Бет О'Лири
Квартира на двоих

10. Леон

Я: Вы могли бы снова встретиться. Для любви нет преград, мистер Прайор! Для любви нет преград!

Мои слова его не убеждают.

Мистер Прайор: Не обижайтесь, юноша, но вы не понимаете – на войне все иначе. Разумеется, есть красивые истории о девушках, которые давно похоронили любимого, и вдруг он шагает в военной форме по дорожке, целый и невредимый… Но на каждую хорошую историю найдутся сотни других, о тех, кто не вернулся. Джонни, вероятнее всего, мертв, а если и нет, то давно женат на какой-нибудь даме или джентльмене и про меня забыл.

Я: Вы сказали, что в списке его нет.

Взмахиваю распечатанным списком погибших, сам не понимая, зачем настаиваю. Мистер Прайор не просил меня найти Джонни, он лишь предавался воспоминаниям.

Мистер Прайор: По-моему, нет. С другой стороны, я старик, память у меня неважная, а что там в компьютере понаписали, бог его знает. Мы с компьютером вполне можем ошибаться, верно?

Мягко улыбается, как будто я затеял все это по какой-то своей, корыстной, причине. Приглядываюсь к нему повнимательнее. Вспоминаю ночи, когда к другим приходили посетители, а мистер Прайор тихо сидел в углу, сложив руки на коленях, изо всех сил стараясь не показать, что ему грустно.

Я: Доставьте мне удовольствие, расскажите подробнее. Какой полк? Откуда родом? Приметы? Родные?

Мистер Прайор поднимает на меня глаза, пожимает плечами и улыбается. Рябая и тонкая, как бумага, кожа на лице складывается в морщинки, линия загара на шее смещается – она очень четкая от многолетнего ношения рубашек с одинаковым воротом.

Он качает головой, словно хочет пожаловаться, какая нынче пошла сумасбродная молодежь, однако начинает рассказывать.

Утро четверга. Еду в автобусе и звоню маме для короткого тяжелого разговора.

Мама, сонно: Есть новости?

Так она приветствует меня уже несколько месяцев.

Леон: Прости, мам.

Мама: Давай я позвоню Сэлу.

Леон: Нет-нет, я сам.

Тоскливое молчание.

Мама, с усилием: Извини, сынок. Как у тебя дела?

Дома ждет приятный сюрприз: на буфете – домашняя запеканка из овсяных хлопьев с разноцветными сухофруктами и семечками. Эссекская женщина даже в еде не обходится без смешения красок, хотя я несколько примиряюсь с этим, когда вижу рядом с подносом записку.

Угощайся! Надеюсь, твой день ночь прошла хорошо.

Тиффи

Отличный поворот. Прибавление в доме хлама и забавные лампы определенно можно потерпеть за триста пятьдесят фунтов в неделю и бесплатную кормежку. Беру большой кусок и усаживаюсь за письмо Ричи, сообщая новости про Холли. В письмах к нему она фигурирует как «искушенная девочка» и выходит более лукавой и колкой. Не глядя, беру еще кусок и на второй странице описываю барахло эссекской женщины. Временами выходит такой абсурд, что Ричи, скорее всего, не поверит. Утюг в виде «Железного человека». Настоящие клоунские ботинки, которые висят на стене как предмет декора. Ковбойские сапоги со шпорами – судя по потертости, она их носит регулярно.

Вожусь с маркой и замечаю, что в рассеянности съел четыре куска запеканки. Надеюсь, про «угощайся» она говорила искренне. Пока не отложил шариковую ручку, царапаю на обороте ее записки:

Спасибо. Так вкусно, что чуть не съел все.

Задумываюсь. Надо как-то отблагодарить. Поднос почти пустой.

Спасибо. Так вкусно, что чуть не съел все. Если хочешь, в холодильнике бефстроганов с грибами, а запеканка почти кончилась. Леон.

Надо идти готовить бефстроганов.

Это не единственная записка за утро. Вот еще одна, на двери ванной.

Привет, Леон. Ты не мог бы опускать после себя сиденье унитаза?

Боюсь, мне не удалось написать эту записку без скрытой агрессии. Серьезно, дело в самой бумаге для заметок – берешь ручку, бумажку и тут же превращаешься в стерву, – так что попытаюсь исправить. Наверное, подрисую смайлики.

Тиффи

Вдоль нижнего края накаляканы улыбающиеся рожицы.

Усмехаюсь. У одной рожицы есть тельце, которое писает в угол бумажки. Не ожидал, вообще не подозревал у нее наличие чувства юмора. Может, из-за ее книжек – сплошь из серии «Умелые руки».

11. Тиффи

– Это смешно!

– Знаю.

– И все?! – вопит Рейчел.

Вздрагиваю. Вчера вечером я уговорила бутылку вина, с расстройства испекла овсяную запеканку, почти не спала и сегодня немного не готова слушать вопли.

Мы сидим в «творческом пространстве» редакции. Оно во всем похоже на два других зала для совещаний «Баттерфингерс-пресс», но, к прискорбию, не имеет нормальной двери, а стены увешаны белыми маркерными досками. Однажды кто-то их исписал – прочесть уже невозможно, но следы той творческой сессии навсегда въелись в поверхность. Рейчел распечатала макет, который надо обсудить, страницы лежат на столе между нами. Чертова кондитерская книга «Ладушки-оладушки». Сразу видно, что в первый раз я ее редактировала в спешке и с похмелья.

– Ты встречаешь Джастина на круизном лайнере, он смотрит на тебя с вожделением, а ты продолжаешь работать вешалкой и не пытаешься его найти?

– Знаю, – повторяю я, вконец расстроенная.

– Смешно! Почему ты его не разыскала?

– Я работала с Кэтрин! Кстати, у меня производственная травма, – жалуюсь я, откидывая пончо, чтобы показать ярко-красную отметину на руке – там, где Кэтрин чуть меня не проколола насквозь.

Рейчел бросает на отметину беглый взгляд.

– Отомсти. Уменьши срок сдачи рукописи. А там точно был Джастин? Мало ли на корабле шатенов…

– Я, по-твоему, Джастина не узнаю?

– Ну да, – признает она, разводя руками, отчего страницы разлетаются по столу. – Поверить не могу. Такая встреча – и кончилась пшиком! Я думала, будет секс в каюте! Или на палубе! Или… или в шлюпке посреди океана!

А на самом деле я провела остаток показа в состоянии полупаралича, паники и напряжения, отчаянно делая вид, что слушаю указания Кэтрин – «подними руки, Тиффи!» – и одновременно обшаривая взглядом задние ряды. Я в самом деле начала думать, что мне почудилось. Серьезно, каковы шансы? То есть да, он любит круизы, но страна-то большая. Вокруг ходит немало круизных лайнеров.

– Опиши еще раз взгляд.

– Да не могу я объяснить! – Роняю голову на страницы, сердце щемит. – Просто… Просто взгляд из тех времен, когда мы были вместе. Господи, так неприлично, ужас! И его девушка… В смысле невеста…

– Он увидел из заднего ряда, как ты, полураздетая, убиваешь время с престарелой чудачкой, и вспомнил, почему ему нравилось снимать с тебя штаны, – делает вывод Рейчел. – Все яснее ясного.

– Нет, не это…

А что тогда? Что-то же произошло. Это же был не просто взгляд. Сердце тревожно покалывает. Даже после ночи раздумий я не могу разобраться в своих чувствах. Хочу думать, что появление Джастина на корабле и его взгляд – романтичны и судьбоносны, однако трясусь в ознобе, как будто заболеваю. По дороге домой из порта я вся издергалась и изнервничалась – давно никуда не ездила одна, кроме как к родителям. Джастин вечно прикалывался, что я всегда сажусь не на тот поезд, и на всякий случай всюду меня сопровождал, это было мило с его стороны. Так что, пока я в одиночестве ждала поезд на полутемном вокзале в Саутгемптоне, совершенно уверилась, что уеду куда-нибудь на Гебридские острова.

Проверяю телефон – «совещанию» с Рейчел в ежедневнике выделено полчаса, и мне давно пора браться за первые три главы книги Кэтрин. Оповещение о сообщении.

Очень рад вчерашней встрече. Оказался там по работе, и, когда увидел в программке «Кэтрин Роузен с помощницей», подумал: «Да это же Тиффи!». Только ты можешь смеяться, когда вслух объявляют твои объемы – большинство женщин пришли бы в ужас. Наверное, это и делает тебя особенной. Целую, Дж.

Трясущимися руками показываю телефон Рейчел. Она прикрывает рот ладонями.

– Он тебя любит! Он все еще тебя любит!

– Успокойся, Рейчел, – говорю я, хотя сердце так и норовит выпрыгнуть через горло. Я задыхаюсь от недостатка и одновременно избытка воздуха.

– Напиши ему, что из-за таких вот комментариев женщины и психуют по поводу веса! И что, говоря «большинство женщин пришли бы в ужас», он только усугубляет кризис женской самооценки и настраивает нас друг против друга, а это – одна из серьезнейших проблем современного феминизма!

Я прищуриваюсь, а Рейчел расплывается в улыбке.

– Или просто напиши: «Спасибо. Загляни ночью на огонек и покажи на практике, какая я особенная».

– Фу! И зачем я только с тобой разговариваю!

– У тебя выбор небольшой: я или Мартин. – Она сгребает со стола страницы. – Внесу правку. А ты ступай и верни своего мужчину, поняла?

– Нет! – решительно заявляет Герти. – Ничего такого не пиши. Этот подонок вытирал о тебя ноги, пытался изолировать от друзей и наверняка тебе изменял. Таких любезностей он не заслуживает.

Воцаряется молчание.

– Почему ты вообще думаешь об ответе, Тиффи? – спрашивает Мо, как будто он переводчик при Герти.

– Просто… Ну, хотела бы с ним поговорить…

Мой голос очень слаб – сказывается усталость. Я свернулась в кресле с чашкой горячего шоколада, а Мо и Герти тревожно глядят на меня с дивана. Хотя только Мо, а Герти сердится.

Подруга перечитывает вслух черновик моего сообщения:

– «Привет, Джастин. Очень рада тебя слышать. Прости, что не удалось нормально поговорить, хоть и были на одном корабле! Целую».

– Он тоже написал «целую», – оправдываюсь я.

– Подпись волнует меня меньше всего.

– Тиффи, ты уверена, что хочешь снова быть с Джастином? По-моему, ты стала гораздо гармоничней, когда от него съехала, – вмешивается Мо. – Интересное совпадение… – Я молчу, и он вздыхает. – Знаю, Тиффи, тебе трудно думать о нем плохо, но какие бы оправдания ты ему ни находила, нельзя игнорировать тот факт, что он тебя бросил ради другой.

Вздрагиваю.

– Прости. Только он сделал. И даже если они с Патрисией расстались, чему нет никаких доказательств, он все-таки тебя бросил. Ты не можешь опровергнуть данный факт никакими логическими построениями или убедить себя, что тебе все померещилось, потому что ты сама видела Патрисию. Перечитай сообщение в «Фейсбуке». А еще вспомни, каково тебе было, когда он заявился на квартиру на пару с ней.

Да почему они постоянно твердят то, что я не хочу слышать? Что-то я начинаю скучать по Рейчел…

– Что он, по-твоему, делает? – продолжает Мо с неожиданной жесткостью в голосе, от которой у меня внутри все сжимается.

– Ведет себя приветливо. Хочет снова общаться.

– Но он не предложил встретиться, – замечает Мо.

– И взгляд, судя по твоему рассказу, был не просто дружеским, – добавляет Герти.

– Я…

Они правы. Его взгляд не говорил: «Привет, я соскучился. Давай поговорим». Но… что-то в нем было… Да, я не могу отрицать, что у него есть невеста, однако и тот взгляд игнорировать не могу. Что он хотел сказать? Если хотел… Если он хотел ко мне вернуться…

– Ты бы решилась? – продолжает Герти.

– Решилась на что? – переспрашиваю я, чтобы выиграть время.

Она молчит. Видит меня насквозь, все мои трюки.

Я вспоминаю, как страдала последние месяцы, как печально прощалась с квартирой Джастина, как смотрела страницу Патрисии в «Фейсбуке» и роняла слезы на клавиатуру, пока не испугалась, что ее закоротит.

Мне с Джастином сказочно повезло. С ним всегда было так весело… Жизнь кружилась вихрем; мы летали из страны в страну, пробовали новое, не спали до четырех утра и встречали на крышах рассветы. Да, мы часто ссорились, и я наделала много ошибок, но чаще всего я просто ужасно радовалась, что мы вместе. Без него я совсем потерялась…

– Не знаю, – говорю я. – Но часть меня очень этого хочет.

– Не беспокойся, – встает Герти и гладит меня по голове, – мы тебе не позволим.

12. Леон

Привет, Леон!

Надо признаться, что я пеку на нервной почве. Когда грустно или что-то идет не так – сразу к духовке, превращаю депрессию во вкусную калорийную выпечку. Если ты не чувствуешь в кексах следы моей печали, то наверно их появление всю неделю без перерыва не должно тебя смущать.

Кстати – потому, что мой бывший нарисовался на моем круизном лайнере^[3], пялился на меня, а потом свалил. И теперь у меня в голове полная каша. Он прислал мне милое сообщение о том, какая я особенная, но я ему не ответила. Хотела, но друзья отговорили. Они такие вредные и обычно оказываются правы…

Короче, потому ты и погряз в тортиках.

Тиффи

Печально слышать про твоего бывшего. Насколько я понял по реакции друзей, они думают, что он тебе не подходит. Ты тоже так считаешь?

Я за то, чтобы Бывший оставался Бывшим, если от этого получаются вкусности.

Леон

Привет, Леон.

Не знаю, я в таком ключе об этом не думала. Моя первая реакция – хочу быть с ним! Но если подумать, то и не знаю. Отношения у нас были очень бурные. Мы – одна из тех пар, которых вечно обсуждают: то расставались, то сходились. Легко помнить хорошее, – а его было дофига! фантастически хорошего! – но, видимо, с тех пор как мы разбежались, я только хорошее и помню. Знаю, что с ним было весело. Но были ли эти отношения на пользу мне? Не уверена…

Встречай: торт «Виктория» с домашним джемом.

Тиффи

На большой распечатке под заголовком «Строитель: мое удивительное путешествие от каменщика до топового дизайнера интерьеров»:

Честно говоря, решил полистать, название показалось на редкость дурацким. И не смог отложить. Не спал до полудня. Этот мужик случайно не твой бывший? Если нет, можно я на нем женюсь?

Леон

Привет, Леон!

Ужасно рада, что тебе понравилось! Красавчик каменщик-дизайнер – не мой бывший, и да, он скорее предпочтет жениться на тебе, чем на мне. Правда, подозреваю, Кей будет возражать.

Тиффи

Кей не разрешает жениться на красавчике каменщике-дизайнере.

Жаль.

Она передает тебе привет.

Рада была вчера с ней увидеться! Она говорит, ты на моей стряпне толстеешь. Заставила пообещать меня, что впредь я буду трансформировать эмоциональные драмы в более здоровое питание, так что я приготовила нам «шоколадный» пирог с кэробом (заменитель какао) и финиками. Прости, получилась исключительная гадость.

Переклеиваю бумажку на «Грозовой перевал», потому что «Строителя» пора вернуть в редакцию!

На шкафчике над мусорным ведром:

Когда у нас мусорный день?

Леон

Шутишь? Я здесь всего пять недель, а ты – много лет!

И ты меня спрашиваешь, когда мусорный день?!

Но вообще-то – вчера, мы забыли.

Так и думал… Никак не запомню, пятница или понедельник. Наверное, потому что оба на «п».

Что слышно от бывшего? Ты перестала печь. Я, конечно, протяну пока на запасах из морозилки, но может к середине мая можно рассчитывать на очередной кризис?

Леон

Привет.

Полнейшая тишина. Он даже не выкладывал ничего в соцсетях, так что не могу проследить. Должно быть, до сих пор со своей невестой. Ну а почему нет, все, что он сделал, – странновато на меня поглядел. Я, видимо, превратно истолковала встречу на корабле, а он – мерзкий тип, как говорит моя подруга Герти. Я, кстати, расплатилась с ним за жилье. Теперь должна ужасающую сумму банку.

Спасибо за ризотто, пальчики оближешь! Для человека, который питается только по ночам, ты отлично готовишь!

Тиффи

Рядом с противнем:

О господи. Еще и невеста есть. И долг. Офигительное печенье означает, что есть какие-то новости?

Рядом с противнем, на котором остались одни крошки:

НЕ-А, НИКАКИХ. ДАЖЕ НЕ ПРИСЛАЛ СООБЩЕНИЕ, ЧТО ПОЛУЧИЛ ДЕНЬГИ. ВЧЕРА Я ВСЕРЬЕЗ ЖАЛЕЛА, ЧТО ПЕРЕВЕЛА ВСЕ РАЗОМ, – ДУМАЛА, ЛУЧШЕ БЫ ОТДАВАЛА ПО ПАРЕ СОТЕН В МЕСЯЦ – ВРОДЕ КАК ВСЕ ЕЩЕ СВЯЗАНЫ. И В КРЕДИТ БЫ НЕ ВЛЕЗЛА.

В ОБЩЕМ, СО ВРЕМЕНИ ТОГО СООБЩЕНИЯ ПОСЛЕ КРУИЗА ОН МНЕ НИ СЛОВА НЕ СКАЗАЛ. ПОСЕМУ ТОРЖЕСТВЕННО ПРИЗНАЮ, ЧТО Я – ИДИОТКА.

ЛЮБОВЬ ВСЕХ НАС ПРЕВРАЩАЕТ В ИДИОТОВ: КОГДА МЫ ПОЗНАКОМИЛИСЬ С КЕЙ, Я НАВРАЛ, ЧТО Я ДЖАЗОВЫЙ МУЗЫКАНТ – САКСОФОНИСТ. ДУМАЛ, ТАК БОЛЬШЕ ШАНСОВ ЕЙ ПОНРАВИТЬСЯ.

ДЛЯ ТЕБЯ – ЧИЛИ ИЗ ГОВЯДИНЫ.

ЛЕОН

Апрель

13. Тиффи

– Кажется, у меня сердцебиение.

– Сердцебиения закончились в девятнадцатом веке, – сообщает Рейчел, отхлебывая неприлично большой глоток латте. Кофе мне принес главный редактор, которого периодически накрывает чувство вины, что мне мало платят, и, чтобы успокоить совесть, он расщедривается на чашку-другую.

– Эта книга меня доконает… – ворчу я.

– Доконают тебя насыщенные жиры! – Рейчел тычет в банановый кекс, который я жую. – С твоей выпечкой дело все хуже. В смысле лучше. И как ты не толстеешь?

– Толстею, но я больше тебя, и разница не так заметна. Я прячу новые кексовые граммы в местах, которые не видно. Например, в предплечьях. Или щеках. Щеки у меня определенно округлились, как думаешь?

– Редактируй, женщина! – Рейчел шлепает ладонью по страницам.

Март пролетел незаметно, и еженедельные планерки по поводу книги Кэтрин быстро превратились в ежедневные; теперь, с ужасом осознав, что на дворе апрель и до даты печати остается пара месяцев, мы совместили совещания с обедами.

– Кстати, когда ты пришлешь фотографии шарфов и шапок? – добавляет она.

О боже! Шарфы и шапки! Они преследуют меня даже во сне. Ни одна фирма не возьмется вязать их в такие короткие сроки, а у самой Кэтрин совершенно нет времени. По контракту она не обязана предоставлять все образцы сама, так что повлиять на нее я не могу. Я пыталась умолять, и она, не без сочувствия, посоветовала не унижаться.

Скорбно обозреваю банановый кекс.

– Ничего не выйдет. Конец близок. Книга пойдет в печать без шарфов и шапок.

– Ну уж нет! Хотя бы потому, что у тебя не хватит текста заполнить пустые полосы. Давай работай! А потом придумай что-нибудь! И в темпе!

Да что ж такое! Почему я все еще считаю ее своей подругой?

Войдя в дом, сразу ставлю чайник – в такой вечер без чая не обойтись. Ко дну чайника приклеилась старая записка Леона. Они вообще липнут ко всему подряд…

Рядом с раковиной – полупустая чашка кофе с молоком. Леон всегда пьет из одной и той же щербатой белой чашки с мультяшным кроликом. Каждый вечер чашка оказывается либо около раковины, недопитая – видимо, торопился, – либо на сушилке и чистая, вероятно, когда ему удается встать по будильнику.

Квартира теперь довольно уютная. Пришлось уступить Леону часть пространства в гостиной – в прошлом месяце он сложил половину моих подушек горкой в прихожей и снабдил подписью: «Или я, или они (извини)». Может, он и прав, что их слишком много. На диване практически негде было приткнуться.

Кровать – по-прежнему самый странный предмет из всего нашего совместного существования. Около месяца я, ложась, всякий раз стелила свои простыни, а утром их снимала. И спать старалась на самом краешке, отодвинув свою подушку как можно дальше от его. А теперь забила и белье не меняю – Леон спит только с другой стороны, так что все нормально. Конечно, я до сих пор его не видела, что, признаю, странно, но мы оставляем друг другу все больше записок, и иногда я забываю, что разговор ведется не лично.

Бросаю на пол сумку и, пока заваривается чай, валюсь в кресло. Если быть с собой до конца честной, я жду. Жду уже много месяцев, с тех пор как увидела Джастина на корабле.

Когда-нибудь он позвонит. Да, я не ответила на сообщение и периодически ненавижу Герти и Мо за то, что они мне не позволили, но я помню тот взгляд. Естественно, сейчас, по прошествии времени, я почти забыла, как именно смотрел на меня Джастин. Теперь это коллаж из разных выражений его лица, которые хранит память. Или, если рассуждать реалистично, фотографии в «Фейсбуке». И все-таки… Его взгляд казался очень… Ладно, я до сих пор не знаю каким. Очень каким-то.

Чем дальше, тем больше я удивляюсь, что Джастин вообще очутился на том самом круизном лайнере, где мы с Кэтрин презентовали «Скоростное вязание». Как ни приятна эта мысль, но он не мог прийти туда специально, чтобы меня увидеть, – мастер-класс перенесли на среду в последний момент, и Джастин никак не мог знать о нашем участии. Плюс он написал, что был там по делу, и это вполне правдоподобно – он работает на компанию, организующую мероприятия для круизов и туры по Лондону. Если честно, я не особо представляю себе его работу: что-то логистическое и муторное.

А раз он приехал туда не специально, то не кажется ли вам, что это судьба? Беру чай и бреду в спальню. Я ведь даже не хочу снова с ним сойтись. Или хочу? Так надолго мы еще не расходились, и в этот раз все действительно по-другому. Может потому, что он бросил меня ради девушки, которой сразу же сделал предложение?

Собственно, меня вообще не должно беспокоить, позвонит он или нет. Что за бред! Я жду, когда позвонит мужчина, который наверняка мне изменял! Что это обо мне говорит?

– О том, что ты преданная и доверчивая, – отвечает Мо, когда задаю ему этот вопрос по телефону. – Потому-то я и думаю, что Джастин, скорее всего, тебе позвонит.

– Да? Ты тоже так думаешь?

Я издергана, раздражена, жутко хочу, чтобы кто-то подтвердил мои мысли, и оттого еще больше сержусь. Начинаю переставлять в правильном порядке диски с сериалом «Девочки Гилмор» – все равно сидеть спокойно не могу. Между первым и вторым сезоном застряла записка; выдергиваю ее и пробегаю взглядом. Я пыталась уговорить Леона хоть иногда пользоваться телевизором, предлагая для начала свою тщательно подобранную коллекцию дисков. Но мои аргументы его не убедили.

– Почти уверен, – говорит Мо. – Это будет в его стиле. Вот только… Ты уверена, что сама этого хочешь?

– Я хочу, чтобы он снова со мной разговаривал. Или, по крайней мере, не игнорировал. Он рассвирепел из-за квартиры, однако сообщение после круиза прислал очень милое… Короче, я не знаю. Хочу, чтобы позвонил. Ох… Ну почему так? – Зажмуриваюсь.

– Может, ты слишком часто слышала о том, что без него пропадешь? – мягко рассуждает Мо. – Это объяснило бы, что ты ждешь его возвращения, даже если сам он тебе уже не нужен.

Брожу по комнате, придумывая, как бы отвлечься. Посмотреть последнюю серию «Шерлока»? Подумать о новой ассистентке на работе? Сил нет даже на это.

Мо тихо ждет.

– Я угадал? Скажи, ты думала о том, чтобы с кем-то встречаться?

– Я могла бы, если бы хотела.

– Эх, – вздыхает он. – Как ты чувствовала себя на корабле, когда он на тебя смотрел?

– Не знаю. Сто лет прошло. Наверно, это было страстно… Приятно, когда ты желанна.

– Не испугалась?

– Что?

– Ты испугалась?

Хмурюсь.

– Мо, перестань! Это был просто взгляд. Джастин точно не хотел меня напугать. И вообще, я позвонила тебе обсудить, есть ли шансы, что он снова выйдет на связь. Спасибо, в этом плане ты меня успокоил, и давай закончим.

В трубке – тишина. Против воли начинаю волноваться.

– Отношения с Джастином не прошли для тебя бесследно, Тиффи, – наконец мягко говорит Мо. – Он сделал тебя несчастной.

Отрицательно мотаю головой. Да, я знаю, мы ругались, но какая разница? Мы всегда мирились, и после ссоры все становилось только романтичнее. Наши стычки были не такие, как у других пар. Они – просто часть нашего прекрасного, сумасшедшего, головокружительного, как американские горки, романа.

– Рано или поздно ты со мной согласишься, Тифф. И когда это произойдет, позвони мне, о’кей?

Я киваю, не очень понимая, на что подписываюсь. Со своего наблюдательного пункта я только что обнаружила идеальную штуку, которая поможет отвлечься: мешок с шарфами под кроватью. Тот, что я нашла в первый вечер, и еще подумала, что Леон серийный убийца. На мешке наклейка, которой в прошлый раз точно не было: «В благотворительный магазин».

– Спасибо, Мо. До воскресенья. Приходи на кофе.

Нажимаю отбой и уже ищу ручку.

Привет!

Слушай, прости, что рылась под нашей (твоей) кроватью. Я понимаю, это совершенно недопустимо. Но шарфы – ВЕЛИКОЛЕПНЫ. Дизайн просто улетный. Мы никогда ни о чем таком не говорили, но я подозреваю, что ты пустил совершенно незнакомого человека (то есть меня) спать в своей постели, потому что нуждаешься в деньгах, а не потому что исключительно добрый и сострадаешь тем, кто тщетно ищет в Лондоне дешевую квартиру.

И, хотя я только ЗА передачу старой одежды в благотворительные магазины (в конце концов, я сама большую часть своих тряпок покупаю именно там – ты нам нужен, брат), думаю, тебе стоит рассмотреть вариант продажи этих шарфов. За штуку можно получить фунтов двести.

А если решишь отдать один своей чудесной соседке с девяностопроцентной скидкой, я возражать не стану.

Тиффи

P. S. Кстати, откуда у тебя столько? Если не секрет.