Денис Евгеньевич Рябцев
Трататушки
Просто жизнь
Первое утро после свадьбы Сережа Иванов встретил в добром расположении духа. Он поднялся с пола и прикрыл простыней еще спящую жену. У кровати, которой молодые не стали пользоваться, чтобы не веселить общежитие, стояла початая пачка ананасового сока. Юноша жадно припал губами к напитку. Первый же глоток заставил поперхнуться. В жидкости утонуло несколько десятков тараканов, за ночь оценивших прелесть фрукта и теперь попавших герою в рот.
Иногда небо дает подсказки, смысл которых проясняется через десятилетия. Молодой муж сплюнул трупы в ладонь, подавляя желание куда-нибудь провалиться. Это был знак, что семейная жизнь Сережи Иванова будет проходить сытно и сладко. Так оно и получалось.
Тест на общенациональное завтра
Погода была – дрянь. На одну ногу уместно было надеть лыжу, а на другую – ласт. В ночь кое-где прошли магистральные грейдеры. Отвалы грязных куч перегородили пути из дворов, и на заре автолюбители один за другим метались вдоль непролазных барьеров в поиске хоть каких-то выездов на центральную дорогу. Днем усилился мороз, превратив дряблые валуны в каменные буераки. А под вечер посыпал снег, словно сахарная пудра неумелого пекаря, скрывающая передержанные в печи пироги. Сережа Иванов, возвращаясь с работы, убедился, что штатный дворник с утра картины не изменил. Еще вчера живые проезды теперь были завалены. Сережа поднялся к себе на этаж, выдернул из стопки удочек и досок лопату, спрятанную на балконе. Полотно ее было хлипким, давшим горизонтальную трещину. Но другого инструмента под рукой не имелось. Сережа Иванов спустился вниз, закурил, и начал аккуратно долбить завал. Казалось, что справиться с кучей совершенно невозможно. Но чем толще рельс, тем настойчивее бензопила в руках дурака. Постепенно замерзший снег поддавался. «Эх, лопату бы штыковую, – думал Сергей, – куда бы быстрее я здесь все разгреб». Раньше подобные инициативы Иванова понуждали других постояльцев многоэтажки спускаться вниз на помощь. Так, в прошлые годы несколько мужиков не раз разгребали завалы. И не надо было вешать никаких объявлений у подъезда. Взял лопату. Стоишь, долбишь. А через полчаса уже целая банда вокруг. Ведь для себя же убираем. И мальчишки мелкие вокруг. Кто с совком, кто так – отцом полюбоваться. А в этом году – нет. Ни души. Только Сережа Иванов в одиночестве со своей «дырявой зубочисткой» воюет с грязной кучей. Совсем мы, наверное, обмельчали как народ. Уже и к самим себе пухлым местом развернулись. Ан, нет. И теперь сработало. Бежит Дима со второго этажа. С матерью проживает. На оптовом рынке автозапчастями торгует. Бежит, лопату тащит. На помощь бежит. Ах, дорогие, это не Дима бежит. Это нация спасена!
Кто считал статистов
В здании статистики был капризный «Отис». Мало того, что он требовал содержать на довольствии лифтера, так еще и частенько застревал между этажами. Особенно если кто-то из визитеров придерживал руками двери, когда они начинали закрываться. Вот и в этот раз Сережа Иванов по незнанию совершил такой косяк. Задержал двери руками, пытаясь войти, но понял, что в лифте места нет. Статисты как раз возвращались с обеда. Некоторые девочки держали в руках пакеты с пирожками. У других были боксы с салатами. Их было в лифте, как сигарет в пачке. Меж тем Сергей, сообразив, что войти некуда, сделал шаг назад и отпустил двери. Из закрывшегося пространства послышались возмущенные возгласы. Девочки застряли. Сережа Иванов вставил крепкие пальцы в щель между дверей и четко произнес:
– Дорогие, не переживайте! Я пешком дойду.
* * *
– Не задохнутся они там? – участливо спросил руководитель статистов, который успел увидеть финал истории, подходя к застрявшему лифту.
– Не знаю, – признался Сережа Иванов, собираясь подняться по лестнице. – Статистом больше, статистом меньше. Кто их, дружище, считал?
Бесполезный атеизм
Хороший друг Замир был человеком просвещенным и светским. Сам он считал себя главным атеистом региона. И никто с ним по этой части не спорил. Даже Сережа Иванов кивал головой: «Главный, так главный. Не веришь в бога – лично твое дело».
Но вот незадача. Не стало друга. И вот уже Сережа Иванов поспевает за похоронной процессией, которая с сеткой в руках почти бегом несет за катафалком тело Замира.
Стоя у могильной ямы, Сережа Иванов впервые в жизни видел особенности мусульманских похорон. Главного атеиста, обернутого белой простыней, уложили на вечный покой и прочитали молитвы.
Атеист, не атеист. Всегда найдутся люди больше тебя, которым плевать, что ты сам о себе думаешь. Они молча закопают тебя по уставу.
Главный принцип
Нашел как-то Сережа Иванов себе работу в провинции. Выделили областному специалисту помощницу по имени Евгения. Умненькую девушку. Только вечером нужно было пораньше с работы отпускать. К вечерней дойке. И все было замечательно, пока Сергей не полез в финансовые вопросы. Чтобы порядок навести. Но это не очень понравилось областному руководству. Специалисту предложили слиться по собственному желанию. Сережа Иванов не привык держаться за кресла и написал заявление. И вот Женя, провожая уволенного шефа, почти плача в дверях, изрекла: «Мы сохраним все, чему вы нас учили».
Сережа Иванов ее обнял и сказал без купюр: «Все, чему учил – полная хрень! Счастливой будь, Женечка!».
Рассказывают, что этот девиз, распечатанный на черно-белом принтере, долго висел потом в этой конторе. Но так ничего, по сути, и не изменил.
Памяти автора. Часть I
У одного писателя, ныне покойного, была крайне сложная судьба. Как-то Сережа Иванов привез старика хоронить другого автора. Очень крупного и авторитетного, но жившего при жизни на самой окраине города. Добрались, увидели из окна машины толпу у подъезда умершего. Сережа Иванов заглушил двигатель и пошел вытаскивать с заднего ряда почетного словолюба. Тот протянул вместо руки свои вещи. Сопя, сам стал выбираться из салона. Собрался Сережа Иванов вернуть автору поклажу, а в руках только одна перчатка с газетой. Он стал озираться вокруг, думая, что вторую где-то уронил.
– Второй не было, – сообщил старый писатель, поймав замешательство коллеги. – Я ее лет десять назад потерял. Так с одной и хожу. То правую грею, то левую. И ничего, привык.