Борис Батыршин
Посторонним вход воспрещён

– Косит под дурачка? – понимающе отозвалась Алиса.

– Экспертизы пока не было. Но фантастики этот малый точно перечитал.

– Его инопланетяне похищали? – догадалась Ирочка.

– Не, у него где-то здесь, в Москве завелась машина времени. На ней он и катается в прошлое. В царскую Россию.

– И?..

– Наркоту он там покупает, в аптеке. Кокаин или морфий. Запросто, без рецепта!

Посмеялись.

– А зачем его к вам запихнули? – спросил Макс, – Понятно ведь, что врёт.

– Понимаешь, уж очень он убежденно врёт. Или… убедительно, уж не знаю… Я как раз присутствовал, когда его по тестам гоняли. Вроде как вменяемый, но в то, что говорит, похоже, сам верит совершенно искренне. Короче, менты не знают, что с ним делать. Пока отправили к нам на освидетельствование, а там видно будет. И самое занятное: он, похоже, и сам сознаёт, что ему чёрта с два кто поверит, и бесится, что его в дурку закрыли.

– А часто у вас под психов косят? – поинтересовалась Алиса.

– Не-а. Сейчас ведь мораторий на смертную казнь. Так что любой понимает: лучше уж срок отсидеть, чем гнить всю жизнь в закрытой психушке. К тому же, симулировать психическое расстройство не так-то просто: масса мелочей, нюансов, нестыковочек разных, которые не что опытный врач – любой практикант просечет на раз-два. Такие штучки только в «Золотом телёнке» прокатывали, а в наше время – вы бы знали, сколько одних диссертаций на тему симуляции психических расстройств написано!

– Да и в «Золотом телёнке не прокатило. – заметила Алиса, которая недавно как раз прочитала бессмертное творение Ильфа и Петрова. – «Не помогли ни книга Блейлера и сумеречное состояние души, осложненное маниакально-депрессивным психозом. Профессор Титанушкин не уважал симулянтов».

На неё уважительно покосились – не всякий в наше время способен вот так, с ходу, цитировать советскую классику. Как и любую другую, впрочем.

– Слушай, – продолжала меж тем девушка, – а можно мне с этим вашим уникумом поговорить, может, интервью у него взять? Проведешь? Покажешь его? А то с темами полный трындец.

Олежик покачал головой:

– Нереально. Это же режимный объект! У нас такие Чикатилы иногда сидят – мороз по коже. И серьёзных преступников для освидетельствования привозят, даже по линии ФСБ. Так что и эта контора там присматривает. Не, пустой номер…

– А может, как-нибудь потихоньку?

– Как? Алис, там высокие стены, колючка, решетки, камеры повсюду. Все, как в тюрьме.

– Подожди, – удивилась Юлик, – у меня знакомая говорила, что её брат в Серпах от алкоголизма лечится. Добровольно. Как его-то пускают?

– Это особое отделение, для тех, кто сам приходит, или кого привозят из психиатрических интернатов. Наркология там, все дела… Между прочим, даже музей есть, посвящённый жертвам карательной психиатрии. Но бандит, о котором я рассказываю, содержится в закрытой, тюремной части. Там дикие строгости, даже ложки после каждого обеда пересчитывают. Наверное, даже строже, чем в тюрьмах. В Серпах ведь не только бандюки на экспертизе, там и вполне реальные психи, маньяки с маньячками. Представьте, что будет, если такой сбежит?

– А ты где работаешь?? – спросила Иришка.

– А везде! – усмехнулся Олежик, – Я – в каждой бочке затычка. Вчера вот с очередной беспамятной возился – типичный случай биографической амнезии. Тётка второй месяц у нас парится, вообще ничего не помнит. её подобрали на одной подмосковной станции. Вот я и учу её разговаривать – видите ли, забыла, как это делается.

– И как, научил?

– Прогресс налицо.

Олежик налил себе пива и подхватил с салфетки сырный шарик, не дожидаясь, пока с него обтечет шкворчащее масло. Конечно, немедленно обжегся, принялся ронять и ловить шарик, ойкая и плеская во все стороны пивом. Ирочка пыталась отобрать горячее лакомство и дать Олежику остывший шарик, но тот свирепо засунул обидчика в рот, запил пивом и объявил, что победил супостата – убил и съел.

Кролик не слишком удался – получился с горчинкой. Впрочем, по под пиво его все равно дружно слопали. Мальчики принялись обстоятельно рассуждать, что они сделали не так, и как надо будет «алхимичить» с кроликом в следующий раз. А у Алисы все не шёл из головы бандит, шаставший в прошлое за наркотой.

Когда с пивом и остатками лакомств переместились из кухни в комнату, она снова принялась убалтывать Олежика – чтобы тот свёл её с интересным субъектом.

– А у вас там практиканты бывают?

– Бывают. И даже сейчас есть. Но там же все строго по пропускам. Оформляют по списку, который присылают с места учебы… хотя…

– Что – хотя?

Олежик встал, подошёл к подоконнику и принялся рыться в завалах из дисков, электронных девайсов и разномастных коробок. Нашёл что-то, задумался, помолчал. Потом поднял глаза на собеседницу:

– Ты же блондинкой заделалась… – и перевёл взгляд на белый пластиковый прямоугольник. – Тут вот какое дело: сейчас у нас проходит практику группа из нашего универа. И одна девчонка только один раз явилась на практику, а потом уехала домой, в Алексин – у неё там кто-то умер. А пропуск мне отдала, чтобы я сдал. А я забыл.

Алиса немедленно вскочила заглянула в пропуск.

– Не похожа, – покачал головой Олежик.

– Сделаю так, что буду похожа, – упрямо мотнула головой девушка, – дай-ка получше рассмотрю… да отдам, если не согласишься, просто посмотрю и всё!

Парень неохотно разжал пальцы, отпуская заламинированный кусочек картона.

К счастью, практикантка из неведомого города Алексина не следила за собой, полноты и в помине нет. И глаза вполне можно сделать карими, с помощью контактных линз. Уложить такую же прическу – вообще не проблема. Вот только носик…

Девушки немедленно принялись обсуждать, как сделать Алису, похожей на Елену Евгеньевну Коробову.

А виновник неразберихи сидел, исполненный глубоких сомнений.

– Я же не собираюсь ему побег устраивать, – убеждала парня Алиса, – мне бы с ним только поговорить, и всё!

– Да пойми ты, он же под следствием! Ему даже с родней свидания запрещены, если с кем и встречается, то лишь с адвокатом. А ты – журналистка. Засыплешься – мне точно трындец. Да и тебе мало не покажется!

– А ты-то тут при чём? – удивилась девушка, – Мало ли где я этот пропуск могла найти?

– Его же мне отдали, чтобы сдать! А мы с тобой знакомы, поймают – это сразу всплывёт.

– Не поймают, Олежик, миленький! Ну, пожалуйста!

И чем сильнее отнекивался её старый друг, тем больше Алисе хотелось проникнуть в неприступные «Серпы». А когда чего-то очень хочется…

– Давай так, – сказал наконец парень, – я завтра уточню, до какого числа у этой группы практика. Вроде бы, должна скоро заканчиваться. Вот ты в последний день и появишься!

– А вот, смотри, на пропуске дата окончания действия. – Алиса подсунула приятелю прямоугольничек. – Как раз завтра!

– Да? Вот чёрт… Ты ведь вообще на неё не похожа, не успеешь замаскироваться!

– А мне и не надо быть на неё похожей. Мне надо быть похожей на фотографию.

– А если паспорт спросят?

– Ну, не ношу я с собой паспорт! А студенческий дома забыла. В крайнем случае – не пропустят и всё, ничего страшного. Разревусь и уйду, может, ещё и утешать будут, сжалятся…

И Олег сдался. Алиса – это вам не сырный шарик!

VII

Июль 2015-го года

День, прожитый не зря.

Проходная осталась позади. А вот и Олежик: ждет, нервно постукивая ногой:

– Ты прям, везучая, честное слово! Как раз сегодня клиенту назначена предварительная экспертиза. Тесты всякие, я не в курсе…. Фокус в том, на экспертизе будут присутствовать две группы практикантов, так что студенты каждой из групп решат, что ты – из другой. Быстро чеши туда, сейчас как раз начнётся инструктаж. Только молчи, ясно? А то, ляпнешь что-нибудь…

Инструктаж. Проверка пропусков, по спискам. Суровые постовые. Решетки. Белый кабинет. Практиканты молча сидят у стенки, бледные от серьёзности происходящего. Врачиха вручает клиенту листочки: просит то ли нарисовать что-то, то ли выбрать из предложенных вариантов.

Клиент, широкоплечий молодой бугай, подчиняется докторше с недоумённо-страдальческим видом. Ему куда интереснее молодые практикантки – вон, как шарит сальными глазками по девицам! Когда взгляд его встречается с Алисиным, девушка слегка улыбается и подмигивает.

Парень замирает, принимается старательно чиркать огрызком карандаша в докторшиных листках. Помнится, Олежик говорил, что пациентам здесь нарочно дают такие вот коротыши – чтобы, не дай бог, не ткнули карандашом в глаз себе или собеседнику.

Подследственный снова покосился на Алису. Та попыталась придать взгляду заговоршицкий вид – выразительно так, с намёком. «Клиент» уставился в свой рисунок, лоб пошёл морщинами, даже, вроде, вспотел. Загадка? Ну, думай, дорогой, думай, тебе это не повредит.

– Вы не поняли задание? – заботливо поинтересовалась докторша.

– Это… ага. Да, типа, повторить можно?

И что делать дальше? Как здесь с ним поговорить? А никак. Надо ждать.

И вдруг Андрей (так, оказывается, зовут подэкспертного) нагло заявляет:

– Слышь, мне бы покурить – положено, да? Можно прям тут? Так сигарету подкинь, мне свои в камере держать не позволяют.

Докторша озадачилась – «прямо тут», понятное дело, нельзя. Ткнула пальце в звонок; явился конвоир, непреклонного вида товарищ в форме, и увёл «пациента» на перекур. Практиканты зашевелились, начались вопросы. Тётка отвечает. Какие у неё глаза холодные, бр-р-р!

– Да, курящим у нас сигареты выдают один раз в час. Потому что нельзя им иметь ни спичек, ни зажигалок, сами понимаете, что за контингент…

А голос жёсткий, равнодушный. Видимо, у них тут от такого контингента все чувства атрофируются.

Вернувшись, Андрей снова принялся уныло карябать коротышкой-карандашом. Потом смял листок, отшвырнул, и решительно заявил, что у него ничего не выходит. Докторша терпеливо подсунула новый; тягомотина с тестами продолжалась ещё с четверть часа, после чего клиента увели. Перед тем как выйти из комнаты, Андрей швырнул в урну последний смятый листок, многозначительно зыркнув на Алису.

Докторша разложила на столе рисунки и прочие листочки с ответами подэкспертного и пустилась в объяснения. Практиканты сгрудились у стола, а Алиса тем временем, улучив минутку, выудила из урны листок. Уф, как руки дрожат, даже, вроде, вспотела…

Из комнаты она вышла последней. Группу практикантов провели сквозь всё здание. Алиса, воровато, оглянувшись, шмыгнула за угол – так, как было обозначено на добытом листке. Коряво набросанный план со стрелочками и надпись – «третье окно».

Вот оно – с решеткой, забрано изнутри крашеным железным листом. И что дальше?

– Слышь, коза, ты кто? – шепот из-за железного листа.

Сердце ухнуло в пятки. Но виду девушка не подала – повернулась спиной к окошку и принялась копаться в сумке.

– Я – корреспондент, случайно узнала о вашей истории. Вот мне и стало интересно.

– Ну, ещё бы! – пауза, – Мне уже терять нечего, так что заглохни и слушай. Времени ваще нет. В любой момент сюда войти могут, и тогда – всё, приехали, поезд дальше не идёт. Короче, дело в следующем: есть фраер один, журналист, может историк – я, в натуре, не в курсах. Семёнов Олег Николаевич. У него сынок, Иван, старшеклассник. А дружбан этого Семёнова – врач, по фамилии Каретников. В седьмой градской больнице работает, бывший эмчеэсник. Короче, захочешь – найдёшь. Так вот, компашка эта отыскала портал, в натуре, как в книжках фантастических, чтобы ходить в прошлое. В позапрошлый век, при царе ещё. Ну и, понятное дело, принялись там гешефты крутить, бабло стричь – а чё теряться?

Мы вышли на них через Ольгу Смольскую – есть такая баба, с первого меда, у ней ещё братан, Роман, дембель из десантуры. Там какие-то дела с этим порталом не срослись, эта овца как-то узнала и хахалю своему, Геннадий его зовут, стуканула. А он по части политики круче всех, отвечаю! Я его ещё по школе знаю, вместе в одном классе…

Расклад, короче, такой: к этому порталу нужен типа ключик, шарик такой, чёрненький. От древних бус. Гендос через Ольгу эти шарики раздобыл и сразу и просёк, чё дальше делать. А он крутой знаток всяких там дел насчёт революции: в натуре, всё волокёт, в теме по самые гланды… знаешь как его ребята слушают? Да если бы он лет на сто пораньше родился – он бы точно у этих, с революцией, центровым был!

Я это к чему: Гендос, как насчёт портала врубился – нам и говорит: вот, парни, где надо революцию делать! В наше время с Интернетом и ФСБ только за большие бабки можно, а где они у нас, у честных людей? А там – мы типа заранее все расклады знаем, кто при каких делах, развернёмся! Короче, решил он помочь тамошним революционерам царя грохнуть. Чтобы потом в авторитетах ходить. В школе, небось, учила – тогда ещё старший брат Ленина, который из Мавзолея, хотел подсуетиться, да не срослось. Спалились они, царя не завалили, а сами пошли под вышку. Вот Гендос и решил им, мала-мала подсобить. И Александра Ульянова от охранки, это ихнее ФСБ, отмазать. Короче, чтобы революция случилась раньше, ну и он ею рулил, а не козлы всякие. А эти уроды, Семёнов с Каретниковым, стали нам мешать, твари! И Ольга, сучка, нашла себе на той стороне офицерика, Гену кинула, в натуре, свалила к тем….

Короче, мы замутили крутое дело. Стволы я через дружбанов с Украины добыл. Царя, значит, из граников, «Мух» то есть, решили покоцать, а в Москву, через портал – штурмовую группу на байках, и хрен бы нас тамошние мусора тормознули! Но как-то этот расклад засветился. Что там в Питере с царём вышло – не знаю, а нас зашухарили по полной. И на той стороне встретили и здесь, на Казакова ментов подтянули… Этот портал – он на улице Казакова, это возле Курского. В общем, отыщешь, не маленькая.

Значит, когда нас на той стороне, в прошлом менты прижали… нет, не городовые или жандармы царские, этих мы бы только так уделали. Менты там были наши, натуральные, с «калашами»… Хер его знает, откуда они там взялись, я сам охренел, – а как понял расклад, так сразу всосал, что надо валить в портал. А то там бы и лег… Ну я и свалил, а меня здесь, у нас – за рога и в стойло, прикинь?

Короче, вилы выкидные. Меня, как оказалось, давно пасли – ну, я же и стволы добывал, то-сё… думал, отсижусь в прошлом, хрен меня оттуда достанут! Но – не проканало. Так мало того, как только я выскочил, они портал взяли и схлопнули! Мы с Гендосом и не знали, что так можно; одна надежда – не навсегда это.

– Значит, я в ментовке раскололся – а кто бы не раскололся? Всё одно ни чем не рисковал, кто ж такому поверит? Ну, они в натуре и не поверили, сюда упаковали, олени! Только я нормальный, слышь? Эй, ты там еще?

– Да-да! Я слушаю. – ответила Алиса. Она не понимала ровным счётом ничего. Неважно, диктофон пишет, потом разберётся…

– Ну вот. Я ж, прикинь, знал, что они меня сюда упекут – вот и думал как-то своим весточку подать, что ли… Потому как есть ещё один портал, только он под землёй, но его хрен разыщешь. Там тоже наши должны были быть, и я что думаю: а вдруг он, как и портал на Казакова, тоже накрылся? В конце концов, эти гады, Семёнов с доктором, вполне могли нам такую подляну кинуть, чтобы от своего времени отрезать. Но сами-то они наверняка ходят по-тихому, туда-сюда? Не, правильно? Они на прошлом бабло рубят, а значит, обязательно должны ходить! Вот я и подумал: ты как-нибудь разыщи их, а через них уже и наших. Дай знать Генке, что я тута парюсь – он чё-нибудь придумает, у него не голова, а цельная ГосДума. А ты в накладе не останешься, отвечаю!

– Я… попробую. – неуверенно отозвалась Алиса. – Как вы говорите, имя-отчество этого Семёнова?

– Олег Иванович. Журналист, лет ему где-то под полтинник, может меньше… Живёт возле Университета, точнее не скажу. И вот что ещё: менты пока меня за психа держат, но когда доктора здешние им отрапортуют, что я нормальный – сразу начнут копать связи. Правда, о Семёнове с Каретниковым и о Смольских я им не говорил, но они сами докопаются, вопрос времени. Так что у тебя неделя, не больше. Вкурила?

Алиса понимала, что всё это бред настоящего сумасшедшего… хотя, врачи, вроде бы, считают иначе? Ладно, пока что, подыграем, а там видно будет.

– Так говорите, Геннадий добыл эти ключи, то есть бусинки, через Ольгу? А как именно?

– Не важно. Добыл. Одна у меня была, только я её сдуру проглотил, когда менты вязали. С дерьмом, видать вышла, а жаль. Пригодилась бы…

– А кто создал эти порталы?

– Хмырь какой-то, тоже из прошлого Его все доцентом звали – по ходу, не кликуха, он и правда, учёный. Семёнов и Колесников, его где-то спрятали. Он их, наверное, и научил, как порталы закрыть, больше некому!

И выдал заковыристую матерную конструкцию. Алиса поморщилась.

– Короче, подруга, сделаешь всё, как надо – не пожалеешь. С баблом проблем нет, только бы наши меня вытащили!

– Я поняла, а можно…

За железным листом послышался недовольный начальственный голос.

– Сру! – вызывающе ответил «пациент», – Запор у меня!

Алиса осторожно отошла от окна и заторопилась к проходной.

Уже сидя в машине, послал Олежику эсэмэску: «Я еду домой. Всё в порядке». Ну, чтобы не нервничал. Сразу пришёл ответ: «С тебя вискарь». И смайлик вдогонку.

И подальше отсюда, скорее! Не хватало ещё и попасться…

VIII

Июль 2015-го года

Поиски в Сети и наяву.

Алиса уже раз пять прослушала «интервью из сортира Сербского». Зря потраченное время – материал никуда не годится. Обидно. Конечно, Стёпа Стопкин может и проверить… но нужны доказательства и, желательно, посерьёзнее.

Тут она вспомнила Олежика – ведь не на пустом же месте он так психовал? Надо довести дело до конца, хотя бы для очистки совести…

Так, и что же мы имеем?

«Семёнов Олег Иванович, журналист, историк» – отозвалась треском клавиатура. Стоп! Есть такой! Ого! И даже цикл статей о Москве конца девятнадцатого века в «Вестнике живой истории». С фотографиями, да какими! Алиса, как профессиональный фотограф, не могла не оценить уровень подборки парных кадров: один старинный века, сделанный с того же места и в том же ракурсе, но уже в наше время.

Что ж, как минимум, этот персонаж – не вымышленный. Хотя, это ещё ничего не подтверждает: подследственный мог увидеть где-нибудь журнал и запомнить имя…

Теперь – седьмая городская клиника, доктор Каретников.

Есть! Завотделением детской хирургии! Всё завлекательнее…

В социальных сетях нашлись и брат с сестрой Смольские: Ольга и Роман. В друзьях у Ольги два Геннадия. Интересно, который – тот самый?

Алиса задумалась. Проще всего встретиться со всеми, кто фигурирует в расследовании и осторожно вывести их на разговор об Андрее. Для начала, она написала Ольге с Романом. Оба оказались «офлайн». И давно уже не появлялись в сети. Ну, мало ли почему это могло быть… О, у Романа даже указан номер мобильника?! Ну конечно: «телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Следующий звонок – в «седьмую градскую». То, что Каретников взял отпуск за свой счёт и не вышел в положенное время на работу уже не вызвало удивления – наоборот, она ожидала чего-то подобного. И, разумеется, коллеги не в курсе. Как, и начальство тоже? Девица, отвечавшая на звонок, искренне переживала по поводу пропажи Каретникова, а потому охотно пустилась в объяснения. Интересно? Очень.

В редакции «Вестника» Алисе легко дали номер Семёнова – и разумеется, он тоже оказался «вне зоны действия сети». Нет, правда что ли, вся эта компания сейчас в прошлом? А вот, кстати, и аккаунт Семёнова в Фейсбуке. Ага, сын Иван, школа номер…

Алиса не поленилась зайти на сайт школы, нашла класс Ивана. Дальше – проще: вычислила в «Фейсбуке» нескольких его одноклассников. Парень наверняка с ними общается, верно? Вот и мы пообщаемся, авось чего-нибудь и обнаружим… Так, запрос на добавление в «френды», «Привет…» и так далее…

Добытые сведения подогрели её интерес к наклевывающейся теме. Иван, сын Олега Ивановича Семёнова, не появлялся в школе всю весну. Не аттестован, между прочим, за последнюю четверть. Но он и раньше много болел, часто пропускал занятия. Может, мальчик в больнице?

Когда там покушались на царя? Первого марта 1887-го года?

Не может быть!

Но – люди пропали, это непреложный факт!

Алиса на всякий случай написала обоим Геннадиям из друзей Ольги Смольской. Один откликнулся сразу. Нет, он не знаком с Ольгой лично, они вместе зависали в одном форуме, но Ольга уже давно там не появлялась. Ничем помочь не может.

Второй Геннадий тоже пропал из сети аж с начала февраля. Несколько фотографий из альбомов: они вдвоём с блондинкой Ольгой Смольской. Так, а сам Геннадий… студент философского факультета МГУ, третий курс? Судя по тому, что можно выжать из аккаунтов – активно интересуется политикой, левые, даже радикально-левые убеждения. Это как раз неудивительно: на гуманитарных факультетах таких – каждый второй, не считая каждого первого. Разве что, общая «окраска» политических убеждений меняется: один ходит с белыми ленточками, второй – с георгиевскими. А третий и вовсе нацепил жовто-блакитные.

А это что? Ага, тот самый «пациент» Сербского – во френдах? И страничка этого Андрея… так, это его Дроном называют, верно? Верно. Страничка в красночерных тонах: анархисты, нацики, АКМ, страйкбольные фотки, сообщество фанатов ножевого боя, сообщество любителей «Вархаммер – 40 000»… снова лимоновцы… что, даже форум язычников-родноверов? Ну и каша!

И при всём при том, масса комментов Дрона к постам Геннадия. Нет, товарищи, это уже не просто «тепло», это прямо-таки пальцы жжёт!

Кстати, Геннадий тоже куда-то пропал – по крайней мере, в сеть не заходил уже давно.

ГОРЯЧО!!!

IX

Июль 2015-го года

День, полный трудов

Полдень следующего дня застал утро Алису у выхода из здания медицинского факультета. Девушка была сосредоточена и задумчива. Новый сюрприз: Ольга Смольская тоже исчезла, совсем, с концами, наплевав на учебу. Мало того, в течение последних полугода она проходила внеплановую практику – её по индивидуальному запросу, направили в седьмую градскую больницу, медсестрой. И, угадайте, кто подавал этот запрос? Правильно, завотделением детской хирургии Каретников А.М. Но проходила она практику почему-то не в детском а во взрослом отделении.

Кстати, на практике студентка тоже перестала появляться, и как раз через несколько дней после того, как доктор Каретников вышел в отпуск «за свой счёт». Странность? Ну, это как сказать – пропали они, считай, вместе, и можно заподозрить банальную интрижку. Разве мало солидных дядей уезжало на Кипр с молоденькими любовницами?

Что ж, теперь у Алисы имеется Ольгин адресок. Между прочим, живёт она на улице Казакова, это где-то в районе Курского вокзала. Хм, редакция «Вестника живой истории» оттуда в двух шагах… а какую улицу называл Дрон? Точно, Казакова!

Всё чудесатее и чудесатее, как говорила её знаменитая тёзка.

Редакция встретила Алису тишиной. Что и тут тоже все исчезли?

– Есть кто живой? – окликнула девушка, сунувшись в пару запертых, не по современному обшарпанных дверей. На зов, как ни странно ответили: откуда-то вынырнула дамочка с лошадиным лицом, несущая в руках электрический чайник:

– Здравствуйте, сейчас в редакции только. Остальные – кто где. Главред вообще только к вечеру появится, да и то не факт. А вы кого ищете, барышня?

«Барышня», – отметила про себя журналистка. – Причёска из восьмидесятых, и кофточка из бабушкиного сундука. Да они все тут больные на голову с этой своей историей…

– Семёнова Олега Ивановича. Я корреспондентка…

– Так он у нас внештатный! – не дослушала дамочка с чайником. – Давненько не появлялся, с месяц, а то и больше. Нет, простите, здесь вы его не дождётесь.

Алисе был хорошо знаком этот типаж – редакционные дамы-выпускающие. Вроде, ничего не значащая должность, но на них иной раз держится всё. И знают они тоже все и про всех.

Алиса отбарабанила наскоро сочинённую легенду: Семёнов-де предложил ей поработать вместе над материалами, посвященными покушению на императора Александра Второго. Вот они и зашла, узнать, что и как.

– Да, Олег Иванович не журналист, а клад! – охотно подхватила тему редактрисса. – Знаете, он выискивает по архивам потрясающие фотографии старой Москвы! А очерки его полны таких деталей, что сразу вспоминаешь Гиляровского. Ой, зачем же я вам это объясняю? – спохватилась вдруг журнальная дама, – Вы ведь, наверное, все его материалы и так читали, раз собирались вместе работать? Да, жаль, очень жаль, что Олег Иванович куда-то пропал! Если встретитесь с ним – передайте пожалуйста, что его статей журналу очень не хватает. Он должен помнить: был задуман целый цикл с иллюстративным материалом. Как, и вы дозвониться не можете? Удивительно, удивительно… что, и домашний не отвечает? А домой к нему заглянуть не пробовали?

– Я знаю только, что он живёт недалеко от Университета, – развела руками Алиса. – Правда, сама я у него в гостях ни разу не была…

В итоге, копилку расследования пополнил ещё один адрес. Так: улица Строителей, метро Университет… в недурном районе обитает господин Семёнов! Что ж, навестим в своё время, а пока надо отправляться на улицу Казакова.

Алису нисколько не удивило, что Ольги и Романа не оказалось дома. Почтовый ящик доверху забит счетами и рекламными листками – похоже, их не выгребали давным-давно. Неаккуратность? Всё может быть. Хотя… будущая хирургическая медсестра, на хорошем счету – и неаккуратность? Очень, очень сомнительно.

Итак, первый вывод: все фигуранты рассказа загадочного пациента психушки действительно куда-то пропали.

Значит, всё же портал в прошлое? Это объяснило бы многое, однако принцип «бритвы Оккама» никто не отменял. Всем этим фактам можно найти и другое объяснение, без порталов, мистики и путешествий во времени.

Например, простейшее: Андрей-Дрон – псих, и как-то причастен к пропаже всех этих людей. Возможно, даже к их убийству. Вот и свихнулся, и сам себе придумал объяснение: его жертвы сгинули в прошлом, портал «схлопнулся», как он сам это называет, а он как бы и ни при чем. Нет, не сходится: его обвиняют не в убийстве, а в делах, связанных с наркотиками и оружием… Неважно: до убийства просто не докопались… ПОКА не докопались. А вывернутая психика преступника потребовала найти оправдание для себя самого – вот и возник этот самый портал.

Тема для репортажа многообещающая: можно и жути нагнать, и поинтриговать читателя, и вывод вполне востребованный, даже на гражданскую позицию тянет!

Осталась «пара незаметных пустяков», как говорят в «одесских» сериалах: выяснить, куда делись эти брат с сестрой, журналист с сыном, врач и студент философского факультета Геннадий Войтюк. А так же – отыскать между ними связь.

X

Апрель 1888 года

Ночью надо спать.

Вагон ритмично покачивался на полном ходу. Из-за окон стремительно накатывался сумрак – в конце апреля ещё рано темнело. С передней площадки в вагон зашёл пожилой, похожий на моржа кондуктор и неторопливо прошёл по вагону, зажигая по стенам свечные фонари и задёргивая их полотняными занавесками. Сумрак сразу отступал, в вагоне стало уютно-домашне, от дрожащего огонька запрыгали тени. Тьма вскарабкалась наверх, в багажные сетки с наваленными в них портпледами и шляпными картонками, запуталась в складках висящих на крючках пальто. Мерно раскачивались фигуры пассажиров первого класса; почти все спали, сидя на своих местах. Дальше по вагону потрескивала поленьями печка – стояли совсем не весенние холода, а в Москве, как говорили, ещё лежал снег.

«Надо же, как повезло…» – подумал Евсеин. Между двумя столицами, по главной железной дороге Российской Империи курсировали только самые новые, самые удобные вагоны, во всяком случае, когда дело касалось первого класса. Но иногда неудачливому пассажиру случалось отправиться в путь и в такой вот древности – «креслокроватном вагоне», первые из которых были запущены на линию лет два десятка назад. Разделения на купе здесь нет. Вместо привычной мягкой полки, на которой так уютно растянуться под стук колёс, пассажиру предлагается особого устройства кресло, раздвигающееся в ложе. Спать в нём можно лишь полулёжа, а белья не предусмотрено вовсе. Впрочем, Евсеин, который мыслями был уже в Москве, не замечал этих неудобств.

Предстояло проверить давно вынашиваемую теорию. Ещё в Александрии, занимаясь вместе с Бурхардтом переводами древней «картотеки», Евсеин наткнулся на описания устройства, позволяющего отыскать нечто вроде тени, отпечатка закрытого портала. Зацепиться – с помощью тех же бусинок от коптских чёток – за то, что, возможно осталось ещё от меж-временного перехода и снова открыть его, хотя бы на краткое время.

Года не прошло с тех пор, как «схлопнулись» московские порталы – но сколько же всего уместилось в этот срок! Перестрелка в египетском подземелье, побег из Александрии на роскошной яхте; ожидание в Адене, путешествие на военных кораблях… В Петербурге Евсеин пробыл недолго – сдал груз, внёс в каталоги привезённые ценности и, тщательно продумав предстоящий опыт, отпросился у Корфа в Москву. Всё необходимое для эксперимента лежало у доцента во внутреннем кармане: несколько листков с пометками, схема простенького приспособления и пять сморщенных шариков от «коптских» чёток. Корф выдал их из особо охраняемого сейфа в своём департаменте. Выдал по счёту, заставив расписаться за каждую на новеньком, пахнущем типографской краской казенном бланке. А потом ещё за все пять – в огромной амбарной книге, где фиксировались перемещения подконтрольных Д.О.П. у артефактов. Барон хотел даже приставить в Евсеину охрану, но доцент возмутился. Что за выдумки? Ну что с ним может случиться на железнодорожной магистрали, связывающий столицу Империи с её самым главным городом? Поворчав, Корф охрану отменил, однако предупредил, что на перроне Евсеина будет встречать Роман Смольский, один из «гостей из будущего». И впредь именно это он будет заниматься вопросами безопасности доцента.

Евсеин спорить неё стал: слишком уж памятны были ему недавние приключения. Тогда он попал в плен к бельгийскому авантюристу ван Стрейкеру и год с лишком провёл в беспамятном состоянии в доме скорби. Разумеется, злыдень уже далеко от России, но всё же, всё же..

В вагоне было тихо. Только со стороны печки, уютно дышащей волнами тепла, доносились негромкие голоса. Двое офицеров – капитан и кавалерийский ротмистр – похоже, спать не собирались. Евсеин повозился, устраиваясь поудобнее.

«Раздвинуть, что ли, сиденье? Да нет, ещё рано. Всё равно уснуть не получится, а соседей он побеспокоит, неловко…»

С противоположной стороны раздался сердитый бас обер-кондуктора. Устроившийся напротив Евсеина господин, по виду, средней руки чиновник в шинели почтового ведомства, недовольно заворочался. Евсеин, встретившись с ним взглядом, пожал плечами – мол, что поделать?