Бриджит Кеммерер
Проклятие одиночества и тьмы

Глава 6
Харпер

Я планирую побег, но ничего не получается.

Спальня великолепна и так же роскошна, как и весь замок, но, по сути, является надежной тюрьмой. Здесь нет ничего, чем можно было бы вскрыть замок… Да если бы было, то я все равно не знаю, как это делается. Я была уверена, что «поиск острых металлических штук» был первым шагом, и уже здесь я потерпела неудачу. На туалетном столике нет шпилек, но если бы мне захотелось преобразиться, то косметики, лент и баночек с ароматными лосьонами предостаточно. Мне сейчас не до этого.

Кровать с балдахином застелена тяжелыми пуховыми одеялами и атласными простынями. Все розово-белое и вышито маленькими цветочками, а небольшие драгоценные камни складываются в лепестки по краю покрывала. Я пошарила за изголовьем, но не нашла ни одной электрической розетки. Свет в комнату проникает из окон, на стенах масляные лампы. В ванной, слава богу, есть проточная вода. Над полной ванной клубится пар, словно она была набрана только что, а не час назад. Либо это как-то связано с «проклятием», либо здесь где-то спрятан обогреватель.

Для любой другой девушки лучшей частью спальни оказался бы гардероб. Он настолько большой, что может сам служить спальней. В гардеробе сотни платьев от стены до стены. Шелк, тафта^[2] и кружева, ткани всех цветов радуги. В дальнем углу гардероба под крошечным окном расположился комод с пятью ящиками. Я надеялась найти в нем шпильки или даже запасные ключи, но вместо этого нашла кучу драгоценностей.

Бриллианты, сапфиры и изумруды сияют в солнечном свете. Каждое украшение лежит на маленькой атласной подушечке, напоминающей мне об элитных ювелирных магазинах. Серьги, браслеты, ожерелья, кольца, выполненные в разном стиле, от массивных и безвкусных до простых и изящных. Все украшения выглядят настоящими и… дорогими.

Я вспоминаю о маме, заложившей свое обручальное кольцо, чтобы спасти отца от неприятностей, и в моей груди закипает гнев.

Рэн никак не связан с болезнью моей матери, с ошибками моего отца, с «партнерами по бизнесу», но все равно эта комната – как плевок в лицо.

Мне нужно справиться со злостью до того, как она помешает мне здраво рассуждать.

Не загоняйся, Харпер.

Во втором ящике я нахожу три диадемы, усыпанные драгоценными камнями, и тиары. Ну естественно.

Я вздыхаю и открываю третий ящик. В нем одежда, которая практичнее груды платьев: штаны для верховой езды из оленьей кожи, свитеры грубой вязки, тоненькие легкие майки.

Я рассматриваю свои поношенные джинсы и потертую толстовку. Если я хочу выбраться отсюда верхом, мне понадобится одежда получше.

Достаю штаны для верховой езды, вытаскиваю майку и тонкий темно-зеленый свитер. По бокам и краям рукавов свитера есть кожаные завязки, я тяну за них, чтобы подогнать одежду под себя.

В четвертом ящике лежат плотные шерстяные носки. Я натягиваю их на ноги, шнурую заимствованные ранее ботинки и потуже затягиваю на талии ремешок с кинжалом.

Кинжал! Еще один кусочек пазла, который никак не встанет на место. Если они хотят мне навредить, то почему оставили меня с оружием? А если не хотят, то почему они заперли меня в этой комнате?

Я ничего не понимаю, но в любом случае мне нужно выбираться отсюда.

Только вот единственный путь отсюда – через окно. Из него открывается удивительный вид на конюшню и залитый солнечным светом лес; земля двумя этажами ниже. Я могла бы связать платья в веревку и притвориться, что мое тело способно на подобные выходки.

Я игнорирую еду все утро, но запах меда и свежеиспеченного печенья пропитал всю комнату. Я не ела ничего с прошлой ночи, но меня останавливает страх того, что еда отравлена. Я лежу на кровати в одежде и ботинках и думаю. И все мысли возвращаются к еде.

В конце концов я осторожно кусаю печенье, и оно рассыпается у меня во рту. Теплый мягкий мед и сыр тают на языке. Несомненно, это лучшая еда из всей, что мне доводилось пробовать.

Ничего не происходит, поэтому я наедаюсь вдоволь.

Паника отступает, сменяясь ясной холодной решимостью. Как только я выберусь из этой комнаты, я смогу сбежать от тех двоих.

Я вынимаю телефон Джейка из кармана. Я проверяла наличие сигнала уже много раз, но он так и не появился.

Судя по экрану, сейчас полдень. Рэн сказал, что вернется в это время.

Мои мышцы напряжены и переутомлены, поэтому я вряд ли смогу быстро бежать, но я могу застать его врасплох. Я передвигаю кресло к двери и сажусь в него.

Полное одиночество не доставляет мне ничего, кроме беспокойства. Если Джейк покончил с работой и сейчас находится в безопасности, то к этому моменту он наверняка уже знает, что со мной случилось что-то неладное.

Но если Джейк в опасности…

– О Джейк, – шепчу я, глядя на экран телефона. – Как же мне хочется тебя увидеть.

Телефон ничего мне на это не отвечает.

Что ж, на самом деле, есть один способ увидеть брата. Я захожу в галерею с фотографиями. Джейк не часто делает селфи, да и аккаунты в социальных сетях у него вряд ли имеются, но он время от времени фотографируется вместе с мамой, когда она просит.

«Я хочу, чтобы ты меня помнил», – всегда говорит она, и ей невозможно отказать.

Естественно, на большинстве недавних фотографий запечатлены Джейк и мама. Она не часто встает с кровати, поэтому на фото брат лежит рядом с ней и по-дурацки целует ее в щеку. Темные вьющиеся волосы Джейка сильно отросли и лезут ему в глаза. Хрупкая рука мамы держит его за подбородок. Ее глаза смотрят в камеру, а тонкие редкие волосы разметались по подушке.

Как же мне хочется убедиться, что с ними все в порядке. Я с трудом сглатываю комок в горле и переключаюсь на следующее фото. Еще один снимок с мамой, и еще один. Затем фотография со мной и мамой, где я обнимаю ее, прижавшись к ее плечу. Мы смотрим телевизор, и наши лица в розоватых отсветах. Я даже не помню, когда Джейк успел нас сфотографировать.

Я листаю дальше и вижу нас с Джейком, строящими рожицы в камеру. Тогда я хотела поднять брату настроение после работы.

А вот Джейк показывает средний палец в объектив. Классический старший брат.

На следующем фото Джейк с закрытыми глазами уткнулся носом в шею какого-то парня. Губы брата приоткрыты, и мне достаточно легко понять, что этот поцелуй не просто знак дружеской симпатии.

Мои пальцы застывают на экране. У незнакомого парня темная кожа и коротко стриженные волосы. Он лениво и довольно улыбается в камеру, у него добрый взгляд. По углу съемки видно, что именно он делал селфи.

Я точно не встречала его раньше.

Медленно листаю. Они снова вместе, в той же одежде. На Джейке бейсболка козырьком назад, а рука обнимает того же незнакомца за шею. Джейк выглядит счастливым. Не могу вспомнить последний раз, когда я видела его таким.

Нажимаю на фотографию, чтобы увидеть дату съемки. Это было на прошлой неделе. Джейк ни о ком не говорил, так что, возможно, это было увлечение на одну ночь. Я не виню брата за то, что ему захотелось немного развлечься. Ему наверняка ведь нужно хоть как-нибудь снимать стресс.

Странно, конечно, что Джейк мне вообще ничего не сказал.

Я листаю дальше. Еще одно совместное фото, но в другой день. Мой брат смеется, прикрывая глаза рукой, а парень улыбается. Я продолжаю листать и нахожу еще больше их фотографий в разные месяцы.

Мое сердце бьется чаще. Джейк никогда не упоминал, что встречается с кем-то. Ни разу такого не было.

Я не понимаю, что все это значит. Я даже не уверена, что это вообще важно.

Я все еще заперта в этой комнате, а Джейк может быть ранен. Джейк может быть… У меня перехватывает дыхание. Мне нужно перестать думать об этом. Нужно отвлечься.

Дыхание становится прерывистым, я захожу в сообщения. Я ни разу так не любопытствовала, но сейчас мне просто нечем больше заняться.

На экране появляется четыре диалога: Лоуренс – «начальник» Джейка, мама, я и Ноа.

Ноа. Мне не следует открывать переписку.

Я открываю ее.

Последний раз они обменивались сообщениями за час до работы.

НОА: Моя смена закончится в 7. Ты в порядке?

ДЖЕЙК: Ага. Я освобожусь к этому времени.

НОА: Пожалуйста, скажи, чем ты будешь занят.

ДЖЕЙК: Потом скажу.

НОА: Будь осторожен. Договорились?

ДЖЕЙК: Договорились.

НОА: Люблю тебя.

ДЖЕЙК: А я люблю тебя.

Я люблю тебя. Джейк кого-то любит? Мой брат влюблен?

Как жаль, что я ничего не знаю. Мне бы очень хотелось знать, что все это значит. Мы ведь всегда делились всем друг с другом. По крайней мере, я Джейку рассказывала все. Заводить друзей стало невозможно с тех пор, как папа связался с Лоуренсом, а мама проводила практически все время во сне. Очень долгое время мы с Джейком могли полагаться только друг на друга.

В замке заворочался ключ.

У меня перехватывает дыхание. Он вернулся.

Замок щелкает. Дверь открывается.

Я выхватываю кинжал и бросаюсь вперед. Мой план несложен: нанести удар и бежать. Тем не менее я не успеваю перейти к его осуществлению. Мою руку отбивает чужая ладонь, а чья-то нога ставит мне подножку. Я теряю равновесие и падаю на жесткий деревянный пол. Кинжал отлетает в одну сторону, а телефон Джейка – в другую.

Я смотрю вверх и вместо Рэна вижу Грея.

Перекатываюсь, чтобы схватить кинжал и выставить его перед собой. Грей не бросается на меня. Он все так же стоит на пороге.

Кровь пульсирует в ушах, а у стражника едва ли сбилось дыхание.

– Попробуйте направить на меня оружие еще раз, – говорит он, – и я более чем уверен, что последствия вас не порадуют.

Я сильнее сжимаю кинжал.

– Я неплохо справилась ломом.

– А, точно. Та железка. – Грей обводит рукой комнату. – Скажите, вы довольны такого рода последствиями?

– Чего ты хочешь? Где Рэн?

– Ему нездоровится.

Взгляд Грея скользит мимо меня и останавливается на телефоне Джейка, лежащем в паре метров от меня.

Мое сердце останавливается. Телефон – единственная ниточка, связывающая меня с Джейком и мамой. В каком-то смысле.

Я бросаюсь к телефону, но Грей гораздо ближе к нему, чем я. Можно было даже не пытаться. Стражник хмурится, глядя на экран, еще до того, как я преодолеваю половину расстояния.

Встав на ноги перед Греем, направляю на него острие.

– Отдай его мне. Немедленно.

Мой голос полон ярости и страха, и я не могу это контролировать. Взгляд Грея встречается с моим. С такого близкого расстояния я вижу, что следы от моих ногтей на его шее стали ярко-красными. Они выглядят намного хуже, чем раньше. Замечательно. Надеюсь, у него еще и заражение крови.

Грей косится на лезвие между нами и вскидывает брови:

– Вы готовы драться со мной из-за этого?

Его голос холоден как лед, и в нем слышны стальные нотки. Рэн кажется благородным и расчетливым. Грей совсем не такой. Он полон жестокости.

Я сильнее сжимаю кинжал руками.

– Да, готова.

Без какого-либо предупреждения Грей выбрасывает руку вперед и хватает меня за запястье. Я задыхаюсь от ужаса и рвусь назад. Но его хватка слишком сильна.

– Теперь я знаю, что вас не стоит недооценивать.

Сопротивляюсь, словно рыба на крючке, но Грей неподвижен. Собственное дыхание отдается эхом у меня в ушах. Какая же я глупая. Я изворачиваюсь и поднимаю коленку, чтобы можно было ударить противника в промежность.

Грей вклинивается в мой маневр, не позволяя ничего сделать, а затем поднимает мою руку так, чтобы удержать меня на месте. Я почти уверена, что он сейчас двинет мне в лицо или отсечет голову.

– Спокойно. В этом нет необходимости. Вот, возьмите, – говорит стражник.

Его голос звучит спокойно, что очень странно, учитывая наши позиции.

Пульс стучит в голове, поэтому мне требуется секунда, чтобы понять, что Грей протягивает мне телефон.

Я хватаю его свободной рукой и кидаю в карман. Мне хочется плакать от облегчения. Еще мне хочется плакать от того, как сильно Грей держит мою руку у меня над головой.

Стражник медленно опускает руку, но хватку на запястье не ослабляет.

– Эти изобретения здесь не работают.

– Мне все равно. Отпусти меня!

Грей не отпускает. Вместо этого он начинает разжимать мои пальцы, вцепившиеся в рукояткь клинка.

– Прекрати! – Я пытаюсь схватить его за запястье и освободиться. – Тебе нельзя его забирать!

– Я и не забираю. – Грей высвобождает кинжал из моих пальцев, переворачивает его и вкладывает в мою ладонь острием вниз. – Так лучше.

– Что? – спрашиваю я, глядя на него в полном изумлении.

– Если продолжите махать им, как мечом, то вскоре останетесь без руки.

– Я… Что?

Грей разговаривает так, словно мы ведем обычную беседу, а не так, словно я болтаюсь в его руке, как мешок.

– Вы без промедления лезете в драку, вот я и подумал, что владение некоторыми приемами может быть полезным.

Он меня убивать не собирается. Мое сердцебиение постепенно начинает замедляться.

Грей поворачивает мое запястье, и кинжал оказывается на уровне моей груди, нацеленный в его собственную.

– Видите? Теперь вы защищены на случай, если оппонент захочет вас схватить. Если повезет, вы даже сможете насадить меня прямиком на лезвие.

Мои губы шевелятся, но я не могу произнести ни звука. Так же я не могу решить, злиться мне или удивляться.

– Могу ли я попробовать сделать это сейчас?

Грей улыбается, и его глаза выражают неподдельное веселье.

– Как-нибудь в другой раз.

Стражник делает шаг назад и отпускает меня. У меня перехватывает дыхание: я на грани ужаса и восторга. Просто удивительно, что не выронила кинжал.

Грей кивком указывает на окно, откуда в комнату проникает яркий лунный свет.

– Ужин будет подан, когда полностью стемнеет. Его Высочество за вами придет.

Я заставляю себя кивнуть.

– Ладно. Понятно, – с трудом отвечаю я, сглатывая комок в горле.

Затем Грей уходит, и дверь снова запирается на ключ.

Глава 7
Рэн

Я просыпаюсь, и живот словно наполнен пламенем. Кажется, что тело распадается на части. Я провожу рукой по животу, но не нахожу ни бинтов, ни швов. Лилит не повредила кожу. Бывает, что так даже хуже, потому что магические раны заживают намного дольше обычных.

Огонь из камина отбрасывает тени на стену. Из главного зала слышна музыка. Медленно играющая флейта оповещает, что до ужина час. Я в своей спальне; легкий осенний ветерок дует в лицо из открытого окна.

Я абсолютно один.

Боль пронзает тело, как только я пытаюсь сесть. Втягиваю воздух сквозь зубы и вспоминаю предупреждение Лилит. Она сказала, что этот сезон будет последним. Она превратила грядущее освобождение от проклятия в еще более изощренную пытку.

Прижимаю руку к животу и сажусь.

– Грей.

Голос звучит так, словно я ел пепел из камина.

Командор появляется на пороге.

– Да, милорд?

– Что произошло? – Я провожу рукой по лицу.

Грей подходит к прикроватному столику и открывает бутылку. Красная жидкость блестит на свету, пока он наливает ее в стакан.

– Лилит появилась на арене.

– Помню это. – Я двигаюсь вперед; боль постепенно исчезает. Отметины на шее Грея потемнели и зарубцевались. – Она что-нибудь с тобой делала после того, как я упал?

– Нет. – Грей протягивает мне стакан.

Первый глоток обжигает глотку, затем желудок. Тем не менее я рад такого рода жжению, потому что оно перекрывает другое.

Грей никогда не наливает себе. Раньше королевской страже это было запрещено, но сейчас здесь нет никого, кого бы это могло беспокоить. Однако командор все равно бы отказался выпить, даже если бы я предложил. Мы уже через это с ним проходили.

– Девчонку проверил?

– Проверил.

Когда я запер дверь этим утром, я ждал, что Харпер начнет яростно колотить в дверь. Но вместо этого я не услышал ничего, кроме тишины, в которой читалось мрачное смирение с обстоятельствами.

– Она с тобой хоть разговаривала?

– Она набросилась на меня с кинжалом и была готова драться за одно из этих изобретений, которые у всех них есть.

Я вздыхаю. Неудивительно.

– Что-нибудь еще?

– Она интересная.

Мои глаза широко распахнулись. Такое слово Грей никогда не употреблял раньше в отношении других девушек.

– Интересная?

– Она импульсивна, но будет сражаться до смерти, если ее загнать в угол и если она захочет что-то получить.

Да, это интересно. А если учесть еще тот факт, что больше всего ей хочется домой, то это еще и убивает всяческие надежды.

Она меня боится уже сейчас. Так уж получилось. Осталось дождаться того момента, когда она увидит чудовище.

Такие мысли абсолютно ни к чему. Я осушаю стакан. Грей собирается наполнить его снова, но я отмахиваюсь. Мне нужно двигаться.

Командор отступает к стене, держась правой рукой за левое запястье. Что-то в нем изменилось, и мне требуется момент, чтобы определить, что именно. Грей полностью вооружен. Длинный кинжал, метательные ножи, стальные браслеты, защищающие его предплечья.

В полном обмундировании я не видел Грея давно. Мы редко покидаем пределы замка, а на его территории ничто не представляет нам угрозы.

– Девчонка тебя напугала, командор? – Я улыбаюсь, наливая себе стакан.

– Нет, милорд.

Голос Грея бесстрастен и ровен. Он никогда не ведется на провокации. Как и отказ от выпивки, это показатель приверженности и преданности Грея своему долгу. Я этому завидую, а еще я это ненавижу. Грей не друг и не наперсник. Он мог бы стать кем-то из них, если бы события развивались по-другому. Если бы я не потерпел неудачу, выполняя свои обязанности, а он бы не потерпел неудачу, выполняя свои.

Я осушаю второй стакан. Можно было бы приказать ему выпить. Тогда бы Грей послушался. Но разве весело пить с человеком, которому ты должен приказывать пить?

Грей был таким с самого начала, еще до того, как проклятие заточило нас в этом аду. Тогда ему казалось, что он должен что-то доказать. Грей в то время бы тлеющие угли в зубах носил, если бы я приказал. Ему повезло, что я до такого тогда не додумался.

Собственные мысли заставляют меня поморщиться. Я не люблю вспоминать о том, что было до, потому что слишком много воспоминаний начинает тесниться в моей голове до тех пор, пока груз потери и горечи не пробудит желание сброситься с самой высокой башни. Многие из этих воспоминаний связаны с Греем.

Грей, принеси мне свежей воды. Нет, я же сказал, мне нужна свежая вода. Неси прямиком с водопада, если потребуется.

Грей, моя еда остыла. Сбегай на кухню и принеси еще.

Грей, моя еда слишком горячая. Иди и скажи повару, что в следующий раз я попрошу принести мне его руки, если он не сможет приготовить получше. Сделай так, чтобы он поверил.

Грей, герцог Арсонский говорит, что его оруженосец может скакать на лошади целый день без воды и еды, а потом выиграть сражение на мечах на закате. Ты так можешь? Покажи-ка.

Да, Грей мог и так и сделал. Я видел, как он практически умер от этого.

Наливаю третий стакан и делаю глоток.

– Грей, у меня есть для тебя приказ.

– Слушаю, милорд.

– Когда я начну изменяться, я хочу, чтобы ты меня убил, пока у тебя есть такая возможность.

Я приказывал ему делать подобное раньше. Иногда у него получалось, а иногда нет.

На этот раз все по-другому. Я наблюдал за Греем достаточно долго, чтобы понять, что он взвешивает каждое слово.

– Если леди Лилит сказала, что это наш последний шанс, то, если вас убить, вас ждет настоящая смерть, а не новое начало.

– Я знаю.

– Я клялся защищать вас, – говорит командор. – Вы не можете приказать мне нарушить мою клятву.

– Могу, – огрызаюсь я и тут же морщусь, поскольку моему телу все еще больно совершать резкие движения. – И прикажу.

– Вы оставите свой народ без правителя.

Я хочу бросить стакан в пол.

– Мне некем управлять сейчас, Грей. Если это наш последний сезон, то я не стану рисковать жизнями своих подданных. Я не согласен на такое.

Грей ничего не отвечает.

– Ты это сделаешь, – говорю я.

– Я могу завести чудовище в лес. Я могу держать его как можно дальше от людей. У нас получалось на протяжении многих сезонов.

Грей говорит так, будто мы оба не понимаем, на что способно чудовище. На что я способен.

– Черт побери, Грей. Ты готов вечно уводить меня от людей? – Я указываю на окно в направлении залитых солнцем конюшен. – Ты готов загонять лошадь до смерти каждую ночь до конца своих дней?

Грей ничего не отвечает.

– Ты готов умереть, Грей? – требовательно вопрошаю я. – Потому что именно смерть будет ждать в конце этого пути. Я уверен. Изначально не предполагалось, что проклятие будет снято. Оно всего лишь смертный приговор. Самое настоящее проклятие то, что мы верили в возможность найти выход и спастись.

В глазах Грея мелькает что-то похожее на вызов.

– Мы еще можем найти выход.

– Если у меня ничего не получится до того, как я начну меняться, то тебе придется меня убить, Грей. Это может произойти внезапно, поэтому я отдаю тебе этот приказ сейчас. И освобождаю тебя от клятвы.

– Так вы сокращаете свой последний сезон? На сколько? Шесть недель? Восемь?

– Если я не сниму проклятие к этому времени, то вряд ли будет надежда, когда мной завладеет чудовище.

– А потом что мне делать? Есть ли у вас еще приказы? – холодно спрашивает Грей. Он явно раздражен.

– Начни новую жизнь. Забудь Эмберфолл.

– Должно быть, это просто, я уверен.

– Грей! – Я ставлю стакан на прикроватный столик с такой силой, что его основание откалывается, а осколки со звоном рассыпаются по мраморному полу. – Это мой последний шанс. Я не могу предложить ничего другого. У меня едва ли осталось королевство, чтобы править. У меня нет жизни, чтобы жить. Ничего нет. Я могу предложить тебе страх, боль или смерть; или я могу дать тебе свободу. Понимаешь?

– Понимаю, – отвечает Грей, явно не впечатленный моим выпадом. – Но вы мне ничем не обязаны. И вы играете ключевую роль. Только вы можете снять проклятие. Вам нужно найти женщину, которая вас полюбит. Вам, не мне. Если леди Лилит снова захочет надо мной поиздеваться, то я бы попросил вас не вмешиваться.

– Я не буду просто смотреть, как она наносит тебе еще больший ущерб, Грей.

– И снова у леди Лилит получилось найти очередную вашу слабость.

Я смотрю в сторону. Было время, когда я бы наказал его за такие слова, но сейчас мне просто стыдно.

Небо постепенно темнеет. Я поднимаю взгляд на Грея:

– Ты исполнишь приказ, командор.

– Как скажете, милорд, – отвечает он без промедления. Свое мнение Грей уже выразил.

Я вздыхаю. Как же я устал от всего этого.

Остался последний сезон.

Я бросаю расколотый стакан в камин. Там он разбивается на тысячу осколков, которые вспыхивают и исчезают.

– Я переоденусь к ужину. Сыграем в эту игру в последний раз.