Даниил Калинин
Злая Русь. Зима 1237

Глава 2

Пришел я в себя резко, без перехода. Вот только что на меня несся грузовик Volvo, и я закрыл глаза от ужаса, предчувствуя тяжелейший удар и уже не в силах сделать хоть что-то… И вот я снова открыл их. А над головой – переплетение древесных крон, усеянных красными, желтыми и иногда все еще зелеными листьями. Некоторые ветви успели уже и вовсе оголиться… Они плотно примыкают друг к другу, будто образуя настоящие своды; но вот подул ветер – и верхушки кленов и берез явственно закачались, а вниз стали осыпаться потревоженные листья, по спирали закручиваясь в воздухе, подсвеченные лучами пробивающегося под сень деревьев солнца…

Я сделал глубокий вдох – и зажмурил от удовольствия глаза. В городе столь чистого, сладкого воздуха, насыщенного ароматом только-только опавшей, подопревшей листвы, встретить невозможно. Разве что уж совсем на окраинах или на лыжной базе, где растет целая роща вековых дубов. А потом на мое лицо легонько спланировал сорвавшийся с ветви березовый листок, он будто бы ласково погладил меня, невесомо скользнув по щеке.

Господи, как же хорошо!

Еще не до конца осознав происходящее, я вдруг подумал о том, что, возможно, попал в рай. А следующая мысль, промелькнувшая в голове, звучала примерно так: «В раю здорово!» И тут же накатила легкая грусть: «Так что, выходит, я тогда погиб под колесами грузовика?!»

Однако не успел я как следует погрустить по поводу своей безвременной кончины, как раздался чей-то приглушенный и одновременно с тем крайне встревоженный возглас:

– Половцы! Половецкий разъезд к колоку идет! Вставайте, братцы!

В голосе говорившего было столько искренней тревоги и неподдельного напряжения, что я сразу же поверил ему и резко приподнялся, понукаемый говорившим, широко раскрыв глаза. А после еще и рот – от удивления.

Первая мысль была, что я попал на реконструкцию, на один из выездных фестивалей, в которых мы периодически участвовали с «Наследием». Ибо моему взгляду предстало несколько молодых мужчин, облаченных в шерстяные рубахи с длинными рукавами и широкие, словно шаровары, холщовые штаны. Отдельно мой взгляд зацепился за кожаные сапоги – они были у каждого из шести парней, лежащих в круге у костра. Хотя парнями их все же назвать как-то… не совсем верно, уж больно цепкие, сосредоточенные, серьезные взгляды были у проснувшихся. Такую внутреннюю собранность редко когда встретишь у моих сверстников.

А еще из картины выпадали наши лежаки. Точнее отсутствие привычных туристических ковриков-пенок и спальников. Реконструкция реконструкцией, но если мы спали на выезде без палаток-шатров, то без всякого зазрения совести пользовались привычными любому любителю отдохнуть на природе «допами». А тут… Нарубленные тонкие гибкие ветви молодой поросли, поверх которых постелены не иначе как лошадиные потники! Причем в сознании как-то сразу всплывает, что это именно потник, а не попона, хотя раньше с лошадьми в нашей реконструкции мы особо не работали… Соответственно, знал я о конской сбруе ну совсем уж поверхностно. Укрыты же мы – и я в том числе! – чепраками. И опять же, в сознании будто всплывает, что это именно чепрак – суконная подстилка под седло, что обычно кладется поверх войлочного потника, защищая спину животного от натирания…

А под головы на время сна мы и вовсе подкладывали седла – в точности, как легендарные богатыри Святослава! О седлах я как раз в свое время читал, и читал немало, так как это касалось непосредственно техники ведения боя и выбираемой тактики сражений. К примеру, седло с очень высокими луками, вкупе со стременами и шпорами, было главным условием для таранного копейного удара европейских рыцарей. Наши же седла-подушки более близки к азиатским и имеют относительно высокую переднюю луку, а вот задняя у них, наоборот, невысокая и довольно узкая. Я как-то слышал, что подобная конструкция давала возможность дружинникам-русичам свободно вставать на стременах и разворачиваться, чтобы стрелять с седла, причем и назад, при отступлении от врага! Или же рубиться со степняками легкими саблями. Однако при этом у русских всадников оставалась возможность нанести и сильный копейный удар, о чем, кстати, свидетельствуют изогнутой формы шпоры, аккуратно сложенные рядом с моим седлом…

У одного из наших, мужика постарше, шпоры у седла и вовсе революционные, с колесиками! В рыцарской Западной Европе, кстати, они появились только во второй половине тринадцатого века, но на Руси были известны ранее: большое число колесцовых шпор обнаружили, например, при раскопках Изяславля, погибшего во времена Батыева нашествия. По крайней мере, именно с Изяславлем археологи отождествляли раскопанное в 60-х годах XX века городище в Хмельницкой области…

Ну а добили меня настоящие лошади, стреноженные и мирно пасущиеся среди деревьев рядом со стоянкой.

Пока на круг выходит два объяснения происходящего. Разбив машину и опоздав на защиту диплома (впрочем, возможен и прямо противоположный вариант – я его успешно защитил!), я набухался до «белочки» и отправился на какой-то новый фестиваль с совершенно незнакомыми, но очень крутыми реконструкторами, у которых буквально все аутентично! Или же, что вернее, вначале я отправился на фестиваль, а уж потом набухался в их компании так, что ничего не могу вспомнить; возможно, пьянка продолжалась не один день. Тот факт, что я редко употребляю алкоголь и еще ни разу в жизни не был пьяным, произошедшему, в принципе, противоречит не сильно. Все ведь случается в первый раз, вот последствия и сказались…

Даже то, что рядом не видно пустых бутылок из-под спиртного или банок от тушенки, не валяется, наконец, в сторонке скромный мусорный пакет, также можно объяснить тем, что все банально заранее убрали. Отсутствие обязательного в таком случае перегара… Ну, тоже можно объяснить. Если постараться… Возможно, пьянка закончилась еще вчера, а мне помешала прийти в себя алкогольная интоксикация. Или же сказались последствия аварии…

Совершенно необычный для реконструкторов костер разведчика, разведенный в яме, от которой ведет дымоход ко второй, уже меньшей ямке, отлично скрывающий отблески пламени в ночи и частично рассеивающий дым, но в то же время очень плохо греющий… Ну конечно, и его можно объяснить! Например, суровой приверженностью моих новых знакомых к средневековой аутентичности… В конце концов, я ведь слышал о реконструкторах Белого движения из Питера, несколько лет подряд устраивающих марш по заснеженной донской степи, имитируя в условиях, близким к боевым, Ледяной Кубанский поход 1918 года! По слухам, те ребята так же сурово радели за абсолютную подлинность предметов быта и обихода…

Да, все происходящее, пусть и с натяжкой, все же можно как-то объяснить с точки зрения логики, сославшись на вполне вероятный провал в памяти… Потому как второе объяснение звучит гораздо более фантастично и невероятно: я провалился в прошлое! Уже без всяких – логичных или нелогичных, более или менее походящих на правду – объяснений. Просто отправился назад во время автокатастрофы…

Да ну, бред! Так просто не бывает!!! Или?!.

Размышлял я о происходящем, однако, как-то вполне привычно наматывая на голени и ступни… Онучи? А мышечная память-то откуда?! Дома ведь носки надевал! Ну, может, я все-таки провел с реконструкторами не один-два дня, а где-то неделю или даже полторы?! Вот кольчужную рубаху с рукавами пониже локтя я надел через голову, словно какую футболку, действительно привычно.

Пояс… Дорогой кожаный пояс с бронзовыми украшениями и статусным концом затянул на талии с присущей и ранее сноровкой. С воинской сбруей… А вот ней оказалось сложнее. То есть саблю в деревянных, обтянутых кожей ножнах и нож я повесил на пояс вполне привычно, но когда мой взгляд упал на легкий кавалерийский топорик-чекан с узким лезвием, я оторопело замер. Ибо, во-первых, его лезвие наточено. Что нашими реконструкторами не просто категорически не приветствуется, а буквально и строго запрещается. Причем с очень жесткими санкциями в случае нарушения запрета. Обычно за такое следует вылет из клуба, ибо дебил, взявший с собой на фестиваль наточенное оружие, рано или поздно может пустить его в ход, и тогда тяжелые травмы обеспечены. А может, и летальный исход… Ну а во-вторых, как выпускник пятого курса историко-археологического факультета я не мог не отличить сварную сталь, изготовленную из болотной руды, от современных новоделов. Так что или в моих руках офигенно дорогой копанный, а после восстановленный чекан (стоящий в этом случае весьма и весьма внушительную сумму), или кто-то жестко заморочился с воссозданием в современных условиях опять-таки аутентичного оружия. Что также будет стоить гораздо дороже новоделов и явно мне не по карману! Подарок?! Может быть. Это могло бы даже объяснить его заточку… В таком случае, если сабля и нож современные, можно тихо выдохнуть, расслабиться и с удовольствием предаваться дальнейшей игре в средневековье; главное, не схватиться в пылу будущего бугурта за боевой топор!

С этими мыслями я потянул саблю из ножен… И на мгновение в моих глазах потемнело. Ибо чуть искривленный клинок, более похожий на казачью шашку, без гарды, а лишь с нешироким перекрестьем у рукояти, был не только заточен и также выкован из сварной стали… Я его узнал! Именно этой саблей я был вооружен во сне: цвет стали, мелкие поперечные царапины на заставе (нижней трети), незамеченная до того трещина на ручке деревянной рукояти – все, абсолютно все было узнаваемо!

А потом раздался голос старшего, и я окончательно убедился в нереальности происходящего:

– Егор, чего тянешь?! Быстрее тетиву на лук натягивай!

Егор… Так звали парня, погибшего на стене охваченного пламенем Пронска…

Стоп! Стоп!!! Не может быть!!! Это что же, я… В прошлом?! И скоро сюда придут монголы?! А какой нынче год?! Что можно успеть сделать, пока они не появились?! Да бред это, чистый бред! Не может такого быть, не может!!!

Однако же вся моя внутренняя истерика проходила на фоне опять-таки привычных, машинальных действий. Я потянулся к саадаку с луком, лежащему на земле подле седла, и буквально оторопел от восхищения! Ибо в моих руках оказался настоящий композитный, то есть склеенный животным клеем из нескольких слоев древесины, лук с роговыми вставками и прикрепленными с внутренней стороны жилами! При этом по форме и внешнему виду он стремился скорее к лонгбоу, громко заявившему о себе в битве при Креси, чем к классической для составных луков сигмовидной (еще ее называют скифской) конструкции с двумя изгибами. И хотя размерами до английского длинного лука оружие, что я взял в свои руки, явно не дотягивает, все же оно очевидно длиннее скифского композита…

Тетива из сухожилий окончательно меня добила. При этом, натягивая ее на лук, я подивился тому усилию, что пришлось приложить. Не удержался, поиграл с тетивой, словно уже наложил на нее стрелу и собрался стрелять… А ведь сила-то натяжения навскидку не менее пятидесяти килограммов! Откуда знаю?! Да довелось однажды пострелять из спортивного лука с точно такой же силой натяжения. Так вот, по ощущениям все очень близко.

Пытаться хоть как-то объяснить себе подобное сокровище я не стал по двум причинам. Во-первых, ответов на вопросы, кои скопились уже во множестве, у меня сейчас просто нет. И очевидно, стоит все же подождать, пока появится побольше информации, чтобы сделать первые адекватные выводы, а во-вторых… А во-вторых, я получил огромный кайф оттого, что стал обладателем целого арсенала дорогущего даже в мое время и (очевидно же!) аутентичного оружия.

По сути, в реконструкцию людей прежде всего толкает любовь к истории, желание ее хоть немного осязать, пощупать собственными руками, а еще истинно детская страсть взять в руки настоящий меч, или топор, или тот же лук, облачиться в настоящую кольчугу… Так вот, судя по всему, я стал владельцем самых шикарных образцов инвентаря, настоящих в наивысшей степени! И это вызывает просто безграничный восторг!

Между тем старший, как я внешне определил его по возрасту, коий сам обозначил свои руководящие функции, подстегнув меня, уже обратился к единственному всаднику, подошедшему к стоянке (очевидно, это он всех нас и разбудил), и еще одному воину:

– Завид, Мал, обойдите колок верхами, покажитесь половцам, пусть вас заметят. В драку сами не лезьте: не поверят, что вдвоем напали на целый разъезд! Но ты, Завид, можешь им что крикнуть обидное; а как за вами погонятся, выводите их к приметному дубу, чей венец молнией пополам раскололо. Давайте, братцы, на вас вся надежа!

Обернувшись же к оставшимся, Кречет (в голове вновь само по себе всплыло имя кряжистого, широкоплечего чернобородого мужика лет тридцати пяти с глубокой морщиной на переносице!) коротко приказал:

– За мной, дружинные. А лошади пусть покуда здесь останутся.

Старшой ведет нас за собой через колок – небольшую степную рощу, образующуюся, как правило, рядом с источником воды или там, где грунтовые воды поднимаются достаточно близко к поверхности, практически как оазисы в пустыне! И пока мы бежим, я успеваю присмотреться к окружающим меня людям, а в голове само собой всплывает информация о моих спутниках.

Например, бегущего от меня по правую руку парня зовут Ладом, и он весь действительно какой-то ладный, стройный, даже немного смазливый. Но горящие возбуждением и предчувствием скорой схватки глаза добавляют его внешности необходимой мужественности и брутальности. Лад не трус, никогда им не был и хорошую драку уважает! А уж сколько незамужних девок по нему тоскуют и ночами грезят… Остается только завидовать!

Кречета от меня скрывают тяжелые, очень широкие плечи Микулы, едва ли не богатырского телосложения бойца, легко гнущего руками подковы и одним ударом меча способного обезглавить быка! Однажды в схватке Микуле довелось ударить половецкого коня кулаком между глаз, так ведь померла бедная животинка! На вид Микулу словно топором вырубили из цельного куска дуба, особенно лицо. Да и внешний вид у него немного звероватый. Однако же мало кто знает столь доброго отца, столь ласкового и заботливого мужа и лучшего старшего товарища! В нашем дозоре Микула является вторым после Кречета. Был бы первым, да излишняя доброта и честность мешают прямому характером и сердцем воину идти на всякие военные хитрости и уловки, на кои старшой, наоборот, весьма горазд. Да и возрастом Микула не вышел – и четверти века еще землю не топчет, хотя выглядит старше своих лет…

Слева же и чуть сзади держится, стараясь не отставать, Захар. Он немного прихрамывает: недавно потянул ногу. В нашем отряде он самый молодой, даже бороду вырастить не успел! Но глаз у него остер: Захар лучший, самый меткий из всех нас лучник, способный сбить стрелой яблоко за полсотни шагов. А на саблях не уступает ни мне, ни Ладу, ни братьям-половчанам…

Братья-половчане – это как раз Завид, встретивший утро настоящего дня в дозоре и заметивший неприятеля, и Мал, младший брат-погодка Завида. Оба родились от полоненной их отцом, также дружинником, степнячки-куманки. Последняя столь полюбилась русичу, что он девушку не тронул, не снасильничал в степи (хотя и мог!), а привез домой, поселил в родительском доме, ласкою и заботой пленил ее сердце, а уж потом и повенчался на Марии – с этим именем полонянку крестили. С тех пор прошло уж двадцать весен. Братья-половчане выросли ничем не отличающимися внешне от сверстников, разве что волосы их чуть желтее, зато лучших всадников в округе найти будет сложно!

Откуда я это все знаю?! Вопрос хороший. Но я опять-таки могу извернуться и выдать версию, что вся информация в моей голове – это подборка заранее выученных и запомненных легенд персонажей игры-реконструкции. И что из-за очевидных проблем с памятью, опять-таки наверняка связанных с аварией (в версию с алкоголем уже верится крайне слабо), воспоминания приходят как-то обрывочно, кусками.

Впрочем, думаю я опять же на бегу, размышляя о метаморфозах с памятью как-то отстраненно. Основное же мое внимание приковано к земле: как бы не зацепиться ногой за какую корягу! Азарт будущей схватки захватил меня целиком, и все заумные размышления и рассуждения я просто отбросил, оставил их на потом. Ведь в любом случае вскоре все уже наверняка прояснится. Потому как если это реконструкция, нас ждет всего лишь лайтовый бой за очки, в одно касание. Если нет… Вот об этом лучше пока не думать!

Глава 3

К приметному дубу с раздвоенной верхушкой, пострадавшему от удара молнии, мы выскочили как-то внезапно. Впрочем, что такое колок? Простая, не очень большая роща, хотя в центре ее казалось, что это настоящий лес! Видимо, стоянку разбили в глубине колока ради лучшей маскировки… Однако всего полминуты бега – и вот мы уже на опушке! А за ней до самого горизонта простирается равнина с желто-серого цвета высокой травой, волнуемой порывами ветра, да сквозь набежавшие тучи широкими столбами пробиваются солнечные лучи.

От представшей передо мной картины бескрайнего простора на секунду перехватило дыхание: по сравнению с ней я вдруг почувствовал себя совершенно несоизмеримой крошечной песчинкой, столь жалкой и беспомощной, что и помыслить страшно! И тут же в голове молнией промелькнула мысль о том, что против монгольской орды, саму степь олицетворяющую, я также являюсь столь же крохотной песчинкой… И да, вряд ли монголов и покоренных ими воинов разномастных племен меньше ста тысяч. А если меньше, то ненамного, несмотря на все разглагольствования скептиков: четырнадцать туменов у каждого из родственников Чингисхана, отправившихся к последнему морю с Батыем, и в каждом тумене десять тысяч. Штатно! Ведь войско Сотрясателя вселенной было четко структурировано, разбито на десятки, сотни и тысячи, так что тумен – это что-то наподобие современной дивизии… Причем на границе Рязанского княжества орда стояла не просто так: согласно летописям, Батый ждал подхода своих родичей из степей, где они гонялись за половцами, и Поволжья, где покоряли буртасов, чтобы собрать войско воедино. И пусть даже в каждом из приведенных туменов в среднем осталось процентов шестьдесят личного состава (потери в боях с булгарами, буртасами, западными половцами, мокшей, все еще незакрытые поставленными в строй рабами), то все равно ведь получается число, близкое к ста тысячам!

Впрочем, от тягостных размышлений я отвлекся уже в следующую секунду, услышав задорное гиканье, и тут же увидел бодро рысящих к дубу братьев-половчан. Дружинники проскакали мимо, Кречет только утвердительно кивнул им, после чего жестом руки приказал нам прятаться за деревьями, пока половцы не разглядели. Мои соратники выполнили его приказ быстро и умело, я… Я чуток притормозил, оглядываясь по сторонам в поисках достаточно надежного укрытия – в смысле толстого в обхвате дерева, оставшегося свободным, – не нашел, а поймав на себе злой, буквально испепеляющий взгляд Кречета, метнулся к могучему дубу, замерев рядом с вожаком. Последний лишь зло, неодобрительно мотнул головой, не проронив, впрочем, ни звука – боится, что засада не удастся.

Действительно, приближающиеся половцы могли заметить мое движение, но, по всей видимости, все же не заметили. Аккуратно высунувшись с левой стороны толстого, не менее двух обхватов, дубового ствола, я увидел одинна дцать скачущих за братьями всадников, стреляющих на ходу из луков. При этом у трех воинов легкие круглые щиты (возможно, плетеные, из той же ивы) были надеты локтевым хватом на левую руку, одновременно с тем удерживающую лук, у остальных – приторочены к седлу.

На моих глазах один из степняков отчаянно вскрикнул и выпал из седла, поймав удачно пущенную в ответ стрелу в грудь – наши половчане огрызаются крепко! Они развернулись в седлах полубоком, обратившись к степнякам, и закинули за спины каплевидные щиты. У одного из братьев – кажется, старшего, Завида, держащегося чуть позади и словно прикрывающего собой Мала, – в нем торчат уже два древка! У меньшего же пока нет ни одного… А вот мы свои щиты, кстати, оставили на стоянке!

Между тем всадники уже практически поравнялись с засадой, и я поспешил укрыться за дубом, довольно подробно разглядев наших врагов. Успел отметить, что последние защищены лишь стегаными халатами, не имеющими никаких металлических вставок, да легкими круглыми щитами, у большинства все еще притороченными к седлам! Помимо луков со стрелами и легких сабель только трое половцев вооружены также недлинными копьями…

Тот факт, что на моих глазах убили человека – крик боли был явно не фальшивым, к тому же половца во время удара стрелы в грудь ощутимо дернуло и явственно толкнуло назад, после чего он буквально вылетел из седла! – меня практически не тронул. То, что это не реконструкция, в принципе, уже очевидно… Если только я вдруг не оказался участником съемок очень крутого исторического блокбастера с профессиональными каскадерами и космическим бюджетом, раз создатели позволили себе реальные клинки, а не киношную бутафорию! Но ведь помимо некоторых воспоминаний ко мне начали приходить и чувства Егора. А с ними к врагу, являвшемуся на Русь пограбить, да угнать баб и детишек в полон, да побить стрелами и порубить саблями безоружных, проснулась стойкая, непримиримая ненависть. Помог и тот сон, когда я уже был Егором, – появившиеся чувства не были мне незнакомы!

Интересно, что это?! Понятно, что не попадание в собственном теле, а значит что? Переселение души?! Или это все еще сон?! Впрочем, последнее вряд ли. Во сне я именно что был русским дружинником, сражающимся в Пронске, и смотрел на все происходящее как бы со стороны, в то же время управляя воином. Теперь же я являюсь именно что собой, и все происходящее вижу, чувствую и осязаю от первого лица…

– Как только окажутся повернуты к нам спиной – бей!

Голос Кречета продрался ко мне словно сквозь пелену, и я тут же потянулся к туго набитому колчану, закинутому за спину, в коем покоится навскидку не менее двух с половиной десятков стрел. Пальцы правой руки при этом предательски задрожали, я только сейчас прочувствовал, как бешено бьется в груди сердце, и осознал, как же сильно я взволнован и напряжен!

– Давай!!!

Уже даже не пытаясь выбрать подходящую стрелу из колчана, я резко выпрямился, подхватив первую попавшуюся, одновременно с тем крепко-крепко сжав лук, и рванул вперед, обегая дерево! А когда мне открылись спины скачущих за половчанами всадников, тело заработало словно само по себе: я развернулся к врагу левым боком, расставив ноги на ширине плеч и развернув носок левой вперед. Подняв лук на уровень плеч, я одновременно с тем наложил на тетиву срезень с ромбовидным наконечником, расширяющимся к острию, с привычным (!) усилием оттянув оперенный кончик стрелы к правому уху. При этом я будто прочертил глазами линию по ее древку и далее, соединив с корпусом скачущего впереди половца, и тут же взял упреждение, так, чтобы наконечник оказался чуть правее и выше цели…

На несколько невыносимо долгих мгновений я замер, не в силах разжать пальцы и отправить в полет стрелу, что наверняка поразит врага, нанесет тому широкую и глубокую рану! Наверняка смертельную… Но вот убить я оказался просто не готов. Несмотря на сон, в котором уже убивал половцев руками Егора, несмотря на всю его ненависть к степнякам… Я просто не смог убить живого человека!

И ведь все остальные дружинники уже успели выстрелить! Микола промахнулся, громко при этом ругнувшись, Кречет и Захар попали точно, убив выбранных ими противников, а стрела Лада лишь зацепила руку одного из всадников… Мои же пальцы, удерживающие собственную стрелу, уже начали дрожать от напряжения – сила натяжения у лука ведь какая! Но при этом и опустить его я тоже не могу – бойцовские инстинкты дружинника не позволяют!

Мои метания прервал степняк, выбранный мной в качестве цели. Осознав опасность при виде погибших сородичей, он тут же резво развернулся в седле и вскинул собственный лук, целя уже в меня! И тогда, понукаемый страхом и переполненный отчаянной решимостью, я последним напряжением сил сделал еще одну поправку по наконечнику, вправо-вверх, а после, вскрикнув, отпустил, наконец, стрелу! Правую щеку при этом легонько обдало воздухом, а в следующее мгновение левую жестко пробороздил наконечник срезня половца! Громко закричав от резкой и неожиданной боли, я на мгновение зажмурился, но вместо того, чтобы потянуться правой рукой к ране, схватился за следующий срезень в колчане. А раскрыв глаза, увидел, как валится из седла мой половец с распоротым стрелой горлом, заливая халат кровью из широкой резаной раны…

Я убил человека! Я убил… Это, блин, точно не реконструкция!!!

И ведь кажется, что будь мой наконечник чуть уже, враг бы отделался легким испугом! И кто знает, как бы дальше дело пошло, половец ведь сам чуть не убил меня, выстрелив практически без прицеливания, навскидку!

Однако поразив одного из кочевников и остро зарефлексировав после, я едва не упустил второго, развернувшего коня и поскакавшего прямо на меня! По ходу именно потому, что остальные дружинники вновь спрятались за деревьями, в то время как я остался стоять возле дуба живым памятником собственной тупости…

В этот раз я отправил стрелу в полет не задумываясь, даже с легким оттенком злорадства, вот только мой противник успел уже изготовиться и умело закрылся от срезня щитом. А в следующую секунду он ловко перехватил висящее за правым плечом копье, нацелив его острие мне в грудь!

Я испытал легкое чувство дежавю при виде летящего ко мне во весь опор всадника, вот только во сне мне противостоял пешец с копьем, а не конный! Но замерев истуканом на месте, я все же потянулся правой рукой к сабле, уже сжав пальцами ее потертую рукоять, впрочем, совершенно не понимая, как сумею отклонить клинком удар половца, набравшего инерцию на скаку…

Однако враг до меня так и не доскакал: свистнула над левым плечом стрела, выпущенная из-за спины, и вонзилась скакуну в шею, заставив того жалобно, громко заржать и встать на дыбы! Сзади раздался довольный возглас Микулы, а раненая лошадь меж тем начала бить по воздуху передними копытами, словно пытаясь ими достать древко вонзившегося в тело срезня… Спустя секунду животное рухнуло набок; всадник, впрочем, успел выскочить из седла. Выронив при падении копье, он сохранил щит и успел уже выхватить из ножен саблю, не сводя с меня полного ненависти взгляда!

Я даже не понял, что подтолкнуло меня навстречу половцу, что заставило побежать вперед, обнажив собственный клинок и одновременно потянув левой рукой чекан из-за пояса! То ли передавшаяся от Егора ненависть к степнякам, то ли уже моя собственная ярость, рожденная страхом неминуемой смерти, что сковал тело всего несколько мгновений назад, да болью в рассеченной щеке! Так или иначе, но к противнику я подскочил, приглушенно рыча; тот решил играть от обороны и прикрылся щитом, готовя собственную атаку… Однако в реконструкции я в течение последнего года занимался не спустя рукава, до нее был какой-никакой опыт в единоборствах, а главное, мне, похоже, передалась вся мышечная память Егора!

Сблизившись с половцем, я широко ударил топором слева направо, подцепив чеканом край щита и буквально раскрыв противника. А вот дальше рубанул уже саблей, развернув кисть к себе и от души полоснув по незащищенному бедру врага снизу вверх! Тот припал на раненую ногу, и рука с щитом рефлекторно пошла вниз, чтобы прикрыть бедро, а я меж тем, развернув кисть, обрушил лихой секущий удар сверху вниз по диагонали, целя в шею!

В следующий миг мой клинок ощутимо дернуло – он встретился со сталью вскинутой вверх половецкой сабли, но удар вышел слишком тяжелым, чтобы его удержал не очень жесткий блок, и мое оружие скользнуло вниз, провалив защиту половца и самым острием пробороздив плоть над его кадыком…

Расправившись со вторым врагом, я оторопело замер, только теперь осознав, что представляю собой отличную мишень для умелых в обращении с луками всадников и что меня легко мог зарубить (или заколоть!) подскочивший сбоку степняк! Но мне повезло: меткий, словно снайпер, Захар ссадил второго ворога, попав тому точно в лицо стрелой, прошедшей над самой кромкой щита, а Лад добил свою жертву вторым удачным выстрелом… Кречет же расчетливо ссадил еще одного половца: его срезень по касательной пробороздил голень всадника и одновременно с тем впился в лошадиный бок! Отчаянно заржав, кобыла сбросила наездника.

Оставшиеся трое куманов поскакали прочь. Но тут же одного из них – воина, не успевшего перекинуть щит через плечо на спину, подвесив его за длинный ремешок, – поразила в открытую спину стрела, пущенная кем-то из братьев-половчан. При этом, кажется, с нашей стороны потерь нет. Победа?!

Я было уж успел обрадоваться, как тут же подскочивший ко мне Кречет от души влепил звонкую затрещину, зло прокричав:

– Ты что, Егор, жить раздумал?! Ты куда под стрелы и копья полез, дурень, ты чего сам не стрелял?! Чего на половца спешенного сам кинулся? Дал бы ему до дуба дойти, а уж там мы бы его вместе прикончили! Тебя ж чудом, дурня, остальные степняки не срубили!!! И что б я тогда мамке твоей сказал бы? Как сестре родной в глаза бы посмотрел?!

Оплеуха, от которой с головы слетели и шелом, и кожаная шапка-подшлемник, вкупе с яростной отповедью старшого дозора, словно активировали память «носителя»-Егора. Весь его жизненный путь от первых детских воспоминаний до настоящего дня и часа встал перед моими глазами! Целый калейдоскоп воспоминаний, эмоций, чувств и переживаний обрушился на меня настоящим шквалом, и от них тут же заболела голова, очень сильно заболела… Но все же, поднапрягшись, я сумел кое-как успокоить хаос мечущихся в голове мыслеобразов и вычленил главное.

Я – Егор, сын погибшего пять лет назад старшего дружинника князя Елецкого Никиты, павшего от рук разбойников-половцев. Теперь вот и сам состою в дружине, пока еще младшей. А Кречет не только мой командир, но еще и дядя по маме! Перед глазами тут же предстали образы-воспоминания с лицами отца Егора и его матери, но я прогнал их усилием воли – не время! Следом внутреннему взору явился также крепкий острог на Каменной горе, сегодня и являющийся Ельцом. Вот же как повезло, попал в буквальном смысле слова на родину! Заодно привиделась небольшая крепость князей Воргольских, что было крайне интересно само по себе, однако и эти образы я развеял, стараясь докопаться до самой сути.

Докопался… Год 6745 от сотворения мира, конец сентямбря, то есть сентября, если перевести на нормальный русский язык. А год, коли счет вести от Рождества Христова, получается 1237-й. До удара хана Батыя остается чуть более двух месяцев…