Лоис Макмастер Буджолд
Память

– Ага! – Майлз аж задохнулся. – Ну очень славненько. И таким образом мне затыкают рот и лишают возможности апеллировать.

– Я бы настоятельно тебе советовал – от всего сердца, заметь – не доводить дело до трибунала. Ты ни за что не получишь такого мягкого приговора, какой сейчас вынес тебе я. И я на полном серьезе говорю, что твои шансы равны нулю. – Как бы подчеркивая сказанное, Иллиан многозначительно постучал по дискете. И действительно, лицо у него было мрачным. – Одних только данных на этом диске, не говоря уже обо всем остальном, более, чем достаточно, и тебе повезет, если тебя просто уволят с позором, а не приговорят к чему-нибудь посерьезнее.

– Вы обсуждали это с Грегором? – настойчиво спросил Майлз.

Императорская милость, его последняя защита, та самая, относительно которой он поклялся, что скорее умрет, чем прибегнет к ней…

– Да. И очень долго. Сегодня все утро мы фактически просидели с ним взаперти, не обсуждая ничего, кроме твоего дела.

– Вот как.

Иллиан указал на комм:

– Твои документы готовы, чтобы ты мог подписать их прямо сейчас и здесь. Отпечаток ладони, сканирование сетчатки глаза, и дело сделано. Твоя форма… сшита по индивидуальному заказу, поэтому ее не надо возвращать, и по традиции останутся знаки различия. Но вот Глаза Гора, боюсь, тебе придется сдать.

Майлз, развернувшись на каблуках, с трудом удержался, чтобы не схватиться за воротник.

– Только не Глаза! Это… это неправда, я все могу объяснить, я могу… – Все предметы в комнате, включая комм-пульт на столе Иллиана, лицо самого Иллиана вдруг приобрели необычайную четкость, затем в мозгу вспыхнул зеленый огонь. Взорвавшийся ворохом разноцветных конфетти. «НЕТ!»

Он очнулся на ковре в кабинете Иллиана. Пепельно-серый Иллиан озабоченно склонился над ним. Во рту что-то мешало. Майлз повернул голову и выплюнул карандаш – световой карандаш, который раньше лежал у Иллиана на столе. Ворот его мундира оказался расстегнут – Майлз коснулся его ладонью, – но серебряные значки были по-прежнему на месте. Некоторое время Майлз просто полежал неподвижно.

– Ну что же, – проговорил он наконец, – полагаю, это было то еще представление. Сколько?

– Около четырех минут, – глянув на часы, ответил Иллиан.

– Как обычно.

– Лежи спокойно. Я вызову врача.

– К черту врача. Я могу идти сам. – Майлз попытался встать, но ноги подкосились, и он снова рухнул лицом в ковер. Судя по ощущениям, он разбил при первом падении губы, которые распухли, как оладьи, и нос, из которого шла кровь. Иллиан протянул носовой платок, и Майлз прижал его к лицу. Примерно через минуту он нехотя позволил Иллиану усадить себя на стул.

Иллиан присел на краешек стола и внимательно наблюдал на ним. Как всегда, сверху вниз.

– Ты знал, – произнес он. – И лгал. Мне. Письменно. Этим своим чертовым фальсифицированным рапортом ты похерил… все. А я скорее не поверил бы своему чипу памяти, чем тебе. Почему, Майлз? Ты что, настолько сильно запаниковал? – В голосе Иллиана звучала такая мука, будто он истекал кровью.

«Да, именно настолько сильно запаниковал. Я не хотел терять Нейсмита… Не хотел терять… все».

– Теперь это уже не имеет значения. – Майлз судорожно схватился за ворот, выдрал с мясом серебряные глаза и трясущимися руками слепо сунул их Иллиану. – Вот. Ты выиграл.

Иллиан взял значки.

– Храни меня Господь от еще одной такой победы, – тихо выговорил он.

– Отлично, замечательно, давай я сделаю все, что требуется, и покончим со всем этим к чертям собачьим. Меня тошнит от Имперской безопасности и надоело хлебать это дерьмо. Хватит с меня. Отлично.

Его продолжало трясти, жар волнами поднимался откуда-то из глубины живота и охватывал все тело. Больше всего Майлз боялся расплакаться прямо на глазах у Иллиана.

Иллиан снова опустился на край стола:

– Посиди пару минут, чтобы окончательно прийти в себя. Сиди, сколько требуется. Потом пойди умойся. Я не открою двери в кабинет до тех пор, пока ты не будешь в состоянии нормально идти.

«Странное у тебя милосердие, Иллиан. Ты убиваешь меня так заботливо».

Но он лишь молча кивнул и, спотыкаясь, направился в крошечную ванную. Иллиан последовал за ним и, убедившись, что Майлз достаточно твердо стоит на ногах, оставил его одного. Да, отразившуюся в зеркале залитую кровью и помятую физиономию определенно не стоило никому показывать. Вероятно, примерно так он выглядел в тот день, когда погибла сержант Беатрис, разве что сейчас лет на сто старше. «Иллиан не посрамит великой фамилии. Не посрамлю и я». Майлз тщательно умылся, хоть и не сумел смыть кровь с разорванного воротника и торчащей из-под него бежевой форменной рубашки.

Вернувшись в кабинет, он покорно сидел, пока Иллиан давал ему документы на подпись, проводил сканирование сетчатки и записывал официальным тоном произнесенные Майлзом слова отставки.

– Ладно, а теперь выпустите меня, – спокойно проговорил Майлз, когда все кончилось.

– Но, Майлз, тебя все еще трясет.

– И еще некоторое время будет трясти. Ничего, пройдет. Выпустите меня, пожалуйста.

– Я вызову машину. И провожу тебя до нее. Тебе не следует оставаться одному.

«О нет, как раз следует».

– Хорошо.

– Не хочешь поехать сразу в госпиталь? Ты должен. Ты имеешь право лечиться в Императорском госпитале как ушедший в отставку ветеран, а не только как сын своего отца. Я… Мне показалось, что для тебя это важно.

– Нет. Я хочу поехать домой. Своей проблемой я займусь… позже. Это ведь хроническое, не смертельно. Следующий приступ, по всей вероятности, произойдет не раньше, чем через месяц, насколько я понимаю.

– Ты должен ехать в госпиталь.

Майлз вперился в Иллиана.

– Смею напомнить, что отныне не обязан подчиняться, Саймон.

Иллиан молча кивнул. Поднявшись, он обошел стол и отпер дверь. Затем потер ладонями лицо, как бы стирая эмоции. В глазах его стояли слезы. Майлзу показалось, что он чуть ли не ощущает, как влага высыхает на круглых щеках Иллиана. Когда же Иллиан обернулся, лицо его снова было таким же невозмутимым и замкнутым, как всегда.

«Господи, как же болит сердце!» И голова. И желудок. И вообще все тело. Майлз с трудом поднялся, оттолкнув руку Иллиана, которой тот нерешительно придержал его за локоть.

Дверь открылась, явив взору секретаря Иллиана, генерала Гароша и капитана Галени. При виде Майлза Галени недоуменно поднял брови. Майлз мог точно сказать, в какой момент Галени заметил отсутствие значков СБ у него на воротнике, потому что именно в это мгновение глаза капитана стали большими и круглыми.

«Дьявольщина, Дув, что ты там навыдумывал?» Что он подрался с Иллианом? Что разъяренный Иллиан силой содрал значки с его воротника? «Случайные обстоятельства могут быть очень убедительными».

Гарош изумленно открыл рот.

– Что за чертовщина?.. – Он вопросительно протянул руку к Иллиану.

– Прошу нас простить. – Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, Иллиан вместе с Майлзом прошел мимо них. Все три офицера СБ как по команде развернулись и уставились им вслед.

Глава 7

Прекрасно понимая, что водитель СБ не сводит с него глаз, Майлз очень осторожно вошел в дверь особняка Форкосиганов. Но как только двери закрылись у него за спиной, он рухнул в ближайшее кресло, не потрудившись даже сдернуть с него покрывало. Прошло не меньше часа, прежде чем его перестало трясти.

Встать его заставила не наступившая темнота, а давление в мочевом пузыре. «Наше тело – наш господин, а мы – его пленники. Свободу пленникам». Не успел он подняться, как единственным его желанием стало снова замереть. «Мне следовало бы напиться. В подобных ситуациях это вполне традиционно, разве нет?» Он побрел в погреб – за бутылкой бренди. Вино показалось ему в данном случае недостаточно крепким. Этот взрыв активности закончился тем, что он забился в самую маленькую комнатенку, которую только сумел отыскать, – крошечную клетушку на четвертом этаже, которая, не будь в ней окна, вполне могла бы сойти за шкаф. Бывшая комната кого-то из слуг. В ней стояло старое удобное кресло. Затратив массу усилий на поиски бутылки, Майлз уже не нашел сил на то, чтобы открыть ее. Он свернулся в крошечный комочек на огромном кресле.

Во время следующего похода в ванную, где-то после полуночи, Майлз прихватил дедов кинжал и положил на тумбочке возле непочатой бутылки. Кинжал прельщал его не больше бренди, но на несколько минут занял его мысли. Любуясь игрой света на лезвии, он прижал клинок к запястью, затем к горлу, там, где остались шрамы от предкриогенной подготовки. «Да, в случае чего определенно выберу горло». Все или ничего, и нечего ходить вокруг да около.

Но однажды он уже умер, и толку от этого не было ровным счетом никакого. В смерти нет ни тайны, ни надежды. К тому же нельзя исключать кошмарной возможности, что те, кто уже однажды пожертвовал столь многим, чтобы оживить его, не сделают это снова. И все испортят. Или того хуже. Майлзу доводилось видеть наполовину успешные криооживления, когда человек лишался разума и вел растительное существование. Нет. Умереть он не хочет. Во всяком случае, не там, где его тело смогут легко отыскать. Но жизнь ему в тягость.

Однако сон, это сказочное промежуточное состояние между жизнью и смертью, не шел. Но если он просидит вот так достаточно долго, то наверняка уснет. Точно уснет.

«Вставай. Поднимайся и беги как можно быстрее». Обратно к дендарийцам, пока СБ еще не может помешать. Лови свой шанс, шанс Нейсмита! Последний шанс Нейсмита. «Беги, беги, беги!»

Майлз сидел в кресле. Мускулы судорожно свело, в голове билась мысль о побеге.

Через некоторое время он обнаружил, что если не пить воду, то и не приходится так часто вставать. Сон по-прежнему не шел, но в этот предрассветный час мысли замедлили свой бег. Одна мысль в час. Отлично.

Сквозь окно просачивался утренний свет, и лампа светила не так ярко. Солнечный луч медленно, как его мысли, пробежал по комнате и исчез.

С наступлением утра стали громче городские шумы, но кокон тьмы укрывал его от внешнего мира не хуже криокамеры.

Кто-то звал его. «Айвен. Черт! Я не хочу разговаривать с Айвеном». Он не откликнулся. Если сидеть тихо и не шевелиться, может, они его не найдут. Может, уйдут совсем. Пустыми, совершенно сухими глазами он уставился на трещину в стене, которую созерцал вот уже несколько часов.

Но его затея не сработала. В коридоре раздался грохот сапог, затем послышался голос Айвена:

– Он здесь, Дув! Я нашел его!

Шаги – быстрые и тяжелые. В зоне видимости Майлза возникла физиономия Айвена, закрыв собой стену. Айвен скривился:

– Майлз? Ты в порядке, парень?

– О Боже! – А это голос Галени.

– Не паникуй, – буркнул Айвен. – Он просто-напросто в стельку пьян. – Айвен взял нераспечатанную бутылку. – Н-да… А может, и не пьян… – Он ткнул пальцем лежащий на тумбочке кинжал в ножнах. – Хм.

– Иллиан был прав, – пробормотал Галени.

– Не… обязательно, – возразил Айвен. – Когда видишь такое примерно в двадцать пятый раз, то перестаешь на это так реагировать. Просто… он так делает. Если бы он хотел покончить с собой, то сделал бы это много лет назад.

– Ты уже видел его в таком состоянии?

– Ну… может, и не совсем в таком… – Озабоченное лицо Айвена снова закрыло собой трещину в стене. Он помахал ладонью у Майлза перед глазами.

– Не моргает, – нервно заметил Галени. – Может… нам не следует его трогать? Ты не думаешь, что лучше обратиться за медицинской помощью?

– Позвать психиатра, ты хочешь сказать? Безусловно, нет. Вот уж действительно скверная мысль. Если эти парни из психушки в него вцепятся, то уже никогда не отстанут. Нет. Это дело семейное. – Айвен решительно выпрямился. – Я сам знаю, что делать. Пошли.

– А ничего, что мы оставим его одного?

– Ничего. Раз он просидел так больше суток, значит, далеко не уйдет. – Немного помолчав, Айвен добавил: – Впрочем, нож забери. На всякий пожарный.

Они удалились. Мысли Майлза медленно ползли. Одна за четверть часа.

«Они ушли».

«Ушли».

«Может быть, они не вернутся».

Но они, увы, вернулись.

– Я возьму его за плечи, – распорядился Айвен, – а ты – за ноги. Нет, лучше сперва сними с него сапоги.

Галени так и сделал.

– По крайней мере он не окоченел.

«Нет, наоборот, растекся». Чтобы окоченеть, нужно приложить усилия. Сапоги шлепнулись на пол. Айвен снял с себя китель, закатал рукава рубашки, взял Майлза под мышки и поднял. Галени, как было велено, взял Майлза за ноги.

– А он легче, чем я думал, – заметил Галени.

– Ага. Видел бы ты сейчас Марка, – хмыкнул Айвен.

Они поволокли его вниз по узкой черной лестнице. Может, они собираются уложить его в постель? Этим они избавили бы его от проблемы. Может, тогда он уснет. И может быть, если повезет, то проснется лет через сто, когда о нем и его мире не останется никаких воспоминаний, кроме смутных легенд.

Но его пронесли мимо спальни и втащили в старую ванную комнату дальше по коридору. Ту самую, которую так и не модернизировали. Там стоял древний металлический чан, достаточно здоровый, чтобы мальчишки могли в нем плавать. Чану было не меньше ста лет.

«Они хотят меня утопить. Еще лучше. Я не стану сопротивляться».

– На раз-два-три? – спросил Айвен.

– Просто на «три», – ответил Галени.

И они швырнули его в чан. Лишь в последний миг Майлз разглядел, что ждет его внутри. Его тело попыталось воспротивиться, но мышцы не слушались, а в пересохшей глотке замер возмущенный вопль.

Примерно сто литров воды, в которой плавало килограммов пятьдесят льда.

Он шлепнулся в ледяную купель. Длинные руки Айвена засунули его под воду с головой.

Он вынырнул с воплем:

– Вода лед… – Но Айвен затолкал его обратно.

В следующий раз:

– Айвен, ты чертов приду…

Вынырнув в третий раз, он мог выразить свое возмущение лишь нечленораздельным воем.

– Ага! – радостно прочирикал Айвен. – Так я и знал, что эта процедура тебя быстренько реанимирует! – Он повернулся к Галени, который отошел в сторону, спасаясь от ледяных брызг. – С тех пор, как он пробыл в лагере «Вечная Мерзлота» в качестве офицера-метеоролога, больше всего на свете он ненавидит холод. С возвращением, парень.

Майлз, стараясь вырваться из рук Айвена, выплюнул ледяную воду, вылез наверх и вывалился из чана. Кубики льда сыпались из-под мокрого кителя и скользили по шее. Сжав кулак, он двинул им по ухмыляющейся физиономии кузена.

Кулак смачно въехал Айвену в подбородок. Боль показалась просто чудесной. Первый раз в жизни он успешно вмазал Айвену по роже.

– Эй! – завопил Айвен, отшатнувшись. Второй удар не достиг цели, потому что теперь Айвен предусмотрительно держался на расстоянии вытянутой руки, вне пределов досягаемости. – А я полагал, от таких штучек у тебя руки ломаются!

– Больше не ломаются, – задыхаясь, буркнул Майлз. Он перестал вырываться и стоял, дрожа как осиновый лист.

Айвен потер подбородок. Брови его поползли вверх.

– Теперь тебе лучше? – через некоторое время поинтересовался он.

В ответ Майлз разразился потоком брани и, собрав с кителя остатки льда, запустил Айвену в физиономию.

– Приятно слышать, – жизнерадостно сообщил Айвен. – А теперь я скажу тебе, что ты должен сделать, и ты это сделаешь. В первую очередь ты пойдешь к себе в комнату и снимешь этот мокрый мундир. Затем сбреешь эту пародию на бороду и примешь горячий душ. А потом оденешься. А после этого мы поведем тебя ужинать.

– Не пойду я никуда, – мрачно пробурчал Майлз.

– Я что, тебя спрашиваю? Дув, разве я предлагал бетанское голосование?

Галени, зачарованно глядя на происходящее, лишь покачал головой.

– Так, – продолжил Айвен. – Ничего не желаю слушать, и у тебя нет выбора. Внизу в холодильнике лежит наготове еще пятьдесят кило льда, и ты прекрасно знаешь, что я не премину им воспользоваться.

Майлз прочитал в лице Айвена, что он с удовольствием приведет угрозу в исполнение. Ругательства превратились в злобное шипение, но несогласия он выражать не стал.

– Тебе это понравилось, – пробурчал он наконец.

– И еще как! – подтвердил Айвен. – А теперь иди собирайся.

Пока Майлз собирался, Айвен выдвинул еще ряд требований. Наконец они с Галени отволокли его в ближайший ресторан. Там он тихим голосом угрожал Майлзу до тех пор, пока тот не сунул в рот несколько кусочков. Едва начав есть, Майлз мгновенно понял, что страшно голоден. Кузен, довольный результатом, отстал.

– А теперь, – сказал Айвен, заглатывая последний кусок десерта, – объясни, что за чертовщина с тобой творится?

Майлз глянул на двух капитанов, на Глаза Гора в петлицах Галени.

– Сначала вы. Это Иллиан вас прислал?

– Он попросил, чтобы я навестил тебя, – сообщил Галени. – Решил почему-то, что мы друзья. Поскольку охранник у ворот сказал, что ты зашел и больше не выходил, а на вызовы по комму ты не ответил, я решил проведать тебя лично. Ну, и я чувствовал себя… мягко говоря, не вправе врываться в особняк Форкосиганов, а потому пригласил с собой Айвена. Я подумал, что у него как у члена семьи есть право туда войти. По разрешению, полученному мною от Иллиана, охранник открыл замки и впустил нас внутрь, так что нам не пришлось вышибать окно. – Поколебавшись, Галени добавил: – К тому же меня совершенно не прельщала перспектива в одиночку выволакивать откуда-нибудь твое тело.

– Я же тебе говорил, что это вряд ли, – вмешался Айвен. – Это не в его стиле. Если он когда-нибудь надумает покончить с жизнью, то обставит это с наибольшим шумом и максимальным количеством взрывов. И скорее всего утащит за собой кучу сторонних наблюдателей.

Майлз с Айвеном обменялись ехидными улыбками.

– Я… я не был в этом так уверен, – задумчиво протянул Галени. – Ты ведь не видел, Айвен, какое у него было лицо, когда он вышел от Иллиана. В последний раз я видел такое выражение лица у парня, которому помогал выбраться из разбившегося флайера.

– Я все объясню, но не здесь, – вздохнул Майлз. – Где-нибудь в более спокойном месте. Потому что во всей этой истории многое связано с работой. – Он отвел взгляд от серебряных значков на воротнике Галени. – Моей бывшей работой.

– Хорошо, – спокойно согласился Галени.

В конце концов они устроились на кухне особняка Форкосиганов. Майлз подспудно надеялся, что Айвен поможет ему надраться, но кузен вместо этого заварил чай и влил в него две чашки. Чтобы компенсировать потерю жидкости, как он изволил выразиться. Затем Айвен уселся верхом на стул. Сложил руки на спинке и произнес:

– Ну ладно, выкладывай. Сам понимаешь, теперь не отвертишься.

– Да. Я знаю. – Майлз на секунду прикрыл глаза, соображая, с чего начать. Наверное, с самого начала. В голове вертелись привычные и отработанные увертки и отрицания. Они привлекали его гораздо больше, чем чистосердечное признание. И готовы были сорваться с языка. Ладно, кратчайшее расстояние между точками – прямая. – После моего прошлогоднего криооживления у меня… возникла проблема. Начались припадки. Конвульсии, длящиеся от двух до пяти минут. Они вроде бы возникают в момент стрессовой ситуации. Мой врач сказала, что они, как криоамнезия, могут пройти сами собой. Припадки случались редко и вроде бы сходили на нет, как она и обещала. Поэтому я… поэтому я не сказал о них врачам СБ, когда вернулся домой.

– Ах ты черт, – пробормотал Айвен. – Понятно, что за этим последовало. Ты вообще кому-нибудь говорил?

– Марк знал.

– Ты сказал Марку, но не сказал мне?

– Марку я мог довериться… он сделает то, что я велю. А ты сделаешь то, что сочтешь нужным. – Почти то же самое он говорил Куин. Боже!

Губы Айвена скривились, но возражать он не стал.

– Ты понимаешь, почему я боялся, что в худшем случае это будет билет в один конец – увольнением по здоровью. А в лучшем случае – кабинетная работа, и конец дендарийским наемникам, конец оперативной работе. Но я подумал, что, если я, точнее, мой дендарийский врач, потихоньку решит эту проблему, Иллиан никогда ничего не узнает. Она дала мне кое-какие препараты. Я думал, что они сработали.

«Нет, никаких оправданий, черт побери!»

– А Иллиан тебя застукал и поэтому выпер? Тебе не кажется, что это несколько слишком, после всего того, что ты для него делал?

– Это не все.

– А!

– Во время выполнения последнего задания… мы должны были освободить имперского курьера, захваченного пиратами возле Сумерек Зоава… я решил лично пронаблюдать за ходом операции. На мне была боевая броня. И в разгар операции со мной случился припадок. И я случайно включил встроенный плазмотрон. И чуть было не разрезал пополам бедолагу курьера. Но он оказался везунчиком. Я всего лишь отсек ему обе ноги.

У Айвена отвисла челюсть.

– Понятно… – медленно проговорил он.

– Ничего тебе не понятно. Пока еще нет. Это была всего лишь глупость. Роковым оказалось то, что я сделал потом. Я фальсифицировал рапорт. Написал, что несчастный случай с Форбергом произошел из-за неисправности оружия.

Галени резко выдохнул:

– Иллиан сказал… что ты уволился по желанию. Но не уточнил, по чьему желанию, а я не посмел у него спросить. Я вообще всему этому не поверил. Подумал, что это начало какой-то очередной вашей с Иллианом заморочки, внутреннего расследования или что-то в этом роде. Единственное, что вызывало у меня сомнение, – вряд ли даже ты способен настолько хорошо притворяться, чтобы изобразить такое выражение лица, какое у тебя было в тот момент.

Айвен никак не мог переварить услышанное.

– Ты солгал Иллиану?

– Угу. И задокументировал эту ложь. Если уж делаешь гадость, делай ее как следует, верно? Я не увольнялся. Меня выгнали. На всем Барраяре не найти никого, кого бы выгнали с таким треском, как меня.

– И он действительно сорвал с тебя серебряные глаза? – Глаза Айвена полезли на лоб.

– Кто это сказал?

Галени хмыкнул:

– Очень было на то похоже. Гарош именно так и подумал.

«Все было гораздо хуже. Он плакал». Никогда за всю свою жизнь Майлз не видел Иллиана плачущим.

– Нет. Я сам их снял. Я все сделал сам. – Поколебавшись, Майлз добавил: – Последний припадок произошел прямо у него в кабинете. У него на глазах. Кажется, я уже говорил, что они случаются в стрессовых ситуациях.

Айвен скривился в сочувственной гримасе.

Галени громко выдохнул.

– Этому Гарош тоже не поверил. Заявил, будто вся СБ знает мнение Иллиана, что ты срешь золотыми слитками.

«О да, Нейсмит был лучше всех».

– После операции на Дагуле он имел полное право так считать. – Но операция на Дагуле была почти четыре года назад. «А чем ты насрал в конечном итоге?» – Насколько я понимаю, это прямая цитата из высказываний Гароша. Узнаю стиль.

– М-м, он может быть иногда несколько прямолинеен. Он с трудом переносит дураков. Мне сказали, что он вырос с самых низов. Он говорит, Иллиан прочил тебя на свое место.

Майлз изумленно поднял брови.

– Невозможно. Осуществление общего руководства требует несколько иных навыков, чем у полевого агента. И главное, диаметрально противоположного отношения к уставу. Я не готов… не был готов для работы Иллиана.

– Гарош так и сказал. Кажется, твоей следующей должностью должна была быть должность его зама. Пять лет на этом месте – и ты готов занять место Иллиана, когда он решит уйти.

– Чушь собачья. Только не Внутренние Дела. Если бы мне пришлось сесть за стол, то скорее уж в департаменте по делам галактики на Комарре. В этом у меня имеется кое-какой опыт.

– Именно пробел в твоем опыте и собирались залатать, направив тебя к Гарошу. Иллиан как-то раз сказал мне, что Гарош в бытность свою полевым агентом сам лично сорвал не менее четырех крупных заговоров против императора. Это не учитывая дела «Ярроу», за которое он и получил нынешний пост. Может, Иллиан надеялся, что часть способностей Гароша передастся тебе.

– Не нужны мне… – начал было Майлз, но тут же закрыл рот.

– А что это за дело «Ярроу»? – заинтересовался Айвен. – И если оно такое важное, то почему я никогда о нем не слышал?

– Классическое дело по борьбе с терроризмом, – пояснил Галени. – Иллиан всех новых аналитиков заставляет изучать его.

– Это дело хорошо известно в рамках СБ, – добавил Майлз. – Хоть оно и очень успешное, простые смертные мало что о нем знают. Такова уж наша работа. Успех остается тайным, и никто спасибо не скажет, а о неудачах идет звон, и в результате ты всегда виноват. «Возьмем, к примеру, меня…»

– Заговор едва не удался, – начал Галени. – Одна изоляционистская группировка, с помощью графа Фортрифрани, задумала самоубийственное дело – бросить старый прыжковый корабль «Ярроу» прямо на Императорский дворец. Рухнув, корабль и так разнес бы больше половины дворца без всякой взрывчатки, которой они его набили. Взрывчатка оказалась их единственной ошибкой, не обрубленным концом, который и вывел на них команду Гароша. Фортрифрани вышел сухим из воды, объявив себя сумасшедшим, но это подорвало его позиции, и с тех пор он меньше… э-э-э… досаждает Империи.

Айвен моргнул.

– Квартира моей матери совсем рядом с дворцом…

– Да, остается только гадать, сколько народу в Форбарр-Султане они могли бы угробить, если б промахнулись.

– Тысячи, – пробормотал Майлз.

– Нужно будет не забыть поблагодарить Гароша при встрече. – На Айвена рассказ явно произвел впечатление.

– Меня тут тогда не было, – вздохнул Майлз. – Как всегда. – Он подавил совершенно неразумную вспышку зависти. – Никто мне никогда ничего не говорил об этом планируемом повышении. И когда же… этот мелкий пакостный сюрприз должен был обрушиться на мою голову?

– Судя по всему, в ближайший год.

– А я-то полагал, что сделал дендарийцев достаточно ценными для СБ, чтобы они и не мечтали для меня ни о чем другом.

– Выходит, ты перестарался.

– Начальник Службы безопасности в тридцать пять лет. Ха. Слава Богу, хоть от этого я теперь избавлен. Н-да. Невелика радость Гарошу заниматься дрессировкой какого-то форского щенка, чтобы того потом поставили над ним начальником. Должно быть, он испытывает немалое облегчение.

– Так и есть, – извиняющимся тоном произнес Галени.

– Ха! – мрачно фыркнул Майлз. И, помолчав, добавил: – Кстати, Дув, надеюсь, тебе понятно, что все это должно остаться между нами. Официальная версия, в том числе и для СБ, – я уволился по состоянию здоровья.

– Иллиан так и сказал, когда Гарош его спрашивал. Иллиан вообще был крайне сдержан. Но было понятно, что все не так просто.

Айвен встал и вышел. Майлз потихоньку потягивал чай. Пожалуй, теперь он сможет уснуть. Вообще-то в данный момент ему хотелось только спать. Тут возвратился Айвен и шмякнул возле стола чемодан.

– Это еще что? – подозрительно спросил Майлз.

– Мои вещи, – бодро ответил Айвен. – На пару дней.

– Ты здесь не останешься!

– А что, места мало? Да тут комнат больше, чем в гостинице!

Майлз отступил, мгновенно сообразив, что этот спор ему не выиграть.

– Неплохая идея для моей новой карьеры. «У Форкосигана. Ночлег и завтрак».

– А комнаты дешевые? – изогнул бровь Айвен.

– Нет, черт побери! Только за бешеные деньги! – Он помолчал. – И когда ты намерен отсюда убраться?

– Не раньше, чем здесь появятся еще люди. Пока ты не починишь свою башку, тебе как минимум нужен водитель. Кстати, я видел в гараже твой флайер. В ремонте он, как же! А еще нужен кто-то, кто будет тебе готовить и стоять у тебя над душой, пока ты все не съешь. И кто-то, кто будет убирать за тобой.

– Не очень-то я и мусорю…

– И убирать за всеми прочими, – неумолимо продолжал Айвен. – Этим хоромам нужен штат, Майлз.

– Как любому музею, а? Не знаю, не знаю…

– Если ты пытаешься сказать, что не знаешь, нужен ли тебе штат, то вот что я тебе скажу. У тебя нет выбора. Если же ты не знаешь, как этот штат нанять… Хочешь, моя мать сделает это для тебя?

– Э-э… думаю, что сам наберу прислугу. Тетя Элис сделает все слишком правильно и хорошо, выражаясь словами сержанта Ботари.

– Значит, быть посему. Давай сам, или я попрошу мать. Как тебе такая угроза?

– Очень впечатляюще.

– Значит, я прав.

– Как по-твоему, не могу ли я обойтись одним слугой, который станет делать все: водить, готовить…

Айвен фыркнул:

– …бегать за тобой и заставлять глотать твои мерзкие таблетки? Для этого лучше нанять сваху, чтобы нашла тебе жену. Почему бы тебе для начала не найти водителя и повара, а потом всех остальных?

Майлз устало скривился.

– Слушай, – наступал Айвен, – ты ведь фор, живущий в Форбарр-Султане. Этот город принадлежит нам. Так и живи как фор! Получи удовольствие для разнообразия!

– Ты что, Айвен, совсем из ума выжил?

– В особняке Форкосиганов ты не гость, Майлз. Ты единственный наследник, или был таковым до появления Марка, а у него есть свой капитал. Хотя бы расширь свои возможности! Ты ведь был столького лишен, работая на Иллиана! Можно сказать, ты и не жил вовсе!

«А вот это верно. Полноценной жизнью жил Нейсмит». Но отныне Нейсмит мертв – его убила иглограната на Архипелаге Джексона. Просто смерть наступила год спустя.

Майлзу доводилось читать о мутантах, сиамских близнецах, сросшихся телами. Иногда один из них умирал первым, а второй оставался привязанным к мертвецу несколько часов или даже дней, пока не умирал тоже. Лорд Форкосиган и адмирал Нейсмит – сиамские близнецы. «Не хочу больше об этом думать. Я вообще ни о чем думать не хочу».

– Пошли спать, Айвен. Уже поздно.

– Да, довольно поздно, – согласился Айвен.