Денис Алексеевич Шутов
Нехристь
Крис вжался в зеркало, бутылка издала гулкий звук. Доберман зарычал и подался назад, натягивая рукав.
– Что это там у тебя? – обеспокоенно спросил незнакомец, припав к ожесточённо принюхивающемуся животному – делая так, чтобы тоннель между ними стал насколько можно короче.
Мальчик поднял баклажку из-за спины, защищая горло. Пёс и человек отпрянули, один заскулил, а второй пискляво залепетал:
– Ой, так ты, наверное, этажом ошибся? – он кивнул на стену за спиной, и Крис увидел, что вместо восьмёрки там нарисована какая-то незнакомая закорючка: переплетённая и искорёженная, будто на цифру напала ядовитая медуза. – А я-то просто вниз хотел с тобой уехать. Но раз так, подожду следующего. Езжай-езжай, малыш.
Крис не шевелился, продолжая прикрываться «Архызом» словно щитом, хотя человек с доберманом, потихоньку отходившие под странную закорючку, уже не выглядели особенно жуткими – просто инвалид с собакой. Мальчик не понимал, чего они испугалась (неужели воды?!), но опасался, что их настрой вновь может смениться: столь же внезапно, как несколькими секундами ранее.
Двери кабины, не дождавшейся новых пассажиров, стали смыкаться. Странная парочка проводила исчезающего из виду ребёнка разочарованным взглядом – одним на двоих.
Крис убрал воду от шеи только когда увидел за разъехавшимися створками лифта обыкновенную девятку, нарисованную на зелёной стене последнего этажа. Мальчик ступил на кафель, подкрался к углу коридора и заглянул проверить, не открыта ли бабушкина квартира. Закрыта. Ребёнок вернулся к лифтам, опустил баклажку и, разминая истёртую пластиковой ручкой ладонь, попытался сосредоточиться, отгоняя назойливую мысль, что плитка под ногами стучала как-то не так.
Крис не хотел возвращаться в квартиру, ведь если он наткнётся на бабушку, ему влетит, а он даже не погулял – получается, влетит зазря? Но и снова заходить в лифт было боязно. Даже чересчур боязно, с учётом того, что, если подумать, ничего прям ужасного там не случилось: ну, спустился чуть ниже, чем хотел, ну, увидел страшного дядьку с собакой. Мальчик не на шутку волновался, что будет, если ему удастся прокрасться в комнату, скрыв своё отсутствие от бабушки – не станет ли он, наблюдая из окна перестрелку снежками, целый день корить себя за трусость, за то, что не попробовал выйти во двор ещё раз?
Крис надеялся хорошенько подумать на восьмом этаже, но на девятом это оказалось невозможно – спокойным размышлениям мешало то, что бабушка могла выйти в любую секунду. Возникало ощущение, будто она уже наблюдала за ним, готовая выпрыгнуть не то что из-за двери, а прямо из стены! И любое промедление, любое неверное движение словно бы грозило всё более суровым наказанием. Мальчик поднял минералку, ещё немного помялся, но, в конце концов, поступил так, как поступал всегда, чувствуя этот строгий взгляд – поплёлся в свою комнату, напрягая шею в ожидании подзатыльника.
Подойдя к Адовой квартире, он достал ключи из кармана, тихо вставил их в замочную скважину, повернул, и распахнул дверь так, чтобы не скрипнула. И скрипнул сам: на пороге его поджидала бабушка, одетая в длинный серый халат.
– Ой, ты проснулась, – сдавленно пропищал мальчик, отшатнувшись – бабушка оказалась слишком близко, так близко, будто чуть раньше смотрела в коридор через глазок. Вот только до глазка она никогда не дотягивалась. И всё же, увидев внука, она совсем не удивилась – как если бы следила за его приближением прямо сквозь железо. Ещё страньше было то, что её лицо и взгляд вообще ничего не выражали, словно и сами вдруг стали металлическими.
– Да я уж давно не сплю, – ответила бабушка, немного запинаясь, будто ворочая не своим языком, – всё тебя жду. А ты не шёл, да не шёл. Но вот, наконец-то! – её взгляд оживился, но потом упал на бутылку, – а это у тебя чего? – встревоженно спросила она.
– Это? – растерянно уточнил мальчик, поворачивая «Архыз» этикеткой вперёд, – это твоя вода. Прости, пожалуйста, бабуль, я взял из тележки, – он хотел показать пальцем на клетчатую сумку, но не увидел её.
– Ах да! – спохватилась бабушка, – это соседка попросила. Пойдём-ка, отнесём ей.
Крис тихонько покачал головой. Всё было как-то не так. Бабушка не общалась с городскими соседками, она никогда не говорила так спокойно и понятно, никогда не увозила тележку в комнату, а ещё… в прихожей не хватало чего-то ещё, но чего именно, сообразить никак не удавалось…
– К какой соседке? – спросил он, разглядывая вешалку и коричневые обои.
– С тринадцатого этажа.
Обои! Мальчик понял: со стены исчез календарный дед! А потом до Криса дошло сказанное. Он посмотрел на бабушку, надеясь заметить улыбку или ехидство в глазах, всегда сопровождавшее её шутки. Но заметил только, что она не надела очки, и что без них её глаза выглядят гораздо темнее – почти угольно-чёрными.
«С тринадцатого этажа»… Над мальчиком будто разверзлась бездна – столь же пронзительная, как и та, в которую он недавно погружался. На секунду он перестал различать, где верх, а где низ, и у него закружилась голова.
– Но в доме ведь только девять этажей… – промямлил Крис, глядя на твёрдый пол под ногами, чтобы восстановить равновесие.
Бабушка презрительно хмыкнула.
– Даже кнопок в лифте всего девять! – в отчаянье пожаловался он.
– Кнопок может и девять, а вот этажей гораздо больше. Просто они не для детей. Но ты ведь уже большой? Хочешь на них посмотреть?
– Нет, я маленький, – соврал Крис. – Не хочу.
– А маленького нельзя одного оставлять, так что всё равно со мной пойдёшь, – сказала бабушка тоном, в котором уже чувствовался ремень. – Вызывай лифт. Я закрою.
Деваться было некуда. Мальчик потащился обратно, украдкой поглядывая за спину и перекладывая бутылку из одной намозоленной руки в другую. Бабушка перешагнула порог, заперла дверь ключами, торчавшими из замка, спрятала позвякивающую связку в карман халата и зашаркала следом.
Крис нажал на кнопку со стрелочкой вниз и, увидев, как она загорелась красным, с ужасом подумал: а вдруг сегодня он согрешил настолько, что бабушка собирается сдать его в ад? Лично отвезти прямо на лифте?! Тогда понятно, почему она так странно себя ведёт.
– Прости, пожалуйста, что я ушёл один гулять, я больше так не буду, – заныл мальчик, глядя на ковыляющую бабушку.
– Да я только рада, – вкрадчиво ответила она. А потом, услышав, что кабина подъезжает, нагнулась ко внуку и прошептала:
– Знаешь, сегодня кое-кто умрёт.
– Кто?! – всхлипнул Крис, чувствуя, что сейчас расплачется прямо от… от всего!
– Ребятёнок один. С ним беда приключилась оттого, что родителей не слушался – заболел тяжело, вот и помрёт сегодня, – проговорила бабушка под грохот открывающихся дверей. – Ты в сторонке погоди, а я зеркало занавешу. Знаешь этот обычай?
Мальчик нервно кивнул. Он уже видел такое дома – когда умер соседский дедушка.
Бабушка юркнула в кабину, и оттуда быстро зашелестело, будто под потолком зароилась стая летучих мышей. Но почти сразу звук стих.
– Заходи, – послышалось из лифта.
Крис с опаской заглянул внутрь: всю дальнюю стену закрывала плотная чёрная ткань, крепившаяся непонятно за что. Как такая огромная тряпка поместилась в небольшом кармане халата, мальчик не представлял.
– Жми, – распорядилась бабушка, недовольно косясь на блестящие кнопки рядом с собой.
Крис удивился – раньше она всегда запрещала «баловать» в лифте и нажимала на нужный этаж сама. Мальчик зашёл в кабину. Снова, как и перед квартирой, он почувствовал, что чего-то не хватает.
– Жми уже! – нетерпеливо повторила бабушка.
– Куда?
– Наверх. Нам же наверх.
«Всё-таки не в ад», – с облегчением подумал мальчик, встал на цыпочки и неуверенно потянулся к самой верхней кнопке. Бабушка утвердительно кивнула. От касания девятка загорелась и тут же погасла.
– Ты должен нажать изо всех сил, – хрипло потребовала бабушка. – Нажать и держать. Как будто это таракан, и ты его давишь, – она облизнула сухие губы.
Крис предпочёл бы не давить тараканов голыми руками, потому что до смерти их боялся, но бабушку он боялся больше. Девятка отчаянно замигала под его пальцем.
– Сильнее! Проткнуть её, размазать!
Мальчик надавил усерднее. Наконец кнопка окрасилась красным – словно правда была раздавлена и истекла кровью. Двери закрылись, и лифт поехал. Вверх.
– Отпускай.
Под пристальным взором бабушки Крис отошёл к противоположной стене. Он очень устал: болели и руки, и ноги. Бутылка становилась тяжелее с каждой минутой, но ставить её на пол почему-то не хотелось. Хотелось жаловаться, только он знал, что это бесполезно – в ответ раздастся привычное «Устал? Каши мало ел?» От мысли про кашу вспомнился оставленный бутерброд. В животе забурлило. Мальчик перехватил баклажку двумя руками и скорбно вздохнул.
Девятка на дисплее моргнула уже трижды, кабина продолжала подниматься, а бабушка продолжала буравить внука взглядом.
Чтобы хоть как-то спрятаться от чёрных немигающих глаз, Крис потупился. И сквозь минералку заметил под ногами нечто странное – какой-то серый продолговатый предмет, похожий на толстый шланг. Мальчик качнул баклажку в сторону, пытаясь рассмотреть его, но ничего не увидел. Однако когда бутылка вернулась на прежнее место, через зеленоватую воду снова показался невидимый шланг. Крис уже хотел спросить, что это за фокус, но лифт остановился, и двери разошлись.
За ними открылся обычный коридор, с совершенно обыкновенной зелёной стеной, на которой белела ничем не примечательная цифра «13». Словом, простой тринадцатый этаж в девятиэтажном доме.
– Вперёд, – скомандовала бабушка.
Мальчик выбрался из лифта боком, отчего-то не желая поворачиваться к ней спиной. Бабушка двинулась следом, и тут Крис обнаружил, нехватку чего смутно ощущал всё это время – её отражения на хромированных поручнях! Там ничего не мелькнуло, когда она проходила мимо. Зато кое-что замелькало под «Архызом», когда фигура в сером халате миновала мальчика: прямо за ней по полу тянулся тот серый шланг, вернее… «Хвост!» – едва не вскрикнул Крис.
– За мной, – потребовала бабушка. Или та, кто себя за неё выдавала.
– Я устал, – промычал мальчик, чтобы потянуть время.
– Каши мало ел? – отозвалась она, развернувшись. Этот неестественно резкий оборот словно запустил механизм лифтовых дверей: они пришли в движение и сомкнулись со звуком, напомнившим Крису удар курантов или колокола – финальный удар, за которым последует что-то неотвратимое. Звук как будто пробудил его, подстегнул шестерёнки в голове и ответ вырвался раньше, чем мальчик сообразил, чего именно хочет добиться.
– Я же сегодня всю съел, что ты на столе оставила, – в притворной обиде насупился он. – Спасибо, очень вкусная была.
– Пожалуйста, внучок, – ответила небабушка, и подозрительно сощурилась. – А чего это ты задрожал? – встревоженно спросила она, мелко задёргав носом, будто принюхиваясь.
– Очень устал. А можешь ты бутылку понести? – попросил Крис, внимательно наблюдая за самозванкой.
– Я бы с радостью, – искренне ответила она, – да руки отвалятся – болят, проклятые. Ты уж постарайся, милый, нам в ближайшую квартиру – у мусоропровода.
– Не могу, – упирался мальчик, из последних сил удерживая «Архыз» двумя руками, – ты в дверь пока позвони, а я отдохну и догоню.
Небабушка недоверчиво хмыкнула.
– Ладно, – согласилась она, услышав, как лифт поехал вниз. – Только не балуй тут, я рядом. А лестница сюда не доходит, – вдруг сообщила она, развернулась, сделала несколько шагов и скрылась за углом. Оттуда раздался стук по железной двери.
Крис поник и опустил баклажку на кафель. Бежать некуда. Последней надеждой оставался «Архыз» – кажется, небабушка тоже его боялась, как и чёрный человек с собакой. Но если те отказались войти в лифт, то хвостатую вода уже не остановила. Можно было бы попробовать обрызгать её… вдруг, она растает, как ведьма Бастинда из «Изумрудного города»? Но минералка закрыта. У первоклассника не всегда получалось открывать маленькие бутылки, а тут крышка была просто огромной и очень неудобной.
Крис встал на колени, нерешительно схватился за ребристый зелёный кружок, напряг все силы, но не смог его отвинтить. Ребёнок сел на попу и всхлипнул. И сквозь проступившие слёзы заметил, что зубчики колечка, которое опоясывало горлышко под крышкой, оторваны от неё. Значит, баклажку уже открывали! Значит, сейчас это должно быть проще, чем с бутылкой из магазина! Крис снова схватился за крышку, прошептал «пожалуйста, «Архыз», пожалуйста», навалился всем телом, и повернул!
