Денис Бурмистров
Демоны и сталь

Тем временем отец щелчком пальцев привлек внимание Роланда, сложил перед собой руки и сказал, переводя взгляд с одного сына на другого:

– Слушайте, дети мои, и слушайте внимательно. Мир стремительно погружается во мрак, и я, пожалуй, соглашусь с солдатом барона – наступили тяжелые времена, времена волков.

Глава семейства сделал жест в сторону окна, за которым опустилась непроглядная ночь.

– Вы уже достаточно взрослые, чтобы нести ответственность за себя и за семью, – продолжил отец. – Сегодня мы увидели, как легко нас могут настигнуть испытания. Помните – мы больше не дома, не под щитом имперской армии и церкви. Там, куда мы направляемся, вас должны одолевать лишь две добродетели – внимательность и осторожность. Отныне каждая оплошность, каждый проступок умножается во сто крат. И цена этих ошибок может превзойти наши возможности. Вы все поняли, дети мои?

Братья хором ответили: «Да, отец».

– Вот и хорошо, – Кастор тронул за рукав супругу, которая все это время беззвучно молилась. – Прочитайте Воззвание к Свету и закройте окна – нечего без нужды смотреть в темноту.

Прежде, чем дверца между отделениями закрылась, Роланд спросил:

– Отец, а что именно ты будешь делать в Брастоке?

Старший Авигнис, обычно, редко посвящал детей в подробности своей работы. Но на сей раз что-то изменилось, и он ответил коротко:

– Ловить ведьму.

* * *

Дождь, мелкий и холодный, серой дымкой застилал небольшой каменный форт и прилегающий поселок с безликими приземистыми домиками, жмущимися друг к другу испуганными овцами. Над узкими, утопающими в жирной грязи улицами торчали шесты с защитными знаками, вдалеке угадывались черные остовы от давнишнего пожарища. Желтым глазом моргал в вышине свет сторожевого маяка.

Со стороны внешних ворот показался странный караван из нескольких разрисованных кибиток, телег и одного большого фургона. Повозки ползли медленно и устало, поскрипывая расшатанными колесами, слабо мерцали фонари над козлами, а закутанные в плащи возницы казались призраками.

Процессия свернула на горбатый мост, ведущий к полукруглой площади перед воротами форта, и Максимилиан наконец рассмотрел рисунки на бортах и флагах. Удивленно охнул, чуть не выбив лбом витраж, торопливо перелез с шершавых досок строительных лесов на приставленную лесенку, съехав вниз. Перепрыгнув покрытые толстым слоем пыли деревянные панели, лежащие здесь еще со времен, когда строительством часовни хоть как-то занимались. Чуть не поскользнулся на мелких камушках, удержал равновесие, побежал к высокой арке выхода, затянутой потрепанной дерюгой. Прокричал громко и звонко:

– Роланд!

Миновав короткий коридор пристройки, Максимилиан оказался в прихожей довольно просторного двухэтажного дома, в котором они с семьей поселились после прибытия в Брасток. Когда-то здесь жил местный светочей^[2], совмещающий клерикальную деятельность с лекарской, но несколько месяцев назад он бесследно пропал, и с тех пор дом пустовал. За порядком все это время следила пожилая пара из числа немногочисленных прихожан церкви Света Единого, теперь прислуживающая и помогающая новым хозяевам.

– Роланд! – вновь воскликнул Максимилиан, заглядывая в длинную комнату столовой.

– Зачем так громко, молодой господин? – недовольно пробасил дремлющий у входной двери охранник-кассариец. – Нету их.

– Нету? – Максимилиан затормозил на полпути на лестницу второго этажа. – И матушки нет?

– Госпожа с Паркой на базаре, – кассариец потянулся. – Господин Роланд с Эрганом за углем убыли.

– Ах да, – разочаровано протянул Максимилиан, коря себя за забывчивость. – Точно, за углем… Отец не возвращался?

Вопрос был риторическим, отец никогда не приходил так рано.

– Нет, не возвращался, – послушно отозвался телохранитель.

Максимилиан от досады чуть не затопал ногами, он должен хоть кому-то рассказать про то, что в поселок приехал цирк-шапито! Еще бы, первое развлечение за почти что двухнедельную скуку! Да еще такое!

За свою недолгую жизнь Максимилиан всего несколько раз бывал на выступлениях бродячих артистов. В основном, то были небольшие труппы из жонглеров, силачей, заклинателей змей и фокусников, но однажды отец взял их с Роландом на представление настоящего столичного цирка – и то была феерия впечатлений и восторгов! Летающие акробаты, заклинатели огня, дрессированные звери, борцы, канатоходцы, клоуны и настоящий маг и волшебник господин Бальзамо, умеющий летать и доставать из воздуха сладости.

А потом начались моровые поветрия, и гастролирующим артистам запретили въезжать в Стоунгард, последний крупный город некогда могучей Империи. Знакомые мальчишки рассказывали, что где-то за северными воротами есть специальный амфитеатр для подобных выступлений, но, само собой, Максимилиану там бывать не приходилось.

Следующие пару часов Максимилиан провел, словно на иголках. Что бы он ни делал, чем бы ни пытался себя занять, мысленно находился под ярким и разноцветным куполом, в окружении музыки и смеха, сладких жареных каштанов и румяных ароматных кренделей.

Он несколько раз поднимался в недостроенную часовню, из небольшого окошка смотрел, как вырастает потертый красно-желтый шатер, как рабочие разбирают повозки, вытаскивая реквизит в больших чемоданах, как выгрузили большие блестящие решетки, какие бывают в зверинцах. Но как Максимилиан ни всматривался, ни одного животного не увидел.

День клонился к вечеру, никто из старших так и не появился. Максимилиан выскакивал на каждый хлопок входной двери, но с досадой встречал лишь вернувшегося с очередного обхода охранника.

А до площади рукой подать, стоило лишь спуститься с холма и пересечь квартал по узкой улочке. Если бегом, то дело нескольких минут, можно запросто успеть обернуться туда и обратно. Первым увидеть, что за представление готовят артисты, а может и вовсе подсмотреть за репетицией. Или понаблюдать, как кормят животных, которым строили загон. Или даже угоститься сладостями, пока их не разобрали местные.

Это ведь не сложно сделать, никто ничего и не заметит.

Мысль о том, чтобы нарушить запрет отца превратилась в навязчивое желание, в грызущее искушение. Максимилиан охотно находил возможные оправдания для такого поступка, мысленно даже спорил с главой семьи.

Чем оправдан его запрет? Да, они в чужом городе, на чужой земле, но днём чего опасаться? Этот Брасток больше похож на сонную деревушку, чем на настоящий город, даже на рынке непривычно тихо и спокойно. Сами местные – наги, как их назвал отец, ни разу не проявляли себя агрессивно, а служащие в доме Парка и Пак так вообще скромные, богобоязненные люди. К тому же, разве это честно, что у всех в семье есть какие-то дела в городе, а Максимилиану достались нудная учеба, да уход за почтовыми голубями? Это очень несправедливо!

Решение было импульсивным. Максимилиан набросил плотную куртку, спрятал лицо в маске под глубоким капюшоном, засунул за пояс один из кинжалов брата, и вылез через окно первого этажа на задний двор. Воровато огляделся, внутренне холодея от собственной смелости. Забрался на старое дерево, доживающее свой век в дальнем углу сада, прополз по ветке и спрыгнул по другую сторону забора. Поправив маску, побежал вниз по улице, моля, чтобы никто из охранников не увидел его из окна.

Под ботинками хлюпала грязь, мимо проносились желтоватые стены домов, покрытые у основания чешуйками плесени, и черные столбы с лежащими на вершинах крупными булыжниками – местные обереги от духов.

Когда впереди показалась арка, ведущая на площадь, Максимилиан сбавил скорость, перешел на шаг, выравнивания дыхание. Сердце отчаянно стучало в груди, и не столько от бега, сколько от собственной безрассудной смелости.

Он обернулся, посмотрел на свой дом. Казалось, что тот укоризненно молчал, покачивая высохшей лозой на запертых воротах.

Если отец узнает, о его выходке, то будет плохо. Но пока во дворе не показалась казенная карета, выделенная местным бургомистром, у него есть время, просто надо поспешить, и все получится.

Максимилиан, холодея от внезапно нахлынувшего страха, вновь побежал, цокая деревянными каблуками по проступившим из грязи камням. На встречу попался одинокий прохожий, высокий и сухой наг в растянутом рыбацком свитере и со снастями на плече. Вместо личины на нем была закрывающая половину лица повязка, водянистые глаза проводили мальчика безразличным взглядом.

Центральная площадь Брастока формой напоминала мятую тыкву, как выразился Роланд. С одной стороны ее подпирали двухэтажные домики с черепичными крышами и короткими пеньками чадящих труб, с другой – широкие одноэтажные хибары ремесленников, за которыми виднелись пологи рыночного прогона. Немногочисленные нищие, в основном калеки и старухи, грязные до такой степени, что невозможно определить надеты ли на них личины, дежурили у тянущегося через рынок сливного канала в ожидании рыбьей требухи или потрохов.

Циркачи расположились на краю площади, возле ведущей к форту дороги. Их кибитки с вертикальными навесами создали закрытое пространство для труппы, внутри гулко шелестел растянутый шатер. Оставленный для входа пролет пока что перекрывал полосатый шлагбаум, возле него смешной человечек в мешковатой разноцветной одежде и большой улыбающейся маске с пушистыми перьями уже заманивал немногочисленных зевак на представление:

– Спешите! Только два дня! Проездом из загадочной Империи Шингрей в холодную и суровую Кассарию! Феерическое и пугающее представление Ночного Бестиария доктора Брю! – хрипло каркал зазывала. – Паренёк-наизнанку! Девочка-сколопендра! Ужасающий Паук Пустошей! Младенец без костей! А также, гвоздь программы – магический иллюзориум доктора Брю!

Максимилиан остолбенел от восхищения. Он много слышал про бестиарии, но те почти никогда не выступали в Стоунгарде. Говорили, что в них показывали настолько страшных и уродливых чудовищ, что можно запросто поседеть или остаться пучеглазым до конца своих дней.

Только отпустит ли отец на такое представление? Старший Авигнис слишком озабочен безопасностью семьи, да и не жалует подобные развлечения.

Максимилиан словно вспомнил, где находится, вздрогнул, бросил испуганный взгляд в сторону дома.

И ведь точно, не отпустит! Еще и накажет выучить очередной отрывок из Книги Света, чтобы «не забивал себе голову всякой ерундой».

От осознания возможной утраты Максимилиан тяжело вздохнул, пошарил взглядом по шатру, по пологам кибиток, по бесформенной фигуре зазывалы, за спиной которого дорогу к цирку перегораживал обшарпанный шлагбаум.

Должно быть, бестиарий откроется не раньше, чем зажгут фонари, но он не может столько ждать!

Максимилиан сжал кулаки от сожаления. Заходил взад-вперед, буквально затылком ощущая, как утекает время, как нависает над ним гневная родительская тень. Чуть не бросился к зазывале, моля пропустить внутрь, но остановился, нахмурился, присмотрелся, поправив маску.

Циркачи натянули грубую ткань между колес повозок, чтобы никто не мог прошмыгнуть не заплатив, однако в одном месте бечевка размоталась и край полотна висел свободно, чуть покачиваясь на ветру. Получившаяся брешь была слишком маленькой для взрослого человека, но для худощавого мальчика как раз то, что нужно!

Максимилиан боком двинулся в сторону дыры, не спуская взгляда с подпрыгивающего и машущего руками зазывалы, и когда тот посмотрел в другую сторону, бухнулся на колени и быстро-быстро заполз в сырой и плотный сумрак. Попытался выглянуть на другую сторону, но пальцы наткнулись на жесткий борт какого-то ящика. Он начал шарить руками в поисках выхода, но всюду попадалась лишь шершавая деревянная поверхность.

Максимилиан пополз под телегами, ориентируясь по бледным полоскам света над головой. Отяжелевшие от грязи штаны промокли и неприятно холодили ноги, ладони скользили по камням, а проклятые ящики все не кончались. Над головой то и дело раздавались приглушенные голоса, кашель, скрипы и постукивания, и Максимилиан старался не дышать, кляня свой глупый авантюризм. В какой-то момент он был готов даже повернуть назад, когда вдруг рука провалилась в пустоту по ту сторону вонючей ткани.

Он оказался в большой палатке, мрачной и холодной, которая, должно быть, примыкала к центральному шатру. Здесь было тихо, в воздухе стоял запах свежей мочи и чего-то кислого, застоявшегося.

Максимилиан заморгал, привыкая к полумраку. Радостно охнул, осматриваясь.

Вокруг серебристыми линиями возвышались клетки, установленные на передвижные помосты. Некоторые были накрыты, в других виднелись одинокие полосатые тумбы, какие использовали дрессировщики для демонстрации своих питомцев.

Пусть Максимилиан и надеялся увидеть нечто другое, более яркое и цирковое, вроде репетиции фокусников или клоунов, но был рад и этому. Он сделал шаг вперед, к одной из закрытых клеток, приподнял тяжелую ткань.

Что-то зашевелилось у дальней стенки, что-то крупное, темное. Заворочалось, мыча и кашляя, выставляя в стороны две похожие на паучьи лапы конечности. Хрустнуло, и на Максимилиана из темноты посмотрели два белесых глаза. Они странным образом завораживали, притягивали…

Существо прыгнуло с места, разом преодолев разделяющее их пространство. Но что-то остановило его, дернуло обратно, словно поводок собачонку. Клетка качнулась, чудовище издало хриплый рык, вновь попыталось прыгнуть.

Максимилиан от страха отскочил назад, споткнулся, замахал руками, ухватился за полог другой повозки, вместе с ним повалился на землю.

Над ним, из полумрака, выплыло мертвенно бледное лицо маленькой девочки, потянулось вверх, расправляя длинное членистоногое тело.

Максимилиан испуганно завопил, отполз прочь и торопливо вскочил на ноги. Вокруг стоял гвалт и грохот. Казалось, что чудовища сейчас разом набросятся, разорвут!

Он вдруг остро ощутил чье-то присутствие за спиной. Развернулся на пятках, выставляя дрожащие кулаки.

Перед ним стоял мальчишка, почти ровесник, худой, в бурых холщовых штанах и рубашке с чужого плеча. Личины на нем не было, и на Максимилиана смотрели большие испуганные глаза на вытянутом от удивления лице, обрамленном копной серых, словно пепел, волос. К груди мальчик прижимал большое блюдо с крупными кусками сырого мяса.

– Какого дьявола у вас там творится? – полог за спиной парня отлетел в сторону и появился высокий тучный мужчина с коротким стеком в руке. – Эй! А ты кто? А ну стой!

Но Максимилиан уже рванул в сторону ящиков, нырнул в дыру и, сбивая колени, пополз обратно. Ему чудились тянущиеся по пятам руки, которые вот-вот схватят, утащат, бросят на съедение чудовищам. Когда впереди появилась светлая прореха в ткани, буквально выкатился наружу, вскочил и со всех ног побежал прочь.

Остановился Максимилиан только возле арки, задыхаясь от бега и переполняющих эмоций. Оглянулся, удостоверяясь, что за ним никто не гонится. Приподнял маску, вытер ладонью лицо и рассмеялся, нервно и заливисто.

Страх отступил, остались бесшабашное ликование и восторг.

У него получилось! Он смог! Заглянул на задний двор бестиария и убежал никем не пойманный!

То-то удивится Роланд, когда он расскажет ему про чудовищ.

Максимилиан посмотрел в сторону дома.

И его словно молния поразила.

К воротам медленно катилась громоздкая карета в сопровождении трех всадников в характерных доспехах с плоскими наплечниками, среди которых выделялась мощная фигура Эргана.

Максимилиан бросился вверх по склону, придерживая выпадающий из-за пояса кинжал и молясь, чтобы его не заметили. Прошмыгнул за грядой колючего кустарника, пробежал вдоль забора и полез вверх, цепляясь за скользкие стальные прутья. Проделав не самый приятный путь по свисающей ветке над острыми наконечниками ограждения, скользнул по шелушащейся коре вниз и залез в окно, которое, слава Свету, никто не закрыл. Оказавшись внутри, воровато огляделся, смахнул рукавом грязь с карниза и прислушался.

Из прихожей доносились шум, голоса и шелест одежд. Максимилиан разобрал властный голос отца и скупой бас Эргана, однако, был и еще кто-то, незнакомый.

Раз Эрган здесь, значит вернулся и Роланд! Нужно поговорить с ним, похвастаться!

Максимилиан повесил на пояс личину, сделал два торопливых шага в сторону прихожей, потом опомнился, стянул с себя влажную куртку, запихнул в карман кинжал брата и повесил на спинку ближайшего стула – заберет потом, сейчас нужно притвориться, будто он все это время играл во флигеле. И уже после этого заспешил на голоса – открыл дверь, прошел по коридору и остановился в отдалении от входной двери, выглядывая из-за витых поручней лестницы.

В прихожей горели газовые лампы, и в бледно-голубом свете все присутствующие походили на бумажные марионетки в театре теней, плоские, с глубокими, будто нарисованными, тенями. Черный росчерк фигуры старшего Авигниса выделялся на фоне стены, отец стоял отставив ногу и заложив руки за спину, внимательно слушая собеседника. Рядом возвышался командир телохранителей Эрган, кассариец засунул пальцы за пояс и казался обманчиво расслабленным. Один из его подчиненных держался чуть поодаль, на его плече висела громоздкая сумка-саквояж из серой лакированной кожи, в которой отец хранил свои рабочие материалы и свитки.

Четвертым человеком оказался незнакомый мужчина в куртке старомодного покроя с рукавами-гармошками, на которой угадывался выцветший цветочный узор, в дутых шароварах, из которых торчали тонкие ноги в забрызганных грязью чулках. На груди незнакомца висел геральдический медальон городского чиновника, на крупных пальцах поблескивали перстни, больше подходящие купцу, чем имперскому служащему. Личину мужчина снял, поэтому Максимилиан смог изучить его полное лицо с длинными обвисшими усами и глазами, которые блестели двумя черными бусинами над круглыми щеками.

Незнакомец перевел взгляд с отца на Максимилиана.

Кто-то ухватил мальчика за руку и тот испуганно вздрогнул, разворачиваясь всем телом.

– Подслушиваешь? – громко прошептал веселящийся Роланд. – Смотри, отец уши надерет.

– Дурак, – Максимилиан в сердцах пихнул брата локтем. – Дурацкие шутки.

– Ладно, не дуйся, – благородно разрешил Роланд. – Я уж и забыл, какой ты маленький и пугливый.

Максимилиан пропустил колкость мимо ушей, посчитав, что посрамит брата позже, спросил:

– Кто это?

Роланд бросил взгляд в сторону прихожей, ответил с усмешкой:

– Советник бургомистра, местный «мастер крепости». Вот только «крепостью» тут и не пахнет. На весь городок один околоток с десятком стражников да дознаватель. Ни филёров, ни гостальеров нет, даже палача нанимают. Да что говорить, у них светочей без следа испарился, а они только через неделю спохватились!

– А ты откуда об этом знаешь? – прищурился Максимилиан.

– Оттуда. Отец по пути домой за нами с Эрганом заехал, а потом в карете с этим господином разговаривал. Тот пропавшего светочея хорошо знал, говорил, вместе с ним следы ведьмы обнаружили, а потом служитель Единого как сквозь землю провалился. Вроде бы он к маяку пошел, только вот не видели его там. Искали долго, но впустую – здесь люди частенько пропадают, что даже костей не находят. Кого духи уводят, а кого твари из Пустошей пожирают. Так что, Макси, не вздумай один куда-то бегать. Узнаю – отцу скажу, да сам тебе шею намылю.

У Максимилиана по спине пробежал холодок – неужели брат узнал о его вылазке? Он даже тайком покосился на него, пытаясь угадать, что же именно имел в виду Роланд.

Но тот выглядел скорее обеспокоенным, чем рассерженным, потому Максимилиан про себя выдохнул, успокаиваясь. Жаль только, что о приключениях в цирке теперь не расскажешь. Может, потом, когда вернутся домой?

Тем временем советник бургомистра раскланялся со старшим Авигнисом, нацепил на лицо резную личину с поблескивающими под глазами золотистыми нитями, запахнул плащ и вышел в открытую одним из кассарийцев дверь, цокая подковками по каменным ступеням. Через пару секунд на улице скрипнули рессоры, всхрапнул конь и послышался звук удаляющейся кареты.

Как только дверь за чиновником закрылась, Кастор Авигнис забрал у телохранителя свой саквояж, приказал Эргану найти и доставить домой госпожу Авигнис, а сам быстрым шагом направился в свой кабинет. Появившийся из полумрака коридора слуга Пак попытался было предложить хозяину пройти к столу отужинать, но тот жестом указал ему уйти с дороги. Отец напоминал напавшую на след гончую, и братья по опыту знали, что в такие минуты его лучше не беспокоить.

– Отец нашел ведьму? – спросил у брата Максимилиан, поворачивая голову.

– Бери выше, – в полумраке блеснула довольная улыбка Роланда. – Они напали на след настоящего шамана.

* * *

Вернулись мать со служанкой, уставшие и встревоженные. На расспросы Максимилиана где они так долго пропадали, Ориана Авигнис лишь потрепала сына по голове и улыбнувшись сказала, что просто потеряла счет времени. Они действительно привезли большую корзину продуктов, где среди местных кургузых овощей виднелись сырный полумесяц, бледный словно лицо мертвеца, мешочек куриных яиц и копченый окорок, завернутый в промасленную мешковину, а также несколько небольших, но тугих свертков разноцветного шингрейского шелка, легкого и мягкого на ощупь. Эта похожая на крылья бабочек ткань смотрелась неуместной на фоне темных стен, серых дорожных костюмов и грязных сапогов, и было совсем непонятно, где мать сумела в такой глуши отыскать нечто подобное.

Впрочем, сопровождающий их кассариец выглядел озадаченным и виноватым. Он что-то сказал своему командиру, глядя в сторону, и Эрган недовольно нахмурился. Оказалось, что они заблудились по дороге домой, почти час плутали по небольшому кварталу, то и дело заставляя идти вперед упирающихся и фыркающих коней. Помогли только амулеты, вывешенные на внешнюю сторону кареты, да молитвы Свету Единому.

История была волнительной, но вполне понятной. В этом городе, обманчиво пустом и сонном, лишенном защиты от влияния Пустошей, по сути обреченном на медленное разложение, должно быть вдоволь водилось темных тварей. Им ничего не стоило запутать человека, заморочить, завладеть его телом и душой. Многие местные не носили личин, значит их лица могли увидеть и перенять демоны, а легкие этих несчастных заполнялись миазмами моровых поветрий.

Максимилиану на миг стало неуютно, но потом он вспомнил, что их дом полон света и тепла, что на них мощные защитные амулеты, а отец – суровый и могущественный инквизитор Ордена Радиус, способный расправиться с любым порождением Пустошей. А для других врагов есть Эрган и его кассарийцы, способные в одиночку захватить весь Брасток.

Но известие о том, что где-то совсем рядом обитает настоящий шаман, не давало покоя. Это не заблудший, не одержимый, даже не ведьма – шаманы были подлыми и коварными слугами старых богов, добровольными марионетками черной воли, направленной на причинение вреда всему живому. Шаманы творили запрещенные чары, насылали болезни, умерщвляли скот и превращали в гниль посевы.

Во всех историях, что рассказывали братьям, шаманов было очень трудно выследить, но еще труднее поймать или убить. Впрочем, в конце всегда побеждал Свет, поэтому у Максимилиана не было сомнений в исходе дела. Его больше интересовали подробности, он ощущал себя частью захватывающего приключения.

Расспросы пришлось оставить на вечер после ужина – в семье Авигнис не было принято обсуждать за столом праздное. Поглощенный работой отец так и не спустился к ним из своего кабинета, поэтому братья ели свою чечевичную кашу с кусками окорока лишь в компании матери и Парки, прислуживающей им в молчаливой предупредительности. Ее муж, Пак, появлялся из кухни лишь для смены блюд, осторожно неся на сухих ладонях простенькие медные подносы с тарелками. Максимилиан исподтишка наблюдал за ними, стараясь разглядеть в аборигенах печать той обреченности и увядания, которой они, по его мнению, должны быть отравлены. Но как бы ему не хотелось, он ничего особенного не заметил. Что лишь подтвердило его веру в Свет Единый, способный защитить даже таких, как эти двое.

Перед сном они с Роландом наведались к наемникам, привычно надеясь на очередную страшную историю от Эргана. Кассарийцы заняли небольшую комнату в левом крыле, придав ей привычную обстановку – жесткие циновки вместо кроватей, меховые валики вместо подушек, сохнущие на стульях и дверцах шкафа элементы брони с тонкой сеткой оберегов по внутренней стороне, два графина с вином на подоконнике и густой дым от ароматических палочек, тлеющих тут и там.

Эрган сидел за столом и изучал кривые городские улочки, начерченные на тонкой бычьей шкуре. Когда мальчики вошли, повернул к ним голову, оглаживая длинные усы. Максимилиан в очередной раз поразился тому, насколько кассариец огромен и могуч, мысленно пожелал себя стать таким же, когда вырастет.

– Расскажи историю, Эрган, – с порога воскликнул Роланд.

– Про черного шамана, – с чувством добавил Максимилиан.

Эрган резко поднял руку и прижал палец к полным губам, неодобрительно блеснув глазами.

– Тише, мальчик, – пророкотал он низким голосом. – О таком не говорят в окружении теней.

Кассариец не выглядел напуганным, но говорил с серьезной опаской, словно охотник возле логова опасного зверя. Такое поведение было ему не свойственно, от этого становилось не по себе.

Максимилиан отступил, дергая брата за рукав – ему захотелось уйти.

– Все истории завтра, – Эрган вновь вернулся к карте, фонарь осветил его грубый профиль. – Сегодня нам нужна спокойная ночь.

Разочарованные братья ушли играть в пристройку, куда уже проник вечерний холод. Здесь Максимилиан все же попытался выпытать у брата что тому известно про шамана, но то ли на Роланда повлияло предостережение телохранителя, то ли он сам толком не знал, но ничего более рассказать не смог. Тогда, чтобы хоть как-то похвалиться собственной осведомленностью, сообщил, что в город приехал цирк, в котором показывают всяческих уродцев, а еще выступает доктор Брю со своим иллюзориумом.

Реакцией Роланда Максимилиан остался доволен. Брат оживился, загорелся, даже попытался разглядеть в окно, в которое барабанил невидимый в темноте дождь, огни шапито. Спросил, откуда Макси все это узнал, на что младший Авигнис лишь загадочно улыбнулся, указывая на свои прищуренные глаза.

Они некоторое время играли в «ведьму и инквизитора», но Максимилиану это быстро наскучило – Роланд слишком быстро находил его, а когда приходила очередь Максимилиана ловить старшего брата, то он даже если и находил, то не мог догнать Роланда. К тому же, в пристройке вместо газовых ламп горели обычные масляные «коптилки», и их мерцающего света не хватало чтобы освещать хоть что-то дальше нескольких шагов. Подступившая тьма пугала, и идти в нее искать затаившегося брата Максимилиану решительно не хотелось – а то как можно наткнуться на еще кого, страшного и голодного?

Поэтому он даже обрадовался, когда на пороге появилась Парка и возвестила, что мальчикам пора подниматься в свою комнату.

– Я не пойду, – упрямо заявил Роланд, делая выпады воображаемым мечом. – Я уже взрослый чтобы не ложиться до полуночи.

– Это приказ господина Авигниса, – тихо, но настойчиво повторила пожилая женщина, пряча руки в длинных рукавах. – После полуночи не спят только мертвецы и люди с ножами.

– У меня есть кинжал, – гордо выпятил подбородок Роланд. – Я уже не мальчик, ясно?

На служанку эта реплика не произвела никакого эффекта, ее морщинистое лицо своей неподвижностью вполне походило на маску. Она терпеливо повторила фразу, всем видом показывая, что никуда не уйдет, пока братья не последуют за ней.

Максимилиан вдруг понял, что действительно хочет подняться в детскую и забраться на кровать, под тяжелое, пахнущее льном одеяло. Может Парка расскажет им одну из своих простеньких сказок, бесхитростную и с обязательным нравоучением, но это лучше, чем ничего. Потому что он, конечно, любил эту вечернюю пору, когда звуки в доме затихали и в углах и коридорах вырастали загадочные тени, но не сегодня.

Не когда где-то рядом бродит шаман старых богов.

И он охотно поддался уговорам, направившись наверх. За ним поплелся, сопя и вздыхая Роланд, которому не хотелось в одиночку противостоять воле отца.

Парка не стала рассказывать сказок. Служанка удостоверилась, что дети улеглись, привычно пробубнила хвалу Свету Единому, приглушила ночную лампу и скрылась в коридоре.

Братья остались одни.

Скрипнула кровать Роланда, который пытался устроиться удобнее, а Максимилиан, натянув одеяло по горло, смотрел в потолок, слушая дождь за окном. Не выдержав, спросил громким шепотом:

– Роланд… Роланд!

– Чего? – откликнулся из темноты брат.

– Спишь?

– Нет.

– Роланд, – Максимилиан повернул голову в сторону брата. – Отец с Эрганом завтра будут ловить… этого… ну.

– Да, будут. Я хочу попроситься вместе с ними.

– Вместе с ними? Ух… А возьмут?

– Отец сам говорил, что мне пора учиться. Лучше случая и не придумать.

Максимилиан повернулся на бок, высматривая в темноте бледное лица Роланда. Спросил:

– А он… ну, этот… Он на самом деле такой опасный?

Брат ответил не сразу и на пару секунд в комнате слышался лишь шелест ударяющихся о листья капель дождя.

– Знакомый парень рассказывал, что стража во время облавы наткнулась на слугу старых богов. Гонялись за душегубами, а наткнулись на тайное логово, в котором как раз ритуал готовился. Стражники с пиками в дверь, а там камни охранные, знаки кровью и пропавший кобзарь с раскрытым животом. И этот стоит, весь в черном, а вместо лица пасть звериная. Махнул рукой, и на стражников лярсы прыгнули, а этот… ну, понял, да? Демона вызвал, которую ему тень открыл, да и ушел в нее, только и видели. А одержимых стражников потом еще несколько дней по всему городу ловили, они много народу пожрать успели.

Максимилиан тихо охнул, вжимая голову в плечи. Спросил потрясенно:

– Это у нас такое случилось?

– Говорят, у нас, – неуверенно ответил Роланд. – У этого парня дядя в страже служит, он и рассказал.

– А когда?

– Откуда я знаю? – не выдержал старший брат. – Вот прицепился с вопросами. Какая разница «когда»? Тут дело не в этом, а в том, что этот шама…

Он осекся, поправился, понизив голос:

– Эта вражина самый опасный из всех. Но наш отец знает, как с ним бороться, его этому учили. Даже думаю, что он нескольких… этих… извел уже. Вот и мне нужно научиться, чтобы защищать нас, и всех остальных. И вообще, давай спать, завтра просыпаться рано.

Он заворочался, поворачиваясь лицом к стенке.

Максимилиан какое-то время смотрел ему в спину, потом отвернулся в другую сторону. Он и без Роланда знал, что шаманы очень страшные и опасные, про то говорилось почти во всех сказках и легендах. Но никогда не мог представить, что сам столкнется с чем-то подобным. Ему просто хотелось услышать, что все будет хорошо.