Когда мы перестали понимать мир – Бенхамин Лабатут

Источником поиска для него всегда была радость художника, открывающего тонкую связь математических понятий.

Эйнштейн об астрофизике Карле Шварцшильде.Чилиец Бенхамин Лабатут называет своими учителями в литературе Роберто Боланьо (обожаю) и Уильяма Берроуза (не переношу), возможно мое отношение к книге определяется этими противоположностями. Непонятно, по какому ведомству ее определять: это биографическая проза, эссеистика, романистика, научпоп? Утверждение дуализма любого научного открытия, равно возможного к использованию во благо и во зло? Констатация, что гениальность часто сопровождается поведением, которое окружающие воспринимают как сумасшествие? Предположение, что подлинно великие умы не вполне из породы Homo Sapiens (или обратное – только они к ней принадлежат, остальные суть двуногие прямоходящие без перьев)?"Когда мы перестали понимать мир" попала в шорт-лист Букера-2021, переведена на 22 языка, Барак Обама включал ее в свой список летнего чтения. Вот теперь русский перевод в лонге Ясной поляны-2023, и да, моим стимулом читать была эта номинация. Кстати, абсолютно бесполезные для вас, но жаль,если пропадут, сведения: оригинальная книга была опубликована тем же издательством «Анаграмма», которое выпустило «2666» Боланьо, английская – издательством Пушкин Пресс (Pushkin Press). Можно попытаться протянуть нити к русской классике, вроде блистательной мысли, что начав Пушкиным, автор закономерно приходит к Толстому, но не стану, и сильно удивлюсь, если выбором яснополянского жюри станет в итоге эта книга.Напомню, по условиям премии денежный приз делится поровну между автором и переводчиком, а перевод не самый удачный. Не в том смысле, что читается плохо или глаз спотыкается о неблагозвучие (как вариант «ухо режет», потому что книга есть также в аудиоварианте и читает Дмитрий Бужинский отлично). В плане переводческой гладкописи все хорошо, но здесь мы имеем дело все-таки с научно-популярной литературой, к переводу которой стоило бы подходить более тщательно, как минимум имея представление о предмете. Когда в переводе Полины Казанковой, во фрагменте о Синьити Мотидзуки читаешь: «На более чем пятистах страницах он доказал одну из самых главных гипотез теории чисел: a + b = c. До сих пор это не удавалось никому», – это несколько обескураживает. «В самом деле? – думаешь, а я и не догадывалась, что 2+3=5 это так сложно». Как-то стоило обозначить, что речь об abc-гипотезе, из которой опосредованно следует справедливость Великой теоремы Ферма. Хотя бы сноской, комментарием.Что такое «Когда мы перестали понимать мир»? Это сборник биографических эссе о научных гениях ХХ века, чьи имена в основном не на слуху. Фриц Габер: синтез азота и спасение Планеты от голода – иприт и циклон-В. Математик-затворник Синьити Мотидзуки. Карл Шварцшильд (сингулярность, черные дыры, доказательство Теории вероятности Эйнштейна). Александр Гротенди (математик, революционный вклад в алгебраическую геометрию, теорию чисел, гомологическую алгебру, что бы это все ни значило). Вернер Гейзенберг (нобелиант, физик-теоретик, квантовая теория механики, квантовая электродинамика, квантовая теория поля, соотношение неопределенностей). Морис де Бройль (физика рентгеновского излучения, атомная и ядерная физика, физика космических лучей). Эрвин Шредингер (вопреки всеобщему убеждению, не только мучитель котов, но нобелиант, известный открытиями в квантовой механике, статистической механике и термодинамике, физике диэлектриков, теории цвета, электродинамике, общей теории относительности и космологии).Однако это эссеистика с достаточно большой долей художественного вымысла, представляющая героев в, как бы поделикатнее – самом непрезентабельном из возможных виде. Мягчайшие образцы поведения в стиле человека рассеянного с улицы Бассейной, такое: «вместо валенок перчатки натянул себе на пятки». Наиболее жесткие – я, пожалуй, опущу подробности. Я не спрашиваю «зачем?» Если его привлек, заинтересовал, показался заслуживающим рассмотрения именно этот аспект поведения гениев, их социопатическая эксцентричность, и девиантность, граничащая в общесоциальном понимании с сумасшествием – что ж, всякий имеет право рассматривать те стороны действительности, которые наиболее полно отвечают его интересам. А люди в массе страсть как любят всякое такое.Закончу цитатой из пушкинского письма к Вяземскому, которое мне кстати напомнили сегодня утром (никуда нам в этом тексте от Александра Сергеича):Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы – иначе.

«Цианид убивает настолько молниеносно, что есть всего одно описание вкуса этого яда».Знаете, что такое игра в википедию? Это когда игроки открывают вики и пытаются за наименьшее количество кликов перейти по внутренним ссылкам от одной статьи к другой, причем чем дальше эти статьи друг от друга по смыслу, тем больше радость и ощущение победы, когда цель достигнута. Я лично только что убедилась, что статьи «Дырокол» и «Аристотель» находятся на расстоянии четырех кликов друг от друга, кто бы мог подумать (и, вероятно, это еще не лучший результат).Книга чилийского писателя Бенхамина Лабатута написана так, словно автор – чемпион мира по игре в википедию. И это, конечно, комплимент: то, как он увязывает самые неожиданные факты в единую историю, вызывает огромный восторг и ощущение вдохновенного любопытства, какое бывает, когда обнаруживаешь новые грани и связи в уже известном тебе предмете. История, которую создал из этих фактов Лабатут, не просто динамична – она несется вперед со скоростью товарняка, а ты пытаешься уследить взглядом за вагонами, чтобы потом так же гладко пересказать друзьям, как связаны между собой Геринг, кошениль, картина «Погребение Христа» и азотные удобрения.«Когда мы перестали понимать мир» называют нон-фикшен романом и «художественным произведением, основанным на реальных событиях». В послесловии автор признается, что количество художественного вымысла растет по ходу повествования; в первой главе, сообщает он, выдуман всего один абзац (должна сказать, что это моя любимая глава во всей книге), дальше вымысла больше, но научные факты и исторические детали он старался соблюдать.Вторая причина, почему от книги невозможно оторваться, – ее запредельная актуальность. Основное повествование происходит с диапазоне с Первой по Вторую мировую войну, герои – главные ученые того времени, выводившие науку в новые измерения, открывая великие и ужасные вещи. Вот, например, химик Фриц Габер: одно его открытие, реакция фиксации азота, накормило весь мир, другое – циклон Б – убило больше миллиона людей.И так во всем. Наука – то, с помощью чего мы пытаемся изучить и осмыслить мир, но иногда (скорее часто) осмысление запаздывает, а иногда и вовсе ломается в попытке успеть за очередным открытием. А главное, нет такого открытия, нет такой науки, которая сделала бы нам прививку от войн, и гуманизм не прилагается к докторской степени, и чем больше мы знаем и умеем, тем больше получаем вариантов применения этого знания во зло. Иногда подумаешь, а не прав ли был Воннегут.В общем, если ваш технооптимизм, как и мой, шатается во все стороны последние 130 дней, эта книга дает странно успокаивающее чувство, что не мы первые и не мы последние: людям довольно часто за XX век приходилось жить в экзистенциальном ужасе, и ученым, конечно, тоже, и как это все совмещалось с главными научными достижениями века, в голове укладывается с трудом.Возможно, вопрос не в том, когда мы перестали понимать мир. Возможно, мы никогда еще и не начинали его понимать, и обратное нам только казалось. Кто знает; но все, что мы можем, – продолжать пытаться.Одного мне не хватило в книге, вернее двух, – двух глав. Казалось, что логика повествования так и просит отдельную главу для Манхэттенского проекта, и еще одну, финальную, об изучении мозга и сознания, чтобы сделать полной и двусторонней картину осмысления мира. Интересно, что на обложке англоязычного издания книги изображен знаменитый рисунок нейронов, сделанный Сантьяго Рамоном-и-Кахалем, основоположником нейробиологии. Но в самой книге – ни нейробиологии, ни Кахаля, а так бы хотелось.Думаю, книга понравится любителям художественных хроник вроде «1913: лето целого века» – только здесь все же меньше вымысла и больше науки.

Все живое я прославлю,Что стремится в пламень смерти. (Гете И.В.)«Когда мы перестали понимать мир» – книга чилийского писателя Бенхамина Лабатута, попавшая в 2021 году в шорт-лист Букеровской премии и в списки книг чтения Барака Обамы.Книга состоит из четырех эссе, каждое из которых рассказывает об ученых, сильно повлиявших на человечество – либо поспособствовавших уничтожению значительной его части, либо, наоборот, – увеличению численности и улучшению жизни людей.Первое эссе посвящено открытию цианида и других ядов. Совершенно забытый сегодня химик Карл Вильгельм Шееле, открывший больше природных элементов, чем кто бы то ни было, изобрел и главный яд современности цианид. А также краситель глубокого зеленого цвета, активно использовавшийся при производстве игрушек, сладостей и предметов интерьера. Именно обои зеленого цвета в комнате на острове Святой Елены свели в могилу Наполеона. Из-за мышьяка, содержащегося в красителе, у императора развился рак желудка. Самого изобретателя убил тот же краситель, а об общем количестве его жертв можно только догадываться.Удивительно, но цианид был произведен из другого красителя «прусская синь», долгое время использовавшегося в живописи. Если мышьяк убивает медленно, то цианид – молниеносно. Большая часть верхушки Третьего рейха прибегла к капсулам с цианидом, раздававшимся на концерте перед штурмом Берлина Красной Армией. Тело Геринга, раскусившего капсулу уже в тюрьме после приговора, было сожжено в той же печи, что и тела узников концлагерей, умерших от содержащего цианид Циклона Б.Не менее любопытна история другого химика, немца еврейского происхождения Фрица Габера, всю жизнь занимавшегося изобретением и усовершенствованием способов массового уничтожения людей. Его жена покончила с собой на глазах у сына во время праздника в честь изобретения ее мужем иприта. После Первой мировой войны Габера признали военным преступником, но вместо приговора вручили Нобелевскую премию по химии за полученный из воздуха азот, основной компонент удобрений. Считается, что это изобретение спасло от голодной смерти сотни миллионов человек и привело к демографическому всплеску. Но на этом история не заканчивается, Габер придумал еще и газ Циклон, позднее взятый на вооружение нацистами. Среди других немцев еврейского происхождения в газовой камере погибла семья сводной сестры Габера. Сам он бежал из нацистской Германии и умер по дороге в Палестину. В конце жизни жалел только о том, что благодаря его открытиям планету могут захватить растения.А были ли в истории ученые, которые осознав, что их открытия могут нанести вред человечеству, отказались от их публикации и ушли из науки? Александр Гротендик, великий французский математик на пике славы ушел из Института высших исследований, узнав, что он финансируется военным министерством Франции. Создал домашнюю коммуну, вел жизнь отшельника. Окружающие не одобряли его поведения, считали почти сумасшедшим. Как знать, быть может он спас человечество от пламени какого-нибудь гениального открытия.Проблема в том, что не только мы, обычные люди не понимаем этот мир, его не понимают и ученые. К примеру, парадоксы и противоречия квантовой механики, изменившей до неузнаваемости современный мир, не укладываются ни в одной голове, никто не понимает ее по-настоящему. И кто знает, какие глобальные, не поддающиеся человеческому разуму изобретения еще ждет мир…