Дарья Гущина
Ведьмина доля

Вы заметили, что в сказках ведьмы носят дурацкие чёрные шляпы, тёмные одежды и летают на мётлах?

Но наша история – не сказка.

Мы расскажем о ведьмах настоящих.

Роальд Даль «Ведьмы»

Пролог

Ведьма стояла на крыше и смотрела на ночной город.

Город, который должен был стать её новым домом. А стал западней. И тюрьмой – из-за тюрьмы. И месяца не пройдёт, как тонкие слои мира, полные призраков, выплюнут из своей жуткой утробы самое страшное порождение прошлого – древнюю тюрьму с нечистью. Место, где запирали то, что не поддавалось уничтожению.

Ведьма втянула носом воздух.

Пока несчастьем и не пахло – но лишь пока. Скоро осенние улицы затопит тьма, сводящая с ума всех обитателей – и людей, и ведьм, и нечисть. И Круг, конечно, встанет на защиту. Весь. Кроме неё. У неё – иная задача: найти клад. Потерянное сокровище стародавних ведьм, скрытое в недрах тюрьмы. Давняя мечта. И проклятье, искалечившее множество жизней. С которым пора покончить. Раз и навсегда.

Ведьма склонила голову набок, убрав за ухо длинную прядь волос.

Прошло почти двести лет, и о тюрьме, конечно, давно забыли. Почти все. Лишь один человек знает о сокровище и способен помешать завладеть им – Верховная ведьма Круга. Если, конечно, она не будет занята другим, более важным делом. У всех есть слабые места. Отсутствующая преемница. Строжайший надзор. И – родная кровь. Главное – занять Верховную важным делом. Любым. Но осторожно, не привлекая лишнего внимания к своей персоне. Слишком многое стоит на кону. Слишком многим она пожертвовала.

Осенний город спал. Нежился в рыжей листве, впитывал последнее тепло ускользающего лета, слушал шуршащие колыбельные южного ветра. И не понимал. И месяца не пройдёт, как он уснёт навсегда. И найдётся ли тот, кто не позволит истории повториться? Снова?

Резко отвернувшись, ведьма медленно побрела вдоль края крыши.

И почти всё готово – нужная нечисть, нужные люди, нужные ритуалы, нужные места. И необходимая нежить. Не прибыл лишь основной объект, но его появление в городе – дело времени. Очень короткого.

А ещё…

Часть 1: Осенние обострения

Глава 1

Настоящие ведьмы одеваются в самые обычные платья и похожи на самых обыкновенных женщин.

Они живут в таких же домах, как и все мы, а иногда даже ходят на работу.

Роальд Даль «Ведьмы»

– …а ещё он должен быть красивым, как Брэд Питт, понимаете? И таким же сексуальным! А ещё – с чувством юмора, как у Светлакова! И умным! Да, умным – это обязательно! Вот как… как… ну, обязательно! А ещё…

Подперев ладонью правую щёку, я уныло внимала пожеланиям клиентки, а она трещала без умолка, перечисляя качества вожделенного суженого. С фантазией у неё имелись очевидные проблемы. Как и с чувством меры.

– А ещё… – клиентка возбуждённо навалилась на стол, предъявляя веснушчатое содержимое глубокого декольте. – Ещё он должен быть… – и запнулась. Голубые глазки лихорадочно бегали по тёмной комнате в поисках желанного «его», но находили лишь зажжённые свечи. – Ещё…

…губозакаточную машинку, пуговицу на лоб и таблеток от жадности. И побольше-побольше.

– Ещё он должен быть хорошим человеком, и неважно, какого цвета у него «лексус»? – подсказала я терпеливо.

– Как это неважно? – она выпрямилась. – Важно! Красный! Как джип!

Я закатила глаза. Очень, до дрожи в руках, хотелось превратить её в жабу, но… Это хороший психотерапевтический приём, кстати. После пары дней кваканья люди так радуются, вновь становясь людьми, что забивают на прежние комплексы и недостатки. И начинают любить себя хотя бы за то, что они люди, а не жабы. Но… Но! К сожалению, я «превращенческой» магией не владею. Зато знаю, кого можно попросить.

– А ещё…

Я едва не зажала уши. Терпение, только терпение… Я поёрзала, подперев ладонью левую щеку и вытянув под столом ноги. У тётки случился приступ вдохновения, и она усердно продолжила выносить мне мозг. Необъятная блондинистая старая дева, пережаренная в солярии и наряженная «розовым» подростком, – что может быть хуже?.. И не гадалка ей нужна, а психолог, стилист, диетолог и год занятий в фитнес-клубе с личным тренером. Но иногда проще один раз поверить в чудо, чем каждый день работать над собой.

– А ещё… – клиентка задумалась, покусывая длинный алый ноготь.

– Я гадалка, – напомнила вежливо и для солидности наконец взяла карты таро, – и предсказываю будущее, а не создаю его.

– А создать можете? – её глаза фанатично заблестели. – Создать и… привести?.. И приворожить?.. А? Я заплачу! И за привод, и…

– За приводами – в милицию. Вернее, в полицию, – видит бог, я терпела ажно целый час. – А за приворотом – к бабкам. Мы здесь шарлатанством не занимаемся. У нас серьёзная контора и серьёзные клиенты. И мы занимаемся лишь тем, о чём сказано в рекламе. Ни больше ни меньше.

Она сникла и скуксилась. Надулась, как мышь на крупу. Голубые глазки подозрительно выпучились, и на жирафьих ресницах блеснули слёзы. Я равнодушно наблюдала за сменой роли. Да-да, энтузиазмом не заразила, значит, будем давить на жалость…

Я глянула на часы и сухо напомнила:

– Время. У вас осталось полчаса. Гадать будем или хватит на сегодня?..

…издевательств.

Чёрт, ещё и от сандаловых палочек голова болит и в носу свербит до чиха… Я тоскливо посмотрела по сторонам. Крошечная каморка, тёмные шторы, аромасвечи по углам, струйки тонкого дыма и вязкий, душный воздух. Невозможно работать. Но Томка считала, что атмосферу надо блюсти. И меня для конспирации заставила цыганкой нарядиться. Антураж – наше всё.

– Будем… – клиентка, выдержав театральную паузу, хлюпнула носом. Но не на ту напала.

– Чудно.

Что такое полчаса для гадания? Ни о чём. Из-за спешки сакральный и таинственный ритуал был скомкан, и клиентка удалилась недовольной и надутой, хотя я честно нагадала, что у неё всё хорошо. И будет ещё лучше, если она бросит хотеть невозможного и обратит внимание на ухаживания шефа. И к стилисту сходит. И спортом займётся здоровья для. Но, опять-таки, «но».

Закрыв дверь, я резко отдёрнула штору и распахнула настежь окно, с удовольствием вдыхая терпко-пряный ветер осени. Что за народ пошёл?.. Говоришь, что всё хорошо, – не верят и ждут подвоха. Говоришь, что всё плохо, – оживляются и верят на слово. Я перегнулась через подоконник и зажмурилась, часто-часто дыша. Хочу на волю… Надоело. В мире столько необычного и чудесного, а им всё одно – подавай гибрид Питта со Светлаковым на «лексусе», который красный, как джип. Какая пошлость…

Тихие шаги за спиной. Я втянула носом воздух, ловя запах и сплетая образ. Мы все дышим одним воздухом… Крошечная миражная фигурка осуждающе глянула на меня с подоконника. Чёрное платье-футляр, туфли на каблуках, длинный высокий хвост вьющихся волос и узкое смуглое лицо в обрамлении мелких тёмных завитков.

– Узнаёшь?

– Балуешься? А к тебе ещё одна клиентка, – Томка встала рядом и дунула на фигурку. Мираж сделал ручкой и развеялся.

– Ты меня ненавидишь, – сказала я убеждённо. – Люто и извращённо.

– Только сейчас поняла? – тёмные глаза смешливо прищурились.

– Увы, – я грустно вздохнула. – Ты отменно прикидываешься лучшим другом, змея.

Томка усмехнулась:

– Пригрела – терпи. Мы в ответе за тех, кого приручили, – и пообещала: – Ульяш, попозже отпущу. На дело.

– На какое? – я вдохновенно насторожилась.

– К пострадавшей. Она в истерике и панике. В квартире не то домовой шалит, не то полтергейст завёлся, а это по твоей части.

– Кто по моей части? – я подняла брови. – Тётка в истеричной панике или домовой с полтергейстом?

– Выбирай, кто больше нравится, – Томка пожала плечами. – Нам заплатили только за одну проблему и за одно дело. Решать тебе, – добавила великодушно. – Но прежде…

– Ненавижу…

– Уль, а у тебя есть мечта? – спросила она неожиданно и серьёзно.

– Ну… – я перебрала браслеты.

– И у меня давно нет. Только работа, дела, обязанности… Ведьмина доля. А у людей – есть: мелкие, несуразные, но всё же мечты. Они счастливее нас. Не осуждай. И не суди, да не судима будешь.

Я нервно дёрнула плечом. Ничего не могу с собой поделать… Как в одной народной присказке: не люблю расизм, шовинизм и негров. Всё понимаю. И поэтому предпочитаю не связываться. Я поправила цыганистый парик и косынку, подтянула шаль и собралась с духом. Ладно. Ещё одну.

– Зови, – и закрыла окно.

Томка кивнула и вышла, притворив дверь. Сама-то не наряжалась чучелом, оправдываясь должностью администратора… Я зажгла погасшие свечи и снова села за стол, рассеянно перебрав карты. Очень не вовремя обеих постоянных гадалок унесло по делам: одну – рожать, а вторую – помогать с родами… Иначе ноги бы моей здесь не было. Да и Томкиной тоже. Но и Валя, штатный администратор, уехала на свадьбу к сестре в область. Все такие занятые, одним нам делать нечего…

Дверь тихо скрипнула и открылась, являя девицу лет двадцати пяти. Джинсы, светлый джемпер, синий шарфик, короткая мелированная стрижка. Ничего особенного. Если не считать внимательных карих глаз, обшаривающих гадальню в поисках… информации.

– Добрый вечер, – я натянула на лицо приветливую улыбку. – Присаживайтесь.

Она села на краешек стула и завертела головой по сторонам. А я смотрела на неё – и читала. Про тени, которые пляшут на стенах, про свечи и собственную странную персону со вздёрнутым носом, огромными кольцами в ушах и съезжающим (да чтоб его…) париком. Профи. Уважаю. Не успела к допросу приступить, а уже статью сочиняет. С места в карьер.

– Слушаю, – я откинулась на спинку стула, ненароком поправляя парик.

– Нет, это я вас слушаю, – девица уселась удобнее и выжидательно уставилась на меня. Только что за диктофон не схватилась. – Вы же ведьма? Так расскажите, зачем я пришла.

– Зачем? – я взялась рассматривать собственные ногти. – По легенде – работать. Писать разгромную статью – о том, как ведьмы дурят общественность и зарабатывают на этом многомиллиардные состояния. А втайне – за тем же, зачем все девицы приходят. Замуж хочется. И так хочется, что четырехлетнего сына вы сбросили на мать, а у неё больное сердце. И больное – по вашей вине. Волнуется, переживает, недосыпает. Внучок, опять же, не ребёнок, а электровеник на атомном двигателе – измотает на раз. А у вас даже в мыслях нет позвонить и предупредить, что поздно придёте. Хотя бы. Мифический мужик важнее родной семьи?

– П-почему м-мифический?.. – спесь с неё как ветром сдуло.

– П-потому ч-что, – я по-прежнему изучала собственный маникюр. – Замужество вам не светит и не греет. Пока сыном не займётесь. Или через его дошкольные дела с мужчиной познакомитесь, или пролетите мимо, и сами будете виноваты. Ещё вопросы?

Журналистка молчала, а в её мыслях царил полный швах. Я вздохнула. Не гожусь я на эту роль… Мои дела – дороги, улицы и подворотни: дежурить и присматривать за нечистью. Осенний ветер срывает крыши не только у людей, и в столь опасное время ведьмам необходимо быть наготове. Чтобы нас видели. Чтобы понимали – мы рядом, мы не позволим. И сидеть сейчас здесь, вправляя мозги кукушкам, которые подкидывают детей матерям, а сами шатаются по гадалкам и делают вид, что работают… Ой, мне же нельзя злиться, я же добрая ведьма…

– Я п-пойду? – девица неловко встала.

– Всего доброго, – я сухо кивнула, а сама едва удержалась, чтобы не рвануть вперёд неё. Смыть грим, переодеться и – на свежий воздух… Посчитав до десяти, я задула свечи и выпорхнула в коридор.

– Уля, тётка!.. Адрес – на столе! И оденься прилично!

В соседней комнате, она же гримёрная и костюмерная, я стряхнула килограммы бижутерии на столик и смыла косметику. А Томка уже тут как тут. Зарылась в костюмы, громко передвигая вешалки.

– Том, я сама!

– Ещё чего, – отозвалась она. – За тобой не проследишь – так и сбежишь бомжом.

– Вообще-то моя настоящая работа не предполагает офисный прикид и… Том! Не позорь меня! Убери с глаз моих!..

– Почему? Оно вполне себе и очень даже…

– Для стриптизёрши! А ждут как бы экстрасенса!

– Одно не получится – другое изобразишь, – флегматично заметила подруга, но раздражающе-открытое платье убрала.

Издевается, разумеется. По старой дружбе.

– Уйди, противный…

Оговариваемая и попрекаемая на каждом шагу, я переоделась, застегнула короткое пальто, перекинула через плечо сумку и посмотрелась в зеркало. Оттуда на меня с подозрением прищурилась загорелая девица с копной коротких светло-каштановых кудрей и «антуражными» ядовито-зелёными глазами. Ладно, линзы менять уже некогда…

– Дай хоть твои «поросячьи хвостики» в порядок приведу…

– Во сколько к тётке-то надо?

– Да лишь бы сегодня, – Томка достала из кармана платья ежедневник и сверилась. – Красноармейская, тридцать пять. Третий подъезд, пятый этаж.

– А квартира не тридцать пятая? – я обувалась.

– Нет, пятьдесят третья. А что?

Я хмыкнула:

– Да так… Всё, сконнектимся.

Но Томка, не настоявшая на своём, – это не Томка. Едва я вышла на крыльцо, закрыла дверь и с удовольствием расправила плечи, как… Пальто из черного стало красным и укоротилось до длины пиджака, джинсы мутировали в юбку, а каблучки ботинок значительно прибавили в сантиметрах. Я пошатнулась и взмахнула руками, ловя равновесие. И рассеется этот ужас в лучшем случае к утру.

Ладно… Я, не принявшая вызов, – это не я.

Глубоко вдохнув и задержав дыхание, я посчитала до десяти, в деталях представляя рабочий кабинет Вали, забитый договорами, чеками и прочей бюрократической радостью. И резко выдохнула. Бумаги взметнулись до потолка и разлетелись по кабинету. Приятного вечера и доброй ночи, подруга. Даже тебя Валя убьёт за малейшую путаницу в бумажках. Ухмыльнувшись, я сползла с крыльца и, довольная, поковыляла на дело. Подумаешь, две остановки по разбитым дорогам подворотен…

У нужного подъезда я решила собраться с мыслями перед тем, как. И передохнуть. Спасибо, дражайшая подруга не догадалась в отместку сделать обувь на пару размеров меньше… или больше. Я села на лавку и вытянула ноги. Осень расползалась по дворам тенью ранних сумерек, разлеталась по городу опавшими листьями и прощальными криками птиц. Ветер взъерошивал волосы и пах свежестью близкой реки. На балконах третьего этажа громко переговаривались соседки, развешивая бельё. А отбитые пятки и подвёрнутые щиколотки приятно пощипывало лечебное тепло. Всё, теперь – хоть на войну… То есть на пятый этаж хрущёвки пешком.

На звонок дверь открыла женщина лет пятидесяти. Русые с проседью волосы всклокочены, цветастый халат полурасстёгнут, в серых глазах – глухая тоска и страх.

– Ульяна Андреевна, ведьма, – представилась я, украдкой переминаясь с ноги на ногу. – Добрый вечер. Вызывали?

– Проходите, здрастье… – она распахнула дверь.

Первым делом я разулась и с удовольствием пошевелила пальцами ног, оглядываясь. Крошечная прихожая с единственной стойкой-вешалкой, облезлые обои. И ни следа потустороннего. Ни единого. Даже домовой дух не ощущался. Я прошла дальше, бегло изучив обе смежные комнаты со старой мебелью и диким беспорядком.

– Вы, простите…

– Катерина Аркадьевна я, – тётка топала за мной шаг в шаг и смотрела умоляюще.

– Рассказывайте, Катерина Аркадьевна, – я принюхалась и нахмурилась. Пахло только пирожками. И котом. И всё.

– Чего рассказывать-то?

– Чего происходит – того и рассказывайте.

– Так… вот, – она запахнула старый халат и торопливо обвела руками комнату, показывая.

На полу – одежда вперемешку с книгами, стульями, сумками, обувью и одеялами. С люстры свисают объёмный лифчик и колготки. Створки шкафов приоткрыты и зияют пустыми полками. На подоконнике – опрокинутые цветочные горшки. Из щели между диваном и стеной настороженно сияют «фары» беспокойных глаз.

Я снова сосредоточенно принюхалась, изучая воздух. Нет. Не пахнет нечистью, ни разу. Может, конечно, она к коту присосалась и под его запах маскируется… Духи нечисти любят подселяться к животным, и уже через сутки-другие вычислить их сложно. Но одна реальная зацепка есть. Нечисть до психа не любит чужие руки. А животные неравнодушны к светлой магии.

– Кузя, кис-кис-кис! – я присела перед диваном. – Иди-ка сюда, рыжик…

Крупный «перс» пугливо высунул мордочку из щели и живо был схвачен за шиворот. Я взяла его на руки, почесала за ушком, и кот расслабленно запел, перебирая коготками по вороту пальто.

– Нечисти дома нет, – я обернулась к хозяйке хаты. – Ни доброй, ни злой.

– Как… нет? – не поверила она.

– Так… нет, – я пожала плечами. – Вы, Катерина Аркадьевна, лунатик. Дело к полнолунию, вот и буяните по ночам. Разгром учиняете и кота обижаете. А утром просыпаетесь и ничего не помните. И не понимаете.

– А как же проверки, ритуалы…

– Я – потомственная ведьма, а не шарлатанка из цирка, и прыгать с кадилом и посохами не собираюсь, – я сверкнула глазами. – Я вижу и чувствую. Здесь только вы и кот.

– Но ведь раньше не было… – тётка явно расстроилась.

– Но и проблем у вас таких раньше не было. На работе сокращения. Сын почти месяц в Москве и ни разу не позвонил. Дочь с мужем разводится и делит совместно нажитое. И на вас весь негатив сливает. Вот и результат. И раньше приступы случались, но безобидные – встали, побродили из угла в угол и спать легли. Стакан воды можно?..

…а то так есть хочется, что переночевать негде…

Катерина Аркадьевна засуетилась, пряча влажные глаза. Пригласила на кухню, выделила табуретку, налила горячего чаю и пододвинула блюдо с пирожками. И грузно села за стол напротив меня. Я не стеснялась. Устроила кота на коленях, живо умяла пару пирожков с мясом и почувствовала себя человеком. Кузя облизывался, шевелил носом и урчал на всю кухню, но не клянчил. Воспитанный. Я украдкой скормила ему пирожковую начинку. Бедный, два дня голодом, пока хозяйка в шоке и трансе…

– Что ж делать-то?.. – всхлипнула она. – Что ж будет?..

– Уйдите в отпуск или на длительный больничный, – посоветовала я с набитым ртом. – По трудовому законодательству не уволят – не имеют права. И уезжайте в санаторий, за город, где роуминг и дорогие звонки. И дочь без вас быстрее справится, раз ныть некому будет. И сын позвонит. Обязательно. Всё у него хорошо. Работает с утра до ночи, да и разница во времени стесняет, – я взяла четвертый пирожок. – Очень вкусно, спасибо… Отдохните, успокоительное попейте. Лунатизм не лечится. И покормите наконец кота, он ни в чём не виноват.

Вырваться домой я смогла только через два часа. С пакетом пирожков и после сотни заверений в том, что всё хорошо и будет ещё лучше. Катерина Аркадьевна плакала, крестилась и благодарила. Похоже, нечисти она боялась больше своего лунатизма. И зря. Нечисть-то изгнал и живи спокойно, а вот от своих странностей не удрать. А жить и мириться с ними тяжко. По себе знаю.

Напоследок я вручила ей визитку и предложила прийти в наш офис за «лекарством», то бишь за успокоительным. Подмигнула довольному Кузе и сбежала. Вернее, уковыляла. До остановки, на автобус и домой. Совесть и Ответственность требовали переобуться и на обход, а уставшие от каблуков ноги – ванны и покоя. И с небольшим перевесом победили «ноги».

На остановке я позвонила Томке и доложилась, заодно предупредив про «лекарство». Подруга туманно намекнула на завтрашнее гадание, но не на ту напала. Теперь меня в офис не затащить даже под угрозой прилюдного четвертования. У всего есть конец, только он – для чего-то начало, и терпение кончилось, сменяясь досадой и тихой злостью. А злиться мне нельзя.

– Завтра Валя закончит со своими делами и пусть гадает, – я, ворча, забралась в автобус и села на одиночное сиденье. – Том, нет! На мне городской нечисти толпа… человек. И за всеми глаз да глаз. Я Кыса и мастера Сима уже две недели не проверяла, а они – самые опасные из моих. Кто проверит? Ты? Да ты Кыса в жизни не найдёшь, а мастер Сим тебя за километр учует и сбежит. И мне доверять перестанет.

Впередисидящий парень с любопытством обернулся. Автобус ехал медленно и печально, зависая по пять минут на каждой остановке. Я улыбнулась парню и, прикрыв ладонью трубку, поинтересовалась:

– Ролевыми играми не увлекаетесь? Нет? Жаль. Мы каждый месяц играем в охоту на ведьм. Вернее, в охоту ведьм на нечисть. Не хотите присоединиться? А то нас, ведьм, много, а нечисти для охоты мало.

Парень почему-то решил пересесть.

Я быстро закончила неприятный разговор, не дослушав стенаний подруги, и достала из сумки книгу. Час езды до дома – час покоя… Размечталась. На втором абзаце позвонила Надя и спросила, не смогу ли я подменить её завтра на «кухне». Заказов на зелья – гора, а её племянник уезжает учиться в Питер, и надобно проводить. Дня на три. Я отказалась, сославшись на гадальный салон и Томку. А Римме, заведующей архивными делами, рассказала про Надю и «кухню». Занята, да. Очень. Ещё же моя нечисть с гаданиями.

А когда я вышла, вернее выпала, едва наступая на пятки, из автобуса, снова позвонила Томка и предупредила, что Верховная крайне недовольна моим враньём и эгоистичным поведением, и неприятному разговору быть. Я пожала плечами и пошла к киоску за шоколадкой. Подумаешь… Первый раз, что ли.

На улице давно стемнело, и «свечи» домов лучились многочисленными огоньками. Три улицы шестнадцатиэтажек, тенистые аллеи и тишина после десяти часов вечера. Яркие детские площадки, единственный крошечный сквер с фонтаном, пара магазинчиков и торговый центр. Я жила на краю города в спальном районе с единственной автобусной остановкой, и до дома мне топать минут пятнадцать. Я везучая, да. У нас с Томкой вечер определённо удался.

Я доковыляла до фонтана и села на бортик. Отдохнуть и подышать. Не могу долго находиться в помещениях, задыхаюсь… Народу не было, и я разулась, опустив ноги в прохладную воду. Красота… Тихо, спокойно, лишь шепчутся с ветром листья рябины… Фонтан работал слабо – тонкая струйка едва поднималась над тёмной водой, но её журчание расслабляло, и я почувствовала себя почти счастливой.

Почти. Ложку дегтя никто не отменял.

Едва меня накрыло расслабленностью, как резко похолодало. Сильный порыв ветра едва не столкнул с бортика, а вода стала обжигающе ледяной, как в горной реке. Я живо подняла ноги и замерла. В воде появилось… отражение. Невысокий округлый портал входа, зияющий пустотой, провалившиеся ступени, потрескавшийся медальон на треугольной крыше, крылья колоннад, по шесть колонн в каждой…

Подобрав под себя ноги, я с интересом всматривалась в зыбкое, подёрнутое рябью отражение. Похоже на старинный некрополь… Видения меня посещали редко, но метко. Наверно, не помешает помочь Римме с разбором архива, совмещая необходимое для себя с полезным для общества…

Отражение дрогнуло и растаяло. Испарилось. Вода булькнула, и от неё повалил пар. Я спрыгнула с бортика и обошла фонтан по кругу, но тщетно. Пар вытек из чаши и туманом уполз в кусты, а по воде поплыли кораблики жёлтых листьев. Шустро он… Символ-то на медальоне толком не рассмотрела. И пахнет… странно. Не канализацией, но чем-то близким.

Я проверила кусты, но заметила лишь холодную морось на ветках и траве. Покрутившись у фонтана, но ничего больше не дождавшись, я подобрала обувь, оправила пальто и босиком пошла прочь. Что мне, ведьме, человеческие простуды… Однако явление необычное. Видения никогда не оставляют следов.

К дому я брела в раздумье. Ветер тихо шуршал в осиновых ветвях, мерцали оранжевые фонари, и по дорожке расползались костлявые тени. Ступни покалывали мелкие камушки, и я свернула на кромку, к скоплению опавшей листвы. Видение не отпускало. Я перебрала всё, что знала, но зря. Ни о чём подобном никогда не слышала. Маловато знаю для ведьмы, конечно, – пока мои сверстницы практиковались, я хипповала по округе, не желая оседать на одном месте… Но всё-таки. Видения я изучала плотно. И это… странное. И интригующее.

Поднявшись по лестнице, я достала ключи, открыла домофонным брелоком дверь и вошла в тёмный подъезд. Нажала на кнопку лифта и терпеливо прислонилась плечом к стене. Я обитала на последнем этаже, в «скворечнике», в двушке, которую родители подарили на окончание ведьмовской учебы. В надежде, что я осяду, возьмусь за ум и займусь делом. Но не сложилось. Я сбежала при первом же (не)удобном случае и автостопила, подрабатывая гаданиями (да, и с тех пор их ненавижу). Возвращалась по праздникам и снова удирала из города куда глаза глядят…

Лифт приехал, и я вошла в кабину, нажав на кнопку шестнадцатого этажа.

…а за ум заставил взяться случай. Как раз в одно из моих возвращений, под Рождество, маме через Круг поступил срочный сигнал о несанкционированной волшбе. Мама взяла меня в охапку – и разбираться. Мы едва не опоздали. Нечисть, вызванная одной доморощенной ведьмой, уже собиралась отужинать бесчувственной «хозяйкой».

«Пришельца» мама уняла быстро, а во мне неожиданно проснулись Совесть и Ответственность. Я вдруг поняла, сколько людей страдает от лап потустороннего (и не всегда по глупости), что многих смогу спасти, если перестану валять дурака… У всех ведьм есть движущие силы, толкающие в Круг. У кого-то – Терпение и Сочувствие, у кого-то – Доброта и Отречение. Объявились и мои, несказанно удивив собой всех, включая меня.

– Чего угодно ждала, – изрекла тогда Верховная задумчиво. – Ладно совесть, но ответственность…

С тех пор я сижу на попе ровно и работаю с нечистью. Тоскую и нервничаю, когда осенью или весной слышу крики перелётных птиц, и чёрные клинья вспарывают закатные небеса, покидая или возвращаясь… Но крупную нечисть без подпитки Круга не унять, а его сила не выходит за пределы подконтрольной Верховной области. И уж коли выбрала…

Я вышла из лифта, повернула к своей квартире и прислушалась. Из-за двери донеслась возня. Я улыбнулась. Ждут. Открыла дверь и перешагнула через порог, прищурившись на вспыхнувший свет.

– Привет, Кирюш.

Скелет кособоко поклонился, протянул руки за пальто и радостно уронил пластмассовую челюсть.

Это чудо досталось мне после школьной охоты за мелким и безобидным духом нечисти. Оный тусовался в кабинете биологии и ухитрился срастись с наглядным пособием. Скелет пришлось конфисковать, и с тех пор он обосновался в моей прихожей. Дух являлся подселённым и подлежал развоплощению, то бишь смерти, но я, пользуясь некоторыми семейными связями, всегда старалась помочь тому, кого ощущала стопроцентно безопасным. Конечно же, под свою Ответственность.

Заполучив пальто и сумку, Кирюша аккуратно надел первое и перекинул через плечо второе. И замер у зеркала. Подозрительно смирный. Наверняка начудил.

– Жор, я дома!

Небольшая прихожая, напротив – гостиная, рядом с ней – коридор в спальню, ванную и прочие санузлы, а справа от входа – кухня. Без двери, которую давным-давно, изучая жилплощадь, снёс Кирюша. В большом коридорном зеркале отражались кухонный стол и табуретка.

– А то ж не чую, – в гостиной зашелестела газета, – не глухой поди!

Я поставила обувь на пол, отнесла пирожки на кухню и устремилась в ванную. Ноги в тепло, и будет мне счастье… Жорик нарисовался на пороге, едва я сняла колготки и села на край ванной, включив воду.

– Уль, вести последние не слыхала, нэ? – он оперся о дверной косяк и махнул газетой.

– И не хочу слыхать, – я заткнула слив пробкой и блаженно зажмурилась. – Я после гаданий, «шпилек» и лунатиков. И очень злая.

– И зря, – осудил он, – не зная… Як по-русски? – броду?..

– Не из той оперы.

Всё, я в нирване…

– Трэба, Уля! Надо знаты, що в свыти робыться.

– Вот поди за любопытство тебя и придушили, – я закрыла кран. – Полезу, куда не надо, – кончу хуже тебя.

– Нокаут, – призрак картинно вздохнул. – Чаю?

– Буду благодарна. И захвати блокнот с ручкой.

Жорика я встретила в немецком замке. Дух шарахался по подвалам, умирая от тоски и пугая туристов, и нарвался на троицу бесстрашных русских. Наши бравые ребята приняли его за ряженого и с улюлюканьем гоняли по катакомбам, пока не засняли во всех ракурсах. С удавкой на шее и колом в сердце. Хозяин же замка, увидев фотки, побледнел и помчался искать ведьму. А тут я, мимо проходила. Гадала туристам, как обычно. И не смогла отказать испуганному замковладельцу. За сто евро кто ж откажется? Но развоплощающее заклятье духа только обидело. Он недовольно заматерился по-русски, и я сообразила, что столкнулась с духом колдуна. Иначе бы прибила. Да и призраком Жорик оказался материальным и видимым.

– Я-а-а – ка-а-ароль Георг! – заявил он возмущённо. – Я-а-а есть… жив!

По-русски Жорик изъяснялся преимущественно матами, а я не знала ни одного иностранного языка – почему-то мой мозг с детства отказывался запоминать всё неродное. Так, на пальцах, объяснила, что сто евро мне очень-очень надо. Взамен убивать больше не буду. Жорик также на пальцах показал – дескать, возьми с собой, тут скучно. На том и порешили. На глазах у хозяина замка я «развоплотила» вредное привидение, заодно перерезав Жорикову привязку к месту смерти. И все довольны, и все счастливы.

– Прошу.

И мне на колени водрузили поднос. Чашка чая, пиалка с медом, печенюшки и блокнот с ручкой.

– Спасибо, Жор.

Никакой он, разумеется, не король. Скорее, ушлый дворецкий или управляющий. Больно аккуратен, внимателен, услужлив и учтив. И непомерно любопытен. И умён. Русский язык освоил за полгода, попутно зацепив перманентный украинский акцент и лексикон. Я подозревала, что от собственной родни, но дух в этом не сознавался. Как и в колдовстве и возможном вампиризме. Лишь кол теребил да глаза опускал. Но лишь остаточная магия даёт призраку такой эффект… присутствия. Почти живого.

– Цэ що ж, а? – Жорик тоже присел на край ванной.

– А вот, – я закончила рисовать видение, – сегодня вечером в воде увидела по дороге домой.

Дух задумчиво разгладил седые бакенбарды:

– Що бачиш – всэ твое, и для тэбэ…

– Некрополь? – я передала ему блокнот и взяла печенюшку.

– Храм ще такый можэ буты. Старый-старый.

– Жор, – я неодобрительно поморщилась, – ты столько читаешь, что по-русски давно говоришь лучше меня. Не надоело придуриваться?

– Я есть иностранец! – открестился он напыщенно. – В чужой страна и с чужим…

– …языка?

Призрак ухмыльнулся:

– Спать иди, ведьма. Утро вечера… мудрёнее.

Однако да.

И, как показало утро, насчёт «мудрёнее» Жорик не ошибся. Он, зараза, имеет феноменальное чутьё на неприятности. И порой как ляпнет…