, находится Бог, и я могу его видеть. Теперь я его знаю. И вижу его улыбку.

*

Я готовлюсь ко сну в присутствии ужасной вони ег затылка. Мы помолились вдвоем, наши тела вместе, и просили Бога, чтоб он никогда нас не уводил со своего пути, для того, чтоб мы могли всегда следовать его указаниям. Воздух наполнен чем-то, что не позволяет мне нормально дышать. У меня какое-то абсурдное предчувствие, что я попаду в кошмар, из которого не смогу проснуться. Снаружи начинает идти моросящий дождь.

*

Это утро холодное. Ливень освежил окружающую среду. Я спал спокойно, в мире со своим разумом, и окруженный нескончаемым божьим милосердием. Меня успокаивает мысль,что кошмар закончил совю ночную пытку, и пришло время перемирия. Мой оптимизм не доходит до возможности быть уверенным, что я его победил. Часть меня знает, что я победоносно окончу борьбу с демоном, но другая, самая хрупкая, убеждает меня в моем поражении, потому что каждый раз мой ум уступает соблазну, и каждая часть моего тела переступает через закон, который требует соблюдать моя душа.

*

Я решил принять ванну. Я почувствовал ощущение загрязнения на моей коже, и не столько из-за смрада из подмышек после ночи, сколько из-за горы бесстыдства, спрятанного в моих мыслях. Перед тем, как подняться к алтарю, я должен быть очищен. Немного освежиться не будет лишним, и я намыливаю свою кожу. Также я очищаю свою душу молитвами.

*

Приближается зима и ее признаки ощущаются в запахах. Это может заметить любой смертный, но особенно те, кто лучше всего вооружены для подобных дел. Так что Томас, несмотря на то, что думает клирик, знает это лучше кого бы то ни было. Он изучает, как нечто новое, эфирный запах, который сочится из земли вокруг миндального дерева. Из-за этого он постоянно помечает свою территорию. Летняя атмосфера, уже на пути к своему концу, побеждена обычной влажностью смены сезонов. Запах земли наполняет все вокруг своим эфиром. Древние уверяли, что запах земли после дождя был кровью богов, эссенция, бегущая по их венам. Сегодня это всего лишь заметный запах, который время от времени, нам приносит небольшие трудности Томас понимает это. Его нос не настолько испортился, что мир ему стал безразличен. Он кое-что знает о запахах. Он кое-что понял в своей жизни простой собаки. Теперь он перестал метить миндальное дерево и принял необычную странную позу, уже под влиянием погоды, на влажных листьях, которые формируют натуральный матрас. Его обоняние рассказало ему о священности смены сезонов. Сейчас, наконец-то, отошетшее в сторону облоко, дарует ему немного солнца, которое приветливо встречает его кожа.

*

На рынке я встретил старого друга. У нас был очень увлекательный разговор, пусть и короткий.

*

Сеньора Саломея вернулась, пока меня не было. Она мне рассказывает, в качестве оправдания, свои проблемы. Я ей даю понять, что она может не беспокоиться, что я понимаю ее ситуацию, и она может взять отгул на всю неделю. Она настаивает на том, чтобы приготовить обед, в качестве компенсации будущего отсутствия. Я не заставляю себя упрашивать. Пока сеньора готовит, я закрываюсь в своей комнате и достаю бутылку вина из моего секретного места. Я пью большими глотками.

*

Бутылка наполовину пуста и я оставляю ее без какого-либо беспокойства, на ночном столике. Потребленное вино провоцирует во мне легкое ощущение укачивания, которое я собираюсь убрать чашкой кофе. Прошу приготовить мне ванну с холодной водой, но сеньора Саломея указывает мне на то, что еда уже готова. Я потребляю суп ощущая горечь. Тепло смягчает пустоту моего желудка, странное неприятное ощущение горечи, спровоцированное выпивкой. Я выхожу из-за стола, смотря на парня, и направляюсь в свою комнату, с настойчивым желанием спать.

*

Я слегка приоткрываю глаза и первое, что вижу, это картина мира. Мое похмелье не позволяет мне любоваться мерзкими наслаждениями его сада. Я представляю голое тело парня с настоящей похотью и снова засыпаю. Когда я просыпаюсь, я замечаю необычное положение правой части картины. Прихожу к выводу, что кто-то ее рассматривал. Сеньоре Саломее запрещено заходить в мою спальню, и она всегда с следовала этому указанию, поэтому мое подозрение падает на любопытство парня. Меня это не обижает, но так же мне и не нравится это вторжение. В этот момент я ощущаю вязкость, которая запачкала мое белье во время сна.

*

Сегодня в церкви было меньше людей, чем вчера. Тем не менее, мои проповеди длились дольше.

*

В последней книг Библии говорится об аде, полном огня и серы, в качестве заключения для тех, кто предал нормы Господа. Ад, наполненный парами и зловоннными испарениями, был бы неповторимой пыткой, в том числе и для тех душ, что устойчивы к слабостям тела. Я сходил по большому с некоторой трудностью и болью. Мой сфинктер выпускает газ со звуком похожим на свист. Он воняет, но я его вдыхаю, представляя пытки в аду, наполненном зловонными испарениями, и вонь сопровождаемая воображением, вызывают у меня тошноту. Я слегка приоткрываю дверь и позволяю небольшому количеству свежего воздуха проветрить экскрементные миазмы и затхлый воздух моего организма.

*

Томас обнюхивает мою ногу, наверняка он ощутил запах мыла на моем теле после ванной. Он начинает издавать непрятное ворчание. Он тянет на себя материю моей одежды для сна и пачкает ее своейслюной. Плохой пес. Теперь он уходит, довольный своей пакостью. Я сбрасываю халат и оказываюсь голым перед зеркалом. Не могу удержаться и ласкаю мои тестикулы. Электрический ток пробегает по телу. Мой пенис становится темно-красным. Видя эту реакцию, я удаляюсь от зеркала с ужасом. Недваю другую одежду и стараюсь забыть мои желания.

*

Синедрион чувств принимает предложение предать душу.

*

Я снимаю с него рубашку со спокойствием, которое мне непривычно. Но это мои руки обнажают его торс. Я укладываю его, приблизив его зад к моему лицу, которое тут же краснеет и я его отдаляю. Глажу его по спине, которая, наверняка, будет гореть от свежести ментола. Его легкие уже чувствуют это, я в этом уверен, мои руки охлаждаются в ритм массажу. В последний раз любуюсь его идеальной задницей доминирующего самца. Я поворачиваю его к себе лицом. Я растираю ментол на его груди и пользуюсь моментом, чтобы потрогать его стеснительные соски, торчащие без дерзости. Меня пронизывает сильный запах эвкалипта.

*

Этим утром, оба спят под шум дождя, наполняющего улицу. Ни отец Мисаель не думал о ноже, ни молодой Мануэль не видел чудовище. Возможно, они ушли. Чтобы не вернуться. Мы на пороге нового дня. В центре города, дождь удаляет все зловония из улицы с бильярдным клубом. Ливень очищает ветхое дерево на заднем дворе. Во время дождей, некоторые невинные люди утверждают, что это Бог плачет из-за грехов человечества. Наиболее верное изображением не было бы символизировано божьими слезами, которые падают на мир, а струей урины, которая нас забрызгивает, похожей на ту, что сейчас Томас льет на старое миндальное дерево. В той или иной степени, в конце концов, божья жидкость происходит из тела нематериального Бога.

ЧЕТВЕРГ

Пламя и мороз

Fiat voluntas tua, sicut in caelo, et in terra.

Обжигающий разряд пробегает по моему телу, он родился у моего затылка и проходит через весь спинной мозг. Мои связки просыпаются, и заставляют мое тело вытянуться во всю длину со сладостной болью, которая проявляется в оргазмической манере в моих трусах. Я чувствую, как мой пенис медленно опускается, сломленный приятными конвульсиями полюции, в то время как в моей душе образуется непереносимая пустота. Холод обрушивается из открытого окна и раскачивает шторы с томным и постоянным шумом. Я вижу как бархат бьется о стену, стучит об оконное стекло, о оконную раму сделанную из ели. Я чувствую, как бриз скатывается и кружит в моих подмышках, скользит по моей коже, провоцируя мурашки. Вздыхаю. Снимаю с себя нижнюю одежду, испачканную спермой. Поднимаюсь и молюсь о слабости моего тела.

*

Я оставляю теплый кофе. Предпочитаю пить небольшими глотками абрикосовый сок. Парень рассказывает мне мирскую историю, но я не решаюсь отругать его. Просто смотрю на него и рисую на лице холодную улыбку. Сегодня также его не было и мне его очень нехватало, особенно, тога, когда епископ Пий произнес благословение. Я смотрю на него и получаю удовольствие от созерцания черт его лица, его безмятежного взгляда, его взъерошенных волос. Я встаю из-за стола с силой и стараюсь отвести в другую сторону мой взгляд, который из раза в раз, возвращается к нему.

*

У меня снова дрожь и лихорадка. Сегодня я не буду выходить из дома, и не буду участвовать в церемониях подготовки к Страстной Пятнице. Я также оставил в подвешенном состоянии и менее значимые договоренности, следуя рекомендациям врача. Мальчик мне готовит отвар, который я пью вместе с лекарствами. Повернувшись, я вижу провокационное движение его ягодиц. Я сдаюсь и погружаюсь в сон.

*

Проснувшись, вижу лицо парня. Он был со мной все время, что продолжалась лихорадка. Он говорит, что приготовил обед и придает мне сил, принеся горячий суп, настояв на том, чтобы самому давать мне его ложка за ложкой. Затем приходит сложный момент. Я его ругаю за то, что он изучил картину без моего разрешения, и он отвечает мне, что ему было просто интересно, что она содержит. Я не собираюсь запрещать ему узнавать новое, но я считаю, что он должен сначала узнавать у авторитетного лица, возможно ли ему получить это новое знание. Он отвечает, что считае себя готвоым и просит рассказать больше о том, что изображено на картине. После борьбы, просьб и отказов, я сдаюсь и разрешаю ему открыть картину. На его лице читается изумление. Он говорит, что это прекрасно и ужасно одновременно. Это наша душа, отвечаю я ему или просто подобная мысль возникает у меня. Из-за последствий лихорадки я чувствую себя немного пришибленным. В этот момент единственное мое желание удалиться от парня, накричать на него и приказать убраться навсегда, потому что Бог мне открыл, что он является посланником дьявола. Меня переполняет желание убрать его из своей жизни. Но я понимаю, что сделаю все наоборот, потому что я приближаюсь к нему и кладу мою руку на его плечо, это объятие наполнено намерениями. То, что ты видишь, это рай, ад, а это здесь, это мир, говрю я ему вкрадчивым голосом, показывая на центральную часть изображения. Пока что, достаточно, что ты его увидел, у нас еще убдет время изучить его постепенно. Мое тело не выдерживает и я целую его в щеку, в то время как я опускаю руку к его пояснице. Он не отстраняется. Неожиданно, он просит благословение.

*

Я отправил парня на рынок за провизией. Ощущаю его отсутствие и стараюсь бороться с желанием посредством молитвы, но, в то время, как я стою на коленях, слова застревают у меня в горле. В этот раз у меня не получается молиться. Я встаю, принимаю теплый душ, и готовлюсь встретить его в самом лучшем виде.

*

Парень, наконец-то, вернулся, но, к сожалению, вместе с сеньоритой Ракель, женщиной, прислуживающей в ценркви, молодой, несмотря на свои 40 лет, незамужней, несмотря на свою красоту. Она пришла со свитой из женщин, которые объединились для того, чтобы посетить меня и подарить фрукты, купленные, как я думаю, наверняка, у красивой холостячки. Томас приветствует виляя хвостом. Я их принимаю с видимой благодарностью, но авторитетно выношу несколько предупреждений, разъясняю им что каждая из них должна принести для завтрашней процесси и мягко прощаюсь с ними, используя как предлог необходимость моего отдыха. Закрываю дверь после них на железный засов, на ржавых петлях и начинаю искать парня по всему дому.

*

Я снова приглашаю его в мою комнату. Мы некоторое время беседуем о теологических аспектах, о которых он высказывается с небольшим знанием. Я его обучаю, положив руку на его аппетитное бедро. Я ему предлагаю помолиться вместе. Я распологаюсь сзади него и мы начниаем привычную парную молитву. Я ощущаю тепло его тела, которое вытесняет окружающий холод и в то же время охлаждает жар моего тела.

*

Тело меня побеждает. Я ложусь в постель, все еще ощущая вкус фруктов во рту. Пытаюсь помолиться, но ничего не выходит. Мои мысли не здесь, а с парнем. Я иду на шатающихся ногах к двери его комнаты. Я слегка приоткрываю ее и моему взгляду предстает спящее тело, наслаждающееся полуденным сном в позе эмбриона, с задом провоцирующем меня, приглашающем меня ласкать его и укусить. Мое закоченевшее тело начинает гореть от лихорадки или от чего-то другого. В момент просветления я возвращаюсь в свою кровать.

*

Я проснулся ощущая вязкость пота на коже. Наблюдаю за слепящим послеобеденным солнцем, которое отражается в зеркале и топит комнату в своем сиянии, заполняя каждый угол. Я понимаю необходимость очиститься, горячая волна наполняет спальню и я чувствую как у меня набухло между ног. Лихорадка прошла. Я прошу принести мне немного прохладной воды.

*

Я отправил письменные указания прихожанам, относительно процессии на Страстную пятницу. Парень сопровождал меня в то время, как я писал депешу, затем он вызвался отнести ее, подкупленный перспективой изучить еще немного картину. Я не смог побороть интерес к его движеиям, мой взгляд все время наблюдал за ним. Несколько раз даже, моя рука соскочила с линии и прочертила линию.

*

На обложке диска в качестве титульного листа изображена дорога, покрытая осенними листьями, и теряется за горизонтом. Желтый пейзаж изрывает лес абсолютной нежностью. Ни одна птица не нарушает покой. Ни одно животное не пытается испортить безмятежность маленького мира листьев и земли. Все готовы в любой момент отважно появиться и проявить адский рай. Я вставляю диск в магнитофон, который заставляет его быстро крутиться. Это хитроумное устройство превращает его в маленький волчок, который поизводит тысячу вращений в минуту. Музыка наполняет залу, очень медленная, как-будто она борется после пробуждения от летаргического сна, в который ее опрокинули запрещающие силы, вдыхает безмятежность, вкушая тишину, подвешенная в пространстве, готовая занять его полностью. Но вместо этого, будет холод. Басы задают ритм, постоянно, изобилует крещендо, которые укрощают стеснительные вступления скрипок: это шаги путника, который чувствует скорбь, это хруст льда, который вот-вот треснет. Теперь я слышу огненные вспышки первой скрипки, шторм оркестра заполняет пространство и вибрирует у ног несчастного. Дорога начинается с импульсом басов и трепещет настойчивость оставляя быстрые волны. Могучая настойчивость первой скрипки, бьет вспышками ледяного ветра, сильный холод заставляет дрожать и стучать зубами.

*

Видишь другою часть здесь, показывает мне картину вверху справа. Вся картина изображает мучения грешника. Но эта конкретная часть представляет собой то, как мы обычно себе представляем ад. Идет серный дождь, горы рушатся и погружаются во мрак, люди подвергаются невыносимым пыткам.

В этой части, показывает он мне, рисуя овал пальцем, лед сильно контрастирует с серным пламенем, внутри представления ада, места вечного истязания, часть со льдом является одним из самых ужасных мест. Видишь, как здесь растекается, и бедный человек остается на милость ледяной воды.

В этой части, показывает внизу, расположено то, что в искусстве обозначается как музыкальный ад, в связи с тем, что музыкальные инструменты используются в качестве орудий пыток. Часто можно найти у художников выбирающих мистические темы. Видишь, вот волынка, здесь лютня, а здесь, арфа. А здесь ты можешь увидеть флейту.

Я его спрашиваю, правда ли аж выглядит так. Глядя в открытое окно, я понимаю, что ночь уже наступила.

Ну что ж, он мне говорит, безнадежность и мучения, конечно, хорошо представил художник, и так же и тот, кто повторил картину, мне его хочется называть пересказчик.

Я у него спрашиваю, как видят ад священные писания. Он не отвечает. Похоже на то, что он погрузился в размышления, убегающие из настоящего и от моих сомнений. Он действительно задается вопросом о том, как будет выглядеть ад.

Священные писания показывают ад как место постоянного тления, где души будет все время поливаемы серой. Так это изображает художник в верхней части картины. Таким образом, пророк упоминает это, указывая на неизменные константы, такие как, палмя, которое никогда не потухнет, стоны и скрежет зубов, вечная пытка.

Он говорит, не глядя на меня, как-бы разговаривая сам с собой.

На протяжении веков, считалось, что пламя и лед, то есть, жара и холод, являются самыми ужасными истязаниями в месте вечного наказания. Великий поэт древности описывает часть ада как пламенный дождь, и другую часть, там, где находятся предатели, как полностью состоящую изо льда. Демон, как правитель этого потерянного места, находится по пояс в замороженной поверхности. Он плачет своими шестью глазами, и шевелит своими шестью бешеными крыльями.

Я представляю себе ад, состоящий изо льда. Аид был бы раем, в сравнении с этим. Пытка в бесконечном оцепенении. Но то, что сейчас испытывает мое тело, это жар. Сильный жар, который продолжается, по мере того, как отец Мисаэль продолжает свои объяснения и перекрывает мне воздух своим близким присутствием, таким близким. Я принимаю его слова, как доказательство его духовной мудрости. Более не хочу ему надоедать моими фривольными вопросами. Прошу у него благословления и он мне его дает, после чего следует священный поцелуй в губы.

*

Мы решили, что на ужин будет хлеб, немного вина, и для него стакан сока. За столом мы разговариваем на интересующие его темы. Я смотрю ему в глаза, объясняя концепции о том, как чувствовать святой дух и, в то же время, трогаю тыльную сторону его руки. Потом смещаю руки к его лицу. Мое лицо резко краснеет. Ласкаю его щеки и в снова целую его, в этот раз более глубоко.

*

Трепещет отвратительный поцелуй, который отметит путь к предательству и преисподней.

*

Я у него в комнате и он мне указывает на бежевую пижаму. Он мне говорит, что я готов служить представителю Бога в этом мире, и впредь буду духовный помощник. Он мне объясняет, что сутана, это единственное священное одеяние, которое есть у человечества. Моей новой задачей будет помочь ему раздеться и одеть одежду для сна. Мне кажется, это очень простая задача и я рад служить святому отцу, чистому сыну божьему.

*

Его руки медленно движутся по моим бедрам. Они мне кажутся теплыми, исцеляющими, беспокоящими и приветливыми. Удерживаю стон. Я трепещу , чувствуя его дыхание на уровне моего паха без одежды, колыхание моих волос, притягиваемых магнитной волной его кожи, бороздящей мою кожу своими непорочными пальцами.       Теперь моя грудь подвержена удовольствию не от мира сего. Моя кожа покрывается мурашками. Я покорен этим движением. Я покорен контактом с его целомудренной кожей. Складки моей рубашки колышутся по мере того, как ее медленно расстегивают. Я вскрикнул, но не останавливается. Похоже на то, что он начал пытку, ощущая себя палачом, который не хочет, чтобы жертва убежала. Я чувствую, что этот момент моего существования жизненно необходим. Я обнимаю его и в таком положении остаюсь некоторое количество времени, которое не берусь сосчитать. И я же отдаляю его от себя. Он одевает меня с неожиданной ловкостью. Удушье охватывает мое тело. Следуя формальностям, он становится на колени и просит его благословить. Я его благословляю и целую в густую гриву. Я предчувствую, что моя душа не будет спокойна до тех пор пока я не удовлетворю свое тело. Мое тело не будет спокойно до тех пор, пока не приступит к тому, от чего отказывается моя душа. Я не могу больше держаться и лежа в кровати отдаюсь одиночному удовольствию. А потом пустота. Все утро я молюсь о своем спасении.

*

Святой отец соглашается с тем, что его душа повержена, и покорно полагается на волю божию. Он падает ниц на полу из холодной плитки и молится, лицом вниз. Отец мой, если это возможно, не допускай, чтоб я испил из этой чаши. Но, все таки, пусть будет не то, что я хочу, а то, что хочешь ты. Утешенный тем, что он переложит отсетственность за свою душу, отец Мисаэль пытается отдохнуть, но у него так и не получается заснуть. Он высовывается из окна, и, наконец-то, чувствует бриз, ударяющий в его лицо и усмиряющий продолжительный жар.

Парень вошел в глубину сна, и вместе с ним, несчастье кошмара, который его не оставляет. На этот раз, он пробует, несмотря на хрупкость своего строения, сбежать от гигантского чудовища, который вот-вот ухватит и вознесет ввысь его на своих клыках. Он знает о том, как неминуемо заканчивается эта история. Его потом будут капли крови, которые упадут на землю. Волна жара отпечатавшаяся в воздухе, бессмысленно проходит по ледяному телу парня.

Мы все знаем, что Бог, будучи духом, самым верховным, ничего не чувствует. Как минимум, не так как несчастный человек, как минимум, не так как этот бедный страдающий парень, стоящий на пороге ада, который так и не наступает. Время спать, святой отец, отдыхай, завтра мир принесет новые события. Бог не понимает твои страдания.

Колоссальный груз давит на плечи отца Мисаэля. Обессиленный, он ложится на кровать и закрывает глаза. Кошмар с ножом и ушами снова появятся из темного убежища вины.