Бронислава Вонсович
Гимназистка. Нечаянное турне

Глава 7

– И что это значит? – после короткого молчания прошептала мисс Мэннинг.

Соболева поняла ее без перевода и тихо пояснила:

– Иногда духи не могут сказать точно, потому что результат зависит от слишком многих факторов. Наверное, мисс Мэннинг предстоит какой-то выбор, чем и определится успешность ее гастролей.

Она выглядела столь уверенной, словно это был не первый случай, когда к ней на вызов приходил дух. Конечно, она могла быть наблюдателем на многих успешных спиритических сеансах, но, сдается мне, сейчас она просто набивала себе цену как медиуму. Впрочем, мисс Мэннинг ее слова я перевела в точности.

Блюдце заерзало по столу, хотя никто ни о чем духа не спрашивал. Наверное, тому просто скучно показалось только слушать, а не участвовать в беседе.

– А нельзя уточнить момент выбора?

Услышав мой перевод, Соболева в ответ зашипела:

– Нет, духи никогда не уточняют. Спрашивайте что-нибудь другое.

– А как мы вообще можем быть уверены в том, что это правда? – скептически спросил Песцов. – Пусть скажет что-нибудь уже прояснившееся, но нам неизвестное.

Соболева кивнула и ответственно спросила:

– Царь, что ты можешь сказать о нас?

– Почему о нас? – удивился Песцов, которому вопрос явно не понравился.

Но блюдце уже задвигалось, и Соболева, шикнув, чтобы не мешали, сосредоточенно зашевелила губами, складывая буквы в слова, а слова в предложение: «Двое из вас не те, за кого себя выдают».

– Вот так вот, – удивленно сказала Соболева и пристально посмотрела почему-то на меня.

Я ответила ей столь же пристальным подозрительным взглядом. В конце концов, говорилось про двоих, и второй пока мне неизвестен, а двум присутствующим неизвестны оба.

– Что он сказал? – прошептала мисс Мэннинг.

Я перевела.

– Ничего интересного, – фыркнула она, тем не менее сделав это необычайно тихо. – Все мы постоянно играем чужие роли, выдавая себя не за тех. Миссис Соболева сейчас выдает себя за медиума, вы – за переводчицу.

– Что она говорит? – забеспокоилась Соболева, услышав свое имя.

– Мисс Мэннинг сначала сказала, что мы все играем чужие роли, и привела в пример вас как медиума и меня как переводчицу.

– Вы плохо переводите? – заинтересовалась Соболева.

– Вовсе нет, – оскорбилась я. – Просто я не занималась раньше этим профессионально. Не было необходимости.

И Анной Дмитриевной тоже не называлась. Ох, кажется мне, дух имеет в виду что-то другое, а не наши с Соболевой нынешние роли. Она-то себя за другого человека не выдает?

– Мне кажется, дух о другом, – не согласился и Песцов. – Ксения Андреевна, уточните, пожалуйста.

– Вы что? – возмутилась она так громко, как это только можно было сделать шепотом. – Этого ни в коем случае нельзя спрашивать.

– Боитесь, что выплывут шокирующие подробности про вас? – довольно противным тоном уточнил Песцов.

– Духов не спрашивают дважды об одном и том же, – оскорбленно прошипела Соболева. – Если бы вы хоть чуть-чуть интересовались столь серьезным делом, как спиритизм, вы бы это непременно знали.

Блюдце чуть пошевелилось под рукой, показывая нетерпение визитера, который хотел как можно быстрее осчастливить нас предсказаниями и удрать.

– Ой, что бы спросить этакого? – забеспокоилась Соболева.

– Спросите, что вы там хотели узнать про свою племянницу, и заканчиваем, – предложил Песцов.

– Нужно еще что-нибудь важное спросить, – не согласилась Соболева. – Государственной значимости.

– Спрашивайте, – ехидно разрешил Песцов. – Мы все столь значимые особы, что непременно отразимся в истории и в предсказании духа по имени Царь.

– Дух, совершит ли кто-нибудь из нас что-нибудь важное для Российской империи? – зло спросила Соболева, явно в пику Песцову.

«Да», – качнул блюдце дух.

– Что ему нужно будет сделать? – победно глядя на Песцова, спросила Соболева.

«Найти библиотеку», – выстучал по буквам дух.

– К-какую библиотеку? – пораженно уточнила Соболева.

Блюдце лишь шелохнулось, но буквы в слова собирать не стало. Наверное, дух посчитал, что права на этот ответ у нас нет. Песцов насмешливо хмыкнул. Заразился от мисс Мэннинг, не иначе. Кстати, сама она как-то подозрительно затихла. Я взглянула: лицо певицы казалось заострившимся и очень бледным. Возможно, виной тому темнота и игры огоньков свечей, больше чадивших, чем горевших, но мне ее вид чрезвычайно не понравился.

– Кто должен найти?

«Он поймет». – Блюдце выразительно замерло, показывая, что даже если его разобьют, то все равно не добьются более точного ответа.

– Давайте завершать, – тихо предложила мисс Мэннинг, руки которой внезапно начали подрагивать. – Я чувствую, что пора.

– Ксения Андреевна, заканчивайте, – забеспокоился Песцов. – А то мы ерундой маемся, а Филиппе уже плохо. Спрашивайте про свою племянницу и отпускайте духа.

– Да-да, конечно, – заторопилась она. – Дух, выйдет ли моя племянница замуж за императора?

«Нет», – твердо ответил дух.

– Как это? – опешила Соболева.

Мисс Мэннинг покачнулась, и Песцов прошипел, почти не сдерживаясь:

– Отпускайте же. Филиппа сейчас упадет.

– Дух, спасибо за ответы. Дух, ты свободен, уходи! – истерически выкрикнула Соболева, выталкивая слова пулеметными очередями.

По комнате словно опять пронесся вихрь: это освобожденный дух стремился удрать подальше. Я бы тоже на его месте не стала помогать тем, кто сам не знает, что ему нужно, и задает столь глупые вопросы.

– Все? – уточнил Песцов.

– Нет. Дух, ты здесь? – напряженно спросила Соболева.

Ответом ей была полная тишина. Дух пришел, сделал свое черное дело по возбуждению подозрений и ушел. Соболева отдернула руки от блюдца, словно то обжигало, и побежала к шторам. Я было решила – открывать, но она лишь захлопнула форточку, чтобы дух вдруг не вернулся. Щелчок выключателя – и под потолком зажглась люстра довольно невзрачного вида, но зато электрическая.

– У меня все получилось, – торжествующе сказала Соболева и сжала кулаки перед грудью, словно собиралась боксировать с давними противниками или скорее противницами. – Но почему он сказал, что Сонечка не выйдет за императора?

– Потому что нужно спрашивать точнее, – проворчал Песцов, помогая подняться мисс Мэннинг. Та выглядела совершенно белой, словно из нее вылились все краски, и казалась лет на десять старше, чем тогда, когда садилась за стол. – Спрашивать такую дичь. Ксения Андреевна, я был о вас лучшего мнения. Ваша племянница собирается выходить за цесаревича, а не за императора. Или вы рассчитываете, что его отец погибнет до свадьбы?

– Что вы! – испуганно замахала руками Соболева, осознав, как выглядел ее вопрос в глазах лояльных к правящей семье лиц. – Я не знаю, почему я так сформулировала. Затмение какое-то нашло. Знаете, Дмитрий Валерьевич, я словно в трансе была, не осознавала почти, что спрашиваю. Уж не обессудьте.

Она заискивающе улыбнулась и подошла к мисс Мэннинг с другой стороны. Та выглядела уже живее, но бледность никуда не пропала. Певица стояла, опираясь на спинку стула, и эта поддержка для нее явно не была лишней.

– Мисс Мэннинг, может, вам накапать чего-нибудь?

– Все, что могли, вы уже накапали, – проворчал Песцов, отстраняя Соболеву с дороги. – Для мисс Мэннинг лучше всего сейчас обойтись без вашей опеки.

В его голосе сочувствие к певице странно перемешивалось с сожалением о нарушенных планах. Судя по всему, сегодня ему снова придется довольствоваться одними обещаниями. А завтра мы уезжаем, а значит, опять его роман не получит желаемого продолжения.

– У меня есть немецкий героин, – с тяжелым вздохом, словно расставаясь с самым дорогим, призналась Соболева. – Возможно, мисс Мэннинг…

– Филиппа не принимает лекарства без консультации со своим врачом, – отрезал Песцов, хотя сама актриса при слове «героин» заметно оживилась.

– От пары таблеток вреда не будет, – оптимистично заметила Соболева. – Я сама принимаю для поднятия жизненного тонуса, если уж совсем хандра одолевает. И знаете, прекрасно помогает. И для горла хорошо: кашель снимает моментально. Поверьте, у меня не какая-то там подделка. Чистый героин.

Оставалось только удивляться, почему у нее раньше спиритические сеансы не проходили успешно. После чистого героина-то. Ей для сеансов с таким поднятием жизненного тонуса не нужны ни дух, ни столик, ни компания – ответы на волнующие вопросы все равно получит. Не факт, конечно, что вспомнит потом, но получит точно.

– Разве что… – засомневался Песцов, глядя на едва стоящую на ногах мисс Мэннинг. – Филиппа, миссис Соболева предлагает вам лекарство для поддержания сил.

– Дмитрий, вы же знаете, я не могу принимать лекарства без консультации, – прошелестела она. – Мне уже лучше, не волнуйтесь. Я посижу немного и приду в себя. Но не рядом с этим.

Она слабо махнула рукой на спиритический столик и опять покачнулась, тяжело оперевшись теперь уже на Песцова.

Я же их беседу слушала в некотором обалдении, поскольку для меня было весьма странно, что наркотики принимают просто так, для поднятия жизненного тонуса. Особенности оборотней? Судя по тому, что никто не видел в предложении Песцова ничего странного, героин тут пока опасным не считался. Надо будет запомнить, что ни в коем случае нельзя принимать лекарства, не ознакомившись с составом. После консультации с лечащим врачом – это мисс Мэннинг хорошо придумала.

– Мисс Мэннинг благодарит и отказывается, – перевела я Соболевой. – Я бы и вам не рекомендовала принимать это средство часто. Возникает зависимость.

– Вы не представляете, как вы правы, – грустно ответила Соболева. – От всего хорошего вообще быстро возникает зависимость. А это средство просто великолепное. Жаль, что у меня осталось совсем мало. Я, конечно, попробую что-нибудь от российских фармацевтов, но разве наши смогут получить такое качество?

– Наши куда лучше делают, – возмутился Песцов. – Что за привычка превозносить иностранное и хаять наше?

– Положим, Дмитрий Валерьевич, – почти пропела Соболева, – вы гастроли тоже не для российской певицы устраиваете.

– Для российских я устраивал, – парировал Песцов. – И вообще, искусство интернационально.

Он усадил мисс Мэннинг в кресло около незажженного камина, и та устало откинулась на спинку и прикрыла глаза.

– Мне бы чего-нибудь горячего, – еле слышно проговорила она.

– Мисс Мэннинг просит чего-нибудь горячего, – перевела я Соболевой. – Странно, что обычный спиритический сеанс так на нее подействовал.

– Ничего странного, – возразила Соболева и энергично потрясла колокольчиком, вызывая горничную. – Вы же сами говорили, Анна Дмитриевна, что мисс Мэннинг – тонко чувствующая натура. Такие всегда близки к потустороннему. – И приказала вошедшей горничной: – Сбегай к кухарке, пусть горячее вино с пряностями сделает, а потом убери все тут.

– Зачем вино? – удивился Песцов. – Чая будет достаточно.

– Ах, Дмитрий Валерьевич, ничего вы не понимаете, – не согласилась Соболева. – Вино прогревает куда лучше чая. Я настаиваю на вине, если уж вы от героина отказались.

– Я не отказывался, – заметил Песцов. – Отказалась мисс Мэннинг. А я бы не прочь испытать ваше новомодное средство.

– Вы для этого слишком хорошо себя чувствуете, – возразила Соболева, не нашедшая в себе сил расстаться с ценным лекарством ради чужой прихоти.

– Не скажите, ваш спиритический сеанс выжал из меня все соки.

– Вы не выглядите обескровленным, – не согласилась Соболева.

Наверное, Песцов действительно не нуждался в лекарственных стимуляторах, поэтому решил не настаивать и спросил:

– Как вы думаете, какой царь к нам приходил?

– Он не назвался, так вправе ли мы пытаться отгадать его имя? – неуверенно ответила Соболева. – И мы даже не знаем, наш или не наш.

– Отвечал же он на русском, – заметила я. – Значит, наш.

– Ах, дорогая, для духов не существует разницы в языках, – снисходительно бросила Соболева и разразилась длинной нудной лекцией об особенностях духов. Лекцию слушать было куда менее интересно, чем следить за горничной, шустро убиравшей следы спиритического сеанса. По ее четким движениям было понятно, что делает она это не впервые. Интересно, привлекала ли Соболева прислугу к своим попыткам вызова духов? Очень уж знающе кивала горничная в некоторых местах. Или просто слышала это уже не первый раз?

Песцов уселся на подлокотник кресла, где сидела мисс Мэннинг, и взял ее за руку.

– Разницы в библиотеках для духов тоже нет, Ксения Андреевна? – внезапно прервал он Соболеву.

– Это вы к чему, Дмитрий Валерьевич? – прервавшись на полуслове, недоуменно спросила она.

– К той библиотеке, которую нужно найти.

– Вы так говорите, словно знаете, о чем шла речь.

– Догадываюсь.

– И о чем же?

– Вы сами говорили, Ксения Андреевна, что не все следует рассказывать.

Соболева бросила весьма задумчивый взгляд на Песцова и выдала:

– То есть речь в предсказании шла о вас и вы знаете, что нужно сделать? Точно, дух же сказал: «Он знает», а мужчина из нас троих только вы один.

Соболева посмотрела на Песцова так, что со стороны наверняка показалась бы влюбленной. Но на самом деле она просто гордилась своей догадливостью.

– Именно.

– Так что же такого вы должны сделать? – азартно спросила Соболева. – Дмитрий Валерьевич, не томите, рассказывайте.

– Даже дух сказал, что это тайна.

– Что они говорят? – слабо спросила мисс Мэннинг у меня.

Пришлось пересказать и дальше переводить. Впрочем, Соболевой не удалось выжать из Песцова больше, чем он уже выдал. У меня создалось впечатление, что он лишь дразнил хозяйку дома, чрезвычайно возбудившуюся от прикосновения к тайне. Верил ли он сам в то, что предсказание касалось именно его?

Наконец принесли глинтвейн, и мисс Мэннинг начала цедить по глоточку, все более интересуясь разговором. Стоило бокалу опустеть, как она сказала:

– Дмитрий, я хочу вернуться в гостиницу.

– Ксения Андреевна, мы с мисс Мэннинг вас покидаем, – тут же сорвался он с места, оставив свой бокал недопитым. Впрочем, у него это уже был второй, так что он не сильно пострадал. – Можем оставить Анну Дмитриевну. Переводчик мисс Мэннинг сегодня не понадобится.

– Пожалуй, я тоже вернусь в гостиницу, – не согласилась я. – Мы же отправляемся рано утром, не так ли?

Песцов недовольно дернул носом. Наверняка уже запланировал меня тут забыть. Но пока не подвернется другой работы, я буду держаться за мисс Мэннинг обеими руками, так что пусть не надеется, что я так бездарно потрачу выпавший шанс и спрятаться, и заработать.

В гостиницу мы вернулись вместе. Песцов предлагал взять сани для мисс Мэннинг, которая продолжала чувствовать сильную слабость. Но она отказалась, выразив желание пройтись, пусть даже для этого пришлось опираться не только на кавалера, но и на меня. Но я не возражала. После душной соболевской гостиной действительно хотелось вдохнуть чего-то свежего. Морозный воздух улицы был прекрасен, он пах свободой. Оставалось только сожалеть о невозможности перекинуться и побегать по снегу. Но и так идти и дышать полной грудью было замечательно. Даже мисс Мэннинг к концу прогулки почти пришла в себя и начала улыбаться и шутить с Песцовым, что не помешало ей проститься с ним на пороге своего номера. Дверь за ней закрылась, а Песцов неожиданно спросил у меня:

– Как вы думаете, Анна Дмитриевна, не притворяется ли Филиппа?

– Вам лучше знать, Дмитрий Валерьевич, – заметила я. – Вы знакомы с мисс Мэннинг куда дольше моего. Да, боги не обидели актерским талантом мисс Мэннинг, но использует ли она его против вас? Мне кажется, во время сеанса ей действительно стало плохо.

– Можно подумать, мне стало хорошо, – пробурчал он недовольно. – Тайны, библиотеки – ерунда же, Анна Дмитриевна?

– Совершеннейшая, – подтвердила я. – А какую библиотеку вам надо найти?

– Почему мне? Может, вам?

– Дух же сказал «он», – напомнила я. – «Он» среди нас был только один.

– Духи пол не различают, Анна Дмитриевна, – ехидно сказал Песцов. – Если бы Ксения Андреевна ответственней относилась к подготовке своих спиритических сеансов, она бы это знала.

Глава 8

На следующее утро мисс Мэннинг чувствовала себя немногим лучше, но плотный гастрольный график не позволял ей отлежаться даже один день, поэтому отправились в путь рано, едва успев позавтракать. Завтракали мы по отдельности, и то уверена: певица не взяла в рот ни крошки перед дорогой, слишком сине-зеленым было ее лицо.

Возможно, Песцов решил, что ей будет лучше проветриться, а в закрытом экипаже его даму сердца непременно стошнит, и не факт, что на кого-то другого. А возможно, она попросила об этом сама, но возвращались в Ильинск мы в открытых санях. Мисс Мэннинг куталась в меха и совершенно не интересовалась ни разговорами с Песцовым, ни видами заснеженной природы. Наверняка она уже не единожды прокляла свое согласие участвовать в спиритическом сеансе. И сеанс получился бестолковым, и ее здоровье пострадало. Странно только, что плохо стало одной ей, ведь она по большей части даже не понимала, о чем спрашивали этого царя. Или оборотни менее подвержены влиянию духов?

Песцов почти сразу оставил попытки расшевелить мисс Мэннинг, устроился поудобнее, откинувшись на спинку саней, и совершенно наглым образом задрых. Наверняка ему снилось что-то приятное, поскольку он заразительно улыбался. Я бы с удовольствием последовала его примеру, поскольку сон на свежем воздухе всегда полезен, но колокольчик под дугой очень уж раздражающе звенел. Не знаю, в чем была причина его ужасающей немелодичности, возможно, отливка с дефектом, но звук неприятно бил по ушам. Мисс Мэннинг хоть и прикрыла глаза, но пару раз ощутимо поморщилась. Ее горничная тоже не спала. Она сидела, вытянувшись в струнку и крепко держа саквояж, и ела глазами хозяйку, чтобы успеть прийти на помощь, если той вдруг поплохеет. Отвлеклась от этого важного дела она всего раза два, чтобы неодобрительно посмотреть на особенно громко всхрапнувшего Песцова. Удивительно, во сне он не наваливался на мисс Мэннинг, а, напротив, отстранялся от нее, насколько позволяло сиденье. Задавить, наверное, боялся своей пушистой костью…

Примерно с середины пути мисс Мэннинг потихоньку стала приходить в себя и на ее лицо начали возвращаться краски. Нос покраснел, потом стал синеть, как она его ни кутала в меха. Не помогли даже остановки в придорожных трактирах, где нам подносили горячий чай с медом и довольно сытную еду, что было совсем не лишним, после длительной-то поездки по морозцу. Песцов так вообще лопал так, словно не спал, а бежал за санями на всех лапах из последних песцовых сил. И вообще он выглядел просто-таки неприлично здоровым, словно оно, это здоровье, во время неудачного спиритического сеанса плавно перелилось от мисс Мэннинг к нему. А уж после того, как он выспался настолько, что сон в него больше не лез, из него посыпались разнообразные забавные истории, которые мисс Мэннинг не оценила по достоинству.

– Как надоела эта дорога, – голосом великомученицы простонала она, прервав поклонника на полуслове. – Все такое отвратительно белое. И этот колокольчик. Дмитрий, потребуйте его заглушить. Он разрывает мне уши. Мне уже кажется, что мерзко дребезжит прямо внутри головы.

– Не положено, – заметил Песцов. – Это сигнал для встречных. Скоро начнет темнеть…

– Темнеть? – забеспокоилась мисс Мэннинг. – Но мы успеем до отправления поезда?

– Разумеется, – небрежно бросил он. – Мы двигаемся с опережением графика. И если ничего не случится, прибудем с хорошим запасом.

– А что может случиться? – встревожилась мисс Мэннинг. – Здесь опасно? Почему? Разбойники? Волки?

– Филиппа, с вами же я, – проникновенно сказал Песцов. – Значит, вы в безопасности.

– Хм…

Пожалуй, она уже полностью оправилась, если столь трезво оценивает песцовскую защиту. На ее месте я бы тоже засомневалась: не слишком грозным противником выглядит ее упитанный кавалер. Впрочем, его зверя я не видела, может, там нечто необычайно крупное, зубастое и агрессивное? Но даже если это обычный флирт, то это тоже говорит о том, что мисс Мэннинг лучше. И в самом деле, глаза она больше не прикрывает, круги под ними уже не такие насыщенные, а губы пытаются сложиться в улыбку. Определенно, несмотря на холод, поездка пошла певице на пользу.

– Вы мне не верите? – оскорбился Песцов. – Боги, Филиппа, да теперь я мечтаю, чтобы на нас напали и я смог показать, на что способен.

– Дмитрий, лучше помечтайте, чтобы мы доехали без приключений. Мечты имеют обыкновение сбываться.

– Увы, не все. – Он так тяжело вздохнул, что ему позавидовал бы любой вулкан перед извержением. – Мои мечты в последнее время так и остаются мечтами.

И посмотрел с намеком, что его чувства подобны лаве того самого вулкана, который только что тяжело вздыхал, и что они все греются и греются, а значит, недалек тот час, когда мы опять будем наблюдать его взрыв или побег от мисс Мэннинг. Если она, конечно, наконец к нему не снизойдет.

– Значит, не настолько вы хотите, чтобы ваши мечты стали явью, – томно проворковала мисс Мэннинг.

Я начинала понимать, почему Песцов засомневался вечером в ее плохом самочувствии. Если она все время его лишь распаляет, а потом оставляет перед дверью номера, поневоле задумаешься. Синева с носика певицы ушла, теперь он опять краснел, но уже наверняка под действием горячительного, принятого на последней остановке. Но и эта краснота казалась уже едва заметной, потому что действительно начало темнеть. А в темноте что голубое, что розовое выглядит просто бледным. И мисс Мэннинг теперь казалась не больной, а загадочной.

– Ох, Филиппа… – укорил Песцов, явно жалея, что в санях такая толпа, и размышляя, нельзя ли как-нибудь потерять по дороге нас с горничной. Или хотя бы пересадить к кучеру.

– Ох, Дмитрий, – лукаво протянула мисс Мэннинг. – Я ужасно переживаю за вещи, оставленные в гостинице Ильинска.

Переход был резкий и очень отрезвляющий. Песцов чуть отстранился, насколько позволял размер сиденья и его собственная упитанность, и недовольно сказал:

– Филиппа, вы же оставили все упакованным. В гостинице обещали сдать в багаж и вручить вам квитанции.

– Это же будет не под моим присмотром, – закапризничала она. – Вдруг они погрузят не все?

– Они погрузят все, – уверенно ответил Песцов. – Там очень ответственный управляющий.

– Хм…

– Филиппа, ваши гастроли – не первые, которые я устраиваю, и еще ни у кого не пропадал багаж. Ни единого саквояжика не пропадало, поверьте мне.

– Вам поверить? Хм…

– А кому вам верить, как не мне?

Песцов распушил хвост и пошел на очередной приступ дамы сердца, которая вроде бы не прочь была сдаться, а на деле, похоже, просто тянула время, не желая выдавать ничего, кроме авансов, зато получать все, что оговорено. Но болтали они довольно мило все то время, пока мы подъезжали к Ильинску, и немного, когда ехали уже по нему. Затем мисс Мэннинг опять начала переживать, что либо не успеем на поезд, либо ее вещи не погрузят в багажный вагон. Песцов уже потерял надежду ее успокоить и даже апеллировал к моему мнению, словно я разбиралась в грузоперевозках. Мисс Мэннинг я попыталась успокоить, но сама нервничала все больше и больше. В моих планах не было столь скорого возвращения в Ильинск, и я опасалась, что меня вычислят и вернут Рысьиным. До поезда я хотела добраться не меньше мисс Мэннинг, пусть и по другой причине.

На вокзал мы приехали заблаговременно, никем и нигде не остановленные, и я уже почти уверилась, что ничего не произойдет.

– Какой красавец, – внезапно промурлыкала мисс Мэннинг, полностью потеряв интерес к Песцову. – Какое мужественное лицо.

Я обернулась посмотреть, о ком она, и моя выдержка дала трещину. Да что там трещину – я чуть было не отправилась в бега самым позорным образом. Оказалось, что нас встречали: перед вокзалом невозмутимо прохаживался Волков собственной персоной. Он же уезжал надолго, если не насовсем? И что сейчас принесло его не просто в Ильинск, а на вокзал, с которого я собираюсь уехать? Страх прочно пустил внутри меня холодные корни, сковывающие и мысли, и движения.

– Что там мужественного? – возмутился Песцов. – Разве что усы. Но у меня не хуже.

Смотрел он на Волкова настолько неприязненно, что я забеспокоилась, не полезет ли в драку. Мне же привлекать внимание штабс-капитана было не с руки, поэтому я попыталась отвлечь Песцова:

– Ваши усы намного мужественней, Дмитрий Валерьевич.

– Вот спасибо, Анна Дмитриевна, – тоном старой сварливой бабы огрызнулся он, – порадовали. Усы, значит, мужественней.

– И вы сами ничуть не хуже, – попыталась я сгладить неприятное впечатление от своих слов.

Песцов оскорбленно фыркнул и демонстративно повернулся к Волкову спиной, помогая мисс Мэннинг выбраться из саней. Сделал он это зря, поскольку Волков неторопливо, но неотвратимо двигался к нам и, когда мисс Мэннинг, расточавшая ему улыбки, выбралась из саней, стоял уже за спиной у Песцова. Тот еле заметно дернул носом, явно чувствуя такое неприятное соседство, но поворачиваться все равно не торопился, протянул руку и этаким интимным движением поправил палантин мисс Мэннинг. Прекрасный палантин, в этот раз – из черно-бурой лисы, заставивший меня в очередной раз страдать из-за собственной неказистой горжетки.

– Дмитрий Валерьевич, добрый вечер, – обозначил свое присутствие Волков.

– Александр Михайлович? Какой приятный сюрприз, – делая вид, что только что заметил соперника, ответил Песцов с гримасой, показывающей его истинное отношение к «приятному сюрпризу». – Извините, что не могу уделить вам время, мы торопимся.

– Дмитрий, представьте меня своему другу, – скомандовала мисс Мэннинг.

Наступила неловкая пауза, поскольку Песцов никого представлять не собирался, а если и размышлял, то лишь о том, как убрать Волкова с дороги.

– Александр Волков, к вашим услугам, – представился тот сам и склонил голову в знак уважения. – Вы же, мисс Мэннинг, настолько известны, что в представлении не нуждаетесь. Вы не будете возражать, если я украду вашего спутника для короткой приватной беседы?

– Разумеется, буду, – бросила мисс Мэннинг, кокетливо улыбнувшись.

– Дмитрий Валерьевич, мне нужно буквально пять минут. Поверьте, это в ваших интересах.

Каждое волковское слово словно вбивалось в голову молотком. Можно было только порадоваться, что его воздействие направлено не на меня и что нас с горничной он не замечает на фоне мисс Мэннинг и ее мехов. И у облезлых горжеток бывают преимущества. Обратись он ко мне, не представляю, что бы пришлось делать, поскольку голос менять я не умею. Разве что притвориться, что простыла? Я закашлялась.

Тем временем Песцов с тяжелым вздохом отцепил от себя возмущенную пренебрежением певицу и отошел на пару шагов с Волковым, тут же поставившим защиту от прослушивания, которую я вскрыла, будучи уверенной, что речь пойдет обо мне. Волков не разочаровал:

– Мне нужна Елизавета Рысьина.

Песцов опешил.

– Думаете, Александр Михайлович, я ее в сундуке мисс Мэннинг вожу? – едко спросил он. – С таким требованием вам к Фаине Алексеевне, знаете ли. Меня же Рысьины от дома отлучили.

– Девушка пропала примерно в то время, когда вы покинули Ильинск, – бросил Волков.

– Полноте, как это пропала? – недоверчиво сощурился Песцов. – Об этом непременно бы болтали.

– Рысьины пока скрывают, но у меня свои источники информации.

– Может, ваши источники врут?

– А может, вы помогли ей бежать?

Песцов вытаращился на штабс-капитана так, словно его глаза жили отдельной жизнью и вытягивались на стебельках из глазниц. Сказать, что он был поражен предположением Волкова, – это ничего не сказать.

– Вы с ума сошли, – наконец выдавил он из себя. – Зачем мне помогать бежать Рысьиной?

– Возможно, потому, что это в ваших интересах? Или вы всю жизнь собираетесь заниматься этим? – презрительно скривив губы, кивнул Волков на мисс Мэннинг.

– Не ваше дело, чем я собираюсь заниматься, – отрезал Песцов, с такой брезгливостью глядя на Волкова, словно выше был он, а не соперник. – В любом случае, Александр Михайлович, это не имеет никакого отношения к пропаже, точнее, якобы пропаже Рысьиной. Пропала-то она только по вашим словам.

Волков положил руку на плечо Песцова, что со стороны наверняка казалось дружеским жестом, но я прекрасно видела, как под пальцами сминается толстое сукно. А если он выпустит когти, то не только сомнется, но и продырявится.

– Если я узнаю, что вы мне солгали, – низким рокочущим голосом почти прорычал Волков, – если окажется, что Рысьина уехала с вами, вы об этом сильно пожалеете. Я вас уничтожу.

Сказано это было так, что даже мне стало страшно и вспомнилось откуда-то: «И живые позавидуют мертвым». Но на Песцова этот спич не произвел такого впечатления. Он пренебрежительно фыркнул и дернул плечом, на котором устроилась волковская рука.

– Послушайте, Александр Михайлович, все женщины, которых я вывез из Ильинска и привез обратно, перед вами. Это мисс Мэннинг, ее горничная и ее переводчица. Кто из них, по-вашему, Рысьина? Впрочем, если хотите, забирайте любую, кроме мисс Мэннинг. Да и ту тоже, если выплатите неустойку за срыв концертов. Честно говоря, мне ее концерты, устраиваемые лично для меня, поднадоели.

Волков перевел тяжелый взгляд на нас и осмотрел всех так, что мисс Мэннинг, ничего о нем ранее не знавшая, отшатнулась, а мне вообще захотелось спрятаться, пусть он пока и не признал во мне цель своих поисков.

– Какой неприятный мистер этот военный, – прошептала, едва оправившись от испуга, мисс Мэннинг. – О чем они говорят, как вы думаете, Анна?

– О женщинах, конечно.

Получилось хрипловато, и это меня порадовало: пусть лучше мисс Мэннинг с компанией посчитают, что у меня начинается простуда, чем Волков опознает по голосу.

– Почему именно о женщинах? – удивилась она.

– А какие у них могут быть еще общие интересы?

– Действительно, какие…

Тем временем Волков закончил нас осматривать и поинтересовался у Песцова:

– Вы не возражаете, Дмитрий Валерьевич, если я опрошу ваших дам?

Впрочем, тон был такой, что сразу становилось понятно: вопрос лишь для проформы и ответ Волкова волнует крайне мало.

– Опрашивайте, Александр Михайлович, – согласился Песцов, попытавшись сохранить лицо. – Только вряд ли это вам что-то даст. Рысьину-младшую я в глаза не видел.

– В самом деле? Почему же вам было отказано от дома, Дмитрий Валерьевич?

– Там были столь невнятные объяснения, что я сам толком не понял. Александр Михайлович, если у вас есть вопросы, поторопитесь. Поезд нас ждать не будет.

– Ваш поезд еще не приехал, – заметил Волков и развеял плетение.

Поскольку я свое заранее развеять не позаботилась, оно разрушилось само, стегнув болью так, что она прошлась через все тело и довольно болезненно оглушила. На глазах выступили слезы, а к горлу подкатила тошнота, которую я волевым усилием загнала вглубь. Волков мне, конечно, не нравится, но не настолько, чтобы при его появлении демонстрировать содержимое желудка. Пришла я в себя быстро, но Волков уже подошел. Единственное, что я успела, – убедиться, что не слетела иллюзия облика, и бросить на себя заклинание против ментального воздействия.