Игорь Саюнов
Лазурь

Глава 3

Самые важные вещи в жизни – это хорошее самочувствие и сытость. Так легко об этом забыть, живя в большом городе и имея постоянный доступ к еде и медицинской помощи. Эти простые вещи становятся незаметными, незначительными, обыденными, когда имеются в избытке и на любой вкус. На первый план выходят совсем иные заботы, актуальные для новых искусственных условий жизни, и вот уже болезнь нам вылечат врачи в стерильной палате, с обидчиками разберется полиция, а пропитание предоставит сеть супермаркетов.

Аня была одной из тех сотен тысяч людей, что всецело полагаются на блага научного прогресса, а синонимом выживания для них является хорошая должность на работе с соответствующей зарплатой. Она хорошо училась в школе, не прогуливала, поступила в вуз, метила на работу не в какую-то среднюю школу, а в престижный лицей, а то и вовсе переводчиком куда-нибудь повыше. Куда конкретно повыше, Аня тогда еще не решила, как и то, почему переводчиком. Очевидно, из-за слухов, что те много получают. Она хотела оправдать надежды родителей, а как еще это сделать, если не высокой зарплатой? Тогда она купила бы себе отдельное жилье в центре города, сделала ремонт у мамы дома, купила бы ей все, чего та пожелает, а отец вернулся бы из своих вечных командировок и проводил бы с ней больше времени…

И вот Аня, уже почти второкурсница на пути к мечте, сидит в глуши, в заброшенном доме забытой всеми богами деревни, и радуется, что ей перепала банка тушенки сомнительного происхождения и кусок хлеба с водой, а по ее телу снуют миллиарды радиоактивных частиц, разрушая каждую его клетку. Теперь будущее куда логичнее было бы представить как один сытый день без боли и ран. А самое глобальное – дотащить свое тело до ближайшего жилого населенного пункта или КПП.

Самые важные вещи – это самочувствие и сытость.

Аня сдавленно засмеялась и ощутила, как глаза наполняются слезами.

Какая глупость! Какая огромная сплошная глупость все эти деньги, статусы, положение в обществе, да и само общество тоже. Даже ее друзья – где они сейчас? Да что там друзья. Семья, которая с самого детства преподносится как первая и наибольшая жизненная ценность, какую цену она имеет теперь? Где теплые и заботливые руки ее матери, которые она так любила и на которые готова была молиться до конца своих дней? Где бесстрашный и недостижимый отец, к которому она всегда тянулась и чьего внимания хотела добиться с малых лет? Где все то, чем она жила еще каких-то пару дней назад? Поблекло, истлело и похоронено под многолетним слоем опавших листьев, как и вся эта деревня; померкло, как угас свет солнца под бесконечным полотнищем пыльных серых облаков, поглотивших синеву неба. Теперь ее мечтами живет кто-то другой, кто не знает боли и голода.

От накатившей безысходности Аня обхватила голову руками и согнулась, почти касаясь пола. Пока она решала проблемы с противогазом и едой, бродила туда-сюда, на другие размышления у нее не было времени, теперь же, когда желудок замолчал, а в доме она была в относительной безопасности, на девушку снова накатили мысли о собственном незавидном положении и столь неприятных перспективах. Аня понимала, что постоянное прокручивание одного и того же не даст положительного результата, напротив – только усугубит ее состояние, но ничего не могла с собой поделать. После того, как пустота в желудке заполнилась, она словно перебралась в душу, а там заполнять ее было нечем. Уже нечем.

Ане требовалось избавить себя от искушения думать об этом, заглушить подобные мысли, а лучше и вовсе выкинуть их из головы. Решение было, и Аня его знала.

* * *

Утро встретило сизой пеленой тумана, словно полупрозрачный дым, заполнило деревню и окрестности. Воздух отяжелел, наполнился влагой, впитывался кожей, оседал на одежде, серебристым мерцающим налетом покрывал крыши и стены домов, деревья. Бурые листья, ковром укрывавшие землю, влажно блестели в мутном воздухе, похожие на чешую. Ветра не было. Весь мир застыл безмолвно и неподвижно, будто в вакууме. О вчерашней звериной гонке напоминали лишь поломанный кустарник и несколько темных бугорков у края дороги и в зарослях. Прохлада ночи и сырость существенно замедляли процессы порчи тел, но запах свиного навоза и мокрой шерсти ощущался достаточно хорошо даже при отсутствии ветра.

Аня покинула дом и теперь стояла у края улицы, размышляя, в какую сторону направиться. Свежий воздух прогнал дурные мысли, и в ее сознании царили чистота и порядок. Как же хорошо – не беспокоиться о всякой ерунде…

Аня осмотрелась, прислушалась к тишине вокруг и зашагала вдоль по улице, в сторону светлеющего на горизонте неба – на восток.

Девушка хотела как можно скорее покинуть пределы деревни, интуитивно понимая, что большое количество погибших в одном месте животных не сулит ничего хорошего. Даже со всей неопытностью она догадывалась, что запах легкой добычи очень скоро привлечет сюда хищников, а с представителями вершин местной пищевой цепочки Аня предпочла бы не встречаться вообще никогда. В то же время она не спешила больше, чем следовало, усвоив за короткое время пребывания в Зоне одно из простейших правил: излишняя спешка существенно снижает шансы на выживание.

До самого конца улицы Аня шла в щекочущей нервы тишине, нарушаемой лишь тихими звуками своих же шагов, и уже после того как последний покосившийся дом остался позади, она услышала громкое карканье и отдаленное хлопанье крыльев. Первыми на банкет прибыли не те, кто имеет хороший нюх, но те, у кого хорошее зрение и большой угол обзора. Аня обернулась: над верхушками деревьев в редеющем тумане кружилось несколько ворон. Еще пара-тройка уже сидели на крышах. Начинается.

Последний раз скользнув взглядом по старым домам, девушка вдруг увидела в уцелевшем окне ближайшего грязно-серый силуэт с острыми ушками, но, приглядевшись, поняла, что это всего лишь рваный кусок занавески – игра тумана и воображения. Встряхнувшись, Аня поспешила прочь из деревни.

* * *

По мере того как светлело небо, рассеивался и туман.

Аня шла почти напрямую по участку леса с низкими деревцами и мягкой влажной почвой, от которой ее кеды быстро приобрели сырую бахрому по краям. Под высокие деревья, обступившие ее путь со всех сторон, она входить не решалась, боясь заблудиться среди них.

Зона быстро просыпалась: в ветвях перепархивали и чирикали мелкие птицы, в опалой листве шуршали грызуны, деревья чуть слышно поскрипывали на ветру. Обилие разнообразных звуков и движений поначалу заставило Аню растеряться, вздрагивать от каждого писка или взмаха маленьких крыльев. Раньше она думала, что лес – тихое место без постороннего шума, где можно услышать, как лист падает с ветки. Тут же она потеряла звук собственных мыслей.

Зачем они все так шумят? Откуда тут столько живности?

Аня не помнила ничего подобного за все время своего путешествия через Зону. Когда они шли с проводником, вокруг было гораздо тише, и лес выглядел, как лес, в привычном понимании этого слова. А сейчас он словно ожил.

Какое-то время девушка шла с открытым ртом и вертела головой во все стороны, поворачиваясь на каждый звук, как будто только вчера родилась, и выглядела при этом до безобразия глупо. Окажись на ее пути ловушка, Аня влетела бы в нее, и глазом не моргнув.

Вот на голую ветку неподалеку села мелкая коричневая птица, скосила глаз-бусинку на девушку, пискнула. В ее тонком клюве шевелилась мохнатая букашка. Миг – и птица упорхнула. Вот в листве мелькнул мышиный хвост, а следом показалась острая усатая мордочка с трепещущим носом. Рядом шевелил сырую прошлогоднюю траву большой жук с блестящим панцирем. В кронах высоких сосен суетились стайки маленьких птах, непрерывно щебеча, на секунду их гомон заглушила резкая и громкая дробь – дятел. Все вокруг жило, суетилось, мелькало, ело, летало, пахло – у Ани закружилась голова. Но во всех этих разномастных звуках, в их хаосе прослеживалось что-то общее, одна волна, неуловимая гармония, подхватив которую Аня вдруг почувствовала себя частью этого мира, этого восхитительного беспорядка, царящего здесь. Она испытала давно забытое чувство нелепого восторга, какое ей доводилось пережить в последний раз лет в пять или шесть, когда родители впервые сводили ее в кино на какой-то фэнтезийный фильм. Картинку показывали в 3D, и вид летящих искр, снега и фантастических существ прямо из экрана произвел на ребенка колоссальное впечатление. Тогда ей хотелось часами напролет обсуждать увиденное с друзьями, родителями, да с кем угодно! Но кого угодно не нашлось: друзья разъехались на зимние каникулы, а родители только кивали и улыбались. Но то, что Аня испытывала сейчас, было в сто раз сильнее, она словно сама стала частью фантастического кино, вошла в него и слилась с миром по ту сторону экрана, который стал неожиданно настоящим и реальным, заняла в нем главную роль, а все те, кто остался снаружи, в кинозале, замерли от страха и немого восхищения.

Аня остановилась, жадно хватая ртом чистый и прохладный воздух, впитывая в себя удивительную смесь звуков, запахов и остатков тумана. Сердце колотилось так сильно, что от его ударов вибрировала не только грудная клетка, но и руки, и ноги, и все тело. Ей вдруг ужасно захотелось подскочить, сорваться с места и бежать, бежать вперед сквозь траву, кустарник, деревья, чтоб ветки били по плечам, а ноги тонули в мягком ковре из листьев и мха. К черту аномалии – она увидит их, нет, почувствует задолго до того, как те окажутся рядом, Аня была уверена в этом как никогда! Перед ней открыт весь мир, экран кинозала пройден, безмолвные зрители остались в своем выдуманном мире, плоские и скучные. Их больше нет, никого больше нет, ничто ее не держит. Ощущение невероятной, безграничной свободы захлестнуло девушку, опьянило, закружилось вихрем внутри и снаружи, и она побежала. Помчалась так, как мечтала, напролом, сквозь кустарник, перепрыгивая ямы, заполненные весенней водой, по смятой траве, распугивая мелких птиц, перемахивая через толстые, покрытые мхами стволы упавших сосен так легко, словно делала это с самого рождения, не чувствуя усталости и боли и уж тем более страха. Она не замечала, как одним прыжком преодолевала расстояние, куда большее, чем заслоняла та или иная преграда, как после приземления катилась кувырком, помогая себе руками, как ныряла под низкие ветки и пробегала под ними почти на четвереньках – это не доставляло ей дискомфорта или неудобств. И не было никого, кто остановил бы ее, одернул, напомнил, что девушке негоже бегать по лесу, что она ведет себя странно и вообще это на нее не похоже. Конечно, не похоже, ведь существом, бегущим сквозь чащу без остановки уже почти час, была не Аня. Аня никогда не отличалась столь хорошей физической подготовкой и выносливостью.

* * *

Лес закончился внезапно. На его границе деревья росли как будто под линейку: старые высокие сосны, хвойники помоложе и совсем юный подлесок выстроились в ряд вдоль невидимой линии, не смея нарушить только им одним известные запреты.

Аня выскочила, нет, выкатилась из леса и, повинуясь внезапному тревожному чувству, резко остановилась, буквально вцепившись руками в рыхлый песчаный грунт. Тонкие пальцы оставили глубокие борозды, вывернув наружу мелкие корешки и кусочки хвои. Здесь бежать опасно.

Сердце все еще бешено колотилось, готовое вот-вот выпрыгнуть, глаза не могли сфокусироваться после ряби стволов и веток, а голова слегка кружилась, но эта буря ощущений не помешала ей различить тонкий и тихий звон, будто дернулась невидимая струна, натянутая где-то меж ребер. Именно это заставило ее затормозить, чуть было не лишившись ногтей.

Земля здесь была мягкой и сухой, состоящей преимущественно из светлого песка, со скудной растительностью, очень низкой или стелющейся по земле. Редкие кустарники, рискнувшие поселиться на открытой местности, стояли черными обуглившимися скелетами.

Аня села прямо на землю на том же месте, где и остановилась, постепенно приходя в себя. Что это было минуту назад? Откуда взялось это странное, но, несомненно, приятное… чувство? Явление? И откуда у нее столько сил бежать без устали?

Аня попыталась все обдумать, дать себе логичное объяснение, но у нее ничего не вышло. Что-то странное происходило вокруг нее и с ней самой, но что именно – девушка так и не могла понять. Так же как и не могла решить, хорошо это или не очень.

Сердцебиение утихло, выровнялось, и Аня снова чувствовала себя как обычно. Почти. Потому что определение «обычно» в данной ситуации выглядело весьма спорно. Она протерла стекла противогаза и осмотрелась уже внимательнее.

Безлесная местность оказалась просекой, почти такой же, как та, по которой они шли в компании с проводником. Она делила лесной массив длинной широкой полосой, казалось, не имевшей ни конца, ни начала. Почти по ее центру шла высоковольтная линия электропередачи с на удивление ровными и чистыми столбами, чего нельзя было сказать о проводах. С ними Зона сотворила что-то невероятное: они превратились в некое подобие черных лиан, хаотично сплетавшихся между собой и на верхушках столбов. На некоторых участках провода провисали до самой земли, и там растительность отсутствовала вовсе – только чистый выбеленный песок. На столбах они спутывались в клубки и петли, словно змеи, висели плетьми, переплетались друг с другом, соединяя вершины хаотичной и причудливой черной паутиной. Проводов было слишком много, так не бывает, это понимала даже Аня, далекая от сферы электрики, а тут они как будто размножились или вовсе разрослись, подобно вьющимся растениям, но, в отличие от растений, нацеленных заселять собой все прилегающие и доступные территории, провода не стремились покидать мест, отведенных им человеком. Воздух на просеке заметно отличался от сырого и прохладного лесного – здесь он был сухим и ощутимо вибрировал. От колонны столбов с проводами доносилось монотонное и тихое гудение, казавшееся зловещим, и Аня подозревала, что это недалеко от истины. Гудящий звук мог означать только одно – линия под напряжением, а учитывая ее необычный вид, можно было только догадываться о силе этого напряжения и прочих сюрпризах, таящихся в ней.

Аня почесала затылок и с удивлением вынула из волос вилочку сосновой иголки. Ну конечно, она же мчалась, не разбирая дороги. Сколько еще мусора она на себя нацепляла? Девушка осмотрела и ощупала себя с ног до головы. Помимо иголок, частей растений и паутины, она обнаружила пару дырок в футболке и на штанинах. Увы, ее одежда не годилась для пробежек по лесу. Кроме того, Аня получила несколько свежих царапин на плечи и вдобавок содрала кожу на ладонях и пальцах. Теперь, когда эйфория гонки сошла на нет, ранки начало неприятно щипать, а руки так и вовсе горели огнем. Аня решила, что за всю свою жизнь не получала столько повреждений, сколько набрала за последние сутки. А вот противогаз в данном случае сыграл ей на руку – не будь его, девушка непременно поранила бы еще и голову, а то и глаза. Все же эта штука приносила какую-никакую пользу.

Почистив себя в меру возможностей, Аня решила продолжить свой путь вдоль просеки. Она не слишком сбивала ее с намеченного маршрута, да и идти по ней было легче, чем по густому лесу. Девушка старалась держаться подальше от подозрительной ЛЭП, благо та проходила не строго по центру, а была немного сдвинута в сторону.

Поначалу идти было и впрямь легко: трава росла низко, земля под ногами не проваливалась и не имела преград в виде луж и топей, кустарник отсутствовал вовсе, попадались лишь странные округлые камни, похожие на обточенное водой стекло самых разных форм и размеров. Но откуда бы им тут взяться, если поблизости не наблюдалось ни реки, ни озера, ни уж тем более моря? Один из таких окатышей был размером с Анину голову, а другой девушка и вовсе приняла за кусок льда, смерзшийся с песком, и только через несколько минут ей в голову пришла догадка, что странные камни и гудящие провода на столбах взаимосвязаны.

Что, если эта линия – одна сплошная огромная аномалия? Аня помнила, как Иван показывали им одну, тоже электрическую, во второй день путешествия, и как та сработала от одного болта. А что будет, если сработает вся эта цепь? Гигантский фейерверк…

Аня поежилась и на всякий случай отступила еще на шаг. Ей почудилось, что провода едва заметно шевелятся, и от этого по спине пробежал мерзкий холодок.

Менее чем через час пути вдоль просеки девушка заметила у себя легкое головокружение и слабую пульсирующую боль в висках, которая быстро переросла в почти непереносимую. Гудение стало громче и буквально сверлило мозг изнутри. Шевеление на столбах ей уже не казалось: провода на самом деле двигались, ползали, перекручивались, шуршали и терлись друг о друга растрескавшейся изоляцией, шипели, словно змеи, то и дело тянулись следом за идущей вдоль них девушкой. Еще немного, и она потеряет сознание от этой непонятной зубодробилки, и тогда провода-змеи спустятся со своих насестов и поползут, извиваясь в песке, к ней, опутают, задушат, сожгут, высушат, затащат в свое гнездо…

Забытое чувство страха вновь подало признаки жизни, и, повинуясь глубокому, но понятному ей инстинкту, Аня свернула с просеки в лес, под густой зеленый покров. Практически ничего не соображая и едва различая направление, она прошла несколько метров и рухнула лицом в сырой прохладный мох. Еще минуту или две, которые тянулись целую вечность, Ане казалось, что ее голова вот-вот лопнет, а мозг вытечет через уши, но потом боль стала постепенно уходить. Девушка пролежала так до тех пор, пока неприятные ощущения не оставили ее окончательно, и только тогда осторожно пошевелилась и перевернулась на бок. Лежать во мху было хорошо и уютно, как на толстом пушистом ковре, особенно после того как ей только что чуть не выжгла мозги апатичная на вид аномалия. Аня не сомневалась, что ее внезапная головная боль – это эффект от измененной электролинии, своего рода побочка долгого пребывания рядом, как и галлюцинации со змеями. Новый факт добавлял новую проблему: Аня хотела в итоге перейти через просеку на другую сторону, так как все время идти вдоль ей уже надоело, а к концу дня не помешало бы найти ночлег – ночевать возле ЛЭП она не станет ни в коем разе, особенно теперь. Но сейчас девушка сомневалась, сумеет ли пройти под проводами, не рискуя навлечь на себя серьезную беду. Кто знает, как отреагирует ее организм, когда она подойдет к ним почти вплотную.

Теперь Аня понимала, почему на просеке стояла такая подозрительная тишина: ни единого шороха, голоса птиц или других животных. Они попросту не выдерживали этого воздействия.

Девушка передохнула еще немного и отправилась дальше, уже соблюдая безопасную для себя дистанцию. По ее предположению, аномалия должна была скоро закончиться, но даже спустя час пути картина практически не поменялась, разве что провисающих плетей стало меньше. И тогда Аня решилась на риск.

На одном из участков провода переплетались особенно высоко, почти внатяг, а под ними довольно густо росла низенькая зелень. Это место идеально подходило для попытки прорыва. Девушка побаивалась приближаться к черным лианам, но если пробежать быстро…

Аня немного потопталась, наметила примерный маршрут, где провода были максимально высоко и, выбросив из головы все посторонние мысли, побежала. Почти сразу гул усилился и голова отяжелела. Чем ближе Аня была к линии, тем сильнее давило в висках и на макушку, к растущему шуму в ушах добавился свист, а еще через секунду их заложило. Почти под самой линией мир перед глазами пошел радужными пятнами, словно на стекла противогаза налили бензин, лес впереди закачался и поплыл, ноги сделались ватными, и Аня поняла что падает. Но это не Аня упала на землю, а земля вдруг поднялась и ударила ее по рукам, коленям и груди. Тело враз стало тяжелым, а сверху как будто посыпались мешки с песком, ритмичными и тяжелыми ударами прибивая ее к земле.

Бух! Вышибло воздух из груди.

Бух! Голова взорвалась от боли.

Бух! В глазах потемнело.

Бух! Еще чуть-чуть – и сломается позвоночник.

Аня уперлась маской в песок и медленно поползла вперед, буквально впиваясь пальцами в землю и в собственное желание жить. Она ползла, будто вверх по отвесной стене, ожидая, что вот-вот сорвется вниз, в мир вечной темноты и свистящих змей, что как раз тащили ее назад, под столбы. Аня потерялась в пространстве, не соображая уже, в каком положении находится: ползет вперед, лезет вверх или вовсе падает вниз головой. Она ничего не видела и не слышала, кроме тех самых ударов, сотрясавших все ее тело, не понимала, где находится и сколько прошло времени, даже частично не ощущала конечности. Все мысли и образы перемешались в сплошную кашу и являли собой подобие белого шума на экране телевизора с едва уловимыми контурами картинок без смысла.

Аня не помнила, как хрипела и корчилась на земле, словно беспомощная личинка человека, как ее трясло и как от перегрузки из ушей и из носа текла кровь, как доползла до леса и в беспамятстве зарылась руками и лицом в густой мох и провела так несколько часов, пока ее разбитое сознание не склеилось вновь, не бесследно, но все же склеилось. Она вдруг поняла, что те самые удары были ударами ее сердца, и после этого ее мозг запустился, как заглохший мотор в непогоду. Шум, свист, гул и боль иссякли, и наступила тишина. После ушла и она, заполнившись звуками, но уже привычными: шелестом ветвей на ветру. Тихим хлопком разложило уши, они немного болели, но это казалось такой ерундой. Аня прошла через аномалию и осталась жива. Жива. И это главное.

* * *

Когда Аня окончательно пришла в себя и последствия контакта с измененной линией практически сошли на нет, день пересек свой экватор. Облака закрывали солнце так плотно, что сквозь них не проглядывало даже намека на округлое пятно, но девушка инстинктивно догадывалась, что потратила уже примерно половину светлого времени суток. Также она предполагала, что просека, вероятнее всего, вывела бы ее к очередному населенному пункту, разумеется, тоже заброшенному, но там легче найти укрытие и ночлег, а то и еще одну заначку каких-нибудь бродяг. Впрочем, находиться рядом с этой ужасной штукой, а тем более идти рядом с ней Аня не хотела: свою порцию незабываемых ощущений она получила на всю оставшуюся жизнь. Поэтому, как только девушка почувствовала в себе силы идти дальше, она отправилась прочь от этого нехорошего места через лес, но зато не рискуя потерять голову. В памяти всплыл рассказ проводника о людях, идущих в Зону без должной подготовки и знаний; о том, как часто они пропадают без следа, а потом сталкерам попадаются безумцы без памяти и самосознания. Возможно, эти несчастные забредают в аномалии, похожие на эту?

Аня вдруг остановилась посреди леса. Ее посетила пугающая мысль: как понять, в своем ли ты уме? Что, если она уже свихнулась, но не осознает этого? Девушка сжала кулаки и ощутила сильную тупую боль в исцарапанных ладонях – их она повредила, когда бежала через лес из деревни, в которой провела две ночи, встретила сталкеров, бегала от свиней, пыталась срезать противогаз, который по глупости надела и чуть не умерла от радиации, а в деревню пришла, убегая от ненормального проводника, по пути потеряв друзей и увидев смерть одного из них, а в Зону попала с экскурсией… Нет, она все помнила: кто, что, откуда, детали пути и прочее. Значит, с головой все в порядке. Аня расслабилась и даже робко улыбнулась. Она в норме. Можно идти дальше.

Стоило отойти от просеки, как лес вновь ожил: беззаботно щебетали птицы, шумел ветер в ветвях, копошилась живность в лесной подстилке, кружила в воздухе надоедливая мошкара. Привычная природа сосуществовала с пятнами повышенной радиации, мутантами, аномалиями, выстроив новую систему цепочек и взаимодействий между элементами изначального мира и нового. Зона стала своего рода полигоном усиленного курса по искусству выживания для тех, кто приходил извне, будь то человек или любое другое животное. Она давала большее разнообразие территорий, условий жизни, фауны и флоры, но и опасностей таила в себе ровно столько же.

По пути Аня неоднократно замечала печально знакомый серый мох, уютно громоздившийся на старых соснах. В некоторых участках леса он образовывал целые колонии, облепляя стволы и ветки деревьев и придавая им сходство с большими мохнатыми великанами, навсегда застывшими в одной позе. Такое соседство явно не шло деревьям на пользу – практически все они были мертвы, с осыпавшейся корой и без свежих побегов. А может, токсичный мох как раз и селился на мертвых или умирающих деревьях?

Места с особым засильем опасной растительности Аня обходила стороной: там даже воздух имел странный и неприятный запах, едкий, словно хлорка. Животные тоже избегали таких мест, и Аня следовала их примеру. Несколько раз она встречала «воздушные пузыри» наподобие аномалии из деревни, тоже одиночные и небольшие. Один умостился прямо в земле, образовав идеально круглую воронку, на дне которой собралась лужица. В воде наряду с лесным мусором угадывались останки местных животных: перья, кости, шерсть. Встречались и более тревожные вещи: на некоторых деревьях кора была содрана, и древесина топорщилась в глубоких бороздах, на земле виднелись хорошо читаемые следы крупного зверя. В таких местах Аня чувствовала густой и насыщенный запах опасности, старалась вести себя тихо и как можно скорее уходила оттуда. Единственное животное, которое приходило на ум при виде следов, – медведь, но Аня боялась даже предположить, во что Зона могла превратить этого огромного и свирепого хищника.

Однажды она спугнула небольшую стаю косуль и завороженно наблюдала, как быстрые животные ускакали в чащу. Кабанов в этой части леса не попадалось вовсе.

К вечеру деревья поредели, и девушка вышла к новому селению. Во всяком случае, в свое время этот участок земли был им, о чем говорили кучи расколотой черепицы, досок и арматуры на черной выгоревшей земле. Очевидно, когда-то деревня сгорела, но масштаб пожарища поражал: чернота занимала собой территорию как минимум на километр вперед и явно им не ограничивалась. Подойдя ближе, Аня обнаружила еще один интересный факт: здесь было тепло, будто пожар только недавно закончился. Могло ли быть такое? Гипотетически да, но на деле же все выглядело слишком сомнительно. Девушка снова ощутила трепет невидимой струны в груди и неестественный контраст, будто пришла из комнаты с кондиционером в комнату с печным отоплением. От поверхности земли исходило тепло, кучи недогоревшего мусора едва различимо тлели, сыростью здесь и не пахло. Складывалось впечатление, что деревня все еще горит, но как-то странно, медленно и неравномерно. Поначалу Аня подумала про торф, ведь сообщения о горящих торфяниках часто мелькали в новостях, а что еще может гореть в земле? Уголь? Скудные знания подсказывали девушке, что это ископаемое добывают с гораздо больших глубин и его не так легко поджечь. Впрочем, теория с торфом тоже не прокатывала – при горении он сильно дымил, а тут дыма не было. Еще одна большая аномалия?

Аня уже видела аномалии, рвущие предметы на части, аномалию, выжигающую мозги, и аномальные ядовитые растения. Что на этот раз? Огненная? Перед ней лежало внушительное пепелище, так что да, похоже на то.

Какие еще странности попадутся ей на пути? Аня даже почувствовала легкий азарт и любопытство, словно игрок, открывший для себя новую неизведанную локацию. Если воспринимать происходящее именно в таком ключе, то это даже интересно. А что? Сейчас она осмотрится тут, отоспится ночью, потом пойдет дальше, найдет что-то еще более любопытное, а там, глядишь, добредет и до границы. Все не так уж и сложно: аномалии она видит и чует (какая разница, как это у нее получается), дикие хищники ей не попадаются, а от вооруженных местных она прячется. О последствиях облучения Аня предпочитала не думать: не проявляются – и ладно.

Прибавив себе таким образом уверенности, она пнула мелкий закопченный булыжник. Тот отскочил в сторону, ударился о фрагмент кирпичной кладки – остатка одного из домов, и приземлился в паре шагов впереди. Аня занесла ногу для следующего шага, а через секунду ей в лицо ударила волна обжигающего жара, с ревом взметнувшегося из места, куда упал камешек. Струя пламени ослепила девушку, та отпрянула, зацепилась ногой за мусор и упала на горячую и черную от сажи землю. Сбитые ладони обожгло, Аня зашипела, вскочила и попятилась назад, закрывая голову руками. Противогаз вновь помог – глаза и лицо не пострадали, только немного запеклась поверхность резиновой маски и обгорели волосы, торчавшие из-под нее. Аня попыталась протереть стекла – только больше запачкала их сажей, налипшей на пальцы.

Вот тебе и взбодрилась. Вот тебе и легко и просто. Расслабилась. Поверила в удачу и свою приспособленность. А как же, пару дней пофартило, и уже почувствовала себя частью Зоны. Еще немного, и прожарилась бы до хрустящей корочки!

Серьезных ожогов она не получила, но изучать деревню дальше быстро расхотелось. Аня обошла пепелище по большой дуге, благо поблизости нашлась узкая тропинка, протоптанная местным зверьем (теплая аномалия явно привлекала их в холодные ночи), и увидела маленький водоем, больше похожий на большую округлую лужу. Теплая земля нагрела в нем воду, и Аня смогла с комфортом смыть с себя грязь и сажу, промыть раны на руках и лице.

Вся эта возня отняла у девушки немало времени, и намокшую одежду она досушивала уже в сумерках, бросая камни в ближайшую аномалию, злобно плюющую в небо столбы огня после каждого попадания. Под конец совсем стемнело, и от земли шло зловещее оранжевое свечение, местами вспыхивали крошечные язычки пламени и взлетали искры. Впереди, за редкими деревьями Аня еще при свете заприметила какие-то постройки, не тронутые огнем, и решила попытать счастья там.

В потемках, практически крадучись, девушка добралась до первого маленького домика и прошмыгнула внутрь. В нос ударили знакомые запахи сырой земли и плесени. Ничего общего с домом, в котором она провела прошлую ночь, но возвращаться в темноту снаружи Аня побаивалась: слишком много странных шумов, источника которых она не могла видеть, доносилось оттуда. Ночь с детства пугала ее, и этот страх перебороть не получалось.

Дом оказался маленьким, на две комнаты, без прихожей и без чего-либо полезного внутри. Чердака, как назло, тоже не было. Какое-то подобие досок под крышей Аня разглядела, но устроиться там не представлялось возможным. Придется искать укрытие на полу.