Brangusis
Папаша, жги!

5

Уже к вечеру на их официальном сайте, в электронной рубрике «Спроси Бесстыжего Кая, Сурового Айвена, Бешеного Эмиля или кого-нибудь еще», накопилось около сотни писем от фанатов, вдруг резко вспомнивших о существовании «Да каких-то уродов».

«Привет, Бешеный Кай! Это прикольно, что у тебя есть дочь, а то после разрыва с Марией я уже испугалась, что ты сдохнешь в одиночестве. Тяжело было воспитывать дочь одному? Привет от Секси-Эммы».

Кай напряг извилины, припоминая парочку-другую подходящих шаблонных фраз, и принялся бойко выстукивать по клавиатуре своими большими толстыми пальцами:

«Здравствуй, Секси-Эмма! Мне очень приятно, что ты радуешься моему семейному счастью. Воспитывать дочь было сплошным удовольствием, несмотря на то, что без трудностей не обошлось. У девочек очень капризный характер, потому что они все по своей натуре принцессы. Сложнее всего было скрывать ее от журналистов и папарацци, а также следить, чтобы она не смотрела видео моих концертов с голой задницей, ха-ха».

«Как зовут дочь???????» – гласил другой вопрос. «Привет, аноним! Я называю ее Туу-тикки», – ответил Кай.

«Сколько лет дочери Бесстыжего Кая?» – «Привет, неизвестный! Сколь бы лет ей ни было, она всегда будет моей маленькой принцессой».

«Привет, Бесстыжий Кай! А правда, что твоя дочь больна анорексией? ХXS» – «Привет, XXS! К сожалению, это так, но я делаю все возможное, чтобы она выздоровела».

«Здоров, Бесстыжий Кай! А как твоя дочь отнеслась к тому, что ты собирался жениться на Марии? Они же почти одного возраста! Андрэ».

Мария… Кай поймал себя на мысли, что за весь день даже ни разу не подумал о той, из-за которой жестоко страдал каждую чертову минуту на протяжении целого месяца. О той, которую любил и которая его отвергла, чтобы через месяц выскочить замуж за порно-звезду. Наверняка они начали крутить интрижку, пока Мария еще встречалась с Каем… И наверняка эти двое, трахаясь по углам, смеялись над его пивным волосатым пузом и неказистым хозяйством…

Горько сглотнув и с трудом уняв поднявшееся волнение в груди, Кай написал дрожащими пальцами: «Привет, Андрэ! Извини, но я не буду отвечать на твой вопрос, это слишком личное», – и закрыл крышку ноутбука. К счастью, согласно предписаниям Микки, это не возбранялось.

– Отвечай не больше, чем на пять вопросов в день, – приказала она, – не выкладывай им всю информацию. Заставь их заинтересоваться еще сильнее, заставь их сгорать от нетерпения, заставь их следить за рубрикой круглыми сутками!

Развеселившаяся от всего этого мать тем же вечером пьяно ткнула кнопку пульта и включила музыкальный канал. Первый же репортаж был посвящен никому иному, как нашей забытой легенде рока.

– Буквально за сутки мир финского рока был перевернут с ног на голову неожиданным открытием, – с запалом щебетала в микрофон миниатюрненькая блондинистая корреспонденточка в облегающем платьишке с декольте, уступающем по глубине разве что Мариинской впадине. – Легендарный гитарист «Да каких-то уродов» Бесстыжий Кай, недавно перенесший болезненный разрыв с известным модельером Марией Хейккинен, оказался примерным отцом. Это первый в истории финского рока случай, когда музыканту удалось так долго скрывать свою семейную жизнь от общественности. В воскресенье днем рок-музыканта видели с дочерью в кофейне на окраине Хельсинки. На вопросы о девочке Бесстыжий Кай отвечает неохотно, видимо, намереваясь продолжать скрывать ее от внимания журналистов. Известно, что она учится в старших классах и больна анорексией, а также что ее покойная мать была фанаткой «Да каких-то уродов», с которой у Бесстыжего Кая случился короткий роман во время гастролей. Мать девочки скончалась от передозировки, когда той было всего два годика, и Бесстыжий Кай героически взялся за ее воспитание в одиночку. Толпы поклонников буквально осаждают квартиру продюсера «Да каких-то уродов» Микки Мякеля, чтобы узнать подробности этой невероятной истории. К слову, продюсер добавила, что «Да какие-то уроды» уже готовы порадовать поклонников новым альбомом. Постепенно спадающая в последние годы популярность хельсинских рок-хулиганов за один день сделала невероятный прорыв вперед, и любимые всеми нами «Да какие-то уроды» снова занимают двадцатку лучших. Напоследок послушаем их песню, взорвавшую Европу в 2007 году! «Заяц – это не утка»!

– Святая алкашня! – захохотала мать и с булькающим звуком приложилась к бутылке с пивом. – Из-за какого-то дурацкого недоразумения вы снова в двадцатке! Мне это чертовски нравится! Всем нынче насрать, умеешь ли ты петь или играть на гитаре. Всем интересно, сколько сантиметров у тебя член, с кем ты спишь, чем ширяешься и какие трусы носишь. Жизнь никогда еще не была такой простой, не так ли, сын?

Кай неопределенно пожал плечами, тоскливо глядя в темное окно в гостиной. В свете электрического зарева Хельсинки можно было различить пригорок, на котором он ее увидел. Еще позавчера она была там, а теперь наверняка наблюдает за финской ночью из запотевшего окна автобуса, мчащегося в Ивало. Подтянула колени к груди, худая и ломкая, греет замерзшие бледные руки в рукавах мешковатой куртки, волосы грязные, губы потрескавшиеся, под серыми глазами темные круги. Наверняка она голодная и хочет в туалет, но до остановки еще далеко. В соседнем кресле сидит толстый старик и время от времени пристает к ней с недвусмысленными разговорами. Хорошо, что она не знает финского. Сколько ей, интересно, лет? Нет, она наверняка достаточно взрослая, чтобы путешествовать по Европе в одиночку, хотя, слава Шенгену, кто ее знает? Отчаянная молодежь из бывших стран СССР частенько улепетывает на север в поисках работы, даже не дожидаясь аттестата зрелости.

– Кого хороним, сын? Твою спокойную жизнь и депрессивное лежбище тюленей в кровати? – игриво поинтересовалась мать, когда оставлять без внимания его понурое настроение было уже невмоготу.

– Да нет, я о той девчонке… – с тяжким вздохом признался Кай.

– Если опять скажешь, что влюбился, сучий ты потрох, я тебе яйца оторву!

– Мам, ну нет! Понимаешь… Такое странное чувство… Мне тяжело его объяснить… Короче, мне впервые в жизни хочется не трахнуть женщину, а защитить ее, что-то типа того… С тобой такое когда-нибудь случалось?

– Ну что ты такое несешь? Я вообще не интересуюсь женщинами! Нет, в студенчестве у меня, конечно, был опыт и я всерьез подумывала о крепкой лесбийской семье, но потом встретила твоего отца, залетела тобой, жизнь себе испортила…

Мать продолжала что-то булькать, все тише и тише, временами засыпая, временами посмеиваясь. А Кай продолжал смотреть сквозь окно гостиной на тот судьбоносный пригорок. Ночью он едва сомкнул глаз, все ломаясь догадками, как она там, а утром, серьезно обсудив все с матерью и заручившись ее одобрением, он нанял водителя и поехал в Ивало.

– Шеф, если мы не делаем остановок и едем на 20-30 километров в час быстрее, чем автобус, мы догоним его, скажем, в Ювяскюля? – будучи уже час в пути и следя за стрелкой навигатора в своем смартфоне, уточнил Кай у водителя.

Тот немного подумал и ответил:

– Скорее, в Куопио. По ночам автобусы остановок почти не делают и ходят очень швыдко. Хочешь пересесть на автобус, хэрра?

– Да… Или нет… Не знаю… – проблеял Кай несмело, набрал полную грудь воздуха и принялся объяснять: – Я еду за дочерью… У меня дочь… В старших классах учится… Мы вчера повздорили, она села в автобус до Ивало и уехала. Подростки, знаешь… Я пропсиховался и решил, что должен ее догнать. Я воспитывал ее один, знаешь, родное существо, так сказать… Не могу спокойно жить с мыслью, что она шляется по Финляндии совсем одна… Она у меня больна, к тому же… Знаешь, эта дурацкая мода среди девчонок… Они худеют и ни черта не едят, пока не сведут себя в могилу…

6

Утром, когда Кай снова рискнул поделиться с матерью своими переживаниями, она его выслушала и вынесла окончательный диагноз: в ее борове-сыночке проснулись отцовски чувства.

– Только на кой они тебе? – спросила она серьезно, сложив старческие руки на груди. Она еще в молодости так делала, когда собиралась обсудить с сыном что-то важное. Не наорать на него, не надавать по шее, а именно поговорить, как с разумным взрослым человеком. – Тоже, как я, хочешь своему ребенку жизнь испортить?

– Я не совсем понимаю…

– Семью иметь – это тебе не глотку на сцене рвать и не по ночным клубам шляться. Есть, конечно, на планете экземпляры, которые с одинаковым успехом и выводок воспитывают, и по гастролям катаются, но это не про тебя. Без обид, сынок, но одновременно ты умеешь делать только две вещи – сидеть на унитазе и ковырять в носу.

– Конечно, тебе же лучше знать, – закатил уставшие глаза Кай. И он вовсе не огрызался. Его мать когда-то была матерым режиссером, поэтому обладала редчайшим талантом не только различать в любом человеке сильные и слабые стороны, но и швырять их ему не в бровь, а в глаз.

– Хочешь потешить свою блажь – езжай за ней, нечего мне тут с кислой рожей сидеть, – вдруг на полном серьезе сказала она.

Кай дико уставился на нее в немом вопросе.

– Сопроводи ее до Ивало. Смотри, чтобы к ней не приставали всякие подозрительные личности. Покупай ей чипсы на остановках, дай мелочи, чтобы она могла скормить ее автомату со жвачкой. Запасись бургерами и газировкой, чтобы она не голодала в дороге. Купи ей теплые варежки, молодежный журнал и какой-нибудь милый брелок на телефон. Обсуди с ней проблемы современного поколения, попытайся втолковать, что нечего ей разъезжать по чужой стране в гордом одиночестве. Короче, дождись, когда она начнет психовать и огрызаться, и я тебя уверяю, желание стать папашей у тебя как рукой снимет!

– Да не хочу я папашей становиться! – представив всю эту картину, Кай раздраженно рыкнул. – Я бога благодарю уже за то, что он от славы рогатого муженька меня спас!

– Ну и вот. А проведешь время с девчонкой – лишний раз убедишься, что в семейной жизни тебе делать нечего. Только одно важное условие – ребенка своего не трахать!

– Мам! – закатил глаза Кай.

– Детей трахать плохо! Я понимаю, что наша славная страна – рассадник педофилии, но это не повод для гордости! Вот скажи мне, я когда-нибудь пыталась тебя трахнуть?

– Мам!

– А отец?

– Мам!!!

– Не мамкай, а ответь по-человечески! Этот сраный мудак когда-нибудь пытался тебя трахнуть?

– Конечно, нет!

– Кай, детка, ты уже большой, можешь рассказать маме правду! Он трогал твою попку?

– Нет!

– Странно… У тебя всегда была такая сладкая круглая попка, просто невозможно устоять…

– Мам!!!

И 47-летний двухметровый, стокилограммовый, бородатый, волосатый, косолапый Кай Хямяляйнен поскорее унес свою аппетитную попку в сторону Ивало, пока бурная фантазия и бескостный язык матери не заставили его провалиться сквозь землю от стыда.

7

– С девками одна беда, – вздохнул водитель солидарно. – Сначала они кружатся перед тобой в розовом платьишке, пищат: «Мой папочка самый лучший!», с разбегу бросаются тебе на шею, когда ты встречаешь их из школы, и верещат, когда колются о твою щетину. А потом у них вырастают молочные железы, они становятся невыносимыми, и самое ласковое, что ты можешь от них услышать, это: «Папочка, дай денег на новые джинсы». А потом ты включаешь свет в гостиной и видишь, как какой-то уголовник героиново-рокерского вида тискает твою принцессу на твоем же диване.

– Ой… – поежился Кай. Сколько раз в своей бурной молодости он оказывался тем самым уголовником героиново-рокерского вида, которого заставали врасплох разъяренные папаши его подружек! – Ну, мою я еще ни разу с парнями не ловил… – быстренько сочинил он для поддержания разговора.

– В любом случае, когда девчонки взрослеют, отцы уходят на десятый план, – снова вздохнул водитель. – Да и мальчишки тоже хороши. Я по детству сильно отца любил. То на рыбалку с ним ходил, то на санях мы с ним катались, то на гитаре он меня играть учил. А как вырос, про отца и думать забыл. Друзья появились, девушки, тусовки…

– А я без отца рос, – вдруг признался Кай, впервые почувствовав, как в его могучей волосатой груди екнуло сердце. Без отцовского общества он никогда не страдал. Видимо, душевный монолог водителя его просто растрогал. – Родители развелись, когда я был маленьким. Я гостил у него на каникулах и иногда в выходные. Он не особо со мной возился. У таких людей, как он, всегда на первом месте работа. Но в остальном не обижал. И бабла подкинет, и приютит, и из полицейского участка заберет. Я ж сорвиголова в юности был.

– Какими бы ублюдками твои дети ни были, все равно их любишь. И мальчишек, и девчонок.

– Это точно!

Мечтательно улыбаясь, Кай повернул свою бородатую физиономию в сторону окна и задумался. А у Туу-тикки есть отец? Она с ним росла? Какие у нее с ним отношения? Он знает, что она рассекает по чужой стране совсем одна? Разве он за нее не боится? А вдруг он к ней приставал или даже изнасиловал? Кай знал, что мать вовсе не придуривается и в жизни такое случается, причем в последнее время все чаще и чаще, и считал, что это отвратительно. От этих неприятных мыслей ему еще сильнее захотелось найти Туу-тикки и убедиться, что с ней все порядке.

Ближе к вечеру им удалось-таки догнать некий междугородний автобус, на заднем стекле которого финским по черному был обозначен маршрут номер 666-13 «Хельсинки – Ивало». Согласившись с водителем, что цель, скорее всего, достигнута, спустя полчаса преследования бодро скользящего по мокрому асфальту общественного транспорта они осторожно припарковались на заправке, где автобус сделал последнюю за этот день пути длинную остановку. Воровато рассматривая пассажиров, высыпающих на улицу и разминающих затекшие спины, Кай, наконец, издал победоносный крик двадцати пьяных викингов:

– Вон она, вон моя дочь!

Спрыгнув с подножки на асфальт, ничего не подозревающая Туу-тикки, еще более грязная и потрепанная, с удовольствием потягивалась всем своим худым тонким телом, с которого жалко свисала откровенно великоватая ей одежда.

– Сразу видно, папкина дочь! – сделал комплимент водитель, даже не догадываясь, что Кай наврал ему с три короба. – Ну что, папаша, удачи! Не ссорься больше с ребенком. Кроме тебя, он никакому черту не нужен.

И тут в голове Кая не только нарисовалась, но и отчетливо прозвучала фоновая надпись из комиксов, которыми он увлекался в ранней юности: «Та-дам!» Сердце несколько болезненно стукнулось о грудную клетку, в которой только что произошел ядерный взрыв ужаса и паники. Как это должно выглядеть? Он, наверное, весело подплывет к ней и скажет: «Привет! Я тут за тебя малость испугался, поэтому решил поехать с тобой в Ивало», а она бросится ему в объятия со всеми руками и ногами и завопит: «О, я всю жизнь мечтала съездить в Ивало с незнакомым мужиком под 50, особенно таким толстым, волосатым, сверкающим перед фотокамерами голой задницей и побившим рекорд по перепепихону с самым большим количеством девиц за ночь!»

Немного поиронизировав над собой, Кай пришел к выводу, что от этой пуганой и агрессивной девчонки лучше держаться на расстоянии и не выдавать ей своего присутствия как можно дольше. В конце концов, его целью было не завести с ней душевную дружбу, а просто убедиться, что с ней ничего не приключилось и она завершит свое путешествие в целости и сохранности. Разумнее всего было бы продолжать преследовать автобус, однако что об этом подумает водитель? Он, конечно, мужик понимающий, смекнет, что девчонка, видимо, из разряда «оторви да выкинь» и папаша даже боится показываться ей на глаза, но, с другой стороны, что это за отец такой, которого терроризирует собственная дочь? В конце концов, будучи опытным родителем, водитель рано или поздно вычислит, что Кай ему врет, как сивый мерин, и вместо Ивало доставит в ближайшее отделение полиции для разъяснения обстоятельств о том, какого хрена этот здоровенный верзила маниакально следит за хрупкой юной девушкой. Поэтому гитарист рок-группы «Да какие-то уроды» поблагодарил старика от всего сердца, заплатил, сколько полагается, отпустил восвояси, решил, что позднее наймет новую машину, и укромно пристроился за углом закусочной, чтобы наблюдать за Туу-тикки с безопасного расстояния, не будучи замеченным.

Она, кстати, уже размялась и, свесив полупустой мешковатый рюкзак через одно плечо, раздолбайской походкой поплелась к кофейному автомату, выставленному на освещенной площадке перед главным зданием автозаправки. Кай не очень любил кофе, поэтому не понимал людей, которые глотали его литрами, особенно молодых. В руках юношески тонкой потрепанной Туу-тикки гораздо уместнее бы смотрелась бутылка колы или энергетика, а не белый бумажный стакан с нарисованным кофейным зерном, поверх которого незамысловато были изображены якобы исходящие от него ароматы. В комиксах точно так же рисуют вонючие какашки.

С благоговением попивая кофе (неужто она действительно его любит или просто самозабвенно следует последней моде на распитие этой гадости?), она переместилась в угол площадки, помеченный трафаретным рисунком дымящейся сигареты, свободной рукой достала из кармана куртки пачку красного «Мальборо» и закурила, сделав первый же затяг таким мастерски глубоким, что некурящий Кай подавился праведным возмущением.

– Ах ты, маленькая мерзавка! – тихо выругался он, а потом напряженно стиснул зубы, увидев, что к ней подкатил какой-то молодой не внушающий доверия объект в зеленой униформе местного заправщика и попросил огоньку.

Туу-тикки безучастно дала ему прикурить и продолжила предаваться своим вредным привычкам. Зеленый заправочный объект пытался с ней заговорить, но она лишь с безразличием пожимала плечами на каждую его реплику. В конце концов, он отстал, быстро докурил и вернулся к своей работе. Вскорости и она прикончила свою сигарету, вылакала последнюю каплю из бумажного стаканчика, выбросила мусор в ближайшую корзину и зашла в главное здание заправки. Кай аккуратно последовал за ней.

Когда он очутился в светлом чистом зале с кассой и полками, предлагавшими всякую съедобную и не очень мелочь для уставших путников, ее уже и след простыл. Должно быть, она успела проскользнуть в дверь, за которой располагались уборные. Кай быстро осмотрелся и выбрал себе полку, за которой можно было надежно спрятаться, чтобы не попасться ей на глаза, когда она выйдет из туалета. Подобная предосторожность с его стороны оказалась отнюдь не лишней, потому что минут через пять она снова показалась в зале и прошла мимо него к полкам с питьевой водой, откуда стянула пол-литровую бутылку, которую понесла к кассе. Расплатившись, она двинулась было к выходу, но путь ей преградил тот зеленый заправочный объект, опять откуда ни возьмись появившийся в поле зрения вместо того, чтобы делать свою работу и накачивать топливом вереницы выстроившихся у колонок автомобилей.

Она испугалась, он пылко и взволнованно залопотал по-фински, она непонимающе сдвинула обесцвеченные брови. Зеленый заправочный объект был молодым и крепким. Должно быть, недавний старшеклассник из ближайшего к заправке поселка, явно спортсмен, возможно, баскетболист. Решив, что Туу-тикки грозит беда, Кай покинул свое укрытие и героически бросился на выручку. Увидев его, туристка сначала близоруко прищурилась, а потом в ужасе распахнула свои большие серые глаза. А зеленый заправочный объект, быстро скомпоновавшись, бросился наперерез и мощным рывком пихнул Кая в грудь.

– Какого черта тебе надо от девчонки, извращенец? – гаркнул он молодым сильным голосом, оттолкнув обалдевшую рок-звезду как можно дальше от Туу-тикки.

– Альма, вызывай полицию! – раздался крепкий и более зрелый басок за спиной.

Обернувшись, Кай увидел могучего мужчину в годах, тоже в зеленой униформе местного работника заправочной станции, скорее всего механика, слишком уж похожего на заправщика и молоденькую кассиршу, чтобы не быть их родственником.

– Что здесь происходит? – наконец, обрел дар речи Кай, когда девчонка за кассой решительно пискнула: «Сейчас вызову».

– Это ты нам объясни! – механик цапнул его за грудки и, как следует, тряхнул. – Думаешь, я не видел, как ты прикатил на машине и начал исподтишка за девочкой следить? Что тебе от нее нужно?

– Это моя дочь!

– Ага, знаем мы таких папаш, которые детям жизнь калечат! Яйца бы вам всем оторвать!

– Извините, пожалуйста… – неуверенно пропищала финскую фразу из разговорника Туу-тикки, попытавшись вмешаться в ситуацию, суть которой явно не понимала.

– Нэйти, это твой отец? – прямо спросил у нее строгий механик.

– Что?.. – растерянно переспросила она.

Кай замер и похолодел. Если она сейчас признается, что не знает финского, ему крышка. Тогда его точно доставят в полицию под белы рученьки и будут выяснять причины преследования какой-то там литовской туристки.

– Это твой отец? – переспросил мужчина терпеливо, ткнув пальцем куда-то в щетину второго подбородка Кая.

– Да… – кивнула она, сумев-таки различить вычитанное в разговорнике слово «отец». – Да-да, отец.

– Он тебя обижает?

Таких фраз в разговорниках не писали, поэтому она не поняла. Однако догадалась зыркнуть на Кая краем глаза, а он успел напряженно стиснуть зубы и едва заметно мотнуть головой в сторону, как бы подсказывая правильный ответ.

– Нет, – решительно сказала она, наконец.

– Точно? – последовало очередное слово, к счастью, из разговорника.

– Конечно, – и такое там, видно, тоже было.

Механик и заправщик озадаченно переглянулись и заметно расслабились. Мужчина дал отбой молоденькой кассирше, которая уже держала у уха свой мобильный телефон, дожидаясь, когда приемная полиции ей ответит, хлопнул Кая по могучей груди и виновато заговорил:

– Ты извини, старина, я погорячился. У нас в поселке буквально на днях прескверный случай произошел. Поймали соседа, который над своей дочерью измывался. Малышке всего десять лет, ты можешь это представить?

– Вот ублюдок! – ужаснулся Кай.

– Сукин сын! Как послушаешь, то там девочку изнасилуют, то там мальчика, причем то отцы, то дядьки, жуть берет! Можно подумать, нормальные взрослые бабы не дают!

– Стрелять таких надо!

– И тут смотрю – вылез мужик из машины и начал за девчонкой следить. Говорю сыну – выясни у нее, что к чему, спроси, вдруг полицию надо вызвать. Она в магазин – ты за ней. И спрятался, главное. Ну что я мог после всего этого подумать?

– Да мы с ней просто повздорили, – начал судорожно сочинять Кай, – она из дому убежала, я за ней. На глаза боялся попадаться, а то еще сильнее психанет. Подростки, сам же понимаешь… Она у меня сорвиголова, с характером. Без матери росла, да и больна, к тому же. Эта их дурацкая мода – худеть и ничего не есть…

– Э-э-э, да что там! – махнул рукой механик, со злостью покосившись на кассиршу, собственную дочь, которая уже неделю питалась одной диетической колой. – Так что не злись, старина, – еще раз извинился он, дружелюбно потрепав Кая по плечу.

– На твоем месте я бы поступил так же, – заверил его незадавшийся педофил, приветливо махнул каждому из бдительного семейства и заграбастал туристку за худенькое плечо. – Пойдем, Туу-тикки. Я называю ее Туу-тикки. Такая же вся себе на уме, – промямлил он напоследок, чтобы уж совсем избавить механика от подозрений, и потянул напряженную туристку к выходу.

– Что это было? – выпалила она, энергично вывернувшись из-под его руки, едва за ними закрылась стеклянная раздвижная дверь.

– Они подумали, что я хочу тебя изнасиловать, и пытались защитить, – объяснил Кай.

– Понятно, а теперь о птичках. Как Вы здесь оказались?

– Ну как, – пожал плечами Кай, надеясь придумать что-нибудь вразумительное, пока тянет время, кося под дурачка. – На машине.

– В гастроли с новым концертом поехали?

Хорошая, кстати, отмазка, но Кай собрался с силами и ответил начистоту:

– Нет.

Туу-тикки насторожилась.

– А что Вы тогда здесь делаете?

– Сопровождаю тебя в Ивало.

– Что, простите?

– Знаю, ты сочтешь меня ненормальным, но я хочу убедиться, что по пути в Ивало с тобой ничего не случится.

– Это что, шутка?

– Нет, не шутка. Страшно, когда одинокая девушка путешествует по Финляндии, это отнюдь не безопасно. К тому же, ты выглядишь, как ребенок, запросто можешь нарваться на какого-нибудь нехорошего дяденьку.

Туу-тикки усмехнулась и ответила с издевкой:

– Благодарю, конечно, за лестную оценку моей внешности, но я не ребенок и вполне могу за себя постоять.

– У финских мужиков сила есть, ума не надо, – возразил Кай серьезно. – Ты с одним-то вряд ли справишься, а если их двое-трое будет?

Она тяжко вздохнула и закатила глаза.

– И какие теперь мои действия? Броситься Вам на шею и сказать: «Я вся Ваша, защищайте меня скорее»?

А стерва, оказывается, еще та!

– Слушайте! – продолжила она серьезно. – Я понимаю, что Вы и Ваши друзья не привыкли, чтобы бабы отказывались раздвинуть перед вами ноги…

– Началось! – взвыл Кай.

– Я не знаю, на что вы там поспорили, но со мной вам ловить нечего, ясно? Я ни под кого из вас не лягу, а если будете меня донимать, я обращусь в полицию. Я не из тех, кто придерживается мнения: «Они известные рок-звезды, им все равно ничего не будет».

Она старалась говорить спокойно, но голос заметно подрагивал, дыхание стало прерываться, а в электрическом свете фонаря было видно, как покраснели ее щеки. Кай с ужасом осознал, что пугает ее.

– Я ни с кем не спорил и ничего подобного от тебя не хочу! Мужики даже не знают, что я за тобой поехал, только мать знает…

– Да-да, конечно, – издевательски подхватила она, – попытаюсь втереться к ней в доверие рассказами о своей старенькой маме…

– Прекрати! – вспыхнул Кай. – Неужто ты думаешь, что я совсем уже морально разложился и буду принуждать к сексу беззащитную девушку, которая мне в дочери годится? Я просто хочу, чтобы ты нормально добралась до Ивало и чтобы до тебя никто не домогался!

– Тогда давайте я сяду в свой автобус и поеду в Ивало, а Вы дождетесь обратного автобуса до Хельсинки, сядете в него и поедете в противоположную сторону? Тогда Вы точно можете быть уверены, что до меня никто не будет домогаться!

– Ух! – взвыл Кай, схватившись за кудлатую голову. – С дочерями реально трудно!

Туу-тикки, ничего не сказав, широким нервным шагом устремилась в сторону бензоколонок, у которых двадцать минут назад остановился автобус. Каю даже показалось, что ее трясло, настолько она была рассержена и напугана. А чего он, собственно, ожидал? Он еще с первого взгляда понял, что быстрее луна с небес свалится, чем эта девица бросится к нему на шею подобно страстно влюбленной фанатке. Кай не припоминал, чтобы раньше ему доводилось встречаться с такими агрессивными женщинами. Если только в школе, когда он еще не был рок-звездой, а одноклассницы как раз вступили в тот жестокий возраст, когда девчачьи шутки становятся не смешными, а обидными. А в целом, ему с женщинами всегда было легко: он был харизматичным альфа-самцом, а они – зрелыми и сочными инкубаторами для оплодотворения, притворяющимися безразличными к семейной жизни и готовыми по команде воспеть оду сексуальной революции и свободным отношениям. Конечно, попадались ему отдельные экземпляры, которые вели себя примерно так же, как Туу-тикки, однако каждый раз Кай убеждался на личном опыте, что под любой фифой-хрен-подкатишь прячется обыкновенная бабенка, одинокая и закомплексованная, обычно с длиннющей душераздирающей историей о том, как ее предали и тем самым заставили превратиться в стервозную сучку, когда на самом деле она нежная и ранимая принцесса, и неважно, что ее задница едва вмещается в 52-й размер.

Что касается Туу-тикки, Кай вовсе не собирался приходить к выводу, что она чем-то отличается от всех других женщин, которых ему доводилось встречать. Что она чем-то хуже или – не дай бог – лучше их. На его взгляд, это была совершенно обыкновенная молодая особа, не очень красивая и не особо привлекательная, со стервозным характером, как, наверное, у всех современных бабенок в расцвете их стразового возраста 17-25. Одна-единственная вещь, которая ее отличала от всех других женщин, – Каю она была откровенно неприятна. По отношению к ней ему не хотелось, наткнувшись на якобы несокрушимую (как они все считают) стену сучилищности, поднапрячься и разобрать ее по кирпичикам, чтобы сладкая награда сама упала в его огромные волосатые руки, раболепно признавая свое полное поражение. Нет же, от Туу-тикки исходили такие заряды вражды и ненависти, что даже видавшему виды Каю становилось не по себе от ее холодного хмурого взгляда. Будь он самоуверенным плоскозадым юнцом лет, скажем, 30-ти, он бы наверняка пополнил ряды тех несчастных с переломанными пальцами и ключицами, которые со слезами обиды жаловались на несговорчивых девиц из бара: «Я думал, она просто любит парней понастойчивее, вот и не отстал, когда она меня послала». Но Кай все-таки был адекватным взрослым мужчиной, поэтому понял, что неласковую Туу-тикки лучше не доставать, и с его стороны, действительно, будет разумнее дождаться автобуса до Хельсинки и вернуться домой. В конце концов, он сделал все, что мог: предупредил, что ее тощая задница напрашивается на приключения, таскаясь по Финляндии в одиночку, да и сам убедился, что такая грымза быстрее сама кому-нибудь глотку перегрызет, чем позволит, чтобы до нее начали домогаться. Поэтому он принял решение посадить ее на удаляющийся автобус, которому она смотрела вслед, стоя на опустевшей платформе около бензоколонок, и самому отправиться восвояси…

Стоп! Почему она стоит одна на платформе, как брошенная собачонка, надоевшая хозяевам, а автобус в последний раз мигает аварийкой и исчезает где-то далеко в кромешной темноте?!

– Автобус ушел… – сказала она очень тихим, едва слышным загробным голосом, когда Кай поравнялся с ней и проводил взглядом крошечные красные огоньки.

– Как ушел?.. – спросил он несколько растерянно, а потом вдруг осознал, что лучше бы он сидел дома с мамой: Туу-тикки смотрела на него такими злыми глазами, что, казалось, сейчас разорвет эту огромную волосатую тушу своими тощими руками, а жировой прослойкой измажет витрины главного здания автозаправки.

Должно быть, они прозевали автобус, пока выясняли с местными работниками, кто за кем следит и кто из них педофил.

– Что теперь делать?! – взвыла Туу-тикки, всецело поддавшись панике.

Кай слегка отшатнулся. Ее реакция лишний раз напомнила ему о том, что она вообще не финка. Северный менталитет, как известно, не располагает к бурным проявлениям эмоций, особенно по отношению к подобным пустякам. Даже несчастный эпизод с механиком, который имел место каких-то 10 минут назад, можно было назвать из ряда вон выходящим, но в данном случае человек просто исполнял свой гражданский, моральный и отчасти отцовский долг, поэтому подобный всплеск агрессии был простителен. К тому же, он сразу поспешил разобраться, в чем дело, остыл и извинился…