Диана Лилит
#Elysium
7. I will w4it for you until the v3ry end
Юно
Я просыпаюсь в своей комнате. За окном раннее утро. Город проснулся. Шум пролетающих несколькими метрами ниже скоростных поездов и машин заполняет мою комнату, окно открыто. Я чувствую, как охладели мои конечности, словно я мертв. Завариваю дешевый растворимый кофе и закуриваю сигарету, а после лениво просматриваю рабочую почту на сенсорном экране, парящем в паре сантиметров от стола. Сообщений много, но одно из них особенно привлекает мое внимание.
От кого: Elysuim Community Team[14]
«Поздравляем!
Вы обнаружили редкий элемент, который сделает вашу жизнь лучше. Счастье есть везде, главное уметь его увидеть».
А ниже две кнопки:
Недолго размышляя, я нажимаю первую, чтобы принять бонус от игры. Они часто радуют игроков подобными сообщениями с подарками, бонусами, неожиданными начислениями минут. Среди их так называемых редких элементов могут попасться украшения, доступы в секретные локации, редкая дорогая одежда, в общем, что угодно.
Я не понимаю, что досталось мне. Никаких картинок, отображающих мой подарок, никаких объяснений или наставлений. Будто сообщение вовсе не для меня.
Прогулявшись по городу, я забираю вещи из прачечной, а после курю у минимаркета на станции. По приходу домой меня приветствует голосовой помощник, напоминая о том, что у меня четыре новых сообщения.
Это родители. Часто зовут к себе. Отчего-то становится неловко читать их письма. Никак не могу к этому привыкнуть. Одному спокойнее, и даже просто приехать к ним на день кажется чем-то сложным. Поставив напоминание ответить завтра, я возвращаюсь обратно в «Элизиум».
Сидеть в своей комнате не хочется, поэтому я отправляюсь в одну из локаций, из раздела избранных.
С броским названием: «I will wait for you until the very end[17]» комната представляет собой побережье океана в сумерках после захода солнца. Она отличается от тысячи других пляжных локаций тем, что здесь нет баров, громкой музыки или огромного количества людей на встроенном танцполе. Это не «Beach Club», каких большинство в игре, ведь все любят тусовки. Это просто дикий пляж.
Здесь пусто и тихо. Именно тишины мне всегда не хватало в жизни, не только реальной, но и виртуальной.
Игроков тут немного. От силы три-четыре человека, я не особо вчитывался.
Для локации маловато.
Сидя на прохладном песке, я наблюдаю за горизонтом, ожидая наступления темноты, зная, что этого никогда не случится. Время в локациях застыло. Оно статично. Темнее не станет. Светлее тоже. Но всегда можно уйти в комнату, где ночь ясна, а днем дождь. Или наоборот.
Посидеть в абсолютном спокойствии мне удается редко. Аккаунт всегда разрывается от количества сообщений с различными приглашениями в другие ивент-лайвы, где на данный момент проходит очередное мероприятие, чтобы скрасить скуку игроков. Знакомые просят начислить минут, кто-то из приложения приглашает на встречу в чатрум.
Но я не хочу никуда уходить. У меня много минут физического доступа, которые я решаю задействовать прямо в этот момент. Можно потратить их на то, чтобы опьянеть от самого дорогого алкоголя или поцеловать кого-то, кто мне понравится, но нет.
Я включаю их и чувствую на себе ветер, приходящий с океана, прохладу песка, что сыплется сквозь мои пальцы. В какой-то момент я встаю на ноги и бросаюсь в сторону воды. Не успеваю я полностью прочувствовать на себе холод океана, как меня тут же выкидывает из локации, только вот, к моему удивлению, я оказываюсь не на сервере со списком комнат, а в своей персональной локации.
Не знаю, как я не заметил границу, где заканчивалась комната с океаном. Обычно картинка, что кажется бескрайней, всегда обманчива. И метра вдаль не пройти – сразу вылетишь. И хорошо бы это запомнить, ведь если забыл название локации, то найти ее будет почти нереально – топ обновляется каждые пять секунд, а комнат несколько десятков тысяч. Заблудиться в этом мире проще простого.
– Хорошие апартаменты, – слышу я незнакомый голос и медленно оборачиваюсь.
На окне сидит незнакомая девушка с длинными розовыми волосами, которые буквально свисают до пола.
– А ты еще кто? Это приватная локация, сюда простым смертным вход воспрещен. – Я сажусь на край кровати, ожидая ответа.
– Мне тебя посоветовали, сказали, что ты можешь помочь решить одну проблему, – отвечает девушка, свесив короткие ноги к полу.
– Неудивительно. Что ж, иди сюда… – Я откидываюсь на кровати, с усмешкой раскрывая руки для объятий. Но на шутку она реагирует с прохладцей.
– Тут такое дело… Что-то произошло с моим аватаром. Никак не могу вернуть прежний облик. Раздел внешности заблокирован. А это вовсе не мое лицо. Даже не знаю, откуда все это появилось… – Она опускает взгляд на одежду, что на ней надета. На бедрах огромные татуировки с ориентальным узором, ступня уродливо мала в сравнении с остальным телом, а грудь настолько тяжелая, что кажется, будто ее позвоночник сломается, стоит ей чуть нагнуться.
Затем ее взгляд встречается с моим, и в ее глазах я вижу блеск, губы изгибаются в озорной полуулыбке.
– Ну, что я могу тебе сказать… – вздыхаю я, смахивая волосы, спадающие мне на лицо. – Я, конечно, что-то и понимаю в устройстве игры, устраняю баги и прочие ошибки, но, как бы грубо ни прозвучало, мы друг другу никто, а, следовательно, мои услуги для тебя будут платными. К тому же для устранения проблемы тебе придется дать мне свой пароль, а на такое мало кто соглашается, поэтому, если ты так уверена в том, что тебе это нужно, заранее предлагаю удалить все переписки, личную информацию и прочие вещи, которые смутили бы тебя. Ну и напоследок: стопроцентного результата я тебе гарантировать не могу. – Я развожу руками, ожидая ее ответа.
Она нервно постукивает ногой по полу, как бы думая, что ответить.
– А если я забыла пароль?
– Тогда, увы, ничем помочь не могу. – Я отрицательно качаю головой.
Для меня вполне очевидно то, что пароль всегда можно восстановить, и для владельца аккаунта это составляет не более пяти минут. Девушка просто не хочет идти на такие крайности, в надежде на то, что кто-то решит ее проблему более простыми способами.
– Что ж, ладно, приятно было познакомиться, я тогда пойду. – Она слезает с подоконника и подходит ко мне, протягивая на прощание руку.
Только я касаюсь ее, и внешность элемент за элементом изменяется в считаные секунды. После того, как она окончательно синхронизируется, ее прозрачность уходит.
Передо мной стоит та самая девушка из поезда, который идет в никуда. Айя.
– Вот уж не думала, что это будет так просто, – улыбается она.
Я растерянно хмурюсь.
– Интересно, как это работает. В руководстве по использованию ни слова о том, что внешность аватара можно изменить таким странным способом, – говорю я.
– Да, в руководстве по использованию вообще мало что полезного сказано. Но спасибо за помощь, – отвечает она, а потом с улыбкой добавляет: – Ты намного лучше руководства по использованию.
– Всегда к вашим услугам, – шутливо кланяюсь я. – Кстати, как ты сюда вошла, и кто порекомендовал меня?
– Один из твоих друзей был у меня в долгу. Дал пароль от твоей комнаты, но попросил не называть его имя. Будет не очень круто с моей стороны раскрывать его личность, понимаешь?
Я сразу понимаю, о ком идет речь.
– Хорошо, что ты такой понимающий. – Она неуверенно сжимает мою руку, лишь на одну секунду, а затем резко отпускает.
– Не припомню, чтобы мы с тобой обменивались контактами, – замечаю я.
– Да. Я не добавила тебя тогда. Впрочем, это не имеет смысла. Мы же и так встретились, – отвечает Айя, задумчиво слоняясь по моей комнате и рассматривая каждую деталь. – Слышала, ты сам создаешь локации. Зачем тогда соврал, что играешь впервые? – Она оборачивается и смотрит мне прямо в глаза.
Я виновато усмехаюсь и опускаю глаза.
– Иногда хочется чего-то нового. Не рассказывать эту долгую, скучную историю о том, как я ходил на курсы, получал диплом, работал на полудохлую IT-компанию. Как потом был дизайнером реклам-голограмм, до момента сокращения. А затем эта игра… Это все, знаешь ли, очень скучно. Слишком скучно, чтобы вспоминать снова и снова. – Я пожимаю плечами и снова опускаюсь на край кровати.
Она задумчиво кивает.
– Ну а ты? Что о себе расскажешь? Чем занимаешься? – спрашиваю я.
Она немного смущенно покачивает головой, а затем неуверенно смеется.
– Что такое? – непонимающе спрашиваю я, чуть улыбнувшись.
– Я… Понимаешь… У меня все еще более скучно, чем у тебя. – Она сжимает кулаки и снова смеется. Кажется, она слегка нервная, прямо как моя старшая сестра. Я невротиков за километр вижу.
– И все же, я думаю, мне хотелось бы узнать твою скучную историю. – Я откидываюсь на кровати, оперевшись на локти.
– Ну… Вне игры я работаю оператором службы психологической поддержки… – начинает она.
– Ты? Серьезно?
– Да, представь себе. Работа не из легких, но я справляюсь. Я вообще неплохая поддержка. – Айя вновь пытается сделать серьезное лицо, но после я снова слышу ее смех.
Глядя на нее, сложно сдержать улыбку. Обычно игроки не те, кем кажутся. Используя аватары, чужие имена, минимум личной информации, люди зачастую играют роли. И все они одинаковы – уверенные в себе, возвышенные, разговоры их лишены честности, в общем и целом – точно пластиковые куклы. Все они хотят быть лучше, чем есть на самом деле. Представьте каждого из них в реальной жизни. По большей части несчастные, некрасивые, недовольные собственным существованием, неуверенные в себе. Их преследуют проблемы от нереализованности и серости жизни на антидепрессантах.
Наша реальность болезненна. Оттого никто не хочет продолжать быть собой в «Элизиуме». В попытках стать индивидуальностью люди превращаются в искусственную массу. Желание быть непохожим на других превращает их в очередную копию.
Айя кажется мне настоящей. Словно это и не игра вовсе, а она осязаема, и никакого другого мира нет. Есть только этот. Самый реальный.
– Ты живешь одна? – спрашиваю я.
– Нет. Не совсем. Когда как, в общем-то.
– Это как?
– Год назад мать моего отца, моя бабушка, потеряла память, то есть она теперь часто ее теряет, за ней надо присматривать, поэтому я живу у нее в апартаментах. Они небольшие, всего две комнаты – одна ее, вторая моя, но тут тоже все сложно. Видишь ли, моя подруга встречалась с двумя парнями одновременно. У одного жила, со вторым тусовалась. Они, конечно же, об этом не знали, а когда она залетела от второго, то первый выгнал ее, а второй куда-то пропал. Идти ей было некуда, поэтому сейчас она живет у меня. А бабушка каждый раз забывает, кто она такая, и приходится постоянно придумывать историю о том, что она ее вторая внучка. Бывало и так, что я приходила домой, а бабуля меня не узнавала, думая, что у нее только одна родственница, та, что беременна. Забавно. Вот так и живем, бабушка без памяти, беременная подружка и сумасшедшая я. – Айя снова смеется.
– Понимаю. Я в свое время переехал от семьи подальше. Там тоже было полно проблем. Не таких, конечно, но по-своему невыносимых, – отвечаю я.
– Жалеешь?
– Да нисколько. Назови меня эгоистом, но мне никто не нужен. Одному отлично живется. – Я грубо отмахиваюсь. – Первое время мне хватило нравоучений от родителей, друзей и прочего окружения, не хотелось выслушивать все это снова.
– А тебе не грустно одному? – спрашивает она, присаживаясь на пол.
– Грустно? От чего? От комфорта? Да нет, нисколько, – говорю я, глядя ей прямо в глаза.
– Понятно, – только и отвечает девушка, задумываясь над чем-то. В ее глазах непонимание, но вслух она ничего так и не произносит. – А работа тебе нравится? – Айя быстро переводит тему, словно разговора о семье и не было.
– Нравится. Если честно, я люблю свою работу. Знаешь, хорошо делать то, что тебе действительно интересно, – отвечаю я.
– Это здорово.
– Ага.
Наш разговор заходит в тупик. Пару минут мы просто смотрим друг на друга, словно каждый хочет что-то сказать, но так и не решается. Попросту нечего.
А потом она исчезает. Покидает локацию, снова не добавляя меня в свой список друзей. Даже не прощается. А я ведь ей помог. Никаких манер у этих игроков. Ничего удивительного.
Усмехнувшись собственным глупым мыслям, я покидаю игру.
8. Broken dr34ms[18]
Юно
Уведомление, которое я получаю перед входом в игру, до нелепости сухое при всей трагичности его содержимого.
«Аккаунт пользователя Jeroin_2040 отключен в связи со смертью игрока».
Так «Элизиум» оповещает о том, что кто-то из тех, на кого ты подписан, умер. Ни соболезнований, ничего. Аналогичное сообщение они отправляют, если кого-то взломали. Просто вместо: «в связи со смертью игрока», они пишут: «в связи со взломом игрока». Взлом или смерть – различий почти никаких, разве что взломанный аккаунт зачастую подлежит восстановлению.
Джеро было девятнадцать, но при общении с ним я не чувствовал никакой разницы в возрасте. Он был зависим от «Элизиума». Когда я говорю «зависим», значит, парень просто жил в игре, порой забывая о том, что он реальный человек.
Тут таких «зависимых» около девяноста процентов игроков по всему миру. На самом деле это даже мало, на мой взгляд. Но не будем об этом. Джеро был зависим от виртуального мира, пожирая все его плоды – он регулярно менял внешность, покупал новые элементы, побывал более чем в сотне тысяч комнат, в списке его друзей значилось порядка тысячи с лишним человек, а физических минут на его счету хватало, чтобы прожить три полноценных дня, ощущая себя так, словно все это реально.
Именно Джеро дал подружке пароль от моей локации. Мы были с ним в хороших отношениях, на него всегда можно было положиться, неплохо провести время вместе, да и просто как человек он мне нравился, если отпустить этот клоунский нрав, свойственный его юному возрасту.
Я никак не комментирую смерть Джеро среди наших общих виртуальных знакомых.
Самоубийство в наше время – самая частая причина смерти среди всего населения планеты. Люди давно не умирают естественной смертью или же от несчастных случаев и преступности. Люди умирают, потому что хотят умереть. Они делают выбор. Джеро оказался в числе тех, кто предпочел смерть. Только вот его исчезновение вызывает много вопросов.
Во-первых, минуты на его аккаунте пропали лишь спустя неделю после выключения его аккаунта. В «Элизиуме» смерть никогда не является секретом. Если игрок по какой-либо причине умирает в реальности, в игре узнают об этом сразу же. Таковы условия контракта. Здесь не должно быть мертвых аккаунтов. Ни одного. В разделе технической поддержки существует целый отдел устранения аккаунтов мертвецов. Не знаю, каким образом они выясняют, что кого-то не стало, но работают они всегда с пугающей точностью, убирая аккаунты ровно через неделю с момента смерти человека.
Обычно физические минуты (если таковые, конечно, имелись) системные администраторы отправляют пяти случайным друзьям в списке умершего игрока. Об этом всегда приходит сообщение в течение трех дней после смерти человека. Многие этому радуются. У игроков существует настоящая традиция – добавлять как можно больше друзей в свой список в надежде на то, что в ближайшее время кто-нибудь откинется. Добавляют часто случайных и незнакомых игроков. Но чтобы минуты пропадали в никуда после полнейшего обнуления аккаунта – это действительно странно.
Когда умер Джеро, я на себе прочувствовал всю мощь сплетен о том, что людей убивают через чокер, списывая все на самоубийства. Теории заговора, геноцид киберзависимых и прочие вещи вызывали у меня недоумение. Зачем создателям убивать собственных игроков? На этом держится экономика мира.
Впрочем, верить во все это сложно. Я знал Джеро в реальности, а поэтому решаю выяснить все самостоятельно, чтобы раз и навсегда положить конец слухам. Пока люди пребывают в виртуальном пространстве, ничего не зная друг о друге, сплетни распространяются довольно быстро, как снежный ком – они растут и обретают новые и все более ошеломляющие подробности, верить в которые как минимум нелогично. Мне не хочется быть в числе тех, кто ничего не знает. Совершенно.
Мы с Джеро пару раз пересекались в реальности. Жили почти в одном городе – я в центре, он в пригороде. Чтобы доехать до него, нужно было брать скоростной поезд, идущий по самой нижней линии, тот, что не пересекал высотки. Заблудиться в этой сетке было проще простого, ведь я был в пригороде от силы дважды, когда-то давно в детстве.
Обычно Джеро сам приезжал в город. Ему нужно было починить чокер – индикатор, определяющий состояние тела, завис на красном свете, а я знал, как это работает, поэтому помогал Джеро, не беря с него денег. В конце концов, я и правда считал его своим другом. Мы с ним были совсем разными – он всегда казался жизнелюбивым, болтливым, неугомонным, много шутил, попадал в различные неприятности по собственной глупости, а я наоборот – всегда сдерживал эмоции, говорил мало, имел странное чувство юмора. В общем, он скорее был мне как младший брат, за которым нужно было присматривать.
По пути в пригород я наблюдаю за постепенно исчезающими эстакадами, небоскребами, пролетающими мимо машинами. Казалось, я совершенно не чувствую грусти. Будто Джеро и не умирал вовсе. Хотя нет. Это неправильное объяснение. Я спокойно принимаю его смерть, но она не кажется мне трагичной или печальной. Умер мой друг, так внезапно, но почувствовал ли я от этого опустошение и боль? Нет. Я не чувствую вообще ничего. Мне даже не страшно признать, что я ощущаю полнейшие безразличие.
Дверь открывает его младший брат, на вид ему лет четырнадцать, а может и меньше. Невысокий, худощавый парень, с Джеро у него нет ничего общего, либо я просто не помню его лица, чтобы сравнить. Я заранее написал его брату, что хочу приехать, на что он ответил согласием и сказал, что лучше будет зайти, когда родители будут на работе. Из-за смерти сына, понятное дело, они были подавлены и не желали видеть непрошеных гостей.
Дома тихо и темно. Заваленный каким-то хламом коридор кажется еще теснее из-за сломанного электро-велика, кухня довольно убогая, три комнаты, одна из которых принадлежала Джеро, располагаются чуть дальше.
– После того, как мы нашли его, в комнате ничего не трогали, – без эмоций в голосе информирует меня младший брат, открывая дверь в комнату моего друга.
Чистое маленькое пространство, аккуратно застеленная кровать, старые коллекционные кроссовки выставлены в ряд и подсвечиваются светодиодной лампой, меняющей цвет каждые три секунды. Эти кроссовки – единственная дорогая вещь в квартире.
Брат Джеро проходит к столу, на котором стоят какие-то запечатанные коробки, и вскрывает одну из них, доставая оттуда чокер. Тот самый, что я ремонтировал, когда Джеро впервые приезжал в город.
– Вот он. Родители сначала хотели его выкинуть, но из-за всей этой суеты с похоронами даже забыли про него. Я спрятал на всякий случай, – отвечает парень, протягивая мне чокер.
Я беру его и задумчиво верчу в руках.
– Самоубийство? – заглядывая ему в глаза спрашиваю я.
Мальчишка кивает.
– Значит, про чокер, который плавит мозги, это все бред… Ну да. Как я мог сомневаться? – говорю я вслух, хотя предпочел бы сказать про себя.
– Это неправда? – вдруг спрашивает меня брат Джеро.
– Что неправда? – словно очнувшись ото сна, переспрашиваю я.
– То, что от этого чокера игроки умирают, – смущенно отвечает парень.
– А ты что, никогда не играл?
– Я несовершеннолетний.
Я понимающе киваю, забывая о том, что детям доступ в игру закрыт.
– Но, в общем-то, это все ложь. От него никто не умирал. Просто какой-то вброс. Так что если позже захочешь поиграть, бояться там особо нечего, игра классная, – равнодушно говорю я.
Мальчик молчит.
– А причину знаешь? Зачем он это сделал? – Я стараюсь спросить как можно мягче, но с этим у меня всегда были проблемы. Все равно звучит нагло и грубо. Впрочем, меня это вообще не должно касаться. Откуда такое любопытство?
– Он оставил сообщение в зеркале… – Брат показывает на сенсорное зеркало в другом углу комнаты. – Но мы, если честно, не особо поняли.
Я подхожу к зеркалу и касаюсь его, всматриваясь в свое отражение. Оно запрашивает пароль. Я вопросительно поворачиваюсь к брату, и парень, подойдя, вбивает какую-то комбинацию символов и чисел. На зеркале тонким неоновым шрифтом высвечивается дата, время, температура воздуха. Я нажимаю на раздел заметок, в котором нужно выбрать последнюю запись.
А затем мое лицо в отражении перечеркивает послание Джеро:
«Дорогие родители,
Мне всегда сложно было подобрать нужные слова, особенно в такой момент, но я считаю важным избавить вас от вопросов и сомнений, которые грызли бы вас до скончания времен.
Ничьей вины в этом нет.
Меня никто не обидел, не разочаровал. Проблема, а точнее ее решение, заключается в том, что я прожил свою жизнь. Прожил ее именно так, как хотел, пусть и довольно быстро. Мне жаль, что я так мало проводил с вами время, постоянно ссорился из-за этой игры, но вы должны понять, это была не просто игра.
Теперь мне ясно, почему люди стали погибать. Жизнь заканчивается тогда, когда попробовал все, о чем мог только мечтать. Я прошел все стадии своего правильного существования. Я понял, кто я есть, разобрался с тем, чего хочу, и осознал, зачем я был рожден, но беда в том, что я совершенно не знаю, как жить с этим знанием в реальности. Правильнее сказать, что с этим знанием невозможно жить в нашем мире.
Вряд ли вы захотите слушать эти слова, но вы должны. Всю жизнь с самого рождения вы слепо верили тому, что вам навязывают. Это касается всего. Абсолютно всего. Наш реальный мир устроен слишком ошибочно, и пока остальным удобно и дальше внушать вам такое существование, вы всегда будете несчастны. Все очень и очень неправильно. До боли неправильно. И я не удивлен тому, что вы, может, и не понимаете вовсе, о чем я говорю и к чему все это. Боюсь, что я и не смогу объяснить это доступнее вашему пониманию, ведь за свои девятнадцать лет я узнал то, чего вы не узнаете за всю свою жизнь. А может оно и к лучшему? Может так менее болезненно? Не знаю. Вам же с этим жить.
Но не стоит огорчаться за меня, плакать, убиваться. Просто знайте, я был счастлив. Эта штука не то, чем кажется на первый взгляд. В «Элизиуме» спрятана истина, и я постиг ее. А моя реальная жизнь дотлела, словно сигарета. Так порадуйтесь за меня, ведь теперь я свободен от боли разочарования и невозможности что-то изменить.
Я свободен от беспомощности в реальном мире.
Люблю вас.
Ваш сын, Джеро».
Дочитав последние слова, я выключаю зеркало. На меня снова смотрит мое привычное отражение, правда взгляд у меня совершенно пустой. Я оборачиваюсь к мальчику, стоящему рядом.
– Это все?
Он кивает.
Я молча сажусь на кровать друга.
– Можешь забрать его чокер, если хочешь. Я играть все равно не буду, – говорит парень.
– Уверен? Играют все. Правда. Понимаю, сейчас тебе сложно об этом говорить, но поверь, мне двадцать пять лет, я знаю, о чем толкую. Ты, как и все остальные, будешь играть. Потому что это единственное хорошее, что будет в твоей жизни, – честно признался я.
После небольшой паузы я встаю с кровати и отдаю чокер обратно мальчику. Он провожает меня к выходу, не говоря ни слова. На прощание мы обмениваемся еле слышным «пока», а я даже не высказываю соболезнований. Да и к чему оно все? Парнишка наверняка уже наслушался этих неискренних дешевых слов от родственников и знакомых.
На обратном пути у меня в голове прокручиваются отрывки прощального письма, которое оставил мой друг в зеркале. О чем он на самом деле говорил? Если это все о том, что ему скучно быть в реальности, то вопросов нет, я понимаю его мотивы. А если он имел в виду нечто иное? Игра часто оставляет странные пасхалки, которые находят особые счастливчики. Может, в одной из них скрывается истина, о которой говорил Джеро? Или же он просто тронулся умом?
