Даниэль Вайс
Зеро Варош: Первый виток спирали
© Даниэль Вайс, 2023
ISBN 978-5-4498-1079-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЧАСТЬ 1. НУЛЕВАЯ ОТМЕТКА
«Я мыслю – значит существую»Рене Декарт
***
Мокрый серый асфальт. Холодно. Терпкий запах чего-то горелого. Конечности плохо слушаются.
Сознание Мари медленно возвращалось в реальность.
«Где я? – первое, что она подумала, попытавшись сесть. – И что со мной случилось?»
Шоссе, на котором она еще секунду назад лежала ничком, казалось совершенно пустынным. Ни единого человека, ни транспорта вокруг. Лишь в нескольких метрах одиноко лежал на боку ее мотоцикл. Слабо моросил противный серый дождь.
Мари сняла шлем с затемненным стеклом и огляделась по сторонам, но все вокруг по-прежнему выглядело серым и абсолютно бесцветным. Все, кроме видавшего виды мотоцикла, который, как ни странно, сохранил свою слегка обшарпанную временем, такую привычную для взгляда расцветку. И это неожиданное открытие ввело Мари в недоумение.
Сама она была стройной, хрупкой девушкой среднего роста, лет двадцати с небольшим. Слегка отросшее каре черных волос, с асимметричной челкой на одну сторону, непослушно рассыпалось из-под снятого шлема по бледной коже. Плотная темная косметика, которая до аварии была на лице, немного расплылась, образовав под глазами потеки, но продолжала выразительно подчеркивать зеленый абсент больших глаз, а яркие, упрямо поджатые губы, обветренные вследствие частых поездок на мотоцикле, и сосредоточенно нахмуренные брови вносили в миловидное лицо напряженную серьезность.
«Странно… – подумала Мари, продолжая озираться по сторонам. – Похоже, что я не справилась с управлением, но почему-то не помню этого. И отчего все вокруг такое серое, как в черно-белом фильме? Может я сильно стукнулась головой, и это последствия травмы?»
Подняв к глазам собственную руку с плохо гнущимися от переохлаждения пальцами, она увидела отчетливые следы запекшейся крови. Коричневые! Да и сами пальцы, выглядывающие из обрезанных перчаток, были покрасневшими, даже слегка посиневшими от долгого воздействия низкой температуры.
«Ничего не понимаю. – опешила Мари. – Рука и мотоцикл нормальные, а мир вокруг такой блеклый, будто серый дождь вымыл из него напрочь все краски…»
Она осторожно встала на ноги, прислушиваясь к ощущениям и пытаясь понять, не сломаны ли у нее кости. Руки и ноги плохо слушались, но скорее всего оттого, что она долгое время лежала без сознания на мокром холодном асфальте. Немного подвигавшись, она заключила, что позвоночник и прочие кости не повреждены. Голова сильно болела, но тоже, похоже, была целой. По крайней мере на ощупь…
«Хоть что-то радует. – скептически усмехнулась Мари. – Интересно, давно я уже тут валяюсь, и почему вокруг совсем никого нет?»
Окружающая место происшествия дорога местами была изъедена глубокими трещинами, сквозь которые то тут, то там пробивалась жесткая трава пепельно-серого цвета. Неподалеку, в легком тумане, виднелись смутные очертания строений. Немного странноватых оттого, что там нигде не горел свет, и не раздавалось ни звука.
На обочине, рядом с мотоциклом, одиноко возвышался покосившийся дорожный указатель.
«Добро пожаловать в Зеро Варош!» – дружелюбно гласила его старая, облупленная в нескольких местах надпись.
«Чего? Какой еще Варош? – ошарашенно подумала Мари, не узнавая ни местности, ни названия населенного пункта. – Где это я, вообще, и что здесь делаю? Это место похоже на заброшенную богом дыру. Да и название у него, мягко говоря, странное…»
Как бы там ни было, но одним из жизненных правил Мари было не паниковать ни при каких условиях. Поэтому первое, что она сделала, это порылась в карманах в поисках телефона. В одном из них обнаружилась мятая пачка сигарет и зажигалка, а в другом связка ключей с брелком в виде черепа, но мобильника не было. Зато Мари вновь отметила, что все ее вещи, как и она сама, сохранили привычную расцветку.
– Вот же черт. – еле слышно буркнула она, достала из пачки одну из мятых сигарет и попыталась осторожно раскурить ее, не сломав.
Вокруг стояла зловещая, практически гробовая тишина.
«Похоже, что это какая-то заброшенная трасса. – думала она. – Но может в местном городишке я все же смогу найти помощь? Или хотя бы телефон… Энни там уже, наверное, с ума сошла»
При мыслях о сестре, в груди возникло сильное тревожное чувство. Словно что-то подсказывало, что Энни в опасности, только непонятно, что именно ей угрожает. Встревожившись из-за этих мыслей, Мари вновь попыталась вспомнить обстоятельства случившейся аварии и предшествовавшие события, но голова в ответ упрямо заныла, словно на месте запрашиваемых воспоминаний зияла глубокая дыра.
«Наверное, это из-за травмы мозга. Провалы в памяти и искаженное восприятие цветов. – решила она, перебирая привычного вида вещи в своем рюкзаке, найденном неподалеку от мотоцикла. – Похоже, что мне все-таки нужно попасть в больницу, а то мало ли что…»
В рюкзаке обнаружилась начатая бутылка с водой, темные очки, блокнот с ручкой, таблетки, паспорт, небольшой фонарик, косметичка с зеркальцем, упаковка дезинфицирующих салфеток, кошелек, телефон и разные полу-бесполезные мелочи. Мари с надеждой схватила смартфон, но разочарованно обнаружила, что его экран мертв, потому что батарея полностью разряжена. В одном из карманов рюкзака она нашла зарядник от мотоцикла, но через некоторое время с еще большим разочарованием поняла, что аккумулятор последнего также истощен. А когда то же самое оказалось с батареей фонарика, Мари уже окончательно вышла из себя.
– Да что это за ерунда! – в сердцах возмутилась она. – Будто всю энергию отовсюду что-то просто выжрало!
Раздраженный голос отозвался во влажном воздухе легким, быстро угасающим эхом. Мари вновь огляделась по сторонам. Вокруг было все также серо, уныло и промозгло. И даже не было понятно какое сейчас время суток: утро, день или вечер, так как сплошная пелена грязно-серых туч плавно переходила в плотный туман, стелющийся повсюду. Шуметь в таком мрачном месте как-то не хотелось…
«Ладно. – решила она про себя. – Надо просто идти к зданиям. Вдруг найду там кого-нибудь живого, у кого хотя бы будет телефон»
Быстро собрав вещи, она проверила наличие на щиколотке верного охотничьего ножа в ножнах, закрепленных за бортом тяжелого армейского ботинка. Заодно потуже затянула шнурки. Выпрямившись, сняла с руки резинку для волос и собрала слегка влажное от погоды каре в более удобный и практичный хвостик на затылке.
«Это мне еще повезло, что я почти не пострадала. – пытаясь найти в ситуации хоть что-то позитивное, подумала она. – А то бы так и умерла тут, наверное, не дождавшись никакой помощи»
Выпив одну из обезболивающих таблеток, Мари заботливо убрала мотоцикл подальше на обочину, прикрыв валявшимися неподалеку ветками, чтобы не было видно издали. Бензина в бензобаке также не оказалось, но она надеялась, что найдет заправку в городе.
Трасса все это время оставалась пустынной, и ловить здесь было попросту нечего. Поэтому Мари подняла повыше воротник кожаной куртки-косухи и поспешно зашагала, слегка прихрамывая, в сторону темнеющих в тумане строений Зеро Вароша.
***
Не менее пустынные, чем загородная трасса, улочки небольшого городишки пока не вселяли в сердце Мари особой надежды. Покосившиеся вывески с обшарпанными надписями, разбитые стекла, обрушившиеся стены, растрескавшийся асфальт, оборванные провода и упавшие столбы – все это было совершенно бесцветным, безжизненным и утонувшим в стелющейся по земле мглистой дымке. Каждый шаг отзывался быстро глохнувшим во влажном воздухе эхом. Вязкая взвесь тумана, оседающая на коже, одежде и волосах казалась на ощупь слегка маслянистой, отчего возникало ощущение испачканности и сильное желание поскорей помыться.
«Все выглядит так, будто я попала в какую-то глупую компьютерную игру. – раздраженно думала Мари. – И вряд ли здесь вообще кто-то есть… Но может все-таки стоит покричать?»
Однако кричать или даже шуметь в настолько зловещем месте как-то совсем не хотелось. Темные проходы между строениями, зияющие чернотой провалы стен, захламленные бетонно-арматурным мусором пустыри и плотные сгустки тумана в низинах выглядели так, что настойчиво казалось, будто там таятся скрытые опасности.
Тихонько крадучись по одной из широких улиц, Мари вышла к площади, где внезапно увидела группу таких же серых, бесцветных людей, стоявших у разбитого и абсолютно сухого фонтана. Среди них было трое мужчин и две женщины. Странная неподвижность, неопрятно висящие обветшалые одежды и общая бесцветность делали их похожими на бледных, полупрозрачных призраков, отчего Мари испытала сильное желание убежать, пока ее не заметили. Но, подавив этот спонтанный, липкий страх, она попробовала осторожно приблизиться.
– Э-э-эй… – вполголоса окликнула она странную компанию, сама толком не представляя, чего от них ждет.
Угрюмые фигуры тотчас вздрогнули и, словно по команде, развернулись к ней. На серых лицах не отразилось никаких эмоций, а белесые рыбьи глаза смотрели как-то пусто и неосознанно. Услышав же гортанный, булькающий звук, который издало одно из этих отталкивающих созданий, Мари окончательно передумала знакомиться с местными жителями и, недолго думая, бросилась наутек.
Миновав несколько улиц, она увидела магазин с грязной стеклянной витриной и побежала туда, в надежде укрыться. Разбитая вывеска гласила «НИГИ».
Если спрятаться здесь, то сквозь витрину будет хороший обзор на большую часть улицы. Дверь магазинчика, на счастье, оказалась незапертой. Быстро прошмыгнув внутрь, Мари присела на корточки, притаившись среди пыльных стеллажей с книгами.
«Надеюсь, что хозяин магазина – не один из симпатичных горожан с площади» – с сарказмом подумала она, осторожно выглянув сквозь витрину на казавшуюся безлюдной улицу.
Просидев так, почти не шевелясь, минут десять или пятнадцать, Мари немного успокоилась. Не похоже, что ее кто-то преследует. Или же преследователи сбились со следу. По крайней мере, улица все это время выглядела безлюдной.
Отчасти от нечего делать, а отчасти чтобы немного отвлечься, Мари сняла с полки, за которой пряталась, одну из покрытых паутиной книг и с любопытством в нее заглянула. Но то ли эта книга была написана на незнакомом экзотическом языке, то ли в ней, действительно, была напечатана дребедень, состоящая из обрывков слов или даже набора букв, разделенных пробелами без знаков препинания: «кетем ург рыб самост гфрг фы запят надж резк умрат ждзг ифер над резерб парн юбж сопртнарг и кут ростор огнарь везжак русты збраст» и тому подобная чушь. Мари недоуменно вернула книгу на полку и взяла другую, но и там увидела подобную картину. В третьей же и вовсе ничего не было, поскольку ее страницы оказались чистыми, белыми листами.
«Потрясающе! – вновь с сарказмом подумала Мари. – Какие высокохудожественные произведения здесь, оказывается, читают! Немудрено, что у них после этого такие интеллектуальные лица»
Очевидно именно от этого захватывающего чтива, голова вновь начала болеть. Мари устало села на пол и сделала небольшой глоток воды из бутылки. В груди пронесся вихрь из вороха разнообразных чувств, начиная от тихой истерики и заканчивая упаднической апатией.
«Все ясно. – удрученно решила она. – Я, наверное, сплю или нахожусь в коме после аварии, а вся эта чушь вокруг просто затяжной кошмар в моей голове…»
И настойчиво нарастающая боль в висках словно подтверждала своим существованием ее мысли. Такой мир просто не мог быть реальным. Это лишь больной продукт ее воспаленного мозга.
«И как мне теперь отсюда проснуться? – спросила себя Мари, но ответ, конечно же, не знала. Кроме того, на заднем плане размышлений замаячили еще более мрачные догадки. – А если я попросту умерла? Может это и есть ад? Или загробный мир? Или лимб? Или что-то в этом роде?»
Мари почувствовала подступающий к горлу тугой комок. Трясущимися руками она достала еще одну таблетку и поспешно выпила ее, предварительно разжевав.
«Та-ак! А ну сейчас же возьми себя в руки!! И не раскисай! Это все равно тебе не поможет, а лишь сделает еще хуже…»
Вновь осторожно выглянув на улицу и убедившись, что та по-прежнему пуста, Мари села на пол и решила попробовать ненадолго заснуть.
«Если этот больной мир лишь сон, то может нужно уснуть в нем, чтобы проснуться в нормальной реальности?» – размышляла она в попытках хотя бы немного успокоиться.
В любом случае, она ощущала боль во всем теле и невероятную слабость, поэтому небольшой отдых уж точно не повредит. К тому же Мари чувствовала себя морально опустошенной.
«Надо уснуть… Просто попытаться уснуть» – думала она, стараясь максимально расслабиться.
Головная боль постепенно стихала. Очевидно таблетка начинала действовать. Как это ни странно, но общая разбитость и сильная усталость сделали свое дело, позволив отвлечься от нервных мыслей и ненадолго провалиться в объятия хрупкой дремоты. Мозг упрямо отказывался верить в происходящий вокруг бред, требуя небольшого перерыва.
«Цвырк, цвырк, цвырк» – услышала Мари сквозь сон.
Она с трудом разлепила тяжелые веки.
«Цвырк, цвырк, цвырк»
Сон уже почти ушел, а странный звук так и остался. Мари вяло огляделась по сторонам, пытаясь вспомнить, кто она вообще и где находится.
«Цвырк, цвырк, цвырк, цвырк…» – на сей раз звук повторился слишком близко, а на лицо упала длинная тень.
Мари вскочила на ноги настолько молниеносно, словно ее ударило током. И в ту же секунду, заметив возвышающуюся рядом долговязую фигуру, отпрыгнула назад, больно ударившись спиной об оказавшуюся на пути полку.
– Ай-яй-яй-яй-яй… – с абсолютно фальшивой, нечеловеческой интонацией протянул худощавый тип с белым, как известка, лицом, на котором выделялись большие бесцветные глаза, обрамленные слишком светлыми ресницами, и широкий, похожий на горизонтальный разрез рот, что делало его похожим на тритона. – Только посмотри, что ты здесь натворила…
«Цвырк, цвырк, цвырк, цвырк…»
Мари недоуменно и растерянно огляделась по сторонам, тщетно пытаясь понять, о чем толкует собеседник.
«Может он хозяин магазина и решил, что я устроила тут бардак? – мелькнуло в голове. – В том смысле, как он это понимает, конечно…»
– О чем вы говорите? – спросила она вслух. – Я ничего здесь не трогала. Тут все так и было…
«Цвырк, цвырк, цвырк» – повторился навязчивый звук, который явно исходил от долговязого, но Мари никак не могла понять, каким образом он его издает. Было похоже, что звук идет прямо от черного плаща-дождевика, свободно болтающегося на длинной, субтильной фигуре незнакомца.
– Ай-яй-яй-яй-яй… – вновь с деланной эмоцией протянул долговязый, неуклюже улыбнувшись на один бок. И этот оскал, который, очевидно, должен был изображать дружелюбие, вдруг обнажил ряд тонких и острых, словно иглы, зубов.
Сердце Мари испуганно екнуло, и она попробовала осторожно, чтобы тот не смог схватить ее, улизнуть от тритонообразного незнакомца куда-нибудь в сторону.
«Цвырк, цвырк, цвырк…» – вновь раздался странный звук, прозвучавший на сей раз особенно зловеще. Тем не менее, собеседник не стал ей препятствовать, а наоборот слегка отодвинулся, пропуская к выходу.
– Беги, беги, беги. – словно разрешил он. – Тебе тут не место. Но в следующий раз я просто сотру твой разум. Так что, давай, придумай уже что-нибудь скорее…
«Цвырк, цвырк, цвырк» – последнее, что услышала Мари, выбегая из злосчастного магазинчика на улицу. Она тут же взяла скорость, максимально приближенную к космической, в надежде убраться от зловещего типа как можно дальше.
Так, несясь со всех ног, она едва не убилась о торчащий посреди улицы предмет, ударившись о него бедром. Схватившись за ушибленное место, Мари с ужасом обнаружила, что это самый настоящий могильный крест, который, как ни в чем ни бывало, горделиво возвышается посреди тротуара.
«А?! Что это еще за бред?!» – со страхом подумала она, беспомощно озираясь по сторонам. И тут же заметила, что место одной из порушенных клумб занимает наполовину сгнивший гроб, в центре которого жухлые растения пробиваются сквозь рассохшиеся останки покойника. Неподалеку, уже на проезжей части, торчал растрескавшийся могильный камень, а рядом еще пара крестов, один из которых заметно покосился набок.
«Да что за сумасшедший идиотизм здесь творится?! – не могла поверить она собственным глазам. – Это улица, вообще, или это кладбище?!»
Над могилами, расположенными на проезжей части, висел, немножко набекрень, разбитый остов светофора, что подсказывало, что «это» все-таки улица…
И тут в голове внезапно что-то щелкнуло, и Мари накрыл приступ сильнейшей апатии. Очевидно, сработала защитная психологическая реакция, и мозг просто устал без конца поражаться наблюдаемому вокруг бреду.
«Нет, все, я пас. – безразлично подумала она, продолжив бесцельно брести по улице. – Должна признаться, что я не знаю, ни что делать, ни куда идти, ни что здесь вообще, на фиг, происходит»
Ей просто нужна небольшая передышка. Какое-то время, чтобы смириться с происходящим и собраться с силами для дальнейших действий. И единственный выход, чтобы окончательно не съехать с катушек, это каким-то образом принять окружающий бред таким, как он есть. Ну и что… Бред, так бред. Ведь каждый раз погружаясь в логику сна, мы начинаем неизбежно ей подыгрывать. Наверное, именно это ей и следует сделать сейчас.
Так, растерянно и апатично блуждая по пустынным, полуразрушенным улицам, Мари постепенно утратила чувство времени. К тому же неизменно серая, бесцветная реальность к этому располагала. Но в какой-то момент она заметила, что вокруг постепенно начинает темнеть. Туман на улицах медленно сгущался, приобретая все более темный тон, как если бы кто-то незаметно подмешивал в него черную краску. При этом создавалось гадкое ощущение, что влажность воздуха становится все более и более плотной, осязаемой и маслянистой на ощупь, а звуки раздаются так, словно звучат сквозь толщу воды.
Заметив это, Мари решила, что стоит найти убежище, чтобы переждать сгущающуюся тьму, которая, вероятно, здесь вместо ночи. Полуразрушенные строения не вызывали ощущения надежности и защищенности, поэтому она свернула в какой-то парк, если только можно было назвать так кривые, колючие кусты, иногда прерывающие пустыми, поросшими жухлой травой пространствами. И вот, за очередной порцией непролазных кустов, она обнаружила небольшой каменный дом, который выглядел хорошо сохранившимся. Даже красивые кованые решетки на окнах остались целыми, как и защищенные ими стекла.
«Может здесь раньше был какой-то музей?» – думала Мари, обходя дом вокруг и пытаясь понять, можно ли как-то проникнуть внутрь. Она заметила, что одно из чердачных окон слегка приоткрыто. Рискуя свернуть шею, Мари, балансируя на остатках решетки веранды, замысловато увитой ползучим плющом, все же умудрилась попасть на широкий карниз, пройдя по которому, добралась до незапертого окошка.
Проникнув внутрь просторного чердака, она ненадолго затаилась и прислушалась. В доме царила гробовая тишина. Тогда она аккуратно закрыла окно и снова прислушалась, а не услышав ни звука и немного осмелев, осторожно спустилась в сам дом, освещая себе путь зажигалкой. Внизу обнаружилась покрытая чехлами мебель, облепленная гроздьями паутины, а на полу толстый и нетронутый слой пыли.
«Если бы в доме кто-нибудь был недавно, то оставил бы тут свои следы». – размышляла Мари, стараясь, однако, по возможности проверить каждый угол. Некоторые из комнат, при этом, оказались запертыми.
«Дверь снаружи тоже заперта. – вспомнила она. – Похоже, что дом уже давно пустует»
На одном из массивных деревянных столов обнаружился тяжелый кованый подсвечник с тремя оплавленными свечами. Мари взяла его, на всякий случай, с собой, но зажечь так и не решилась. Она опасалась, что кто-нибудь снаружи заметит свет, идущий сквозь окна. Под одним из мебельных чехлов она нашла добротный кожаный диван и решила устроиться на нем на ночь.
Сняв тяжелые ботинки и вытащив из брюк жесткий ремень, Мари сразу же почувствовала приятное облегчение. Положив рюкзак вместо подушки, она засунула под него нож, чтобы тот был прямо под рукой, а затем, стянув куртку, укрылась ей вместо одеяла. К тому времени за окнами стало уже совсем темно, словно мир залили густыми черными чернилами. Как это ни удивительно, но из-за странной, почти физической осязаемости уличной тьмы, внутри помещения, несмотря на отсутствие освещения, казалось светлее, чем снаружи.
Устроившись поудобней, Мари тяжело вздохнула и устало закрыла глаза. Она уже не испытывала глупой надежды, что, уснув здесь, сможет проснуться в нормальном мире. А лишь надеялась на то, что, пока спит, ничего особенного и опасного не произойдет, и она сможет немного восстановить силы.
Абсолютно мертвая тишина, которая слегка давила на уши, тем не менее умудрилась успокоить разум, и, сильно вымотанная как физически, так и морально, Мари почти сразу уснула.
***
Мари резко проснулась от того, что ей послышался приглушенный звук чьих-то шагов. Она взяла нож, максимально бесшумно встала с дивана и настороженно прислушалась. Через некоторое время звук шагов действительно повторился, однако она с облегчением поняла, что это где-то снаружи. Будто кто-то бродит в темноте вокруг дома, периодически спотыкаясь и сокрушенно причитая. Подкравшись к окну напротив, Мари услышала, что этот кто-то не только причитает, но еще и тихо, горестно плачет. И было в этом плаче что-то такое, что вызывало не только приступ липкого страха, но и чувство глубокой жалости и сострадания.
Судя по голосу и звуку шагов, это был не ребенок, а взрослый, причем голос был явно мужским, а не женским. Притаившаяся у окна Мари отчетливо слышала, как незнакомец, стеная, прошел мимо нее за стеной. Она старательно прислушивалась и пыталась понять хоть слово из его горестных причитаний, но толстые стены и плотная тьма улицы довольно сильно приглушали звуки, делая их булькающими и неразборчивыми.
В очередной раз проходя мимо окна, рядом с которым находилась превратившаяся в слух Мари, шаги неожиданно остановились, и кто-то внезапно забарабанил рукой по стеклу, просунув кисть между прутьями решетки. Мари едва не подпрыгнула от неожиданности. Сердце бешено заколотилось в горле. Она аккуратно отстранилась подальше от окна, чтобы пришелец ее не увидел. Сама же она, при этом, очень хорошо разглядела периодически прикасающуюся к стеклу бледную, немного грязную руку.
– Вы не видели моего друга Уильяма? – раздался приглушенный стеклом жалобный голос. – Я нигде не могу его найти!
«Вот черт! – испуганно подумала Мари. – Неужели он все-таки знает, что здесь кто-то есть?!»
Сильно пригнувшись, она медленно и бесшумно, едва ли ни на корточках, вернулась к дивану и спряталась за него, чтобы в окно ее не было видно. И все это время незнакомец продолжал стучать в то же самое стекло, слово в слово повторяя предыдущий вопрос. Но больше всего в ситуации напрягало то, что из всех окон он выбрал именно это. Будто ночной скиталец смог каким-то образом почувствовать присутствие Мари в определенном месте дома сквозь стену.
«Хорошо еще, что входная дверь заперта, и окно на чердаке я тоже закрыла» – пытаясь успокоить дыхание, размышляла Мари, проворачивая в руке рукоятку ножа. Но даже наличие этого надежного друга сейчас мало успокаивало. Кто знает, насколько эффективным окажется любое оружие, когда дело касается нечисти?
Постучав продолжительное время в то же окно и безрезультатно прокричав, человек или какое-то его подобие вновь продолжило слоняться вокруг дома и горестно причитать. В голове Мари за это время пронеслось все, что она когда-либо слышала или читала об оборотнях, вампирах и привидениях. Однако паника еще никого не спасала, а если призрак не смог сразу войти в дом, то он, вероятно, попросту не может этого сделать. Осторожно подкравшись обратно к злополучному окну, в момент, когда шаркающие шаги были с противоположной стороны здания, Мари поспешно занавесила его одним из чехлов для мебели.
После этого вернулась на диван, на сей раз забравшись на него с ногами. Теперь, с занавешенным окном, ей стало немного спокойней.
Какое-то время спустя, хождения вокруг дома прекратились, и все звуки снаружи стихли. Тем не менее, Мари еще около часа продолжала сидеть на диване и прислушиваться. Однако за окнами все это время царила глубокая тишина. Окончательно уверившись в относительной безопасности, поскольку об абсолютной в этом странном городишке и речи быть не могло, она вновь легла, укрывшись курткой, в надежде еще хотя бы ненадолго уснуть. И через некоторое время ей это удалось, хоть весь дальнейший сон был рваным и невероятно нервным.
Остаток ночи, или чем там являлась эта рухнувшая на землю тьма, прошел без происшествий.
Проснувшись пару часов спустя, Мари почувствовала себя немного взбодрившейся. Она встала с дивана и осторожно повыглядывала из окон на улицу, где было уже намного светлее. Даже можно было разглядеть, как по траве и тропинкам парка стелется легкий серый туман.
Она быстро собралась и еще раз внимательно осмотрела дом в поисках чего-нибудь, что могло бы оказаться полезным. Внимание привлекли завешанные покрывалами картины, висевшие по всем четырем стенам в центральном зале. Решив посмотреть, что на них изображено, Мари с любопытством сдернула пыльные тряпки. Рамы оказались богато украшенными замысловатой лепниной, но, как и сами произведения, содержали лишь серые тона. На каждой располагалась табличка с названием. И названия эти показались Мари довольно-таки странными, как, впрочем, и тематика каждой из картин.
Так, одно из полотен, с подписью «Мэсэмбриа», изображало портрет дамы в шикарном туалете. Однако кожа на верхней части лица неизвестной была сильно иссушена, а вместо глаз на мир взирали две зияющие пустотой, как у скелета, глазницы. С нижней частью лица, при этом, все было абсолютно нормально. Щеки выглядели женственно округлыми, а пухлые губы кокетливо улыбались зрителю. Тем не менее, глаза у этой леди, в каком-то смысле, были. Причем в довольно большом количестве. Нанизанные на нити, они представляли собой нечто вроде экзотического ожерелья, которое в несколько рядов украшало длинную элегантную шею и игриво спускалось в роскошное декольте.
В центре картины напротив, под названием «Арктос», возлежала на плоском блюде отрезанная голова гигантской рыбины, показанная в профиль. Чрезвычайно зубастая пасть была жадно разверзнута вверх, а круглый глаз, как ни странно, напоминал человеческий. Над рыбой, подвешенный за ногу, висел голый младенец с перекошенным в плаче или ужасе ртом. Причем висел он на закрученной вокруг щиколотки колючей проволоке или покрытом острыми шипами вьющемся растении, жестко впившимся в нежную белую кожу.
На третьем произведении, озаглавленном «Анатоле», гордо вскинув голову, по узкой лестнице поднимался человек, облаченный в роскошные, богато украшенные латы. За широким поясом рыцаря красовался длинный меч, в эфес которого он картинно упирал руку, а с мужественных плеч роскошными волнами складок струилась длинная накидка плаща. И все бы ничего, но голова у него была отнюдь не человеческая, а почему-то собачья, как это бывает на некоторых иконах Святого Христофора. Лестница же, по которой он поднимался, тоже была странной, поскольку ступени представляли собой толстые фолианты книг, которые поддерживали снизу тонкими ручонками сгорбленные седовласые старцы.
А на последней картине, подписанной «Дюсис», раскинулось кладбище. Оно занимало большую часть полотна и уходило границами за линию горизонта. На переднем плане, сбоку, стояла смерть в балахоне. Просунув лезвие косы подмышку, костлявая опиралась на нее, точно на костыль. И оттого, что ее субтильное, скелетированное тело было сильно наклонено вперед, создавалось впечатление, что если бы не поддержка этого импровизированного костыля, то смерть рухнула бы прямо в раскрытую могилу, расположенную рядом. Кладбище тоже было необычным, поскольку вместо крестов из земли торчали скрюченные руки покойников, отчаянно тянущиеся наружу. Благодаря этому намеку на воскрешение во плоти, Мари предположила, что идея произведения как-то связана с тематикой Страшного Суда.
«Да уж, ну и сюжетики… – пораженно думала она. – Алхимические они, что ли, или оккультные… Наверное тут, и вправду, раньше был музей. Вряд ли такие мрачные картины украшали чей-нибудь дом. Если только хозяин его не был сильно повернут на готике, оккультизме и смерти…»
Закончив разглядывать образцы здешней монохромной живописи, она продолжила изучать дом. И вскоре обнаружила лежащий на каминной полке кортик, рукоятка и ножны которого были изящно украшены, а острый стальной клинок покрыт с двух сторон тонко проработанной, слегка поврежденной временем гравировкой. С одной стороны в замысловатый растительный узор вплеталась латинская надпись «Actum ne Agas». К сожалению, Мари почти совсем не знала латыни, но кортик был очень красивым, хоть и черно-белым, как весь здешний мир, поэтому она, не долго думая, прикрепила ножны на ремень брюк. К тому же, любое оружие не будет лишним, особенно в таком сумасшедшем мире, как этот.
Она также упаковала в рюкзак найденные вчера свечи, предварительно сняв их с массивного подсвечника. Однако больше ничего полезного не нашла. Накрытая чехлами мебель оказалась пустой, да и вообще было похоже, что из комнат вынесли все вещи. Возможно, конечно, они все еще оставались в доме, находясь в запертых комнатах. Мари попробовала было открыть одну из них, но быстро махнула на эту затею рукой. Двери казались слишком массивными и запертыми, очевидно, уже очень давно, так как замки их сильно окислились.
Продолжая осмотр дома, Мари вдруг боковым зрением увидела, как кто-то быстро прошел по улице мимо окна. Она осторожно выглянула через стекло наружу, однако никого не заметила. Не успокоившись на этом, она бесшумно прокралась на чердак и приоткрыла окно, через которое вчера проникла внутрь. Но представившийся взгляду вид на парк выглядел совершенно безлюдным.
Слегка осмелев, Мари тихо высунулась наружу и снова тщательно оглядела окрестности. И на этот раз заметила, что в отдалении, на одной из дорожек, ведущих вокруг дома, буднично стоит черно-белый человек, глядя на что-то в собственных руках. В следующую секунду он вздрогнул и повернулся к дому, поглядев в сторону входной двери. И, в отличие от зомбиобразных горожан с площади, на лице его скользнула ярко выраженная эмоция отчаяния. Судя по всему, это и был человек, бродивший ночью вокруг с горестным плачем. Одет он был в бывшую когда-то элегантной, но теперь местами порванную и испачканную одежду, а лицо его, с небольшими усиками и бородкой, вполне можно было назвать благородным, хоть оно и казалось белым, как полотно. Прическа, когда-то тщательно уложенная, сейчас выглядела всклокоченной и неряшливой… И тут Мари резко вздрогнула, потому что даже на таком значительном расстоянии смогла отчетливо разглядеть потеки красной крови, сочащейся из-под челки волос. Такое яркое и цветное пятно прямо посреди угрюмого черно-белого мира.
