Борис Херсонский
Одесский дневник 2015–2016. Взрывная волна

«Из разрушенной церкви Св. Йогана в церковь Св. Фомы…»

 
Из разрушенной церкви Св. Йогана в церковь Св. Фомы
катит в тачке кости плюс остатки гроба из цинка
старый сторож – как будто бы из тюрьмы
выпускает старого Баха – виниловая пластинка,
затем – цифровая запись, затем – в мировой сети
душу-музыку Баха каждый может найти.
 
 
Старый сторож кричит: эй, интендант!
Открывай ворота, впускай постояльца!
Я привез тебе Баха! Здесь жил такой музыкант —
на каждой ноте оставил свой отпечаток пальца.
Носил кучерявый парик, голландский фасон,
потом его открыл еврей Мендельсон.
 
 
Мендельсон открыл, а я, как видишь, отрыл,
я привез домой старика, по месту работы – квартира,
Война завершилась, теперь здесь глубокий тыл,
советская оккупация, все стоят на защите мира,
всюду – танки, военные, пулемет, автомат, наган,
что тут делают старорежимные хор и орган?
 
 
Открывай, интендант, я привез тебе Баха, теперь
он будет спокоен, в алтаре, под большою плитою,
я привез тебе Баха, не медли, открой ему дверь,
нам всем еще жить и жить у советских солдат под пятою.
Нам всем стоять по струнке и ходить по прямой.
Открывай, интендант, я Баха привез домой.
 

15 марта 2015

«Не жилец в этой стране. Слишком хорош для нее…»

 
Не жилец в этой стране. Слишком хорош для нее.
Носится с собственной совестью, словно с писаной торбой.
Говорит – бессознательное определяет небытие,
гордится меленькой комнаткой, как гомункулус – колбой.
 
 
Он и есть гомункулус, из алхимических недр,
выращенный для кунсткамеры, на потеху зевакам,
нашей березки ему милее ливанский кедр,
к условиям жизни он относится, словно к условным знакам.
 
 
А условия улучшаются, жить становится веселей,
возрастают доходы на душу, ассортимент товаров
расширяется с каждым годом. Все лучше вести с полей,
меньше лесных пожаров, меньше ночных кошмаров.
 
 
Правда, война продолжается, но вяло и далеко,
а военная форма – дань современной моде.
Целимся в яблочко, чтобы попасть в молоко,
память о павших, как водится, вечно живет в народе.
 
 
Чтоб провалиться в сон дети считают овец,
ворона лисице дает уроки вокала.
Мы все здесь прописаны, а этот здесь – не жилец,
хорошо, что по расписанию идут поезда от вокзала.
 

16 марта 2015

«Как между страниц превращают цветы в гербарий…»

 
Как между страниц превращают цветы в гербарий,
как попадает Слово Божье под комментарий,
так пропадает речь в глубине канцелярий.
 
 
Так она на улице валяется, смята
мозолистою рукой державного мата,
так совесть трещит под тяжестью компромата.
 
 
Так костью в горле застревает русское слово,
не в силах справиться с напором умысла злого,
речь дала слабину – не судите строго.
 
 
Мы ее не уберегли, мы сдали ее на потребу
безъязыким, отдавшим сердце зрелищам, хлебу,
оттого и молчим, лицо обращая к небу.
 

17 марта 2015

Завтра

 
завтра праздник у них день воровства и разбоя
день обмана и лжи которыми лишь дурака обмануть
завтра праздник у них день насилия и запоя
invinoveritas – в водке-паленке суть
 
 
как будут они скакать по площади как истошно
будут славить захват как будет греметь салют
и как тебе от веселья не станет тошно
россия страна иванов страна малют
 
 
у них что иван то грозный у них что петр то великий
что рука то железная а нога костяная материал такой
и что нам просторы твои что вождь со своею кликой
с паленой водкой ногой костяной и железной рукой
 
 
воевал бы гад отнимал бы вор дубинку у вора
гоп стоп мы подошли из-за угла любимый мотив
что за праздник у вас господа день стыда и позора
молча русская речь стоит глаза опустив
 
 
потому что ей отдуваться за эти крики
за эти песни из черных отверстых ртов
за эти лица которые так безлики
за штампы и фото государственных паспортов
 
 
за всех дураков емель за жар самоходных печек
за щук всесильных за горбатых коней
родная русская речь ты за все ответчик
остается стоять вместе с ней и молчать на ней
 

18 марта 2015

«Как мы ждали тебя, дорогая война, в нашей дружной семье…»

 
Как мы ждали тебя, дорогая война, в нашей дружной семье,
ты все медлила, но о тебе мы мечтали не раз.
Добрый Пушкин с веселым Тарасом сидели в саду на скамье,
добрый Пушкин смеялся, в ответ улыбался Тарас,
 
 
говорил, что Днипро понесе в море вражию кровь,
а тогда и проснуться с молитвой в могиле не грех,
что Господь есть воитель, воителю не прекословь,
а не то Он придет и разделает всех под орех.
 
 
Добрый Пушкин в ответ: «Вот, сбирается вещий Олег,
кроме пива еще хорошо, если девку – в постель,
жаль, что Черная Речка, и скоро там выпадет снег,
а по снегу, понятно, придется идти на дуэль».
 
 
«Ну, Арал – это тоже не сахар, – Тарас возражает шутя, —
знаешь, Болдино осенью – словно медовый пирог».
Добрый Пушкин смеется и плачет, как будто дитя,
говорит, что в усадьбу не пустит хохла на порог.
 
 
«Значит завтра война, – ухмыльнулся Тарас, – значит завтра – в поход,
час придет – одолеет хохол москаля-гордеца.
Дети разных народов и животные разных пород
уничтожат друг дружку, и смеху не будет конца.
 
 
Будут белые кости лежать на зеленой траве.
Будут зори гореть, как горел под Полтавою швед.
А ревучий Днипро – что поделаешь – громко реве».
И Тарас убегает, а Пушкин свистит ему вслед.
 
 
Вот и кончена дружба. Должно быть, решил как-то раз
злобный рок развести две культуры по разным углам.
Не сидят на садовой скамье Александр и Тарас,
а все делят и делят по-братски вражду пополам.
 

19 марта 2015

Ефиму Ярошевскому

 
Мы представляли себя жирными стариками, сидящими на бульваре,
глазеющими на девиц, – писал о себе и Багрицком Бабель.
Мечты не сбылись. Бог не дал состариться этой паре,
не дал ожиреть, не дал витаминов и валериановых капель.
 
 
Не дал глазеть на девиц из-под век отечных,
не дал одесского солнышка в марте-апреле…
Астма, расстрел, диагнозов более точных
в те года врачи ставить еще не умели.
 
 
Нам с тобой повезло, дорогой, – мы получили прибавку
в виде той самой старости, которой им не досталось.
Правители наши крови не пили, а мирно щипали травку,
и хорошо понимали, что такое жирная старость.
 
 
Они говорили часами о задачах дурной пятилетки,
им случалось лесных зверей убивать, охотясь.
И за спинами жен медсестры им давали чудо-таблетки
и делали им приятно, несмотря на моральный кодекс.
 
 
В общем, Фима, мы их пережили, как и Страну Советов,
с ее гремучим огнем и блеском холодной стали.
Даже в юности мы не давали девицам поспешных обетов
смешных, может быть, судьбе, но девушки нам давали.
 
 
Мы любили их в полумраке приморских склонов,
пограничный прожектор ощупывал наши спины.
Мы читали запретные книги, не нарушая иных законов
ни СССР, ни позднее – и – тем более – Украины.
 
 
Мы пили коктейли в каком-то несчастном баре —
«Красный» или «Бристоль» – сегодня не помним сами.
Приезжай в Одессу, посидим вдвоем на бульваре,
поглядим на девиц, потряхивающих роскошными волосами
 

20 марта 2015

«Кого-то тащат в машину душат выбрасывают в кусты…»

 
кого-то тащат в машину душат выбрасывают в кусты
за прохожими тянутся чешуйчатые хвосты
выпирают надбровные дуги глубоко западают глаза
спросишь такого убей проголосует за
 
 
нет что-то меняется в людях к примеру оскал
зайдешь в бюро находок не найдешь того что искал
но ржавый штык времен еще той мировой
и шар голубой что крутился над головой
 
 
нет что-то меняется в жизни например дорожает товар
зайдешь в супермаркет а ты для товара стар
а эта слишком бедна а эта слишком бледна
а эта для потребления осталась слишком одна
 
 
нет что-то меняется в детстве пойдешь поиграть с песком
в пожарном ящике лучше ползти ползком
но по привычке ребенок поднимается в полный рост
и идет волоча за собою тяжелый чешуйчатый хвост
 

24 марта 2015

«Кто из нас не споткнулся на пороге торжественных дат…»

 
кто из нас не споткнулся на пороге торжественных дат
подходя к юбилею кто не замедлил шаг
вот почивший в бронзе неизвестный солдат
вот сгоревший на вечном огне классовый враг
 
 
вот столетние старцы в медалях и орденах
в руках букетики красных комсомольских гвоздик
вот плиты и птичья известка на прославленных именах
вот смутного гиблого времени нервный тик
 
 
все дергается дрожит и нет опоры ни в чем
ночные взрывы еженедельно как по часам
вот крепкие парни идут склониться пред палачом
палач с портрета глядит и кровь течет по усам
 
 
вот поле боя его пройти жизнь положить
оно засеяно минами осколками и иным
наследием настоящего в котором дышать и жить
почти невозможно но мы вдыхаем прогорклый дым
 
 
путь к забвенью тернист и недолог и мы идем
спотыкаясь о даты о пороги и рубежи
и вот уже виден наш вечный бетонный дом
высотный огромный не сосчитать этажи
 

26 марта 2015

«От судьбы не уйдешь, но убежать иногда удается…»

 
От судьбы не уйдешь, но убежать иногда удается,
особенно если в спортивном костюме и старых китайских кедах,
молодым дорога скатертью, как в старой песне поется.
Это хорошая песня для нас, отпетых.
 
 
Школа жизни, привет! – по полу елозят швабры,
толстушка дежурная вытирает доску тряпкою влажной.
Вдоль по бульвару скачут наперегонки кентавры.
Химера сидит на крыше хрущевки пятиэтажной.
 

27 марта 2015

«Атака, как лопата, бывает штыковой…»

 
Атака, как лопата, бывает штыковой,
совковой, как лопата, бывает жизнь солдата.
Конвой вокруг колонны – канвой сторожевой.
Клеймо на лбу эпохи – торжественная дата.
 
 
Еще бывает кружка – зеленая эмаль,
а в ней холодный чай – не крепкий и не сладкий.
Еще бывает цель – она уходит в даль,
еще бывает бездна, прикрытая заплаткой.
 
 
Еще рубеж бывает – последний, огневой,
еще бывает смерть пустой и бестолковой,
а там черед лопате, как атака, штыковой,
или другой, пошире, как наша жизнь, – совковой.
 

30 марта 2015

Апрель 2015-го
Желтая жизнь

«Я устрою желтую жизнь и вырваны-годы…»

 
Я устрою желтую жизнь и вырваны-годы.
Поговорка сегодня вышла из моды,
и не жалко ни желтой жизни, ни вырванных лет,
желтая жизнь – период дружбы с Китаем,
а что вырваны годы – так мы дыру на лету залатаем.
Крутись, шарманка, каждому свой несчастный билет.
 
 
Мы – сидельцы последнего ряда в портовом клубе,
по радио песни поют о том, как дела на Кубе,
комбайн позапрошлогодний украшает бледный экран,
Борьба за мир, как футбол, – при любой погоде,
пионеры всегда у костра, а туристы всегда в походе,
и безнадежно лопочет беспородный тиран.
 
 
Эти годы вырваны. Эта жизнь пожелтела.
Эта душа согнулась под грузом тела,
Этот город разрушен. Но за спиной старика
мелькает и прыгает юность, там ходят мамы
с детьми в колясках – рахитики и панамы,
Там вырваны годы, и жизнь желтеет пока.
 

1 апреля 2015

«Русская светопись А. Вайнштейна. Городъ Одесса…»

 
Русская светопись А. Вайнштейна. Городъ Одесса.
Светопись – фотография, если кому непонятно.
Дамы на фото не стесняются лишнего веса.
По краю картонок – блеклые ржавые пятна.
 
 
На заднем плане – бокал и бутылка портвейна.
Резной буфет: львы – подпорки, на дверцах – гроздья.
Русская светопись в надежных руках Вайнштейна.
Сейчас вылетит птичка в канотье, с элегантною тростью.
 
 
Вылетит, на трехпалых лапках станцует «Семь-сорок»
И нырнет обратно в ящик, в дыру объектива.
Русская светопись. еврейский, одесский морок.
Сидите недвижно, дамочка. Я сделаю вам красиво.
 

2 апреля 2015

«Вчера не замечали. Сегодня – поют хвалу…»

 
Вчера не замечали. Сегодня – поют хвалу,
Едет пророк на осле. Бросают одежды под копыта ослу.
Потом разойдутся – жить, прислуживать злу.
 
 
Все равно – многопалые ветви пальмы или вербы в руках,
все равно сегодня или в прошлых веках,
все равно – истребители или ангелы в облаках.
 
 
Все равно – Иерусалим, Равенна или Берлин,
а то и Киев, нам все едино, клин вышибает клин,
там, где пророк не в чести – власть берет исполин.
 
 
Все равно – сухонький, верткий или разъевший гад,
все равно – опьянен ли властью или не рад,
но всегда – в мундире, не сосчитать наград.
 
 
Он глядит и видит, как, рассекая толпу пополам,
едет пророк на ослике, и зачем весь этот бедлам,
разошлись бы все поскорей по своим делам!
 
 
Есть дело и у пророка – за всех людей пострадать,
умереть, воскреснуть, порадовать Пречистую старую мать,
вернуться, застать всех врасплох, явиться в ночи, как тать.
 
 
Все равно – какие сейчас времена.
Главное – город. Его окружает стена.
Правитель стоит у окна. На груди блестят ордена.
 

4 апреля 2015

Иисус говорит

 
Как на разбойника, вышли вы на Меня,
а Я был среди вас и не прятался ни на миг.
Даже темной ночью был ясен Я, как при свете дня,
и по извилистым тропам всегда ходил напрямик.
 
 
И при свете факелов в Гефсиманском саду,
слыша звон оружия и крики злобы людской,
не противясь, кротко, Я вам навстречу иду,
наполненный вечной жизнью и предсмертной тоской.
 

9 апреля 2015

«И почил Господь в день субботний. И предписал покой…»

 
И почил Господь в день субботний. И предписал покой
людям Своим в этот день, чтобы мы без Него
не сотворили непоправимого грешной рукой,
уж лучше, чтоб мы не делали ничего.
 
 
Чтобы не отходили далеко от своих дверей,
не кололи-ломали дров, не разводили огня,
не стреляли друг в друга, не заботились, чтоб поскорей
вырыть яму ближнему и сгубить его до заката дня.
 
 
Так говорит Господь: «Сиди спокойно, еврей,
Бог знает, что ты сделаешь без Меня!»
 
 
Он, наивный, Всеведущий думал, что мы не рискнем
в этот священный день нарушить Его запрет,
не будем ставить капканов, не станем играть с огнем,
что не остынет суп, который вчера согрет,
 
 
что будут лежать две халы, и гореть две свечи,
что Книга Книг сумеет на день заменить надзор,
что не будут болеть больные, что не будут лечить врачи,
что не будет стрелять убийца, никого не ограбит вор.
 
 
Что с Его Заветом нам будет спокойней, чем с Ним Самим,
что из любви к Нему мы Его не нарушим сон,
будем пускать по кругу чашу вина и бсамим,
будем петь псалмы и не нарушим Закон.
 
 
И ныне, пройдя по земле немыслимый крестный путь,
в пещере, спеленутый по рукам и ногам,
Он думает – мы дадим Ему спокойно уснуть,
не будем друзей предавать, не отомстим врагам,
 
 
не пожелаем жены ближнего, осла и вола,
не произнесем напрасно святое имя Его,
и будет земля спокойна, такой, как она была
тогда, когда на земле не было никого.
 

12 апреля 2015

Царствие Небесное

 
Не будете, как младенцы – не войдете – грехи тяжелы.
Будете, как младенцы – не войдете, ножки слабы.
Будете, как земледельцы – не войдете, одежды, увы, не белы.
 
 
Будете, как мудрецы – не войдете, чересчур высоки лбы.
Будете, как слепцы – не войдете, не найдете дорогу туда,
будете, как глупцы – не войдете, не нужно верить словам,
будете как льстецы – не войдете, ибо не знали стыда.
Погодите немного – Царствие спустится к вам.
 

14 апреля 2015

«Фома доверял осязанию более, чем глазам…»

 
Фома доверял осязанию более, чем глазам,
Иоанн верил Слову более, чем словам.
Христос не сказал, что есть истина – истиной был Он сам,
Радовался Игнатий, когда шел на съедение львам.
 
 
И сменялись кесари – один другого лютей.
И смеялись вольноотпущенники над казнимым рабом.
Освещали дорогу факелы из облитых смолой людей.
Говорят, дорога вела в высокий Господень дом.
 

16 апреля 2015

«Финляндский вокзал. Ленин на бронемашине…»

 
Финляндский вокзал. Ленин на бронемашине.
Бронзовый идол, в котором души не
сыщещь и днем с фонариком или огнем.
Что-то было в нем, но что – сказать не рискнем.
Не будем петь, как уголь подбрасывал в топку
такой молодой – сорок семь, его черепную коробку,
фаршированную губерниями, высокую лобную кость.
Не напишем трагедию «Бронзовый гость».
 
 
Как хватает Россию за руку, как проваливаются в геенну,
для вразумления грешников сотворенну,
шепча ей на ухо: «Мы – в окруженьи врагов».
Спроси у Данта – целых девять кругов.
А врагов и впрямь развелось – несчетно.
Стреляешь им в грудь, а они смеются: «щекотно!»,
поставишь к стенке – разваливается стена.
Дашь им волю – прахом пойдет страна.
 
 
Я бы съездил в Хельсинки, город, по слухам, – что надо,
хоть и похуже российскогоЛенинопетрограда,
но дома – массивные, северные, серый добротный цвет,
холод, камень, водка – вот вам и весь секрет.
Я бы катил большой чемодан на колесах,
рассекая толпу солдат, беспризорников голых-босых,
комиссаров в кожанках, интеллигентов в пенсне,
кого не увидишь в тяжелом, старческом сне!
 
 
Я бы съездил куда-нибудь, где история – на страницу
крупного детского текста, больше все про синицу,
что жила тихо за морем, про ручного сурка
с хлебной черствой корочкой, где река
молочно-кисельная время в себе растворяет,
где Бог сохраняет все, ничего не теряет,
все кладет за пазуху, до сих пор не пойму,
зачем это «всё» Ему.
 

18 апреля 2015

«Здравствуй, здравствуй, дракоша, худший из всех рептилий…»

 
Здравствуй, здравствуй, дракоша, худший из всех рептилий,
когтистый, чешуйчатый, перепончатокрылый,
одна голова хорошо, чем больше голов – тем надежней,
не спеши, богатырь, не ярись – надо быть осторожней.
 
 
Не седлай коня, меч не тащи из ножен,
куда ни пойдешь – гибель найдешь, иной исход невозможен,
ложись рядом с нами, лицом к земле и спокойно спи – нам
снится, как лапы дракона ступают по нашим спинам.
 

20 апреля 2015

«Там была церквушка и бабушка в черном платке.…»

 
Там была церквушка и бабушка в черном платке.
Там была заросшая речка и утки, а на рассвете
играла рыба, и ангел с цветком в руке
к девочке прилетал, но она держала это в секрете.
 
 
Там была лужайка и пасека, и дедушка – инвалид войны,
там были куры, которым рубили головы
и пускали бегать по огороду,
там ходили странные кролики – все были обречены,
и всех хотелось спасти и отпустить на свободу.
 

21 апреля 2015

«Что ж ты сидишь, как в гостях…»

 
Что ж ты сидишь, как в гостях,
а ноги не вытер?
Всякий город стоит на костях,
а не только Питер.
 
 
Нужно строить дома на камне,
а не на болоте.
Все так, но пока мне
нет радости в этой работе.
 
 
Жизнь моя – на весах,
и нет счета потерям.
Лучше мне быть в лесах
большим неуклюжим зверем.
 
 
Я бы валежник ломал,
пробираясь к себе в берлогу,
морду вверх поднимал
и рычал бы Господу Богу.
 

22 апреля 2015

«Замеченные опечатки, опечатанные заметки…»

 
Замеченные опечатки, опечатанные заметки.
С пением птица Сирин слетает с ветки,
ветка колеблется, падает плод со стуком
кому-то на голову, голова отвечает звуком
треснувшего ореха или хрустнувшего хитина.
Щиплет траву забвения дуреющая скотина.
 
 
В мире нет порока страшнее курения никотина.
 
 
Но если взглянуть на мир с высоты полета
валькирий, все будет плоско, как на доске почета:
ни выси, ни глубины, и время идет пунктиром,
и после прогулки пары расходятся по квартирам.
 
 
Сначала свет загорится, после задернут шторы,
потом свет погасят, уснут, и в квартиру проникнут воры,
вынесут мозг, вытрясут душу из плоти.
Но все измельчало, и что вы с таких возьмете?
 
 
Птица Сирин летает с клекотом – сигнал воздушной тревоги.
По телику еженедельная передача «Итоги».
Блондинка-ведущая в немыслимом красном прикиде.
Опечатки замечены. Но никто не в обиде.
 

23 апреля 2015

«Приговор утвержден. Вот и могила роется…»

 
Приговор утвержден. Вот и могила роется.
Православная контра, читатель священных книг,
стоя спиной к палачу, говорит о Святой Троице,
обращаясь к яме, в которую он упадет через миг.
 
 
«Вот горенье лампады – оно по сути троично.
Сама лампада, масло и фитилек,
зажигая лампаду, мы делаем это привычно,
не рассуждая о том, что Господь от нас недалек.
 
 
Смысл от нас ускользает, как между пальцев обмылок.
Люди тоже троичны – тело, душа и дух…»
 
 
В этот миг палач стреляет старцу в затылок.
 
 
Ни фитиля, ни лампады, ни масла – а огонь не потух.
 

24 апреля 2014

«До последней черты лица, вы слышите, до последней черты…»

 
До последней черты лица, вы слышите, до последней черты,
которую не преступить. Дети – голодные рты.
Дом на отшибе. Тоже последний в ряду.
Лес – в двух шагах. Проклятье у нас в роду.
 
 
Сто лет вставали на ноги, да так и не поднялись.
Выли, рыдали, но глаза остались сухи.
Днем смотрели себе под ноги, а ночью смотрели ввысь,
а там несчетные звезды светлы и тихи.
 

28 апреля 2015

«Никого не спросишь, как пройти и что там, за углом…»

 
Никого не спросишь, как пройти и что там, за углом,
какая опасность подстерегает, прижавшись брюхом к земле,
какая страсть прижмется к тебе молочным теплом,
какой графинчик стоит на ресторанном столе,
 
 
какой портрет висит на белой чиновной стене,
какой негодяй за столом и какой у него чин,
какой подъяремный танк ползет, как в хитине – в броне,
какую скидку тебе продавец сделает на почин.
 
 
Никого не спросишь, к чему обратить лицо,
от чего с омерзением отвращаться, как от крайнего зла.
Но вот – Приснодева выходит навстречу тебе на крыльцо
и говорит: «Не бойся, малыш, я тебя спасла».
 

30 апреля 2015

Май 2015-го
Над каждой железной кроваткой

«Рулон фотопленки завернут в фольгу…»

 
рулон фотопленки завернут в фольгу
в отверстие вставлена спичка
ракета пожарная в спину врагу
дымучка лети невеличка
 
 
шипи на поверхности лужи карбид
вовек не забуду тот запах
ходи на одной старичок инвалид
как пес инвалид на трех лапах
 
 
крутись аппарат киноленту тяни
мелькай трудодень на экране
пей пиво алкаш в бесприютной тени
звените монетки в кармане
 
 
под куполом неба ходи акробат
по линии партии шаткой
баюкайте ходики малых ребят
над каждой железной кроваткой
 

1 мая 2015