Davit Baghdasarov
F.A.T.U.M Saga of the Phoenix

Глава 1: Тени забытых

Темный ворон, существо мифического изящества, парил в полуночном небе над теплым южным царством Азур. Его крылья – огненный гобелен красного и черного цветов – ловили мерцающий лунный свет, отбрасывая длинные призрачные тени на землю внизу. Его призрачный зов эхом отдавался в ночной тишине, и казалось, что эта мелодия не подвластна времени. Из далекого золотого замка, возвышающегося на холме, на залитом лунным светом балконе вышла одинокая фигура, молчаливо наблюдавшая за небесным зрелищем. Человек, чей лик был скрыт в ночной темноте, смотрел ввысь со смесью благоговения и любопытства.

Он наблюдал за танцующим по небу вороном – символом наступающих темных времен, живым напоминанием об историческом прошлом страны. Величественное великолепие замка простиралось далеко за пределы балкона, его возвышающиеся шпили и роскошная архитектура говорили о многовековой истории и власти, которую он хранил в своих стенах. Это был маяк власти, свидетельство наследия Южных имперств. Когда ворон произнес свой последний, призрачный клич и растворился в бесплотных просторах, человек на балконе, погрузившись в раздумья, повернулся и направился обратно в сердце замка. Он прошел через внушающий благоговение тронный зал, украшенный гобеленами с изображением давних сражений и одержанных побед. Факелы, выстроившиеся вдоль зала, отбрасывали теплый мерцающий свет на деревянные колонны с богатой резьбой и богато украшенный каменный пол. Мужчина на мгновение замедлил шаг, устремив взгляд в дальний угол зала. Там в замысловатом бра мерцало таинственное голубое пламя, отбрасывая жутковатый оттенок на окружающий мрамор. Оно плясало и кружилось, его движения были почти гипнотическими.

В этот момент из тени материализовался еще один человек с тускло горящей лампой в руке. Слабый свет лампы высветил его вытянутое лицо с аккуратно подстриженной бородой и острыми скулами, отливающими призрачной бледностью. Это был Амазис, доверенный советник императора и первый наследник престола Южных имперств. Он обладал загадочной привлекательностью, выдавая ее высоким ростом и худощавой фигурой, которая, казалось, выдержала все бури времени. Его волосы, что спускались вниз как черное полотно, часто имели глубокий оттенок ночи, окутывая лицо, отточенное годами. Суровые черты этого лица говорили о том, что его челюсть способна разрубить сталь, и тайная мощь скрывалась за спокойной наружностью. Однако истинная природа Амазиса прячется в его глазах, в этих глубоких темных прудах, наполненных мрачной тайной.

Темные глаза, напряженные и глубокие, манили к себе, как забытое древнее предание. Амазис был одет в роскошь, соответствующую его высокому положению, в регалии полуночного черного и мерцающего золота. Его мантия текла как река, покрытая мягким черным бархатом и украшенная сложными золотыми вышивками, которые хранили древние мудрые легенды.

На его воротнике была черная эмблема, изображающая растерзанного драконом феникса – символ Азура, богини тайн и перемен Амики. А на другом воротнике, оранжевая собака с двумя длинющими клыками, являясь символом его дома. Его глубокий и мудрый голос, тихий и полный благоговения, говорил, его слова были пронизаны аурой пророчества и мистицизма. "Голубое пламя? О, Величайший из Великих, это, несомненно, знак…"

Загадочный человек медленно повернулся, и теперь перед Амазисом открылась его личность. Лорд-Император Джедор, непреклонный правитель Юга, человек, само присутствие которого вызывало уважение и внушало страх в равной степени. Лорд-Император олицетворял собой властное присутствие и суровую красоту. Широкая фигура и мощная челюсть дополняли его пронзительные карие глаза. Его волосы, уложенные в светлые локоны, придавали ему харизму, непоколебимый взглад его манил, а мысли были скрыты в тени.

Черные имперские доспехи Джедора были зловещим шедевром. Обсидиановые пластины, испещренные золотыми рунами, излучали ауру зловещей силы. Шлем, увенчанный витыми узорами, скрывал его лицо, а развевающийся плащ, сотканный из мерцающих золотых нитей, намекал на пережитки прошлого. Эти темные регалии были одновременно его защитой и эмблемой, символом его зловещего правления в мире, окутанном вечной ложью.

Но он не носил эмблемы Азура с Богиней Амики. Единственной эмблемой, украшающей его воротник под доспехом, был белый медведь с кроваво-красными глазами, раздирающий в пасти рыбу, его личный символ.

Джедор отвечал тоном мрачной решимости. "Наши силы убывают, и нам придется обратиться к северу, дабы выжить."

С этими угрожающими словами Амазис занял место на одном из стульев рядом с величественным троном, его глаза были полны беспокойства и преданности. Зал, казалось, задержал дыхание, и воздух наполнился предвкушением. Джедор медленно отошел от тронного зала, не отрывая взгляда от дальнего коридора, словно ожидая прибытия долгожданного гостя.

Наконец в коридоре появились силуэты, окутанные тайной, которые молчаливо двигались к своему повелителю и владыке. Один за другим они вошли в тронный зал – авторитетные и властные фигуры – и один за другим склонились перед Джедором, опустившись на колени в знак непоколебимой преданности. Судьба Южных Имперств висела на волоске, и их действия и решения переплетались с загадочным гобеленом земли и наследия, которое не желало забываться.

Среди великолепия тронного зала воздух наполнился тревогой, когда Амазис, советник императора и первый наследник престола Южных имперств, вышел вперед. Его некогда высокомерная улыбка была заменена тревожным дрожанием на губах. Его глаза нервно скользили между собравшимися людьми, и их присутствие представляло собой запутанную паутину политических интриг и возможного предательства.

Амазис, сделав неглубокий почтительный поклон, заговорил, его голос был пропитан искусной вежливостью, едва скрывавшей его внутреннее смятение. "Приветствую о величайшие из величайших."

Джедор, стоявший как часовой в теплую погоду в центре комнаты, встретил взгляд Амазиса пронзительным очарованием. В его глазах, обычно непостижимых, теперь читалось чувство срочности и нетерпения. "Нет времени на пустые разговоры, Амазис. Быстро расставь всех по местам". Помещение словно выдохнуло коллективный вздох, напряжение, повисшее как темная туча, на мгновение рассеялось. Амазис неохотно кивнул в знак согласия. "Как прикажете, Лорд-Император".

Однако под поверхностью бушевали токи недовольства и раздора, словно веками накапливавшиеся в этом величественном дворце. Глик, выдающийся и внушительный вождь среди них, обладал властной манерой и суровой, хранимой мудростью в своем внешнем облике. Время отметило его лицо, на нем были отпечатки многих пройденных лет, и в его чертах вырисовались глубокие следы опыта и мудрости.

Длинные волосы цвета ржавого сребра струились по его спине как водопад, великолепно сочетаясь с бородой того же оттенка но с огромной порцией варварской седены. Пылающая шевелюра, переплетенная серебряными прядями, придавала ему особую грандиозность. Тяжелый серебряный доспех на нем сиял и был украшен сложными рельефными узорами и знаками отличия, свидетельствующими о его благородной и храброй жизни. На доспехах виднелись шрамы, как молчаливые свидетельства бесчисленных сражений, символизирующие его стойкость и несгибаемый дух.

Эмблема на правом воротнике Глика была свирепый рыжий кабан, который представлял собой кованый зуб, изогнутый в форме, изготовленный из прочного металла. Эта эмблема словно кричала о силе и решимости своего владельца, о его готовности к встрече с любыми вызовами и опасностями. В каждой изгибах и углах этого символа заключалась загадка, олицетворяющая таинственный мир приключений и риска, в котором он был создан. На левом как и все он носил эмблему Азура.

Глик встал с колен, и его глаза устремились на Джедора с намеком на вызов и недовольство. "Это, мне кажется, не самое гостеприимное приветствие со стороны советника" заметил Глик, словно приглашая к соперничеству. Амазис, чей самообладанный характер нарушился, сжал кулаки, и его костяшки побледнели. Его взгляд переполнила интенсивность, приграничная с яростью. "Вы что себе позволяете, разве я сделал что-то против воли Лорда-Императора?" Глик усмехнулся, казалось, не обращая внимания на проявление гнева Амазиса. "Джедор, пожалуйста, угомони своего пса, иначе мне придется…"

Зал затаил дыхание, в атмосфере нарастала гроза. Хрупкий фасад единства этих могущественных фигур, казалось, готов был разлететься на миллион осколков.

Амазис, с искаженным от ярости лицом и дрожащим от негодования голосом, ответил: "Пса говорите? Похоже, вы забыли, кто будущий наследник Азура!"

Глик, непреклонный и безапелляционный, выстрелил в ответ, его слова, как перчатка, брошенная на освященную землю тронного зала. "Истинный наследник пал по собственной глупости! А ты, ничтожный и мерзкий червь, будешь раздавлен, как только Лорд-Император оставит нас!" В этот напряженный миг судьбы Южных Имперств повисли на волоске, балансируя между верностью и предательством, доверием и обманом.

Джедор со спокойной и размеренной грацией опустился на большой трон. Древнее кресло, выкованное из костей павших титанов, было символом его власти, и каждый его дюйм излучал царственное великолепие. Он расположился на нем так, словно оно было продолжением его самого, а в его взгляде бушевала бурная смесь властности и усталости. Его голос, низкий, как раскат грома, гулко разносился по роскошному тронному залу. Его подданные, советники и советницы, сидевшие вокруг великолепного круглого стола, ощущали тяжесть его будущих слов, как надвигающуюся бурю. “Хватит уже, успокойтесь".

Амазис беспокойно заерзал в своем богато украшенном кресле, опустив глаза вниз, пытаясь укрыться от пронзительного взгляда своего повелителя. “Прошу прощения, Лорд-Император” – пробормотал он, с трудом выговаривая слова.

Верховная императрица Ситара, грозная женщина, обладающая мудростью и изяществом, сидела напротив Джедора, и ее царственное присутствие резко контрастировало с его кипящим напряжением.

Ситара обладала резкой линией челюсти, что навевало мысли насчет ее непоколебимости. Ее глубокие черные глаза казались двойными бассейнами тайны, а длинные черные волосы плелись вдоль ее стройного тела. Она была одета в темные фантастические доспехи, впечатляющее сочетание черного и оранжевого. Детали на доспехах были искусно выделаны, а металлическая эмблема в виде змеи на ее нагрудной пластине служила и символом как ее империи так и коварства, явным предостережением для тех, кто смел перейти ей дорогу. Ее внешний вид в сочетании с ее мрачным поведением делали ее мрачной и влекущей в этом жестоком мире, по которому она путешествовала.

Символический стол был настоящим произведением искусства, покрытым утонченной резьбой, рассказывавшей историю выигранных битв и заключенных союзов. Под свечами его поверхность сверкала словно только что выпавший снег. Стулья, выкованные из чистого золота, переливались в мягком свете, придавая помещению величественность. Присутствующие задерживали дыхание, ожидая продолжения совета. Служанки, наряженные в роскошные золотые платья с изысканными узорами и драгоценными камнями, были элегантными и обладали безупречным макияжем в стиле Азура где выделялись длинные стрелки глаз делающие глаза дам лисячими. Их движения были грациозными, когда они несли подносы с хрусталем и серебром, возвещая о своей неизменной преданности своим хозяевам и создавая атмосферу имперской роскоши. Подарив вино и яства, они покинули зал, но за их уходом осталась атмосфера интриги и ожидания.

Глаза Джедора, как угли в разгорающемся костре, скользили с одного лица на другое, и его взгляд был неослабным. Вокруг стола сидели влиятельные и могущественные личности, каждая с собственным уникальным присутствием.

Глик, неординарный союзник, занимал место справа от Джедора, его поведение было решительным и непоколебимым. Рядом с ним находился его преданный помощник Лесос с пылающими огненно-рыжими волосами и мужественной бородой. Его угловатые черты лица и пронзительные голубые глаза придавали ему загадочный вид. Его одежда сочетала в себе практичность и средневековый стиль, подчеркивая его жизнь, полную приключений. Этот рыжеволосый и бородатый мужчина излучал мистическое очарование и харизму, воплощая в себе пламенный дух в сложном и мрачном мире. Он был одет в блестящие серебряные доспехи, которые сияли словно лунный свет на воде. Яркая эмблема черного огня, выгравированная на его нагрудной пластине, символизировала мощное оружие Кирков. На воротнике красовалась лишь эмблема Азура так же как и у всех остальных мелких лордов не являющимся императорами либо советниками самого Джедора. В Азуре запрещалось всем остальным домам носить эмблемы своих домов на воротнике в пресутствии Лорда-Императора. Контраст между серебром и черным цветом придавал ему загадочное и могущественное присутствие в запутанном и коварном мире, где он жил. Он стоял, не спуская глаз с Джедора, готовый действовать по его указанию.

Рядом стоял пустой стул, напоминающий о том, что в зале еще не появился участник. Его пустое присутствие словно предвещало появление кого-то очень важного, в данный момент отсутствующего, но призванного сыграть важную роль в разворачивающихся событиях.

Перед лицом Джедора сверкали глаза Верховной Императрицы Ситары, в которых отражались решимость и древняя мудрость. Рядом с ней – проницательный советник Нариад. Он выглядит грозной фигурой. Его лицо отличается точеными чертами, в том числе сильной челюстью и пронзительными голубыми глазами. Завитые темные волосы обрамляют его суровый облик. Он облачен в яркие черно-оранжевые доспехи, которые зловеще поблескивают в тусклом свете. На его плече красуется эмблема Богини Амики, символизирующая Азур.

Слева от Нариада сидел Адальвин – грозный и старый воин, облаченный в безупречные белые доспехи. Его обветренное, но сильное лицо отличалось суровой красотой, с квадратной линией челюсти и пронзительными, решительными глазами, в которых заложена была мудрость опытного воина. Эмблема в виде снежной совы на нагрудном щите его сверкающих доспехов означала его связь с величественными и таинственными существами этого фантастического мира. Сам доспех, символ чистоты и чести, был искусно украшен витиеватыми узорами, что придавало ему царственную элегантность. Несмотря на преклонный возраст, одеяние Адальвина в сочетании с его твердым характером вызывало уважение и благоговение в этом мистическом царстве. Это была легендарная личность, известная своей непоколебимой приверженностью справедливости и неуклонной преданностью делу защиты имперства от сил тьмы. На воротнике он носил эмблему Азура и эмблему Плесании Желто-красную канарейку с листвой в ключве.

Адальвин сидел со своей дочерью Аббой, словно возвышенный король своего времени. Она была воплощением божественной красоты, ее длинные, белоснежные волосы летели, словно водопад, ниспадая до самых ног. Ее утонченные черты лица и завораживающие глаза, которые казались чем-то сверхъестественным, делали ее просто неповторимой. В ее безупречно белых доспехах, увенчанных эмблемой совы на спине, она выглядела как богиня среди смертных, излучая небесную элегантность. Ее присутствие окутывалось загадочностью, делая ее легендарной фигурой в этом магическом мире.

Ее фарфоровая кожа излучала мягкое свечение, словно дар богов. Большие серебристые глаза, окруженные длинными темными ресницами, притягивали взгляды, словно они сами были загадками, чье разгадывание привело бы к познанию вселенских тайн. Прямой нос сливался с пухлыми розовыми губами, которые часто изгибались в загадочной улыбке, словно она знала секреты, проникающие глубже, чем это можно было представить. Ее красота и грация были исключительными, словно они наследовали вечную элегантность своего рода. Вместе они были воплощением власти, и их присутствие излучало ауру величия, которая соответствовала их высокому положению. Она также носила эмблему Азура но не своих земель.

В этом священном зале, где на волоске висели судьбы народов, разворачивалась картина власти, интриг и истории. Круглый стол Совета, ставший сценой для махинаций императоров и императриц, сверкал своей нарядной красотой, а его участники, каждый из которых имел свои мотивы и амбиции, готовились к принятию решений, способных изменить ход истории.

В просторном зале, представляющем собой гобелен роскоши и власти, последнее место в совете оставалось свободным, место на котором должен был сидеть император Сиф.

На пустом табурете рядом, сидел Альфар, доверенный советник императора Нирландии Сифа. Его поведение было сдержанным и наблюдательным, каждое движение было просчитано. У него был сильный и решительный взгляд, черные короткие волосы и аккуратно подстриженная борода. Он был облачен в излучавшие блеск золотые доспехи, на плече которых красовалась эмблема в виде величественного оленя – символа Ниирландии. Его одежда излучала царственную роскошь, и он был символом силы и благородства в этом чарующем имперстве. На воротнике он также носил лишь символ Азура.

В этом грандиозном собрании приняли участие самые выдающиеся личности Юга, каждая из которых обладала своей уникальной мудростью, силой и влиянием. В воздухе висела атмосфера предвкушения, ощутимая энергия, которая, казалось, гулко отдавалась в богато украшенном зале, где столетия истории и политических интриг оставили свой след. Ловкой и опытной рукой Амазис, всегда любезный советник, тщательно налил в кубок темно-малиновое вино Диндан, рубиновые оттенки которого переливались в окружающем свете. Затем он протянул кубок Джедору, воплощению царственной власти и суровой решимости. Однако Джедор, казалось бы, поглощенный важными делами, предпочел проигнорировать предложенное вино. Его глаза, напряженные и нечитаемые, обшаривали лица, собравшиеся за столом совета. Ощутимое напряжение, царившее в зале, казалось, заглушало даже звон бокалов.

"В своем письме, – начал Джедор, в его голосе звучала серьезность лидерства, – я указал, что произошло с нашими нутийскими собратьями, и именно по этой причине мне пришлось так поспешно созвать этот совместный совет…" Он сделал паузу, и его слова повисли в воздухе, как невысказанная клятва. "И прежде чем мы начнем, Альфар, где Сиф?"

Альфар, с позой непоколебимого слуги, почтительно склонил голову, в его голосе звучала тщательно выверенная каденция смирения. "Приношу свои глубочайшие извинения, лорд-император. К сожалению, Император был вынужден задержаться, так как был очень занят, и он просит у вас прощения за причиненные неудобства".

Комната, до этого наполненная электрическим предвкушением, теперь зависела от каждого слова Джедора. Он наклонился вперед, его глаза сузились с намеком на подозрение. "И чем же он был занят, что проигнорировал созванный мной совет?"

Ответ Альфара был смиренным, но с оттенком неуверенности. "Я не знаю, мой господин".

Но напряженную тишину нарушил Глик, наглый старик. Его задорный смех, казалось, гулко разносился по комнате. "Он, наверное, занят всякими забавами со своей маленькой женушкой".

Ледяной взгляд Джедора, способный пробить самую толстую броню, устремился на Глика. Тот, почувствовав серьезность недовольства лорда, замолчал, и в комнате вновь воцарилась тишина. Джедору, мастеру контроля, удалось сдержать свои эмоции, его лицо не выдавало ничего, кроме отстраненного авторитета. Спутся мгновение он промолвил – "Приступим".

И с этими словами судьба Южных имперств оказалась в руках этих могущественных людей, собравшихся в комнате, окутанной тайнами, соперничеством и грузом самой истории. Совет, запутанный, как паутина интриг, только начинал распутываться.

В освященном зале, казалось, сам воздух затаил дыхание, отягощенный тяжестью надвигающейся гибели. Совет могущественных фигур, каждый из которых носил мантию своей империи, с восторженным вниманием следил за тем, как Лорд-Император Джедор произносит свое грозное заявление. Его голос, глубокий и звонкий, эхом разносился по пещерному залу, где многовековая история и отголоски прошлых решений оставили неизгладимые следы на каменных стенах. Присутствие Джедора властно, его имперский лик прочерчен линиями опыта и тяготами лидерства. Его взгляд, напряженный и непреклонный, окинул собравшихся членов совета. Это картина власти и ответственности, гобелен, сотканный из нитей амбиций, соперничества и долга.

"Мы узнали, что Феникс снова пробудился, – начал Джедор, предвещая надвигающуюся катастрофу. "И хотя он еще не так силен, его возвращение к полной силе займет совсем немного времени. После Нутии он станет еще сильнее, ведь ему удалось завладеть сердцем Императора".

Альфар наклонился вперед, нахмурив брови от глубокого беспокойства. Его зоркие глаза, острые, как острие меча, искали ответы в словах лорда-императора. "Значит, вы хотите сказать, что грозная тварь вновь пробудилась?" Джедор отвечал размеренно, в его голосе слышалась ноша откровения. "Я хочу сказать, что Феникс приближается, и если мы вовремя не остановим его, то никогда не сможем победить. В прошлый раз у нас был сам Разрушитель миров Дан и сила Семерых которые он забрал у древних, но сейчас нет ни одного носителя такой огромной богоподобной силы, как раньше. Даже если мы соберем всех Императоров АйнемраТерры вместе, отбросив все наши споры, мы не сможем претендовать на победу над ним!" Глик, как всегда скептик, откинулся в кресле, на его губах играла ухмылка. Его голос с оттенком высокомерия ставил под сомнение саму идею возрождения Феникса. "Да прекратите, милорд! Мы уничтожили его много веков назад под вашим руководством. Теперь история о Фениксе может быть только мифом". В ответе Джедора чувствовалась тяжесть личного опыта и загадочность исторических истин. "Да, я выиграл много битв, но, поверьте, если бы не мой отец и сила Семерых, то Феникс превратил бы нас всех в пыль. К тому же, Глик, все невероятное в какой-то момент называют мифом, и все это делается для того, чтобы скрыть правду. Не тебе ли это не знать, не так ли?"

Терпение Глика иссякло, и он обрушил свой гнев на богато украшенный стол Совета, ударив по нему кулаком с гулким стуком. Казалось, что комната содрогнулась от его гнева, а напряжение в воздухе полыхнуло, как молния. "На что ты намекаешь?" В голосе Глика, похожем на низкий рык, прозвучали нотки угрозы, которые гулко отдавались в комнате. Амазис, непоколебимый в своей верности лорду-императору Джедору, вмешался с суровым предупреждением. Его голос, в противовес кипящей агрессии Глика, был полон авторитета. "Не забывайте, с кем вы говорите! Зал Совета, горнило власти и интриг, стоял на грани раздора, судьбы Южных Имперств висели в шатком равновесии. Занимаясь решением загадочного вопроса о возвращении Феникса, члены Совета столкнулись с историей, скептицизмом и неопределенным будущим, которое сулило либо спасение, либо уничтожение.

Слова Глика, пронизанные презрением и ядом, прорезали воздух, как отточенное лезвие, их суровость не оставляла места для двусмысленности. Его голос, мощное оружие, отточенное годами придворных интриг и политических маневров, гулко разнесся по залу Совета.

"Ты, вероломная мразь не уважающая историю своего дома, похоже, забыл все из своего прошлого!" с праведным негодованием прошипел Глик. "Не смей на меня голос повышать, шавка!"

Напряжение в зале, и без того густое, как патока, грозило достичь предела. Но Джедор, Владыка Юга, был не из тех, кого легко спровоцировать. Он смотрел на Глика с непостижимым выражением, глаза его сузились, едва заметно изменив форму. Глик, почувствовав напряженность взгляда Джедора, не мог не перевести его на себя. "Джедор, не думай, что я тебя боюсь", – вызывающе ответил Глик. "Не надо на меня так смотреть! Ты носишь титул Владыки Юга, но помни о своих корнях и не забывай, что когда-то мы были на одной стороне против зла!"

Напряжение в комнате, казалось, висело на острие ножа, балансируя между конфронтацией и почтением. Императрица Ситара, фигура изящная и дипломатичная, вмешалась в разговор голосом, в котором чувствовалась мудрость и единство: "Глик, успокойся, дорогой, – попросила она, встретившись с его напряженным взглядом, ее глаза смягчились. "Мы все помним, что произошло много веков назад, но нет необходимости напоминать об этом сейчас". Глик откинулся назад, чтобы ответить. "Если бы ты помнила, то не посмела бы сейчас ничего сказать". Джедор, признавая совет Ситары, перевел взгляд на нее, молчаливо признавая их общую ответственность и серьезность ситуации, которая связывала их вместе. Не обращая внимания на провокации Глика, Джедор заговорил с ней. "Ситара, твоя империя подвергается величайшему риску!" заявил Джедор, его голос был полон настоятельной необходимости. "Вам необходимо срочно эвакуировать все население в Азур". Ситара, непоколебимая в своем стремлении к высшему благу, ответила простым, но решительным утверждением. "Как прикажете, милорд". Глик пробормотал про себя: "Жополизы, все тут гребанные жополизы!".

Адальвин, голос разума и прагматизма в совете, вмешался с насущной тревогой заметив накаляющеюся обстановку. "Джедор, но если все это правда, то нам срочно нужно объединиться с северянами и жителями Востока и Запада. Без них у нас не будет ни единого шанса!" Ответ Джедора был однозначным, отражающим тяжелые обстоятельства, не оставляющие места для колебаний и разногласий. "Именно так."

Ярость Глика вырвалась наружу подобно извержению вулкана, его голос превратился в неистовый рев, который гулко отдавался в зале заседаний Большого совета, пронизывая всех собравшихся сановников и вельмож. Его взрыв разрушил покров благопристойности, царивший в зале несколько минут назад, оставив после себя тревожную тишину, наполненную напряжением и неуверенностью. "Что за чушь ты несешь? Объединиться с данами?" Слова Глика, пронизанные презрением и недоверием, прорезали воздух, как хорошо отточенный клинок, бросая вызов самой ткани их реальности. Джедор, сидящий в центре этой бури, сохранял позу непоколебимой решимости. Его ответ, произнесенный с самообладанием, говорившим о самоанализе и тяжелом грузе лидерства, резонировал с грузом самой истории. "Да, Глик. Для меня это самое сложное решение. Если ты помнишь, во время битвы при Моригле я отрекся от своего дома и Севера и присоединился к Югу, как когда-то сделали и вы.

Но мы все помним, как могущественна сила Феникса, и если они действительно выжили и решили напасть сейчас, значит, они подготовились, и у нас нет другого выбора, кроме как объединиться с данами и другими империями, даже самыми мерзкими, потому что у нас есть только один шанс остановить их всех!"

Глик, пылая всепоглощающим гневом, ответил яростным отказом, в его голосе звучало презрение к самой идее такого союза. "Джедор, ты сошел с ума? Эти варвары служат старым богам. Я говорил тебе 500 зим назад, что предоставлю армию и возглавлю ее, объединив силы с северянами всего один раз. Но теперь мы не можем рассчитывать на их помощь после того, что они натворили в горах Ситхави. Только глупец мог допустить такое. Разве ты забыл, что они нарушили свою клятву и пытались уничтожить мой народ? Мне здесь больше нечего делать". С этими категоричными словами Глик, воплощение непокорности, поднялся со своего богато украшенного кресла. Его шаги, каждый из которых был отголоском его разочарования и убежденности, целеустремленно понесли его к выходу. Резонанс от его ухода еще долго звучал в зале, молчаливо свидетельствуя о глубине его несогласия.

Однако Джедор оставался непоколебим, его не остановила только что прошедшая буря. Он воспользовался моментом, чтобы напомнить Глику забытую истину, похороненную главу их общей истории, которая теперь требовала расплаты. "Глик, кажется, ты что-то забыл" вдруг тихо промолвил Джедор в свойственной ему манере.

Глик, гордость которого была уязвлена, но любопытство разгорелось, не удержался и бросил взгляд назад, через плечо. В его глазах мелькнуло любопытство, искра понимания того, что сейчас произойдет нечто важное. "Да? И что же я забыл?" В этот миг, когда напряжение спало, Джедор, мастер расчетливых движений, поднялся со своего царственного кресла. С его лицом, некогда хранившим спокойствие, произошла метаморфоза. Он превратился в маску непреклонной решимости, в лицо, вытравленное решимостью и целеустремленностью. В его глазах ярко горел огонь непоколебимой преданности, в них бушевало намерение, которое невозможно было отрицать.

И в следующее мгновение, подобно молниеносному порыву ветра, Джедор превратился в сплошное пятно движения, бросая вызов законам физики в демонстрации сверхъестественной ловкости. Это было захватывающее зрелище, свидетельствующее о его боевом мастерстве и неукротимом духе, который им движет. Скорость последнего настолько велика, что Глик даже не успевает прикрыться броней из собственной силы богов.

Зал Совета, ставший сценой для этого захватывающего зрелища, затаил дыхание, когда Лорд-Император Джедор со скоростью разящей змеи бросился к Глику.

Движение разворачивалось с такой неземной быстротой, что человеческий глаз, скованный ограничениями обычного восприятия, едва успевал следить за поразительной скоростью действий Джедора. В мгновение ока он перешагнул границы смертной ловкости, превратившись в настоящую бурю божественной мощи. Его форма, бесплотный вихрь движения, казалось, пронзила саму ткань пространства, оставив после себя лишь мимолетный, мерцающий призрак – призрачное эхо его присутствия. И в одно мгновение катаклизмическая сила удара Джедора обрушилась на Глика, как разъяренный гром, лишив непокорного дворянина дыхания и оторвав его голову от тела. Жизнь Глика, некогда кипевшая страстью и бравадой, оборвалась, оставив после себя лишь леденящую душу картину смерти и тьмы. Его безжизненное тело рухнуло на пол, отброшенное как пешка в бесконечной игре судьбы.

Тяжелая, гнетущая тишина опустилась на зал Большого Совета, пронизывающая тишина, которая, казалось, отражала коллективный ужас тех, кто был свидетелем этого непостижимого действа. Правящие лидеры империй, на лицах которых были написаны шок и недоверие, в ошеломленном молчании смотрели на фигуру Джедора. Он стоял, лишившись всех атрибутов власти, и держал в руках отрубленную голову Глика как мрачный и тревожный трофей. "Свою голову", – провозгласил Джедор, его голос был властным шепотом, прорезавшим воздух, и напоминал об абсолютной власти, которой он обладал в этот леденящий душу момент расплаты. Последствия этого чудовищного поступка разнеслись по залу, отбросив на судьбу Южных имперств длинную, предчувствующую тень. Совет был безвозвратно изменен, и отголоски этого шокирующего поступка будут звучать в истории, оставляя после себя наследие тьмы и неопределенности.