Пигмалион (спектакль) – Бернард Шоу

Поводом вспомнить замечательного английского драматурга именно сегодня, явился тот факт, что ровно 90 лет назад – 29 сентября 1930 года – Бернард Шоу отказался от титула пэра, которым хотела его наградить победившая на выборах Лейбористская партия. Отказ был вполне ожидаем, поскольку классик был известен как убежденный социалист и противник классовых различий. Он считал, что высшие классы отличаются от низших только по внешним признакам: образование, манеры, произношение, одежда. В духовном и интеллектуальном отношении представители низших классов в целом тоже отстают от благополучных, но только в силу неравного старта, в потенциале же они абсолютно равны.Этой волновавшей драматурга теме и посвящена одна из лучших, и самая знаменитая пьеса Шоу – «Пигмалион». Уже в название пьесы заложена небольшая мина для тех, кто не знаком с древнегреческой мифологией, если вы не знаете, кто такой Пигмалион, почувствуйте себя Элизой Дулитл. Нет, не в том смысле, что вы чем-то хуже тех, кто в курсе, а в том, что вы тоже можете все это узнать, изменить себя, и стать лучше.Хотя, то же самое название может в какой-то степени ввести в заблуждение, ведь история о скульпторе Пигмалионе и прекрасной статуе Галатеи – история о любви. Но не об обычной любви, а о влюбленности мастера в своё произведение, о создании им некого эталона красоты, перед которым он сам же не может устоять. Этот мотив, конечно же, есть в пьесе, но социальные ноты звучат в ней намного громче и интенсивнее.Это был мощный пинок в спину уходящей викторианской Англии с её благовоспитанностью, манерностью и ханжеством, возведенным в принцип. Шоу же рискнул доказать, что между лондонской торговкой цветами, говорящей на кокни, и блестящей герцогиней, в принципе, нет никакой разницы, вернее, разница есть, но она вполне преодолима, если посвятить работе над собой достаточно времени, и не жалеть усилий. Конечно, это изменение несколько авантюрно, потому что Хиггинс и Пикеринг работали над Элизой по двум внешним направлениям: произношение и манеры, с образованностью, к сожалению, дело обстояло много хуже, но на получение хорошего образования даже настоящие герцогини тратят годы и годы, так что в этом вопросе Элиза была обречена на отставание.Но у девушки из простонародья оказалась очень чуткая душа и бездна обаяния, в результате она смола влюбить в себя всех, кто её окружал – от капризного Пигмалиона-Хиггинса до восторженного Фредди Хилла. Но все могло закончится далеко не так благополучно, как могло показаться. Ведь, вырванная из привычного ей культурного слоя, Элиза оказывается чужой среди своих и своей среди чужих, самое время вспомнить михалковский фильм, ей нет пути назад, но и в новом социуме без поддержки ей не справиться. Шоу поднимает вопрос об ответственности мастеров за свои творения, тут уже очередь вспомниться Сент-Экзюпери с его самым крылатым высказыванием: «мы ответственны за тех, кого мы приручили».Если бы Хиггинс и Пикеринг бросили свое творение, то Элизу, скорее всего, ждала бы незавидная судьба, но джентльмены оказались… джентльменами, и они продолжили опекать свою способную ученицу еще долгие годы. Этот штрих тоже неслучаен, автор показывает, что имущим классам в грядущем устройстве общества придется взять на себя опеку над представителями низов, успешно воспользовавшимися социальными лифтами.Многие эмоционально настроенные читатели и зрители ожидали в финале пьесы свадьбы Хиггинса и Элизы, но у Бернарда Шоу хватило разума и такта избежать такой предсказуемой концовки. Хотя, режиссеры фильмов и мюзиклов, снятых позднее по пьесе, этот выбор автора проигнорируют и все же поженят главных героев, но это будет удешевляющее пьесу решение, поднимающее на знамя мелодраматическую составляющую и затеняющее социальную, которую сам автор считал главной.В этом месте хотелось бы обратиться к образу Пигмалиона – мистера Хиггинса. Он, безусловно, ярок и экспансивен, но он, при том, что является одним из разрушителей старой викторианской системы, в то же время и её порождение. Он определяет себя как «старого холостяка», и, несмотря на некоторую влюбленность в Элизу, не способен переступить через сложившееся годами самовосприятие, кроме того, он классический «маменькин сынок», образцом женщины для которого и является его дорогая мамочка. Ни одна другая европейская культура не имела такого засилья старых дев и убежденных холостяков, как викторианская Англия, так что Хиггинс и Пикиринг – любимые её детища.И то, что Шоу выдает Элизу замуж за шалопая Фредди Холла, выглядит намного естественнее, чем, если бы он женил на ней Хиггинса. В результате, пользуясь поддержкой опекунов, парочка не смогла закрепиться в аристократическом сегменте общества, спустившись в прослойку мелкой буржуазии. Элиза вернулась на круги своя, с торговли цветов она начинала, торговлей цветов и закончила, просто поднявшись ступенькой выше – из розничной торговки превратившись в хозяйку цветочного магазина.А вот выразительницей авторской идеи работы над собой становится сестра Фредди – Клара, пример невестки на неё так подействовал, что страсть к самосовершенствованию сначала приводит её в кружок почитательниц Герберта Уэллса, а затем так же вырывает из аристократического окружения, и, как брата и невестку, бросает в класс мелкой буржуазии. Будущее – за буржуа, говорит Шоу и гордо отказывается от аристократического титула пэра.Элизу Дулитл играли многие великие актрисы, среди которых особо выделялась блестящая Одри Хэпберн, но мне больше всего нравилась в этой роли наша Екатерина Максимова в фильме-балете «Галатея», поставленным по пьесе Шоу в 1977 году.

Ох уж этот комплекс бога – такой притягательный что для взявшего на себя такую «ответственность» человека, что для его детища. Конечно же, никакой ответственности самопровозглашенный творец на себя не берет – он лишь пользуется властью, правом, забывая об обязанностях. Всю ответственность на себя перенимает тот, кто становится созданием такого «бога» – наслаждаясь, кайфуя и находясь в экстазе от участи, на которую сам согласился. Тут проявляется сходство со стокгольмским синдромом – жертва больше всего на свете желает получить одобрение и подтверждение, что она хорошая, от своего мучителя: выполняет его приказы, слушается, изо всех пытается прыгнуть выше головы в удовлетворении «создателя». Как сладко для нее его одобрение…Подобная реакция выступающего в роли жертвы человека – всего лишь одно из выражений защитных психических механизмов. Но насколько оно губительно для обеих сторон – передать словами невозможно: мало того, что «создание» теряет интерес к здоровому типу взаимоотношений, видя в таком варианте лишь скуку с отсутствием страстей-мордастей*, не считая их любовью, так еще и подкрепляет этим придерживание «богом» его стратегии, ведь он продолжает получать удовольствие от своей высшей позиции*, зная, что за унижение не последует никакой кары. Такой жертвой у Бернарда Шоу является, конечно же, цветочница Элиза – несмотря на то, что ей хватило сил выбраться из гипнотизирующей пучины близких отношений с Хигинсом, тягу к нему и зависимость от него девушка не утратила даже обретя собственную семью, мужа, вроде бы, отодвинувшись от больного притяжения. А что же сам Человек с записной книжкой, Хигинс – тот самый божок, возомнивший на основании собственного снобизма, что людей, не соответсвующих его взглядам на иерархию способностей и достоинств – необходимо переделывать, превращать в настоящих Людей, что же с ними станет после окончания игры «создателя» – его самого ни капли не волновало. Признаюсь честно, я тоже обладаю снобизмом – относительно грамотности и происхождения, но я работаю над этим, ловя себя сознательно на возникновении мыслей такого рода и тут же проводя самокоррекцию с напоминаниями, поэтому я могу не только со стороны* понять, почему возникают стремления такого рода самопревозношения (отшибает память, что не у всех равные условия места рождения, семьи и, соответственно, уровня обучения и умения хотеть учиться), но осознаю при этом страшные последствия этого: через какое-то время уже искренне и честно не понимаешь, что обидного в произнесении правды о том, что кто-то менее развит; забываешь о собственной равности людям, действительно, без капли обмана, считая себя находящимся в позиции «получеловек-полубог»; обвиняя других в несоответствии своим высоким идеалам, не думая, что они им могут быть просто неведомы, и нужно не «уму-разуму учить», а поделиться наблюдениями с такими людьми. Кроме того, к примеру, фраза Хигинса о самом себе как нельзя лучше иллюстрирует основание-причину подобного божественного комплекса: Стоит только женщине сблизиться со мной, как она становится ревнивой, требовательной, подозрительной и чертовски надоедливой. Стоит только мне сблизиться с женщиной, как я превращаюсь в тирана и эгоиста. Женщины все ставят с ног на голову.– а дело ведь не в других, не они все как на подбор плохие качества начинают проявлять именно с ним, дело в нем – Хигинс сам притягивает таких дам или превращает в подобных тех, кто не был ранее капризной и сумасбродной. У Пигмалиона «комплекс бога» – симптом, а болезнь его – личностная незрелость, сходная с нарциссическими проявлениями, когда искреннее «я знаю лучше всех» – девиз по жизни.Тема Пигмалиона и Галатеи, т.е. Хигинса и Элизы остается актуальной и по сей день, сдается мне даже, что в современном мире «божественный комплекс» – уже не просто не редкость, а и повсеместное человеческое проявление, что в свою очередь не может не увеличивать количества инвертированных спутников таких персонажей (от «инвертированный нарцисс» – желающий занять подчинененное положение рядом с классическим, получая от такой приближенности к нему великолепному высшее удовольствие). Но именно в произведении Шоу эта тема была несколько придушена саркастическим стилем повествования, смеха было так много, что пропасть проблемы теряла под ним свою глубину – все хорошо в меру, ирония и сарказм обычно лучшие спутники воссоздания наиболее качественного восприятия вопроса, но только если нет перегибов в комедию.

Экранизацию этой пьесы Бернарда Шоу, а именно замечательный фильм с Одри Хепбёрн «Моя прекрасная леди», я посмотрела ещё в 2012 году. Помню, что была в восторге от фильма. С тех пор пересматривала его несколько раз, а вот до первоисточника руки никак не доходили. Наконец-то смогла найти возможность прочитать «Пигмалион», но признаюсь честно, что эмоции не те. То ли читала не в самом подходящем настроении, то ли просто взгляд на некоторые вещи изменился, но фильм мне нравился больше.Думаю, о сюжете пьесы знают многие, и даже те, кто не читал, что-либо слышали или смотрели экранизацию, поэтому подробности пересказывать не буду. Просто напомню, что в центре сюжета – Элиза Дулиттл, простая цветочница из бедной семьи, из которой профессор Генри Хиггинс вознамерился сделать настоящую леди. Именно с этой целью Элиза поселяется в его доме на несколько месяцев. Своей цели Хиггинс достиг: научил девушку красиво говорить, обучил её изящным манером, по сути превратил в аристократичную леди. Вот только не подумал он о том, как будет жить Элиза после того, как его эксперимент подойдёт к концу. Она уже не может вернуться в мир грубости и нищеты, но и в высшем обществе жить не умеет.Что касается привязанности Элизы к Хиггинсу, мне было тяжело это понять. Не слишком хорошо помню, каким был профессор в экранизации, но в книге он предстаёт довольно грубым человеком, не понимающим, как себя вести, и даже не заботящемся об этом. Он не задумывается о том, как его поведение влияет на окружающих. Сколько грубых фраз услышала от него несчастная Элиза! Конечно, я не говорю, что он плохой человек, но и привязанности к кому-то, кто тебя оскорбляет и унижает, тоже не понимаю. По сути, профессор мало чем отличается от людей, с которыми главной героине приходилось общаться раньше. Просто так уж вышло, что он родился в так называемой аристократичной семье и получил возможности, которые беднякам недоступны.Но в целом пьеса увлекательная и хорошо написанная. Интересно было наблюдать за преображением Элизы. Хотя преображение ли это? Думаю, в душе она всегда была именно такой, утончённой, хрупкой девушкой, имеющей чувство такта, а эксперимент Хиггинса просто дал ей возможность раскрыть свои качества.