Дарья Донцова
Смех и грех Ивана-царевича

Глава 3

Через полгода Винивитиновы полностью подготовили дом к посещению экскурсантов. Женщины – Елизавета Матвеевна с помощью своей пожилой матери Эммы Геннадьевны и верной экономки Надежды Васильевны – отмыли все помещения и перестирали горы текстиля. Семен лично следил за мастером, который соорудил в одной из гостиных состаренную имитацию древнего очага. Ясное дело, очаг не работал, но никто и не собирался разводить в нем огонь.

Затем хозяева усадьбы принялись за оформление помещений.

Первый владелец дома купец Бельский очень любил искусство, поэтому забил комнаты жуткими картинами, в основном портретами, как одиночными, так и групповыми. Люди на полотнах выглядели шикарно – мужчины все в мундирах и сюртуках, никого в простой одежде, дамы в бальных нарядах, при драгоценностях. Прежде Елизавета Матвеевна, имевшая искусствоведческое образование, многократно пыталась избавиться от «живописи», но супруг всякий раз протестовал:

– Ни в коем случае.

– Да почему? – вскипела как-то Лиза. – Полотна – полное барахло, настоящий китч! Правда, рамы прекрасные, дубовые с позолотой. Мы можем выручить за них массу денег. Сколько в доме таких «произведений искусства»? Никогда их не считала, но полагаю, немало, мы на выручку починим крышу.

– Нет! – твердо повторил Семен. – Кстати, в библиотеке висят портреты, которые заказал дед. И что, я должен выбросить память о предке? Между прочим, с ними связана семейная легенда, мне ее папенька рассказывал. Алексей Винивитинов перед смертью взял меня за руку и сказал: «Я спрятал большие ценности в хитро замаскированном сейфе. Картины в библиотеке не простые, в них зашифровано, как найти и открыть тайник».

– Клад бы нам не помешал, – вздохнула супруга. – Ну, и где он?

– Дед не успел открыть тайну, – грустно ответил Семен Кириллович, – умер, недоговорив. Короче, полотна я трогать не дам!

– Ладно, те, что в библиотеке, оставим. Прочие же отправим на свалку, багет на продажу, – решила Елизавета Матвеевна.

– А как поступим с дырками на стенах? – поинтересовался муж. – Придется делать косметический ремонт.

Лиза лишь сдвинула брови – ни о каком ремонте при их безденежье и речи быть не могло.

В общем, мазня осталась на своем месте. И как же она теперь пригодилась! Сейчас Елизавета Матвеевна подводит к этим «произведениям искусства» экскурсантов и рассказывает байки, вдохновенно сочиненные Сеней.

Совершенно неожиданно дела у Винивитиновых пошли на лад, в усадьбу потек народ. Ныне семья может позволить себе достойную еду, отдых в Турции, кое-какие обновки и главное – старается поддерживать дом в приличном состоянии. Последняя задача наиболее трудная, постоянно текущая крыша – вечная головная боль Елизаветы Матвеевны. По-хорошему, всю ее надо бы поменять. Но вы представляете, сколько стоит такая работа, если учесть, что площадь «замка» почти две тысячи квадратных метров? Вот кровля и напоминает тришкин кафтан: в одном конце подлатают, в другом начинает течь. А еще нужно приобрести газовую плиту на кухню – та, что там стоит, помнит еще купца Бельского…

Элеонора примолкла.

– Занимательная история, – улыбнулся я. – А при чем тут мы? Навряд ли обман экскурсантов, считающих, что они посещают родовое гнездо князей, можно считать чем-то криминальным. Ну, придумали люди себе аристократические корни, так это не редкость. Сейчас многие уверяют, что их предки служили при дворе Михаила Романова аж в 1613 году. И потом, взяв деньги за билет, Елизавета Матвеевна честно отрабатывает их – показывает народу усадьбу.

– Да, – кивнула Нора. – Кроме того, рассказывает легенды, авторство которых принадлежит Семену. Анфиса тоже занимается туристами. Эмма Геннадиевна и Матвей Ильич исполняют роли благородных стариков – встречают гостей. Бабушка продает план замка и сувениры, среди которых особым спросом пользуется маленький плюшевый барбос, а дедушка шепотом рассказывает историю о собаке-убийце.

– О ком? – еще больше развеселился я.

Элеонора пояснила:

– В Семене явно пропал писатель. Он придумал сказание о пращуре Михаиле, который жил в тринадцатом веке и отличался большой любовью к женщинам. Понятное дело, что за знатными дамами князь ухаживал, долго добивался их благосклонности, дарил букеты, конфеты…

– Разве в те времена в России уже знали шоколад? – усомнился я.

– Понятия не имею, – отмахнулась Нора. – Может, тогда вялили фрукты, делали яблочную пастилу… Собственно, какая разница? Мы же не кулинарное шоу обсуждаем. О чем я говорила? Ах да! Михаил. Так вот, этот сластолюбец, любезный с благородными дамами, деревенских девушек якобы просто насиловал и убивал.

– Однако, – пробормотал я.

– В стародавние времена люди не отличались добрым сердцем, – поморщилась Нора. – Один раз Михаил лишил жизни красавицу Светлану…

– Стоп! – снова не выдержал я. – В России имя Светлана стало популярным в девятнадцатом веке, когда в тысяча восемьсот втором году вышел роман Востокова «Светлана и Мстислав». До того существовал вариант «Фотиния», в переводе «светлая». Спустя несколько лет литератор Жуковский выпустил балладу «Светлана», и имя народ стал использовать. Но в тринадцатом веке была Фотиния.

– Ну и кто об этом, кроме тебя, знает? – заметила Нора. – Народу правда жизни не нужна, да и не в ней соль этой истории. Слушай дальше. У погибшей девушки была любимая собака, водолаз…

Услышав название породы, я снова хотел возразить, но только хмыкнул, постаравшись не расхохотаться во весь голос.

– Пес кинулся на князя Михаила, укусил его и был убит, – вещала Нора. – Однако дух верной собаки до сих пор жаждет мщения. Призрак Корнелия…

– А это кто такой? – озвучил я очередной вопрос. – Откуда взялся Корнелий?

– Экий ты несообразительный, – укорила меня Элеонора. – Так звали барбоса.

– Я думал, на Руси в старину псов называли иначе. Ну, например, Онуфрий или Агафон, – пробормотал я.

– Корнелий стал привидением, – продолжила Нора, – и оно до сих пор бродит по замку. Если встретить пса и он при тебе пописает, то жди редкостную удачу. А если он залает на человека, то тот вскоре умрет.

– Бред какой-то, – фыркнул я. – Ладно, представим на секунду, что призраки существуют. Но вспомним: они же не материальные, не едят, не пьют, следовательно, не могут справлять малую нужду.

– Ты, конечно, прав, – кивнула Нора, – но простым людям сказка нравится. И все приходят в полный восторг, если в одной из комнат натыкаются на собаку, которая незамедлительно прудит озеро. Между прочим, это гениальный маркетинговый ход. Псина появляется вовсе не каждый день. И довольно большое количество людей постоянно ездят в Пахровку, так называется местечко, где расположена усадьба, чтобы встретить водолаза. Это, кстати, недалеко от МКАД, если на шоссе нет пробки, минут десять езды.

Я пожал плечами:

– Ну и в чем гениальность байки? Семен просто собезьянничал, ведь почти во всех английских и французских замках экскурсоводы, понизив голос и театрально оглядываясь, расскажут экскурсантам легенду о призраке. Чаще всего это юная невинноубиенная девица. Правда, Винивитинов продемонстрировал креативность, придумав водолаза…

– Ваня, – перебила меня Элеонора, – чтобы полюбоваться на собаку-убийцу, надо войти на территорию усадьбы, а затем в дом. Бесплатно внутрь никого не пустят, нужно купить билет. Сколько бы раз человек ни приезжал, да хоть каждый день, скидок нет. Хочешь встретить пса? Плати, дружок. Людям свойственно верить в чудо, они надеются, что Корнелий исполнит их желания.

Я не нашелся что сказать, а Нора продолжала:

– В Семене явно были задатки бизнесмена, и он, похоже, обладал буйной фантазией. Винивитинов изумительно выстроил всю историю. Рассказывает ее вовсе не экскурсовод. А Елизавета с Анфисой всегда морщатся, если посетители спрашивают их о Корнелии, отвечают: «Кто вам рассказал эту легенду? Да, в истории рода Винивитиновых-Бельских есть темные страницы, но лучше мы с вами посмотрим вот на этот сервиз…» Байку о собаке экскурсантам озвучивает Матвей Ильич, причем после того, как гость купит план усадьбы. Кстати, с этим планом связан еще один прекрасный ход, придуманный Семеном…

Элеонора усмехнулась.

– Схемой стоимостью девяносто девять рублей торгует Эмма Геннадиевна, а она всякий раз, увидев сотенную купюру, смущенно лепечет: «Простите, не найду сдачи. Подождите, пожалуйста, сейчас кто-нибудь мелочью расплатится». Ясное дело, посетитель отвечает: «Ерунда, оставьте себе». Эмма рассыпается в благодарностях, а потом, понизив голос, произносит: «Вижу, вы очень хороший человек, хочется вам помочь. Вон там стоит мужчина, его зовут Матвей Ильич, он служит в поместье с рождения и может вам рассказать страшную историю, о которой умолчит экскурсовод. Идите скорей к нему». В хороший день около старичка собирается немаленькая толпа, и он «поет» о Корнелии, завершая выступление фразой: «Если не встретите ньюфаундленда, не расстраивайтесь, приезжайте еще. И вы можете купить плюшевую копию, она тоже приносит удачу. Все продаваемые здесь игрушки ночью лежат в каминной, а Корнелий туда точно заглядывает и трогает каждую лапой, поэтому копии водолаза заряжены позитивной энергией».

– Ну и бред, – буркнул я.

Нора улыбнулась:

– Кое-кто думает, как ты, уходит осматривать усадьбу, потом отбывает восвояси без покупки. Но обычно люди приезжают с детьми, таких подавляющее большинство, и вот малыши непременно прихватят домой плюшевого Корнелия. А примерно десять процентов взрослых, их родители, становятся постоянными гостями, страстно желающими увидеть призрака. Снимаю перед Семеном шляпу за эту его придумку.

Я заерзал в кресле. Честно говоря, мне уже слегка поднадоело слушать о предприимчивом семействе, поэтому я повторил вопрос:

– При чем тут мы?

Элеонора вытащила из ящика большую скрепку, начала ее разгибать и заговорила быстрее…

– …В конце прошлого года к Семену Кирилловичу обратился некий Игорь Анатольевич Пятаков, сорокапятилетний бизнесмен, сколотивший миллиардное состояние на торговле алкоголем. Чего он хотел? Жениться на Ксении. Зачем ему понадобилась девушка-студентка, с которой он никогда не был знаком? Ответ простой – Игорь Анатольевич не женат и не имеет детей, а ведь надо же кому-то оставить накопленное богатство. Олигарх хочет видеть своей супругой непременно аристократку с громкой фамилией и знатной родословной. Сам-то он не может похвастаться дворянскими корнями – его мать была алкоголичкой, умерла от обильных возлияний, а про отца он и вовсе ничего не знает.

– Хочу разбавить плохую генетику благородной кровью, – откровенно признался Пятаков. И затем выложил «козырь»: – Подумайте, ваша девочка вступит в брак, станет какой-нибудь Васильевой, ее дети будут называться так же, и конец родословной Винивитиновых-Бельских. А я возьму фамилию жены.

– У Ксении есть брат-близнец Родион, который продолжит наш род! – парировал Семен Кириллович.

Но Игорь Анатольевич неспроста заработал свои миллиарды, он привык идти к цели напролом:

– Усадьба находится в плачевном состоянии, дому требуется капитальный ремонт, парк необходимо привести в порядок. Денег от экскурсий хватает лишь на ерунду. А я вложу в реконструкцию большие средства, вам отныне не понадобится жить в окружении назойливых людей с фотоаппаратами. Родовое гнездо станет таким, каким являлось до обнищания хозяев. У меня прекрасная коллекция работ лучших художников мира, она украсит дом. По комнатам будут бегать дети, маленькие Винивитиновы-Бельские. Вы, Семен Кириллович, вместе с женой начнете путешествовать по миру, увидите много интересного. И ваши личные покои обустроят, как вы хотите. У меня нет родни, я буду считать Эмму Геннадиевну, Матвея Ильича и вас с супругой самыми близкими людьми.

Семен попытался отделаться от странного гостя.

– Моя дочь пока не думает о замужестве, она еще молода. И девочка не знакома с вами. Как я могу велеть ей выйти замуж за постороннего человека? Не пятнадцатый век на дворе.

– Передайте Ксении мое предложение, – улыбнулся Игорь Анатольевич. – А еще вот этот журнал. Тут корреспондент подробно рассказал обо мне, о моем состоянии, здесь много снимков. Надеюсь, девушка заинтересуется. Я не требую от нее любви, мне нужны наследники – четверо, желательно мальчики – и фамилия Винивитинов-Бельский. Я не стану принуждать супругу к постоянному сексу – только ради зачатия. Пусть Ксения родит мне детей, а далее она вольна делать что пожелает. Объясните ей: лучше летать по миру на собственном самолете и быть стесненной в тратах, чем трястись в плацкартном вагоне раз в год на отдых в дешевом пансионате на берегу Черного моря. Связав свою судьбу со мной, Ксюша спасет семью от нищеты и сама заживет роскошно. Что касаемо светлых чувств… Если ходишь в рваных туфлях по осенней московской грязи и считаешь, хватит ли у тебя денег на йогурт детям, то любовь к мужчине, от которого родила, испарится очень быстро. Рай с милым в шалаше хорош, если тот стоит во дворе многоэтажного собственного дома, и горничная таскает в твой отдельно взятый парадиз горячий шоколад и сдобные булочки.

Семен Кириллович рассказал супруге об этом разговоре с алкогольным олигархом со смехом. Однако та отреагировала неожиданным образом.

Глава 4

– О боже! – воскликнула Елизавета Матвеевна. – Спасибо тебе, Господи, что ты услышал мои молитвы! Сеня, немедленно звони Пятакову и скажи, что согласен. Мы починим крышу! Сделаем ремонт! Выкинем уродские картины, купленные Бельским, и мазню, которую развесил в библиотеке твой дед Алексей, но главное – не будет больше никаких экскурсий… Все тут переделаем! Все-все! Новая мебель, сантехника, кухня…

– Нет! – закричал Семен. – Не хочу! Не желаю, чтобы фамилия Винивитинов-Бельский досталась лапотному нуворишу!

Елизавета устроила супругу скандал, но тот не дрогнул, твердо заявил:

– Ксения совершеннолетняя и вольна выходить замуж хоть за кенгуру, я не имею права ей чего-либо запрещать. Но усадьба моя по закону. Я не пущу сюда Пятакова, не дам отнести на помойку дедушкино имущество. Будешь настаивать – завещаю дом и парк государству, живите после моей смерти на улице в картонной коробке.

Елизавета пыталась переубедить главу семейства, однако тот стоял на своем. И наверное, от излишних переживаний у Семена Кирилловича, который вел сидяче-лежачий образ жизни, курил и любил жирное, копченое, жареное, сладкое, случился инфаркт. Смерть хозяина усадьбы сочли естественной…

Элеонора пристально посмотрела на меня:

– А дальше, Ваня, самое интересное. Из Канады, прервав обучение в каком-то тамошном колледже, прилетает Ксения. Ее знакомят с Пятаковым. Игорь Анатольевич становится дорогим гостем в доме. Понятно, что свадьба состоится, но пока о ней официально не объявлено. Думаю, Елизавета Матвеевна великолепно понимает, какой интерес у прессы всех мастей вызовет известие о бракосочетании, вдова не желает видеть на страницах газет-журналов сообщений о том, что Ксюша так хотела выйти замуж за деньги, что понеслась под венец, не оплакав толком отца. Но приготовления к знаменательному событию уже идут полным ходом, в усадьбу постоянно приезжают представители разных модных домов с кофрами. Можно предположить, что невеста выбирает платье.

– Секундочку! – воскликнул я. – Вы так долго рассказывали о бедственном положении семьи – тогда откуда у Винивитиновых взялись средства на заокеанское образование дочери? И где получит диплом Родион?

– Мальчик учится в Москве, на мехмате, – пояснила Элеонора, – а за обучение Ксении не отдано ни копейки. Когда брат и сестра перешли в одиннадцатый класс, школа, которую близнецы посещали, организовала поездку в Монреаль. Дети жили в канадских семьях. Ксюше посчастливилось очутиться в прекрасном доме, у обеспеченных людей, у которых дочь одного возраста с ней. Девочки так подружились, что глава семейства предложил Ксении остаться у них на все лето, а потом пригласил к себе надолго и помог ей поступить в местный колледж. Дочь Семена и Елизаветы имеет глубокие знания, свободно владеет английским, с пяти лет занимается теннисом. Ксюша прекрасно прижилась в колледже, первый год за нее платил канадский бизнесмен, а теперь девушка, сдав экзамены на высшие баллы, заработала грант и посещает занятия бесплатно. Она изучает гостиничное дело, хочет стать управляющей крупного отеля.

– Ясно, – протянул я. – А Родион?

– Говорят, он талантливый компьютерщик, скоро оканчивает институт, – пояснила Элеонора. – Ну а теперь основное. Ко мне обратилась Людмила, дочь Семена от первого брака. Елизавета Матвеевна не особенно ее привечала, без всякой радости встречала в усадьбе, а в конце концов и вовсе поругалась с падчерицей. Сейчас расскажу, как это произошло…

Однажды Мила, приехав в гости, попросила у отца денег. Тот замялся, а его жена заявила:

– Деточка, Семен Кириллович платит твоей матери алименты. Спроси у нее, куда она девает средства, предназначенные тебе, и более не беспокой по этому поводу отца. В нашей семье недавно родилось двое детей, так что нам есть кого содержать. Ты молода, здорова, вполне способна пойти работать. Клянчить деньги у папы стыдно.

Гордая Люся после такой отповеди больше в особняке не появлялась, чему Елизавета Матвеевна чрезвычайно радовалась. Более того, она полагала, что и муж не общается с Людмилой. Но Мила рассказала Норе, как складывались далее ее отношения с отцом:

– Мы с папой дружили. Когда я перестала наведываться к нему в дом, он мне позвонил и сказал: «Солнышко, понимаю, какие чувства ты испытываешь, но посмотри на ситуацию моими глазами. Я женат второй раз, имею близнецов, не хочу ссориться с супругой. Давай встречаться в Москве, я не оставлю тебя без внимания».

И Семен Кириллович сдержал слово. Не один год он регулярно проводил со старшей дочерью пару часов в неделю. Обычно замкнутый и молчаливый, Винивитинов становился в присутствии Люси болтливым, рассказывал ей о семейных проблемах – похоже, дочка являлась для него единственным задушевным другом. Рано став успешной бизнесвумен, Людмила неоднократно предлагала отцу денег, но тот неизменно отвечал:

– Спасибо, нам хватает, я не могу залезать в карман к своему ребенку.

Мила переживала, видя потрепанные костюмы отца, его плохонький автомобиль. Один раз она пригласила Семена Кирилловича к себе в офис, показала многоэтажное здание, свой кабинет, карту Москвы на стене и спросила:

– Папуля, видишь красные кружочки?

– Конечно, солнышко, – улыбнулся он, – их много.

– Это принадлежащие мне объекты, – пояснила Людмила. – Пойми, я прекрасно зарабатываю, а тратить деньги не на кого. Давай прямо сейчас поедем в магазин и купим для тебя хорошую иномарку?

– Очень благодарен, но я не альфонс. Или как там называется мужик, живущий на деньги дочери, – гордо ответил Семен.

– Дети обязаны помогать родителям, – возразила Мила.

– Я не очень-то хороший отец. А ты и так оказываешь мне большую поддержку, – улыбнулся Винивитинов. – Кабы не встречи с тобой, дочка, поговорить по душам мне было бы не с кем.

Елизавета Матвеевна, Ксения и Родион вообще не общались с Людмилой. Но в день кончины Семена Кирилловича вдова позвонила падчерице и сказала, где пройдет панихида. А когда Люся спросила, не надо ли чем помочь, смущенно ответила:

– Да, не откажусь от твоей помощи, мы стеснены в средствах. Извини, я наверное, выгляжу сволочью, сама ведь отказывала тебе в финансовой поддержке, и вот приходится просить.

Людмила подавила злорадство и воскликнула:

– Ну что вы! Не помню ничего плохого по отношению к себе с вашей стороны. Сейчас приеду и помогу с организацией погребения.

И действительно помогла. Но не ради Елизаветы Матвеевны – просто ей хотелось, чтобы папа отправился в последний путь достойно. Наконец-то она купила ему дорогой костюм, шикарную обувь, элегантную сорочку.

Отношения между родственниками резко потеплели. Люся познакомилась с Родионом и со спешно прилетевшей из Канады Ксенией. Последний раз старшая сестра видела близнецов, когда те еще лежали в коляске, и теперь была удивлена их непохожестью, да и по характеру брат с сестрой оказались разными людьми, особой дружбы между ними не наблюдалось.

Родя, тихий и молчаливый, предпочитал сутками сидеть у компьютера или читать в библиотеке. Заставить парня произнести несколько фраз было невозможно. Родион покорно надевал то, что ему покупала мать, не пользовался автомобилем, был вегетарианцем, всегда почтительно общался со старшими.

А Ксюша тараторила как пулемет, обожала шопинг, лихо управляла малолитражкой, любила вкусно поесть, не отказалась бы от шубы из натурального меха и могла весьма резко поговорить с дедом и бабкой.

Последние годы она жила в Канаде, и там у нее было много приятелей. На вопрос же Людмилы, нет ли у нее желания встретиться с теми, с кем она училась в России в школе, Ксения решительно отрубила:

– Они меня терпеть не могли, поэтому сейчас радости при виде этих идиотов я не испытаю.

– А за что тебя не любили? – проявила излишнее любопытство Мила.

Младшая сестренка рассмеялась:

– Хороший вопрос я слышу от женщины, которая сколотила богатство собственными руками… За все! За отличную учебу. За жизнь в усадьбе. За фамилию Винивитинова-Бельская. За красоту. За отъезд в Канаду. За учебу в иностранном колледже. Продолжить?

– Не стоит, – мягко сказала Людмила, великолепно знавшая, как черна человеческая зависть.