Бен Гутерсон
Диковинные загадки отеля «Зимний дом»
Глава шестая. Фраза, претворившаяся в жизнь
Элизабет пребывала в таком смятении – одновременно пристыженная и сердитая, – что, спускаясь по лестнице с тринадцатого этажа, не могла решить, что именно взбудоражило её сильнее: пугающее проявление её силы, тот факт, что через несколько часов она наконец поговорит с Ланой, или то, что она узнала про родителей. Всё это приводило девочку в замешательство, особенно после странного происшествия у шахты Риплингтона.
«Но обязательно ли Норбриджу было так на меня злиться?» – подумала Элизабет. Она и раньше видела, как он сердится, конечно, но в этот раз он был разгневан не на шутку.
Девочка продолжала мрачно обдумывать всё это – игнорируя совет, который как-то дала ей Леона («Кто контролирует твои чувства, ты или другой человек?»). А потом она распахнула дверь, ведущую на третий этаж, и увидела, что дверь в мастерскую Фредди слегка приоткрыта. Резко остановившись, Элизабет вгляделась в коридор, размышляя, что мог значить тот факт, что запертая с самого кануна Нового года комната стояла нараспашку. В прошлый раз она была в мастерской три месяца назад, когда они с Фредди нашли за грудами ящиков вход – четвёртый и последний – в тайные проходы «Зимнего дома». Именно через этот вход Грацелла, Селена и Лана прокрались в тёмный туннель, следуя своему зловещему плану.
Теперь Элизабет прислушалась ненадолго, а потом тихо двинулась вперёд, не сводя глаз с двери. Изнутри не доносилось ни звука; ощущение не поднималось внутри неё волной. Она легонько нажала на медную ручку и вошла в мастерскую – там оказалось почти в точности так, как она помнила: верстак в центре, стена со свисающими с крюков инструментами, повсюду кусочки фанеры, и строительные козлы, и разные шкафчики. Единственным, что изменилось – и весьма кардинально, – была стена с четвёртым входом: её наглухо замуровали. Элизабет заворожённо уставилась на неё: если бы кто-нибудь захотел снова пробраться в тайные проходы, здесь ему это точно не удалось бы.
Она подошла к стене и провела рукой по грубой кладке, слегка постукивая по ней, будто проверяя на прочность. Поддавшись какому-то порыву, Элизабет приложила к стене ухо и прислушалась – точно так же три месяца назад она стояла у самой двери. В прошлый раз она услышала слабое гудение, звук, пойдя на который, отыскала странную ледяную статую, спрятанную глубоко под «Зимним домом» и позволившую высвободить силу её кулона. Теперь она ожидала лишь тишины. Но, прижав ухо к стене, с удивлением услышала тот самый тихий и низкий звук, который раздавался сразу после Рождества. Девочка затаила дыхание и зажмурилась. Гудение было едва различимым, почти неслышным – но всё же было.
Элизабет резко отстранилась от стены и оглядела комнату. В её голове всплыло воспоминание, и, не успела она обдумать, что делает, как подошла к крюкам с висящими на них инструментами. Справа, ближе к полу, чем к потолку, висел серебряный мастер-ключ – тот самый, которым она воспользовалась в позапрошлое Рождество, чтобы проникнуть в комнату Грацеллы. Элизабет покосилась на открытую дверь, а потом сняла ключ с крючка и покинула мастерскую. Не замедляя шага, она прошла по коридору и повернула налево – к комнате номер 333. Через мгновение Элизабет уже стояла у двери Грацеллы.
Комната 333 была странным местом – местом, которого Элизабет избегала с тех пор, как поселилась в «Зимнем доме», и до этого самого момента. Комната находилась в конце тёмного ответвления коридора, в котором не было других дверей, как будто тупик здесь построили по ошибке, да так и не стали ничего менять. Лампочка на потолке у двери всегда светила тусклее всех прочих лампочек в отеле, а маленькая наклейка рядом с замком гласила «НЕ ВХОДИТЬ». Всё касающееся комнаты 333 словно предвещало нечто дурное, и у Элизабет частенько не укладывалось в голове, что когда-то у неё хватило духу зайти внутрь. Теперь, игнорируя все предчувствия, она сказала себе, что хочет всего лишь проверить, лежит ли книга об Анне Люкс на том же месте, где она её оставила.
Элизабет открыла дверь ключом, вошла внутрь и щёлкнула выключателем. Всё выглядело так, как она помнила: кровать с лоскутным одеялом и голубыми подушками в одном углу, большой письменный стол у стены рядом с ней, пустая книжная полка, пара стульев. Всё было незамысловато и просто – точно так же, как в тот единственный раз, когда она сюда заходила.
Элизабет направилась прямиком к столу и выдвинула верхний ящик – книга лежала на месте, серая, неприметная, в твёрдом переплёте, как будто ждала её здесь многие месяцы: «Тайное руководство Анны Люкс».
«Там, где она всегда и была», – подумала Элизабет.
Внутри неё начало зарождаться ощущение. Элизабет схватила книгу, открыла первую главу и прочла первое предложение – которое так врезалось ей в память, что она могла процитировать его наизусть: «Жила-была девочка, которую так сильно интересовали магия, заклинания и подобные запретные вещи, что она решила стать ведьмой».
Она хотела положить книгу на место и уйти, но что-то заставило её взглянуть на форзац, на котором она обнаружила выведенное чёрными чернилами послание аккуратным почерком: «Грацелле – однажды она покажет всем то, что они были неспособны разглядеть. Дэмиен Кроули».
Элизабет приложила ладонь ко лбу: кто-то приближался. Она поспешно вернула книгу в ящик, захлопнула его и пересекла комнату. Выглянув за дверь и не увидев никого в коридоре, она выключила свет и вышла. И ровно в тот момент, когда она закрыла дверь, за угол зашёл Сэмпсон.
– Элизабет! – сказал он. – Что ты здесь делаешь? – Он с опаской двинулся вперёд.
– Я… мне показалось, я что-то услышала. – Элизабет оглянулась на дверь.
Сэмпсон подошёл к ней и остановился. Он вгляделся в дверь, прищурившись, будто мог узнать, есть ли кто-то за ней, просто сконцентрировавшись, а потом с улыбкой повернулся к Элизабет и сказал:
– Может, ты бурю с улицы услышала. Эта комната крепко заперта.
Элизабет нерешительно улыбнулась.
– Наверное, ты прав. Это буря.
На коридор опустилась неловкая тишина.
– Скажи, мне показалось, или я видела, что мастерская открыта? – спросила Элизабет. Ключ оттягивал карман, и девочка поняла, что ей нужно будет придумать, как при первой же возможности вернуть его.
– Не показалось. – Сэмпсон расплылся в улыбке. – Мистер Фоллс велел мне… – Он зажал рот ладонью, а потом, понизив голос, сказал: – Что ж, скоро увидишь! У меня рот на замке.
Элизабет рассмеялась, радуясь, что они бросили обсуждать номер 333 или что она делала в этом коридоре.
– Понимаю, Сэмпсон, – сказала она. – Тут всегда что-нибудь происходит.
Посыльный кивнул в ответ.
– Это точно. – Бросив последний взгляд на комнату 333, он сказал: – Пожалуй, вернусь-ка я к работе. А ты лучше не броди в этой части коридора.
– Тогда веди, – сказала Элизабет. Следуя за Сэмпсоном по коридору и слушая, как он рассказывает, какой праздник тут закатят на Пасху, девочка не могла избавиться от мысли «Дэмиен Кроули оставил для Грацеллы книгу». Была и другая мысль, глубже, и отделаться от неё оказалось ещё сложнее, потому что нечто подобное она говорила и сама себе: «Однажды она покажет всем то, что они были неспособны разглядеть».
Глава седьмая. Кажется, впереди больше нет угроз… А так ли это?
Зимний зал, как и всегда, был нарядным и ярким: круглые столы застелены хрустящими белыми скатертями и заставлены сияющим тонким фарфором, канделябры блестят, словно созвездия, под высоким потолком, громадные окна отражают столько света и цвета, что просторный зал кажется почти бесконечным. Единственное, чего не хватало в обеденном зале этим вечером, так это гостей, занимавших все до единого места. Если у кого-то ещё оставались сомнения, что середина марта – один из самых неторопливых периодов в жизни отеля, то одного взгляда на Зимний зал во время завтрака, обеда или ужина в эту конкретную субботу было бы достаточно, чтобы полностью их развеять. Камин всё так же источал сладкие ароматы горящих ветвей ели и тсуги, а из невидимых колонок по углам всё так же лились ноты «Гольдберг-вариаций» Баха, но зал был наполнен лишь наполовину.
Элизабет вошла через заднюю дверь и оглядела пышный зал. Здесь она ела всегда, если только не была в школе, но его вид (и мысль о том, что теперь этот громадный отель – её дом, что она правда больше никогда не вернётся в Дрир) всегда был ей словно в новинку и неизменно радовал. Она расправила свитер и прислушалась, как бурный ветер бьётся в окна. За последний час Элизабет решила, что не будет держать зла на Норбриджа и – по крайней мере пока что – не будет думать о том, как пробралась в комнату Грацеллы. На неё вдруг разом навалилась куча всего, и ей хотелось лишь погрузиться с головой в приятную атмосферу ужина в Зимнем зале.
– Давай-ка найдём хорошее местечко, пока не набежала толпа? – произнёс кто-то за её спиной, и Элизабет обернулась и увидела Леону Спринджер, библиотекаршу «Зимнего дома» и ту, с кем она сильнее всего сблизилась в отеле. Леона не только любила книги так же сильно, как Элизабет, но с ней ещё и можно было поболтать обо всём на свете, даже о том, что девочка пока не обсуждала с Норбриджем. Леона как будто всегда смотрела на вещи свежим взглядом, и Элизабет одновременно доверяла её мнению и уважала его.
– Привет, Леона, – поздоровалась Элизабет, обнимая её. – Веди же меня через эту огромную толпу!
– Не своди глаз с моей причёски, – посоветовала Леона, – а то потеряемся в этой толчее. – Она рассмеялась и прошла вперёд. – И давай поищем нашего начинающего преподавателя, мистера Кроули. Он дремал – эм, то есть занимался – у меня в библиотеке последние пару часов, пока я читала ту великолепную книгу, которую ты мне порекомендовала, «Звёзды под нашими ногами». До чего она хороша!
– Рада, что она тебе понравилась, – сказала Элизабет, в очередной раз думая, как же замечательно иметь такого друга, как Леона. Она заметила Хайрама, сидящего за столом ближе к передней части зала вместе с профессором Эгилем П. Фаулзом и собирателями пазлов с их жёнами. – Я сегодня встретила Хайрама, когда каталась на лыжах, – добавила она.
– Да, он упоминал об этом, – сказала Леона. Она остановилась и серьёзно посмотрела на Элизабет. – Этот паренёк – настоящий исследователь. Сегодня он взял «Хаос и загадки» Герберта Манчглика, а ещё «Историю перуанских соляных прудов» Шэннон Окелло, записки Перловски из путешествий в Укбар и даже полистал старый дневник Маршалла Фоллса. Весьма разношёрстная подборка! – Глаза у неё округлились от восторга; она повернулась к залу лицом. – Гляди – он нам машет.
Мгновение спустя Элизабет и Леона уже усаживались за стол и обменивались приветствиями с собравшимися. Миссис Рахпут и миссис Веллингтон в прелестных вечерних платьях и увешанные украшениями просияли, узнав, что Элизабет к ним присоединяется. Профессор Фаулз, несмотря на то, что с Элизабет они виделись пять раз в неделю в коридорах Хевенвортской академии, так ликовал, будто их встреча была событием из ряда вон выходящим.
– Элизабет, Элизабет! – воскликнул он, одетый, как всегда, в коричневый твидовый костюм, который казался таким плотным, что в нём профессору, наверное, было бы тепло на улице даже без верхней одежды. – Как замечательно тебя видеть! – Он пожал руку сперва Элизабет, а потом Леоне. – И нашу прелестную библиотекаршу тоже, – добавил он, прежде чем кинуть взгляд на часы. – Она открывает двери своей библиотеки ровно в девять часов утра каждый день, за исключением воскресений. До чего же приятно видеть вас обеих.
Вскоре к ним присоединился Норбридж (едва заметно подмигнувший Элизабет), и им подали тарелки с рыбой, и бататом, и зелёной фасолью, и экстракукурузным хлебом, и все сидящие за столом (за исключением мистера Рахпута) завели приятную и весёлую беседу. Элизабет так наслаждалась вечером, что почти забыла и о произошедшем у шахты, и о своём беспокойстве за Лану, и о том, что она пробралась в комнату 333. Она подумала о фрагменте пазла, спрятанном в ящике её стола, и ощутила укол вины.
– Я не уверен, что все об этом знают, – объявил профессор Фаулз после того, как пустые тарелки унесли и подали ежевичный пирог с ванильным мороженым, – но наш прилежный мистер Хайрам Кроули… – тут он положил руку юноше на спину и лучезарно улыбнулся ему, – усердно трудится над тем, чтобы получить и диплом учителя, и степень по сравнительному литературоведению. Хайрам, может, поделитесь с нами последними предметами своего интереса?
Хайрам, по-прежнему одетый в синий полосатый свитер, который был у него под лыжной курткой, вытер рот салфеткой и положил руки на стол. Элизабет подумала, уже не в первый раз, что у него самая ровная линия челюсти и самая вдумчивая манера двигать руками из всех её знакомых. Все за столом выжидающе посмотрели на него.
– Благодарю вас, мистер Фаулз, – сказал Хайрам. – Да, пока я прохожу практику в Хевенворте, я параллельно пишу работу о сказках, чтобы получить университетскую степень. О старых версиях сказок, если точнее. Они гораздо более пугающие и, что ж, кровавее, чем люди могут представить. – Он шутливо выпучил глаза. – Очень интересно узнавать все эти жутковатые подробности, кроющиеся за историями, которые кажутся нам милыми по фильмам и книжкам с картинками.
– Истинный внук своего деда с его леденящим кровь наследием, – угрюмо произнёс мистер Рахпут. – Его книги принесли столько бессонных ночей и жутких кошмаров бесчисленным читателям…
– Мистер Рахпут, – перебил его мистер Веллингтон. – Прошу вас, сэр. Вы так спешите свести любой разговор к неприятному. Это очень утомительно. Вы мой добрый и верный друг, но я бы попросил вас быть аккуратнее со словами.
Миссис Рахпут положила ладонь мужу на предплечье.
– Дорогой, – мягко сказала она, кивая в сторону Элизабет. – Мы же не хотим никого напугать.
– О, ничего страшного, – сказала Элизабет. – Я прочитала уже уйму книг Дэмиена Кроули. «Комната отчаяния Колина Дредмейра», «Тьма после полуночи». Кучу. Норбридж дал мне одну, когда я впервые приехала в «Зимний дом».
Перед её внутренним взором возникла книга об Анне Люкс, лежавшая в столе в комнате Грацеллы. Элизабет, само собой, никогда не спрашивала о ней Норбриджа, но ей всегда казалось любопытным, что он дал ей книгу Дэмиена Кроули на следующий день после того, как она наткнулась на книгу того же автора в комнате Грацеллы.
– Раньше книги Дэмиена были очень популярны среди гостей отеля, – сказала Леона. – И среди многих других людей тоже. Но теперь, боюсь, он выходит из моды. Сегодняшние читатели находят его немного чересчур мрачным. Школы, библиотеки – его книг уже днём с огнём не сыскать.
– Кстати говоря, он вырос в Хевенворте, – сообщил Норбридж, поворачиваясь от Элизабет к мистеру Рахпуту. – Выдающийся человек. Частенько приезжал в «Зимний дом», когда я был молод.
– Да, нынче уж так не пишут, – сказал Эгиль П. Фаулз. – Пугающе, но стильно. У него был вкус! – Профессор поглядел на свою тарелку. – Дружил с тем Эйвери Димлоу, если я верно припоминаю. Старым книготорговцем в Хевенворте.
По телу Элизабет пробежал холодок. Она часто бывала в книжном Эйвери Димлоу, хоть сам Эйвери и был странноватым; но она и знать не знала о его знакомстве с Дэмиеном Кроули.
– Я почти не знал своего деда, – сказал Хайрам и перевёл взгляд на тарелку. – Мама говорила, что с возрастом у него появлялось всё больше странностей.
– Странностей? – переспросил мистер Рахпут.
Хайрам украдкой оглядел стол.
– Кажется, он начал интересоваться, ну, магией. Настоящей магией. Чёрной магией, говорят.
– Может, он вёл какое-то исследование? – предположил мистер Веллингтон. – Для книги?
Хайрам пожал плечами и вернулся к пирогу.
– На самом деле, я не знаю. Мы в семье редко это обсуждаем. Все просто постоянно говорят про «Странного старого Дэмиена». Я прочёл не все его книги, но знаю, что со временем они становились всё чуднее. Он начал чаще писать о разных магических штуках. – Хайрам положил в рот кусочек пирога и замолчал, пережёвывая. – Лично я нахожу эти последние книги какими-то скучными. Была у него одна под названием «Жуткая месть электрической открывашки для консервов» – читать её, по сути, невозможно.
– Знаете, а я как-то раз с ним встречалась, – тихо сказала миссис Веллингтон, и все за столом посмотрели на неё. Ветер снаружи взвыл, а потом стих. – Здесь. Когда мне было одиннадцать.
Интересный факт о миссис Веллингтон состоял в том, что она знала много об истории «Зимнего дома», влюбившись в отель после того, как в детстве вместе с семьёй провела здесь продолжительное время. Именно её тёплые чувства к отелю – и добрые воспоминания о давней дружбе с Норбриджем и Грацеллой – привели к тому, что она со своим мужем и их друзья чета Рахпут так часто сюда приезжали.
– Норбридж, возможно, ты помнишь тот случай, – продолжила миссис Веллингтон. – Кажется, тогда только вышла вторая книга Дэмиена, «Башня теней и ненасытная петля», и он как-то вечером приехал на ужин. – На её лицо набежала тень неуверенности. – Боже, стоит ли продолжать?
Элизабет почувствовала, как по ней снова пробежал холодок; она подцепила вилкой кусочек пирога и начала быстро жевать, чтобы не выдать, как ей неуютно.
– Пожалуйста, продолжайте, – попросил профессор Фаулз. – Вы пробудили в нас любопытство. Мы все внимание.
Миссис Веллингтон оглядела стол, задержав взгляд на Хайраме.
– Ваш дедушка нашёл сестру Норбриджа, Грацеллу, весьма очаровательной, как я припоминаю. Весьма зрелой. Ей было одиннадцать, а ему – почти тридцать, конечно. Но она задала ему несколько вопросов за ужином, и было ясно, что он счёл её чрезвычайно одарённой. Он даже сказал: «Может, когда-нибудь я напишу для тебя особую книгу», а мы все засмеялись. Я, наверное, даже немножко позавидовала. Знаете, как бывает в этом возрасте. – Она посмотрела на Элизабет и виновато покачала головой. – Да и в любом возрасте! В общем, вот и вся история. Боюсь, не особенно увлекательная. – Миссис Веллингтон начала перебирать пальцами одну из своих хрупких серёжек. – Ты как-то говорил, что он часто посещал «Зимний дом», Норбридж, – продолжила она. – Не припоминаешь, когда он был здесь в последний раз?
– Припоминаю, – ответил Норбридж. Элизабет заметила, что пока он слушал миссис Веллингтон, на его лицо набежала какая-то тень. – Это было почти двадцать пять лет назад, и он приехал на одну ночь. Весьма разочаровывающе. Он всё время казался каким-то усталым. Как вы можете себе представить, я был удивлён снова оказаться в его обществе. Мы целую вечность его не видели, и я совсем потерял его из виду. Честно говоря, я думал, что он скончался.
– Я помню тот его визит, – сказал Эгиль П. Фаулз. – И да, я полагаю, можно смело сказать – мы все думали, что этот джентльмен уже давно отправился в старое поместье с призраками на небесах. Весьма иронично, а, Норбридж? Учитывая, что Кроули частенько писал о вернувшихся из могилы. – Он оглядел стол. – В некоторых его романах фигурирует скарабей – жук, которого почитали древние египтяне. – Он оглядел стол ещё разок. – Скарабей – это древний символ бессмертия. Воскрешения из мёртвых.
К этому моменту Элизабет совсем насторожилась.
– Думаете, он правда изучал всё это? – спросила она, кинув взгляд на Норбриджа. – Ну, настоящую магию?
Профессор Фаулз выпятил подбородок.
– Я не водил с этим джентльменом близкого знакомства, хотя кое-что о нём читал. Сообщество египтологов с севера Южной Дакоты ведёт занятный веб-сайт под названием «Пурпурный Скарабей», несколько раз ссылающийся на него. – Он повернулся к Хайраму. – Вам есть что добавить, сэр?
Хайрам промокнул рот салфеткой и с озорным выражением лица ответил:
– Я совсем не знал дедушку Дэмиена. Но боже, от всех этих разговоров меня просто жуть берёт!
Все за столом рассмеялись, и кратковременное напряжение, казалось, было снято. Однако Элизабет заметила, что Леона выглядела какой-то отстранённой, хоть и пыталась смеяться вместе с остальными. Девочка была уверена, что в истории Дэмиена Кроули кроется нечто большее.
– Вы же понимаете, что в такую погоду мы вас никуда не отпустим, – сказал Норбридж, указывая на Эгиля и Хайрама. – Дороги замело, так что вы должны остаться переночевать. Будет весело! В восемь концерт, а потом горячий шоколад. Вы надолго запомните эту ночь.
– Нас ждёт пазл, – сообщил мистер Веллингтон, подмигивая мистеру Рахпуту. – Музыка и веселье – это, конечно, замечательно, но…
Земля содрогнулась.
Все – не только за столом Элизабет, но и по всему залу – застыли и уставились друг на друга круглыми глазами. Зимний зал сотрясало добрых пять секунд, а потом всё стихло. Собравшиеся настороженно сидели, ожидая, что будет дальше.
Норбридж встал.
– Полагаю, мы только что наблюдали исключительно редкое явление снежной грозы! – объявил он, поворачиваясь и оглядывая все столы. – Такое случается нечасто, но когда случается, может весьма напугать. – Он положил ладони на рёбра, будто собираясь объяснить подробнее, но замялся. – Пожалуйста, угощайтесь пирогом, пока я схожу кое-что проверить. Я не задержусь надолго.
Он наклонился к сидящим за его столом и пояснил:
– Внизу, в закрытой кладовой рядом со столами для воздушного хоккея, у меня хранится сейсмограф. Хочу быстренько взглянуть на его показания. Поразительно! Снежная гроза! Кто бы мог подумать? Последний раз такое было восемнадцать лет назад.
Он повернулся и под взглядами всех собравшихся торопливо покинул зал. По столовой прокатилось беспокойное бормотание.
Профессор Фаулз выглядел ошеломлённым, а мистер Рахпут – настолько расстроенным, что Элизабет показалось, он вот-вот расплачется.
– Снежная гроза? – пробубнил он.
– Разве бывают грозы со снегом? – спросила миссис Рахпут.
– И не должна ли была сначала сверкнуть молния? – подхватил мистер Веллингтон.
Элизабет думала ровно о том же самом. Однако она отвлеклась, потому что у Хайрама сделалось такое бледное и ошарашенное лицо, что, казалось, он может расстаться с ужином.
– Вы в порядке, молодой человек? – спросила его Леона.
Он вздрогнул и повернулся к ней.
– Нормально, – слабо ответил Хайрам. Он выпрямился и глубоко вдохнул; на его лицо вернулись краски и бодрое выражение. – Очень уж меня впечатлила такая тряска, видимо. – Неловко пожав плечами, он посмотрел на Элизабет. – Не хочешь потом сыграть в воздушный хоккей?
Странный миг миновал, все снова засмеялись и вернулись к десерту. Но Элизабет никак не покидала мысль, что и тогда, у шахты, когда земля содрогнулась, она тоже не видела молнии.
