banner
banner
banner
Жена Его сиятельства

Делия Росси
Жена Его сиятельства

Джул почувствовала, как тревожно забилось сердце.

Дурные предчувствия, преследующие ее с того самого вечера, как она подслушала разговор мужа с Кристианом, с новой силой всколыхнулись в душе. Что-то случилось, она ощущала это совершенно отчетливо. Что-то очень плохое.

– Миледи!

Клара влетела в комнату и остановилась рядом с Джулией, пытаясь отдышаться.

– Ох, миледи…

– Что там?

– Милорд…

Горничная замолчала, растерянно уставившись на Джул.

– Что, Клара? Что – милорд? Говори!

– Он умер, миледи! – выпалила горничная и испуганно прикрыла ладонью рот.

– Умер? – переспросила Джул.

Это слово, произнесенное вслух, заставило ее прислушаться к себе. Что она чувствует? Печаль? Страх? Или… освобождение? Нельзя, конечно, радоваться чьей-то смерти, Джул и не радовалась, она просто ощутила себя удивительно живой и свободной. Словно кто-то разрезал путы, стягивающие душу, и выпустил ее на волю.

– Умер, – снова повторила Джулия, а потом, выйдя из ступора, торопливо перекрестилась. – Клара, помоги мне одеться!

– Слушаюсь, миледи.

Горничная принесла темно-синее платье.

– Ох, миледи, у вас же ничего траурного нет. Теперь придется все наряды перекрашивать.

– Это неважно, – отмахнулась Джул. – Приведи в порядок то платье, которое я надевала на похороны тети Джейн. Нужно узнать, когда привезут тело.

Говорить так про Уильяма было непривычно. Надо же! Властного, всесильного графа Уэнсфилда больше нет. Есть лишь его останки.

– Боссом сказал, Его сиятельство в Лондоне похоронят, – заявила Клара.

– Да? Странно. А почему не здесь?

– Вот и Молли говорит – странно. Испокон веков всех господ в старом склепе хоронили.

– Ладно. Приедем в Лондон – узнаем.

– Ох, миледи, а для столицы платье-то и не годится. Оно ведь старое! А там столько народу, и все-то на вас смотреть будут! – всполошилась Клара. – Как же вы в этих обносках?

– Ничего. До Лондона как-нибудь доеду, а там уже закажу что-то более подходящее.

Джулия решительно оглядела себя в зеркале. Глаза блестят, на щеках горит лихорадочный румянец, губы плотно сжаты. Нет, никуда не годится!

Она глубоко вздохнула, стараясь добиться привычной невозмутимости, и приказала себе успокоиться.

Спустя пару минут отражение показало обычную Джул – спокойную, отстраненную, холодную. «Уильям был бы мною доволен» – мелькнула невольная мысль.

– Клара, собери все необходимое. Через час мы выезжаем, —распорядилась Джул.

– Слушаюсь, миледи.

Горничная кинулась укладывать вещи, а Джулия вышла из комнаты и спустилась вниз.

Слуги, во главе с дворецким, толпились в холле.

– Ваше сиятельство, – Боссом, забыв о своей привычной невозмутимости, кинулся к ней. – Горе какое! Милорд…

На глазах у старого слуги выступили слезы.

Джул почувствовала в горле комок. Ей стало жаль дворецкого. Боссом провел рядом с лордом Норреем больше тридцати лет и был к нему очень привязан.

– Кто приехал? – справившись с собой, спросила она.

– Мистер Пиберли, миледи. Лорд Конли прислал его сообщить о смерти милорда.

– Где сейчас мистер Пиберли?

– В гостиной, миледи.

– А почему вы все здесь?

Джулия внимательно оглядела слуг.

– Вам нечем заняться? Мэри, предложи мистеру Пиберли чай. Полли, обед на кухне сам собой готовится?

– Простите, миледи, – покраснела кухарка.

– Милорд умер, но это не повод ничего не делать, – резко сказала Джул.

Прислуга пристыжено потупилась.

– Слышали, что сказала миледи? – засуетился дворецкий. – Разошлись все!

Слуги мгновенно исчезли из холла.

– Боссом, вели Аткинсу закладывать карету, – приказала Джулия.

– Слушаюсь, миледи, – отозвался дворецкий, украдкой утерев глаза.

Джул ободряюще кивнула слуге и направилась в гостиную.

Комната, так любимая Уильямом, выглядела темной и осиротевшей. Тяжелые бордовые портьеры уныло обвисли, мебель красного дерева поблескивала траурно и печально, и даже алые розы на ковре поблекли.

– Миледи, примите мои соболезнования.

Мистер Пиберли, невысокий, щупленький, суетливо поднялся с дивана и поклонился.

– Здравствуйте, мистер Пиберли, – сдержанно произнесла Джул. – Расскажите мне, что произошло? Лорд Норрей уезжал из Вуллсхеда в добром здравии. Что случилось с ним в Лондоне?

– Ах, миледи, – скорбно вздохнул поверенный. – Еще вчера мы с Его сиятельством обсуждали покупку фабрики, и милорд выглядел совершенно здоровым. А ночью ему неожиданно стало плохо, и он скоропостижно скончался. Доктор Уорвик говорит, что у Его сиятельства просто внезапно остановилось сердце.

– Это ужасно, – вздохнула Джул. Она приложила к сухим глазам платочек и тихо всхлипнула.

Ничего не поделаешь! Что бы она ни чувствовала на самом деле, а формальности должны быть соблюдены.

– О, миледи, не мучайте себя!

Мистер Пиберли смущенно потупился, нервно потер руки и вскинул на Джул обеспокоенный взгляд.

– Лорд Конли взял на себя все хлопоты, связанные с похоронами. Он велел передать, что будет ждать вас в Лондоне.

– О, лорд Конли очень добр, – снова всхлипнула Джул.

– Миледи, чай для мистера Пиберли, – возник на пороге дворецкий.

Джулия махнула рукой, и Боссом поставил на столик небольшой поднос.

– Подкрепитесь, мистер Пиберли, – негромко сказала Джул. – Надеюсь, вы извините, если я вас покину?

– Разумеется, миледи, – торопливо ответил поверенный.

Он нервно потоптался на месте, а Джул, кивнув, снова приложила платок к глазам и покинула гостиную.

– Боссом, карета готова?

Джулия вопросительно посмотрела на дворецкого.

– Да, миледи.

– Распорядитесь погрузить в нее мои вещи. И проследите, чтобы мистера Пиберли накормили обедом.

– Слушаюсь, миледи.

Джулия смяла в руках платок, окинула пристальным взглядом мрачный холл старого замка и решительно направилась к лестнице.

«Прощай, сырая темница! – мысленно произнесла она. – Надеюсь, мне больше не придется переступать твой древний порог!».

Спустя час экипаж выехал за ворота Вуллсхеда. Дорога до столицы предстояла долгая.

Джул рассеянно смотрела в окно, на проплывающие мимо холмы и мирно пасущихся овец, но мысли ее были далеки от пасторальных красот. Она напряженно размышляла о том, что будет дальше. Если верить последнему завещанию графа, с его смертью она стала очень состоятельной женщиной. Нет, с оговорками, конечно, но это не важно. Главное, что теперь она вправе сама распоряжаться своей жизнью. И, может быть, когда-нибудь сбудется ее мечта о настоящей семье, о детях, о любящем муже.

Джул представила небольшой уютный дом, теплый свет очага, ветки омелы, румяных малышей, распевающих псалмы. И аромат корицы, и огонь рождественской свечи… И взгляд синих глаз, наполненный любовью и заботой. И крепкие руки, в объятиях которых ничего не страшно.

Она мечтательно вздохнула, но тут же покачала головой. Вон, сколько всего сочинила! Не успела похоронить одного мужа, а уже о другом думает. «Постыдись, Джули, – укорила она себя. – Это совершенно неприлично». Правда, одна только мысль о том, что Уильяма больше нет, и ей не придется больше унижаться и выслушивать долгие нотации о бережливости и разумном ведении хозяйства, заставляла сердце Джул забиться быстрее. К чему угрызения совести? К чему глупое лицемерие? Она свободна, и это чудесно!

Осталось только выдержать несколько дней в обществе родственниц Уильяма, а потом она уедет в Вестерфилд-парк, и забудет и о покойном муже, и об унылых годах своего брака.

Джулия повеселела. Да. Именно так она и сделает. Переедет поближе к родителям и будет наслаждаться простой, неспешной деревенской жизнью. А там, кто знает? Может, судьба и подарит ей все то, о чем она мечтала?

Глава 4

Графа похоронили на Кенсальском кладбище, неподалеку от могилы герцога Сассекского. Новый склеп выглядел основательным и помпезным. Белый мрамор, плачущие ангелы, массивные колонны, увитые живым плющом – все говорило о богатстве и высоком положении лорда Норрея.

Джул признала, что такое последнее пристанище подходит графу гораздо больше, нежели старый фамильный склеп на деревенском кладбище в Вуллсхеде. Наверное, Уильям это понимал. Как бы трепетно ни относился он к предкам, но собственное самомнение оказалось важнее. И ведь молчал! Ни словом не обмолвился. Джулия задумчиво посмотрела на тяжелую мраморную плиту с выбитой на ней длинной витиеватой надписью. «Уильям Дэвид Норрей, граф Уэнсфилд»… Интересно, каких еще неожиданностей ей ждать?

А поток желающих высказать свои соболезнования все не заканчивался.

– Крепитесь, дорогая…

– Невосполнимая утрата…

– Такая ужасная потеря! Скорбим вместе с вами…

Джулия печально кивала, не отнимая от глаз сухой платок. Хорошо, что Конли взял на себя все заботы, и ей только и оставалось, что изображать безутешную вдову и выслушивать неискренние речи.

К ней подходили, сочувствовали, желали сил и крепости, а она ждала, пока все рассядутся по каретам и отбудут в особняк. На душе было пасмурно. Не любила Джул все эти траурные церемонии, безликие слова утешения, торжественные и скорбные физиономии, жадные взгляды зевак.

– Лорд Норрей был великим человеком…

– Невосполнимая утрата…

– Он был еще так молод…

Последняя фраза принадлежала старому лорду Смоллтону, благополучно перевалившему за девяностолетний рубеж.

– Да, вы правы, – машинально отвечала всем Джулия.

Ноги в тонких ботиках давно уже замерзли, но она продолжала стоять неподвижно, отдавая последний долг усопшему мужу и до конца играя роль безутешной вдовы. Наверное, даже Уильям, с его вечным недовольством, не смог бы сейчас к ней придраться.

Наконец, очередь из желающих выразить ей свое сочувствие иссякла, и Конли помог Джул сесть в карету.

 

– Крепитесь, Джули, – шепнул он. – Скоро все закончится.

Она благодарно кивнула.

После поминального обеда, когда все посторонние покинули особняк, Кристиан отвел ее в сторону и тихо сказал:

– Джулия, я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но дядя хотел, чтобы завещание было вскрыто сразу после его похорон. Я пригласил стряпчего, он сейчас в кабинете. Вы в состоянии выслушать последнюю волю лорда Норрея?

В состоянии ли она? Еще бы!

– Ах, Кристиан.

Джул грустно посмотрела на Конли и приложила к глазам платок.

– Если так хотел Уильям…

– Не плачьте, Джули, – проникновенно произнес Конли.

Он одарил Джул сочувственным взглядом и взял ее под руку. Тепло его ладони было приятным и ободряющим, а голос – нежным, совсем как тогда, в Уилтшире, и Джулия насторожилась. Неужели племяннику графа снова от нее что-то нужно?

– Позвольте, я вас провожу.

– Спасибо, Кристиан. Вы очень добры, – вздохнула она, внимательно взглянув на собеседника из-под ресниц.

Конли выглядел почти как обычно. То же красивое породистое лицо, те же сверкающие темные глаза. Только вот блестели они как-то по-особенному ярко. И это насторожило Джул еще больше. Вспомнился подслушанный разговор, непонятные фразы, горечь в голосе графа, и на сердце стало тревожно. Какие еще испытания приготовил ей Уильям?

– Поторопимся, Джули, – многозначительно, как ей показалось, сказал Конли, и она очнулась от ступора.

В кабинете их уже ждал мистер Бинглоу.

– Еще раз примите мои соболезнования, миледи, – коротко поклонился он.

Стряпчий выглядел привычно деловым и услужливым.

– Спасибо, мистер Бинглоу, – тихо ответила Джул.

Роль безутешной вдовы успела ей изрядно надоесть, но она должна была выдержать все до конца.

Джул расположилась на диване и опустила глаза на сжатый в руках платок. Его светлое кружево резко выделялось на черной шерсти траурного платья. Словно маленький штрих надежды в темном полотне ее жизни.

– Учитывая волю покойного, завещание должно быть вскрыто сразу после его похорон, – откашлявшись, произнес стряпчий. – Поскольку миледи здесь, предлагаю начать.

Мистер Бинглоу еще раз кашлянул, взял со стола документ, сломал печать, развернул его и принялся громко читать.

По мере того, как стряпчий, одну за другой, произносил стандартные фразы, Джулия испытывала все большее недоумение. О какой леди Виктории Марии Аделаиде Норрей идет речь? Почему она названа дочерью графа? И почему Уильям завещал ей все свое состояние?

Стряпчий читал, а Джул все сильнее сжимала в руках платок. Похоже, Уильям и после смерти остался верен себе! Граф просто не смог допустить, чтобы она наслаждалась безбедным существованием.

Интересно, он хоть что-нибудь ей завещал? Джул грустно усмехнулась. С Уильяма станется оставить жену в полной нищете.

Мистер Бинглоу перечислял поместья, особняки, фабрики и доходные дома, которые достаются неведомой леди Виктории, и Джулия все сильнее стискивала руки.

Наконец, она услышала собственное имя.

Согласно воле графа, его возлюбленной супруге доставались пятнадцать тысяч фунтов, проценты с которых должны выплачиваться ей в продолжение вдовства, «dum castа», или, как пояснил стряпчий, пока она сохраняет верность покойному супругу. Но все это при условии, что жить она будет в Вуллсхеде, не покидая его больше, чем на неделю в год, по совокупности.

Джулия смотрела на портрет старого графа, висящий на стене кабинета, и ей чудилось, что на губах мужа играет издевательская усмешка.

Что ж, Уильям даже по смерти умудрился испортить Джулии жизнь. Вуллсхед. Мрачный, темный, пугающий. Она думала, что простилась с ним навсегда, но оказалось, что он – единственное, что у нее осталось.

Мистер Бинглоу говорил что-то еще, перечислял каких-то неизвестных Джул людей, но она не слушала. В душе у нее поднималось давно сдерживаемое негодование. Пять лет… Пять лет она безропотно сносила все издевательства старого графа и теперь осталась ни с чем. Да, Уильям сумел достать ее и после своей смерти…

Рука Конли, накрывшая ее сжатые ладони, заставила Джулию вскинуть на него глаза.

– Вы знали, – тихо сказала она.

– Джулия…

– Вы знали о завещании заранее, – голос ее окреп. – И вы знали о том, что у графа есть дочь. Кстати, где она? Почему не приехала на похороны отца?

– Джулия, это длинная история.

Кристиан посмотрел на нее с сочувствием, и это вывело Джул из себя. Лицемер! Он смеет делать вид, что переживает за нее!

– Да? А я никуда не тороплюсь, – язвительно отозвалась она. – Мистер Бинглоу, вы закончили?

Джул повернулась к стряпчему.

– Тут еще несколько пунктов относительно церковного поминовения и пожертвований, – мистер Бинглоу смущенно кашлянул и отвел взгляд.

– Полагаю, леди Виктория сама с этим разберется, – твердо сказала Джул. – Кстати, Кристиан, не подскажете, когда она появится?

– Ей уже сообщили, – негромко ответил Конли. – Думаю, через пару недель леди Норрей прибудет в Лондон.

– Мистер Бинглоу, вы не могли бы нас оставить?

Джулия посмотрела на стряпчего.

– Да, миледи. Конечно.

Мистер Бинглоу суетливо сложил бумаги в саквояж, подхватил цилиндр и торопливо засеменил к выходу.

– До свидания, Ваше сиятельство, – пробормотал стряпчий, открывая дверь.

– Всего доброго, мистер Бинглоу, – вежливо попрощалась Джул. – Ну, а теперь, я жду объяснений, – повернулась она к Конли.

– Видите ли, Джулия, – неохотно ответил тот. – Граф не афишировал свой первый брак. Я не знаю о причинах этой скрытности, но дядя никогда и никому не говорил о том, что был женат и о том, что у него есть дочь. Я и сам узнал обо всем совсем недавно.

Кристиан замолчал и задумчиво уставился на портрет лорда Норрея. Тот изображал графа молодым и полным сил мужчиной, с высокомерным взглядом ледяных голубых глаз и ироничной улыбкой, застывшей на тонких губах.

– Совсем недавно, – повторил Конли.

Джул настороженно ждала продолжения.

– Это странная история. Дядя не отличался импульсивными поступками. Он всегда был довольно холодным и рассудительным человеком. Все считали его закоренелым холостяком, да и сам он постоянно уверял, что не намерен жениться. Но однажды, будучи по делам во Франции, лорд Норрей безудержно влюбился. Девушка была из обедневших аристократов.

Конли снова замолчал.

– И что дальше? – поторопила его Джул, лихорадочно раздумывая над услышанным.

Странная история, странный брак. Поспешный и этим поразительно напоминающий ее собственный. И снова у невесты за душой ни пенни… Интересно, чем же бесприданницы так привлекали графа? Почему он женился на той бедной девушке? Любовь? Зная Уильяма, в это трудно было поверить.

– Дядя женился, но брак был заключен тайно. А через год после свадьбы молодая графиня умерла, оставив лорду Норрею новорожденную дочь.

– Печальная история, – задумчиво произнесла Джул и тут же спросила: – Но почему никто не слышал о девочке? О дочери графа?

– Виктория жила и воспитывалась во Франции, – коротко ответил Конли. – Граф не хотел, чтобы о ней знали.

– Странно, – покачала головой Джул.

Она снова посмотрела на портрет покойного мужа.

Уильям никогда и ничего не делал просто так. Интересно, почему он не захотел представить дочь ко двору? И зачем скрыл само ее существование?

То, что рассказал Кристиан… Джул была уверена, что это только часть правды. Понять бы еще, какую роль граф отвел ей? Для чего женился? И зачем оставил в наследство Вуллсхед?

Она устало вздохнула и перевела взгляд на окно. Бесконечно длинный день подходил к концу. Сумерки уже опустились на город, оседая на ветвях деревьев седым туманом. Наверное, к вечеру снова пойдет дождь. Ее настроение, и так не особо радостное, окончательно испортилось. Что-то нечисто со всеми этими браками, завещаниями и условиями…

– Вы знаете, зачем Уильям на мне женился? – спросила она Кристиана.

Тот еле заметно вздрогнул, но тут же постарался скрыть свое замешательство.

– Полагаю, дядя не смог устоять перед вашей красотой, – галантно ответил Конли.

– Да?

Джул скептически усмехнулась. Она поняла, что Кристиан ничего не скажет. Даже если у графа и были какие-то тайны, его племянник их не выдаст.

– Джулия, вы устали, – неожиданно сказал Конли.

Он поднялся и предложил ей руку.

– Позвольте, я провожу вас наверх.

Джул только кивнула в ответ.

Ей было ясно, что Кристиан торопится избавиться от ее общества, и она не стала настаивать на продолжении разговора. Как бы там ни было, ей и самой не терпелось остаться в одиночестве, чтобы все как следует обдумать.

***

Следующие две недели оказались для Джул настоящим испытанием.

Престарелые родственницы Уильяма так и остались в доме, намереваясь дождаться приезда наследницы, и изрядно утомляли Джулию своими разговорами. Родители, появившиеся в особняке на следующий день после похорон, вместо того, чтобы поддержать дочь, ужасно расстроились и принялись изводить Джул бесконечными причитаниями. Вернее, расстроился папенька, который, как выяснилось, снова влез в долги и собирался просить у Джулии денег, а вот причитала и скорбела по уплывшему из-под носа богатству маменька.

– Джули, я не понимаю, чем ты так прогневала мужа? Почему он оставил тебе какие-то крохи? – возмущалась леди Фицуильям. – В конце концов, это низко с его стороны!

– Пятнадцать тысяч – неплохая сумма, – попыталась успокоить ее Джул. Она смотрела на матушку и понимала, что та винит во всем произошедшем только ее. – Мне этого вполне хватит.

– Ах, Джули, ну что ты говоришь?

– А почему нет? К тому же, есть еще и Вуллсхед. И это немало.

– Цветочек, но ведь замок тебе не принадлежит! И проценты ты будешь получать только до тех пор, пока не соберешься снова выйти замуж. Нет, это ужасно несправедливо!

Леди Фицуильям расстроенно вздохнула.

– Дорогой, хоть вы скажите! Как лорд Норрей мог оставить нашу дочь без наследства? Это ужасно его характеризует! Я была уверена, что граф – благородный человек, а оказалось…

– Боюсь, что говорить об этом бесполезно, – тихо произнес сэр Джордж. – Все равно ничего нельзя изменить. По крайней мере, Джулии есть на что жить.

– Вы полагаете, этого достаточно? – возмутилась леди Агата. – И вообще, откуда взялась эта никому не известная наследница? Мы даже не знаем, как она выглядит!

Джул промолчала, не желая ввязываться в бесплодные рассуждения, но ответов на вопросы долго ждать не пришлось.

На пятнадцатый день после похорон в двери особняка постучали, и на пороге возникло неземное видение. Прекрасная белокурая девушка в изящном траурном платье и модной маленькой шляпке с вуалеткой грациозно впорхнула в дом и, не обращая внимания на дворецкого, мило улыбнулась выглянувшей из гостиной Джул.

– Полагаю, вы – леди Норрей? – спросила гостья.

За ее спиной маячили дородная дама и щупленькая девушка, в которых Джулия без труда признала компаньонку и горничную.

– Да, это я, – спокойно ответила Джул. – А вы?..

Она уже догадалась, кто эта элегантная леди. В лице девушки отчетливо улавливались фамильные черты Норреев. Только если у графа и взгляд голубых глаз, и выражение чуть удлиненного лица были презрительно-высокомерными, то у его дочери все это сглаживалось французским шармом и искрящейся молодостью.

– Леди Виктория Норрей, – мило улыбнулась леди, и на щеках ее заиграли ямочки. – Мы заочно знакомы. Лорд Конли рассказывал мне о вас.

– Надеюсь, он был ко мне добр?

На самом деле, Джулию нисколько не интересовало, что говорил о ней Кристиан. Какая разница? Ее беспокоило другое. Раз приехала наследница, значит, время вышло. Придется снова возвращаться в ненавистный Вуллсхед.

– О, разумеется, леди Норрей, – щебетала гостья. – По рассказам лорда Конли, вы – настоящий ангел. И мне не терпится познакомиться с вами поближе.

– Что ж, я рада вашему приезду и надеюсь, у нас еще будет время узнать друг друга получше, – вежливо ответила Джул и добавила: – Генри, проводи леди Викторию в гостевые покои и проследи, чтобы там растопили камин.

– Слушаюсь, миледи, – почтительно отозвался слуга.

Правда, за этой почтительностью Джул без труда разглядела жгучее любопытство. Еще бы! Прибытие новой хозяйки, при наличии старой, кого угодно лишило бы привычной невозмутимости!

– Мадлен, возьми мои вещи, – распорядилась юная леди, а потом повернулась к компаньонке и добавила: – Madame Boucher, suivez-moi.

Когда прибывшие дамы отправились наверх, в гостевые покои, Джулия задумчиво посмотрела им вслед и призналась самой себе, что дочь Уильяма – довольно приятная молодая леди и вполне достойна занять подобающее место в обществе. Граф не ошибся в своем выборе. Имя графини Уэнсфилд Виктории прекрасно подходит.

 

Она старалась не думать о том, что девушка займет ее место, получит огромное состояние и все привилегии своего положения, а она, Джул, останется просто бедной вдовой, запертой в унылом старом замке.

Впрочем, в глубине души Джулия надеялась, что сумеет все изменить. Подумаешь, Вуллсхед! Как бы ни старался Уильям, он не способен вернуться с того света. А без него старый замок может оказаться не таким уж и мрачным, Джул была в этом уверена.

Повеселев, она отправилась на кухню, распорядиться об обеде.

Весь оставшийся день Джулия провела в обществе леди Виктории и ее компаньонки. Ну и матушки, разумеется. Леди Агата не могла остаться в стороне и подвергла юную леди Норрей настоящему допросу. Маменьке было интересно все – и где жила наследница графа, и как прошло ее детство, и остались ли у нее еще какие-либо родственники. Нет, Джулии это тоже было очень интересно, но она считала, что некрасиво вот так в лоб задавать очень личные вопросы.

– Вы часто виделись со своим отцом, леди Виктория?

Леди Фицуильям подняла голову от пялец и пристально посмотрела на юную леди. В глазах маменьки Джул разглядела недоумение и обиду. Нет, леди Агата не смирилась с произошедшей несправедливостью и всячески это демонстрировала. Глупо, конечно. И по-ребячески. Джул всегда огорчало это неумение матушки с достоинством принимать удары судьбы.

– К сожалению, папенька не мог часто бывать во Франции, – ответила Виктория. – Но два раза в год он обязательно приезжал в Лион – перед Рождеством и в день моих именин.

Девушка нервно сжала руки. На глазах ее показались слезы.

Джул видела, что гостье тяжело даются расспросы о покойном отце и поспешила перевести разговор на погоду. Как ни странно, несмотря на то, что дочь Уильяма лишила ее наследства, Джулия не испытывала к ней неприязни. Что делать? Виктория не была виновата в причудах графа. К тому же, девушка показалась ей милой и достаточно образованной. Она с легкостью говорила на нескольких языках, интересно рассуждала о современной литературе и прекрасно рисовала. Джул успела оценить наброски, которые Виктория сделала во время своего путешествия в Лондон, и осталась под большим впечатлением.

Нет, ей не за что было ненавидеть новоявленную наследницу и перекладывать на нее вину за произошедшее. Если кто и виноват, так это сам Уильям. Это он ввел всех в заблуждение.

– Леди Норрей, а вам обязательно уезжать? – неожиданно поинтересовалась у нее Виктория. – Этот дом слишком велик для меня одной, к тому же, я совсем не знаю Лондон. Быть может, вы могли бы остаться? Хотя бы на какое-то время.

Ответить Джул не успела.

– Леди Джулии давно уже пора быть в Вуллсхеде, Вики, – раздался от двери голос Конли. – А вам нужно научиться справляться с новыми обязанностями вашего положения самостоятельно.

Кристиан прошел в гостиную и поприветствовал находящихся в ней дам.

Джулия посмотрела на Конли, перевела взгляд на зардевшуюся Викторию и усмехнулась. Вики… Что ж, теперь понятно, почему Кристиан выглядел таким довольным.

– Лорд Конли прав, леди Виктория, – сдержанно улыбнулась она. – Мне и правда пора возвращаться домой.

– Но мы только познакомились! – воскликнула девушка. – Я так надеялась, что вы будете рядом! И мы сможем подружиться!

Джулия грустно вздохнула. Она смотрела на Викторию, и ей казалось, что между ними не шесть лет разницы, а все двадцать.

– Мы обязательно подружимся, дорогая, – ответила она. – Я всегда буду рада видеть вас в Вуллсхеде. Ваш отец обожал старый замок, думаю, вам он тоже покажется интересным. Все-таки это родовое гнездо Норреев.

– Наверное, mon pere очень вас любил, – порывисто ответила Виктория и тут же смущенно потупилась.

– Почему вы так думаете? – заинтересованно посмотрел на нее Конли.

– Но он же оставил леди Джулии дом, который так ценил, – простодушно ответила девушка.

Джул сдержала язвительную усмешку. Она взглянула на Кристиана и успела заметить, как по его лицу скользнула легкая тень.

– Да, так и было, – серьезно ответил Конли, и никто, кроме Джулии, не расслышал в его голосе фальши.

– Вы останетесь на ужин, Кристиан?

Джул вопросительно посмотрела на родственника.

– Нет, у меня мало времени, – ответил тот. – Я пришел только затем, чтобы поговорить с вами, Джулия.

– Что ж, пройдемте в кабинет, думаю, там будет удобнее всего, – спокойно кивнула Джул.

Она ждала этого разговора. Вот с самого приезда Виктории и ждала. Знала, что время вышло, и все равно продолжала на что-то надеяться. Глупо…

Идя впереди Конли, она подумала, что привычно чувствует себя хозяйкой особняка, хотя, все изменилось, и у нее больше нет права распоряжаться в этом доме.

– Джулия, когда вы собираетесь уезжать?

Не успели они оказаться в кабинете, как Кристиан тут же приступил к допросу. Джул не могла назвать это по-другому. Конли занял место за письменным столом графа, по-хозяйски положил руки на стол и уставился на нее с каким-то непонятным выражением. Этот взгляд очень напомнил ей старого графа и совершенно не понравился. С какой стати Конли так на нее смотрит? По-хозяйски, как на принадлежащую ему вещь.

– Джулия, вы меня слышите?

– Слышу, Кристиан, – спокойно ответила Джул. Она прошла к дивану, села и твердо посмотрела на племянника графа. – Но при этом не понимаю, почему должна перед вами отчитываться.

Она не удержалась от ироничной усмешки. Изменившийся после похорон Конли вызывал у Джул стойкую неприязнь.

– Быть может, потому, что дядя оставил меня душеприказчиком и уполномочил следить за соблюдением условий завещания? – холодно улыбнулся Кристиан.

Он передвинул пресс-папье и взял со стола перочинный нож.

– Это было устное распоряжение?

– Не только. В заключительных строках завещания был пункт, услышать который вы не сочли нужным. – Конли понизил голос и добавил: – Джули, я настоятельно советую вам не противиться и принять все условия графа.

– Кристиан, вы мне угрожаете?

Джул почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Просто предупреждаю.

Конли откинулся на спинку кресла, не переставая поигрывать ножом. Тусклое лезвие холодно блестело в его руках, источало незримую опасность, предупреждало: "согласись, не упорствуй".

– А если я откажусь от наследства?

Джулия глядела на Кристиана, поражаясь произошедшим с ним метаморфозам. Как она раньше не замечала, какие холодные у него глаза? И как некрасиво кривятся тонкие губы? А эта неприятная презрительная складка в углу рта? Почему она не обращала внимания на все эти мелочи? Или Конли их не демонстрировал?

– Джул, прекратите, – неприятно ухмыльнулся Кристиан. – Не разочаровывайте меня! Вы ведь никогда не были безмозглой гусыней!

Он отложил нож и вытащил из ящика стола какой-то документ.

– Взгляните сюда.

– И что это? Завещание? А разве оно не должно храниться у стряпчего?

– Я убедил мистера Бинглоу оставить его ненадолго, – усмехнулся Кристиан. – Как чувствовал, что вы способны решиться на глупость. Читайте, – он развернул бумагу и указал в самый конец текста.

«По достижении трех лет со дня моей смерти, имение Вуллсхед, со всем движимым и недвижимым имуществом, переходит в полную собственность моей супруги, Джулии Оливии Норрей, графини Уэнсфилд, при условии, что до этого времени она сохранит мне верность, – прочитала Джул. – В случае отказа от наследства или смерти означенной Джулии Оливии Норрей до истечения установленного трехлетнего срока, имение Вуллсхед, со всем движимым и недвижимым имуществом, переходит в полную собственность моей дочери, Виктории Марии Аделаиды Норрей».

Бумага дрогнула в ее руках. Да, Уильям решил подсластить пилюлю. «Сохранит верность»… Какая издевка!

– Видите? – довольно произнес Конли. – Дядя предусмотрел все. Даже то, что вы захотите отказаться от наследства. Думаю, это дополнение заставит вас быть благоразумной.

– А в чем ваша выгода, Кристиан?

Она внимательно смотрела на сидящего напротив мужчину, а ум работал, просчитывая варианты. Снова зависеть от чужой воли, не принадлежать себе, не сметь распорядиться своей свободой…

– Выгода? А с чего вы решили, что она есть?

– Хотите сказать, я ошибаюсь? – усмехнулась Джул. – Не нужно, Кристиан. Как вы сами сказали, я не глупа. Вы так стараетесь убедить меня в том, чтобы я исполнила все предписания Уильяма, что трудно не заподозрить в вас личного интереса.

– Я дал слово, Джулия, – резко ответил Конли. – И я его сдержу. Вы поедете в Вуллсхед и не высунете оттуда нос, пока не пройдет три года, указанных в завещании!

Он сурово посмотрел на Джул, и она почувствовала, как по спине снова пробежал холодок. Да что там холодок, самый настоящий кусачий мороз!

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru