Денис Матусов
Не войти самим собой

Дети выросли, и стал Исав человеком искусным в звероловстве, человеком полей; а Иаков человеком кротким, живущим в шатрах.

Исаак любил Исава, потому что дичь его была по вкусу его, а Ревекка любила Иакова.

И сварил Иаков кушанье; а Исав пришел с поля усталый.

И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого, ибо я устал. От сего дано ему прозвание: Едом.

Но Иаков сказал [Исаву]: продай мне теперь же свое первородство.

Исав сказал: вот, я умираю, что мне в этом первородстве?

Иаков сказал [ему]: поклянись мне теперь же. Он поклялся ему, и продал [Исав] первородство свое Иакову.

И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы; и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство

Книга Бытия

Я жил в лучшей стране на Земле, по крайней мере считал её лучшей, но и эта страна была плоха для меня. Некуда бежать, некуда лететь, некуда… и всё-таки я нашёл выход. Хотя быть может следовало остаться и бороться за светлое будущее родного мира?

Врата, древние врата времён Атлантиды, Лемурии, Гипербореи… Не Стоунхедж и Аркаим, где бесчисленные толпы туристы жадно высосали остатки энергии. Речь о вратах Лемурии, где ещё хватало на переход для нашедшего первым. Переход – краткий миг сродни вечности, тень света, отсвет тьмы, нечто вовсе не передаваемое и вот я в Междумирье на пороге небесного мира, но мне не войти. Путь могучий страж преграждает, светом не вечерним взор его сияет.

– Пойми, в тебе слишком много тьмы, – объясняет крылатый единорог Ясный Свет, являющийся хранителем Эквуса, когда закончено взаимное представление. Хотя, нуждается ли он в моих словах или прямо в душе читает?

– Ясносвет, так очисти… прошу тебя! – добавляю после небольшой заминки. Как-то странно, не привычно, неправильно, унизительно упрашивать животное, ведь крылатый и рогатый конь является…, по крайней мере выглядит животным. Только вот людей исполненных такого величия и благородства я прежде не встречал.

– Тьма не на тебе, тьма в тебе, тьма часть тебя, – добавил крылатый единорог печально, даже не обратив внимание на переделывание мною по свойски его имени. Его сочувственный взгляд пронзил саму мою душу. Наверное следовало бы попросить его вернуть меня на Земле, но как бы я жил после этого? Смог бы жить вовсе или руки бы на себя наложил?!

И тогда забыв о гордости, стал молить очистить мою душу. Да, хоть силой выжечь тьму из меня!

– Ты не знаешь, о чём просишь, ведь тогда перестанешь быть самим собой. Ты утратишь шанс получить то, что уготовил Бог любящим Его. Самому тебе следует себя превозмочь, самому в собственной душе семя дьявольское уничтожить. Сам очисти душу свою деятельным покаянием, живя на прародине рода человеческого… – ещё много сильных, ярких, убедительных доводов привёл защитник Эквуса. Его речь была воистину хороша. Прежде невиданная мною искренность читалась в его больших, добрых глазах, исполненных любви и сострадания. Я заколебался было, но всё же не смог уйти. Я променял шанс на обожение в мире превыше воображения на мир без страданий и горя прямо здесь, прямо сейчас. Что можно сказать о святом огне опыляющем мою тёмную душу? Как поведать о яростном пламени выжигающем зло из меня?!

Было больно, очень больно, но всё же не так больно, как должно было быть. Мой новый друг разделил со мной душевную боль. И всё же я поначалу разгневался на него, точнее разъярился, ведь тёмному гневу больше не было места в ставшей много чище душе.

– Ясносвет, почему ты превратил меня в животное?! – воскликнул я, не падая с непривычки лишь потому, что трудно упасть, стоя на четырёх ногах.

– Единороги наши братья по-разуму, во всём равные нам кроме высшего чудотворства и способности летать на собственных крыльях. Кроме того, крылья ты со временем можешь обрести, когда избавишься от душевной серости, которую я не рискнул выжигать. Ибо слишком мало осталось бы тогда от души твоей.