Денис Окань
Когда всё только начинается. От молодого пилота до командира воздушного судна
Вместо эпилога
Эти путешествия стали для меня знаковыми, разделив карьеру на «до» и «после». За два месяца до того момента, как «фокс» вернулся на базу, когда все еще только начиналось, я осознал, что задача слетать в Сингапур – это мое испытание на «готовность».
Так и получилось. После Сингапура новые рейсы и новые, не менее сложные задачи я принимал и выполнял намного спокойнее, без лишнего волнения – появилась уверенность, что я могу.
Я вдруг осознал, что период авиационного юношества остался позади, я вступил в пору зрелого пилота. Много интересного случалось в моей карьере впоследствии, однако эпопея с «фоксом» стоит в моем послужном списке на особом почетном месте.
Сложно переоценить то доверие, которое мне оказали в авиакомпании – ведь к моменту самого путешествия я всего-то чуть больше года работал командиром и был одним из самых молодых как по опыту, так и по возрасту пилотов S7 Airlines.
Впереди меня ждали новые «челленджи» – вызовы, порой не менее захватывающие, чем перегон раненого самолета в Сингапур.
Вызовы делают нашу и без того нескучную работу еще более захватывающей, после них есть что вспомнить… и рассказать другим.
В 2008 году S7 начала вывод «пятисоток». В марте организовалась авиакомпания «Глобус», в которую ушли «Боинги-737-400». «Фоксик» был одним из последних «Боингов-737-500», кто покинул зеленые ряды. Возможно, даже самым последним – точно уже не вспомню.
Романтика прошедших лет
Если ваш отец – пилот…
…То у вас, вероятно, не будет иного варианта, кроме как продолжить летную династию.
На самом деле я хочу рассказать не о муках отсутствия выбора. Фраза родилась, пока я ломал голову над заголовком (для меня придумать заголовок к рассказу – всегда мука). Безусловно, выбор есть всегда, особенно если в голове у человека не опилки, и при этом увлечений и интересов хватит на две жизни. Но все же в один прекрасный момент любому из нас приходится выбирать. Я сделал выбор осознанно и ни разу не пожалел.
Я хочу рассказать о другом.
Часто мне приходится слышать рассуждения вроде:
– Пилот? Хорошая профессия, однако каково семье – его постоянно нет дома. Как же, должно быть, детям плохо – они отца не видят!
Знаю не понаслышке. Я сын пилота гражданской авиации. Но плохо ли мне было?
* * *
– Папа, я так не хочу идти в школу!.. – Мне лет семь или восемь. Я собираюсь в школу, а мой отец – в аэропорт, заступать в очередной резерв. – Скорей бы уже стать взрослым, папа! Чтобы не ходить в школу, а летать на самолетах, как ты! Вот тебе-то хорошо…
Отец смеется:
– Дениска, я бы с радостью поменялся с тобой местами! Знал бы ты, как мне не хочется в аэропорт ехать!
Столько лет прошло, а разговор с отцом в старой нашей двушке на четвертом этаже желтого панельного дома на улице Шукшина в Барнауле все еще жив в моей памяти, словно это было вчера. И я уже сейчас гораздо старше, чем был тогда мой отец, и мне уже пришлось говорить те же слова своим сыновьям… и старшему, и среднему. А скоро буду говорить и младшему.
И точно так же мне хочется поменяться с ними местами, а еще больше я хочу того, чтобы через 30 лет они с такой же теплотой вспоминали свое детство и меня в нем.
* * *
Отец улетал.
Рейсы были разными: дневными и ночными, короткими и длинными. Он мог вернуться вечером или на следующее утро, а мог – через два дня, через неделю, а то и через несколько месяцев: переучивание на новый тип самолетов занимало в те годы очень долгое время и проводилось не в Барнауле.
Я безумно скучал, однако если кто-то скажет, что это отдаляло меня от отца и мне не хватало его внимания, то очень сильно ошибется! Наоборот, каждая встреча превращалась в большой праздник – я бежал со всех ног, чтобы броситься отцу на шею, изо всех сил обнять своими ручонками, мешая поставить на пол сетку с очередной огромной ароматной ташкентской дыней.
Бывает ли столько радости у ребенка, чей отец всегда рядом? Наверное, да, бывает, но я – сын «пилота-которого-постоянно-нет-дома» – как сейчас помню это всепоглощающее чувство счастья после звонка отца в дверь.
– Мама, мама! Папа прилетел!
И застучали пяточки по полу.
Нет! Все же расставания и расстояния… сближают! Я это знаю.
* * *
Отец рос на аэродроме. Домик, где он жил с родителями и старшим братом, был совсем рядом с аэродромом города Рубцовска, что в Алтайском крае. Мои дедушка и бабушка работали в аэропорту в наземных службах. Учитывая дух и идеалы 50—60-х годов прошлого столетия, сложно было представить, чтобы маленький Сережа мечтал о чем-либо ином, кроме авиации.
Мне повезло. В своем детстве я тоже имел это счастье – бегать по аэродрому… тому же небольшому аэродромчику Рубцовска с грунтовой полосой и гремящим «пазиком», который привозил меня с бабушкой и дедушкой. Они шли работать, а я – сновать между самолетами, сидеть в кабине, вдыхать горячие запахи, мешаться у техников под ногами. К слову, они меня никогда от самолетов не прогоняли. Наоборот, разрешали трогать даже то, что трогать нельзя.
В общем, жил я счастливой жизнью мальчугана без интернета и ютуба.
Путь в небо у отца продолжился в местном аэроклубе, кои были практически в каждом городе, давая шанс молодежи прикоснуться к небу. Чего бы сейчас ни говорили, но все же было в те годы что-то хорошее, чего, увы, сейчас не осталось.
У отца есть очень близкий друг детства. Они вместе учились в школе, вместе росли, вместе мечтали о небе, и их мечты осуществились – отец стал пилотом гражданской авиации, а Виктор Трошин – военным летчиком.
В 1970 году отец поступил в Бугурусланское летное училище. Куда через 26 лет приду учиться и я. Правда, мои и его впечатления об учебе в Бугуруслане сильно разнятся – в его годы это было училище, а в мои… разруха и беспредел. Выпуск 1972 года составил более 600 человек! Мой выпуск 1998 года – человек 50, из примерно 75 поступивших. По профессии работают лишь единицы.
* * *
Курсанты носили форму армейского кроя: в те годы военная подготовка была обязательным элементом обучения. Да и по правде говоря, обучение в гражданском летном училище мало чем отличалось от оного в военном. Те же отряды, роты, казармы, наряды, построения и увольнительные. Я это застал уже на излете, в дикие 90-е, когда отцам-командирам на нас, курсантов, было откровенно наплевать. Но построения все еще были.
Признаюсь, во время учебы я завидовал тем, кто учился в то серьезное время. Мне бы хотелось с теплотой вспоминать о годах, проведенных в летном училище, но… Увы! Теплоты нет – это было безрадостное время бандитов и гопников. Они были везде, и летные училища не являлись исключением.
В свои 18–20 лет мне казалось, что 18-летние ребята на курсантских снимках отца выглядели намного старше, чем мы в том же возрасте. А сейчас я понимаю, что эти «дядьки» – такие же пацаны, какими были и мы.
Конечно же, самой главной составляющей летного обучения была… картошка! Уборка картошки – святое дело каждого пилота! Отец «запатентовал» следующий курсантский эпос, сочинив его для выступления в местном КВН:
Один курсант из БЛУ Гэ А
Заменяет два плуга.
А если в руки дать лопату,
Он заменит экскаватор!
Отец говорит, что прекрасное изображение глаз девушки (см. вклейку) знакомо всем бугурусланцам. Я его увидел благодаря отцу. В Бугуруслане подобного творчества уже не застал. По-моему, гениально. И ведь фотошопа тогда не было!
В сентябре 2019 года я побывал в музее Сасовского летного училища и узнал имя автора данного фотоколлажа. Им оказался выпускник Кировоградского высшего летного училища гражданской авиации Русанов Олег Борисович, штурман.
Наконец начались долгожданные полеты. Отец гордится тем, что в первый самостоятельный полет он вылетел вторым – сразу после старшины.
После окончания летного училища отец по распределению попал на малую родину, в Рубцовск. А еще через год с небольшим пришивал к кителю командирские погоны – летали на Ан-2 в те годы не просто много, а очень много! Опыт и налет набирался скоро. Впоследствии нормы уменьшили, и такого быстрого ввода уже не было.
* * *
В 1975 году отец, будучи в Барнауле, заприметил симпатичную стюардессу Галю Стукову. Судьба свела их в парикмахерской, и уже через две недели отец сделал ей предложение. Самым необычным способом: мама пригласила его домой, мол, встречаемся уже две недели, пора бы и с родителями познакомиться, а отец прямо с порога доложил моему деду (подполковнику советской милиции, очень педантичному, во всем ценившему строгость и порядок): «Здравствуйте, меня зовут Сергей, я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться!».
Мама любит вспоминать, с каким удивлением она тогда взглянула на будущего мужа. Признание стало для нее полной неожиданностью, ведь они виделись-то буквально несколько раз! И, по маминым словам, даже не целовались.
Тем не менее еще через месяц сыграли свадьбу, и мама из «столичного» Барнаула переехала в «провинциальный» Рубцовск. Через год, в октябре 1976-го, родился мой старший брат Вадим.
Через некоторое время отец переучился на турбовинтовой самолет Ан-24. А 3 июня 1979 года я появился на свет.
* * *
Моя мама по образованию педагог. Она окончила факультет иностранных языков в Барнаульском пединституте и много-много лет отдала обучению молодых оболтусов нюансам английского языка и секретам английской литературы. В нашей семье хитрым образом переплелись две династии: со стороны отца – авиационная, а стороны матери – учительская. Анна Емельяновна Стукова, моя бабушка по материнской линии, всю жизнь проработала в школе. Мама пошла по ее стопам и выучилась на педагога, однако начала трудовую деятельность с авиации. Возможно, отсюда у меня в крови любовь не только к небу, но и к преподаванию.
По понятным причинам быть женой пилота непросто. Но еще сложнее найти такую женщину, которая могла бы стать женой пилота. Сколько историй знает мир, в которых у женщин было всего две причины доводить мужчину до белого каления: «тебя постоянно нет дома» и «ты мало зарабатываешь»! Но это не наш случай. Да, бывали трудные периоды, но никогда моя мама не попрекала отца его профессией. Она его поддерживала! Например, отец не сразу решился переучиться на самолет Ту-154, заново начать путь второго пилота. Он летал командиром Ан-24 и считал, что достиг своего потолка. Его все устраивало. К тому же тогда, чтобы работать командиром лайнера первого класса, каким был Ту-154, требовалось высшее образование. Отец не хотел морочить себе голову ненужной учебой в институте, но мама убедила его подать документы на заочный факультет. Правда, вскоре это требование отменили, отец тут же бросил институт и успешно пролетал до 2008 года на огромных Ту-154 и Ил-76 без диплома о высшем образовании и интегралов в голове.
Да, отец подолгу отсутствовал. В те годы в норме были длительные командировки: курсы повышения квалификации, переучивания, прочая учеба – все это занимало недели и месяцы. Много семей распалось по этой причине, но мои родители более 40 лет вместе, и дай им бог здоровья!
Моя мама – очень умная и мудрая женщина, но при этом, как говорится, с характером. В ее детстве родители шутили, что забрали ее из табора – черные волосы и карие глаза приводили в качестве доказательств и оправдания ее «цыганской» импульсивности. Что-то из этого унаследовал и я. Где-то горячность мне помогла, где-то – наоборот. Мой старший брат по характеру куда более флегматичный.
…Из нас двоих Вадим всегда был чуть более влюбленным в небо. Пока меня кидало от одного увлечения к другому (музыка-рисование-программирование-теннис, и каждому я был готов посвятить жизнь), Вадим твердо знал, чего он хочет – быть ближе к самолетам.
Во всем виноват отец, конечно же. Именно на него мы с малых лет всегда стремились быть похожими, именно он своими красочными конспектами из летного училища завораживал наше сознание, именно его мы месяцами ждали, чтобы с порога броситься на шею, но только Вадим всегда чуть сильнее мечтал стать летчиком, чем я. Любимой нашей игрой были игры «в самолетики», которые мы вырезали из бумаги. Это были вполне успешно летающие бумажные копии: Як-3, Ил-2, МиГ-21, Ту-2 и прочие. Придумывали и свои собственные модели. Строили не то что эскадрильи (сколько нагоняев мы получили от родителей за разбросанные вокруг обрезки бумаги!) – целые армии! Сначала это были военные самолеты, затем, когда отец по разу взял каждого из нас с собой в полет на Ту-154, исключительно гражданские: Як-40, Ан-24, Ту-134 и, конечно же, любимый лайнер Ту-154!
Вадим взрослел, и мне, не наигравшемуся, было все сложнее и сложнее уговорить старшего брата поиграть «в самолетики».
Мы не были особенно дружны в детстве, скорее наоборот, разница в 2 года 10 месяцев была ощутимой. Все поменялось, когда Вадим круто изменил свою жизнь и стал курсантом Омского летно-технического училища, а я, после окончания школы, – курсантом БЛУГА.
А для того, чтобы стать курсантом ОЛТУГА, Вадим бросил обучение на факультете английского языка в Барнаульском педагогическом университете.
К сожалению, в нашей стране огромной любви к небу недостаточно, чтобы стать пилотом. И даже летная эрудиция не является преимуществом при поступлении в летную школу. В первую очередь надо иметь здоровье как у космонавта, а Вадиму не повезло со зрением. Он пытался улучшить его по разным методикам, но безрезультатно, поэтому, когда встал вопрос о том, что делать после школы, Вадим по настоянию мамы подал документы в иняз и поступил. Однако учеба в «земном» институте радовала мало. Да и отец поспособствовал, взяв студента Вадима в один из полетов на Ил-76, командиром которого он в те годы был.
Вадим бросил учебу (ох сколько скандалов в семье было!) и поступил в ОЛТУГА, которое безупречно окончил с наикраснейшим из дипломов. Вадим, в отличие от меня, всегда отличался способностями в области радио и электроники. Если я даже после школьного и академического курса физики до сих пор имею о ней лишь общее представление, то Вадим с ранних лет разбирался в этом доскональным образом.
После окончания училища Вадим без колебаний решился попробовать исправить зрение по только-только появившейся тогда в стране методике коррекции зрения. Операция проходит успешно. В это же время Вадим начинает работать по специальности в Барнаульском аэропорту, где и трудится по сегодняшний день. Пусть не пилотом, но все равно рядом с самолетами.
* * *
В 1985 году отец стал вторым пилотом Ту-154, а еще через четыре года выполнил первый самостоятельный рейс в качестве командира этого лайнера. Его экипаж мне хорошо знаком – мы дружили семьями, вместе отдыхали, праздновали дни рождения. Это был рейс Барнаул – Омск – Симферополь с пятидневной остановкой в Крыму. Я впервые увидел Черное море… да и море вообще. Но главное – я впервые слетал в кабине Ту-154!
Приключение было, как бы сегодня сказали, бомбическим! Жаль, сейчас я не могу устроить подобное своим сыновьям. Признаться честно, подобное и в те годы запрещалось, но глаза закрывали, а сейчас такое попросту невозможно. Да, я отлично понимаю этот запрет как пилот, инструктор и летный начальник… Однако для меня – 11-летнего, стоящего за командирским креслом и потерявшего дар речи от панорамы Земли, от вида ночных гроз, от яркой россыпи огней городов и взлетно-посадочной полосы… Это было потрясающе! Невообразимо!
Думаю, что тот полет и определил окончательно мой выбор, когда шесть лет спустя я задумался, стоит ли в годы кризисных 90-х, имея золотую медаль и свежую голову, податься в отвесно «пикирующую» отрасль. Это детское впечатление и сейчас поддерживает мой выбор.
Почему я так люблю свою работу? Она красивая! Сложная, утомительная, иногда раздражающая, иногда рискованная… Но всегда очень красивая! Полет, пусть даже полет зарегламентированного разными правилами линейного пилота, – это жизнь в ярких красках!
Жизнь пилота советской эпохи – не только полеты, резервы и тренажеры. Это и очень много наземных событий. Например, учебных курсов или разборов полетов. Разбор звена, разбор эскадрильи, разбор летного отряда, предварительная подготовка, летно-техническая конференция… Иногда (в годы расцвета гласности и перестройки) разборы проводили немного необычно – на природе (см. вклейку).
А еще через десяток лет, в середине 90-х, послеполетный разбор в экипаже Ил-76 отец проводил на берегу Аравийского моря…
Этот период я не люблю вспоминать.
Я был уже вполне взрослым парнем, учился в старших классах, когда отец начал работать на грузовиках Ил-76. Ужасное время 90-х годов, время, когда пилоты либо шли на грубые нарушения, либо не приносили в семью деньги. Коммерсанты заставляли пилотов летать с большими перегрузами – то есть брать на борт груза куда больше, чем разрешалось по документам. И взлеты, и посадки регулярно выполнялись с превышением ограничений по максимально допустимым весам.
А куда деваться? Если ты не полетишь – значит, полетит другой, более сговорчивый пилот, а твоя семья останется без денег. Каждый полет отца превращался для нас в тягостное ожидание… Катастрофы не заставили себя ждать. Ил-76 в Абакане, Ан-12 в Верхневилюйске.
Отец начал курить и смог бросить только через несколько лет.
Кульминацией моего страха за отца стал ноябрь 1996 года.
Я учился на первом курсе в Бугуруслане. Как-то вечером, разговаривая по телефону с родителями, я узнал, что отец должен лететь в Дели. На следующий день, утром, слышу новость – в небе Индии, возле Дели, российский самолет Ил-76 столкнулся с «Боингом-747». Чуть позже выяснилось, что Ил был не российским, а казахским… но можете себе представить, что мне пришлось пережить, пока я ждал хоть каких-то сведений – ведь жили в те годы без сотовых телефонов и без интернета, возможности быстро получить информацию попросту не было!
А отец называл свой Ил кормильцем. Он очень любил его. Но скольких же нервов стоили такие полеты! Китайские челноки, африканские джунгли… Камчатка, Москва… Постоянные взлеты с перегрузом. Хочешь кормить семью? Взлетай с перегрузом!
В итоге сократили и отца. Слишком громко выступил он на очередном разборе по поводу таких рейсов, и в компании решили, что следующим в очереди на выход будет он.
В 2000 году в возрасте 47 лет отец ушел на пенсию, благо давно ее заработал. Думал, что никогда больше не поднимется в небо. Но через пару лет случилась интересная история: полукриминальная авиакомпания «Авиаэкспресскруиз» решила выполнять рейсы на Ту-154 через Барнаул из Москвы. Наняла экипаж в Барнауле, к нему присоединился и мой отец. Восстановил допуск и стал периодически летать. Заработком это назвать было нельзя – платили три тысячи рублей. Просто три тысячи – неважно, сколько рейсов выполнил. Полеты были как хобби. Отец летал, а семья «проедала» баксы, заработанные его нервами и здоровьем на Ил-76. А чем не «хобби»? Штурманом у него в экипаже был очень небедный мужик, который в 90-е ушел в бизнес и открыл оптово-розничную сеть по продаже алкоголя. Вот для него это было самым настоящим хобби!
А потом «Авиаэкспресскруиз» помахал своим пассажирам чемоданчиком с их деньгами и скрылся в неизвестном направлении, оставив экипажи наедине с обманутой толпой. Отец снова оказался на земле. И уже практически смирился с тем, что навсегда… Однако через полгода чудесным образом подвернулась (иное слово подобрать сложно) работа в красноярском «Сибавиатрансе». Более того, оказался востребованным и совершенно зеленый пилот – его сын, то есть я, с чего и начался уже мой путь в большой авиации.
После года незабываемой работы в «Сибавиатрансе» отец устроился в «Сибирь», в Барнаул. Казалось бы, вот она, мечта пилота-пенсионера – наконец-то осесть дома и долетать до окончательного выхода на пенсию. Но нет! Через год коммерсанты решили, что от филиалов надо избавляться, и среди прочих закрыли барнаульский. Отец нашел работу на краю света (простите меня, жители Дальнего Востока) – в авиакомпании «Владивосток-Авиа».
Эх, не детям пилотов – женам надо памятник ставить. Наверное, только когда изнутри видишь эту работу и этих людей, только тогда понимаешь, что это такое. Увы, не каждой жене пилота такое под силу, но моя мама справилась!
На самолете, что изображен на фото во вклейке, мы оба полетали, как и на других Ту-154 авиакомпании «Сибирь». Теперь он стоит памятником в аэропорту Толмачево, отец давно уже радуется жизни на пенсии, а я…
* * *
А я стараюсь соответствовать.
Отец ушел на заслуженный отдых вместе со списанием всех Ту-154 в авиакомпании «Сибирь» в 2008 году. С его слов, он не чувствует себя расстроенным или обиженным – ведь не по здоровью списали, не прогнали! Отец пролетал 36 лет, провел в небе около 20 тысяч часов, видел жизнь во всех ее красках, сумел пройти через горнило 90-х, не сломался и поднял семью. Он и его самолет славно отработали, а теперь заслуженно отдыхают. Мы с братом продолжаем династию авиаторов.
* * *
Глядя на своих подрастающих сыновей, задумываюсь: как они мыслят, о чем думают, мечтают? Есть ли у них интерес к небу?
Я надеюсь, что и через 20 лет профессия пилота все еще будет востребованной и актуальной, и мои дети окажутся со мной в одной кабине на пилотском кресле, как повезло мне, зеленому юноше, в 2003-м.
Возможно, через годы они продолжат поднимать фамилию в облака, а я…
Я буду писать рассказы о полетах на прекрасных лайнерах «того старого доброго времени», периодически воевать с «ничего не понимающей молодежью» на авиафорумах и иногда жарко спорить с сыновьями по поводу политической мировой обстановки.
Кто знает?
