Айзек Азимов
Лакки Старр и луны Юпитера

9. Аграв-корабль

– Я не знаю, что вы там делаете, но – о, Космос! – ни в коем случае не совершайте глупостей, иначе Матт прыгнет на вас! – закричал Норрич.

– Ты прекрасно знаешь, что я делаю, – отрубил Бигмен. – Потому что видишь мой иглопистолет, который я так кстати вытаскиваю. Ты ведь наслышан о моем искусстве стрельбы. Так что, если твой пес попробует приблизиться ко мне, – ему крышка.

– Прошу вас, не причиняйте Матту зла!

Бигмена поразило, с какой внезапной болью это было сказано.

– Ты успокоишь его и пойдешь со мной. И все будут целы. Самое время проведать Лакки, по-моему… В случае, если мы встретим кого-то в коридоре, – поздороваешься, и не более того. Я буду рядом, учти…

– Мне понадобится Матт, я не могу без него.

– Обойдешься. Здесь каких-то пять шагов. Даже если бы ты действительно был слепым – это гораздо проще твоих головоломок и прочей дребедени.

Лакки обернулся на звук открывающейся двери.

– Добрый день, Норрич! А где Матт?

– Матт остался в его комнате! – возбужденно затараторил Бигмен. – Норричу он совершенно не нужен! Лакки! Этот тип такой же слепой, как мы!

– Что-о?

– Ваш друг заблуждается, мистер Старр, – мягко начал Норрич. – Я должен сказать…

– Молчать! – оборвал его Бигмен. – Сначала я скажу, а потом уж, если понадобится, выслушаем тебя!

Лакки скрестил руки на груди.

– Мистер Норрич, если не возражаете, я действительно выслушаю его первым. А ты дружище, сначала спрячь свой пистолет.

Бигмен нехотя подчинился.

– Послушай, Лакки! Я этого хитреца подозревал с самого начала! С того момента, как увидел его трехмерные игрушки! Уж очень ловко он их вертел Я сразу сообразил, этот малый вполне потянул бы на шпиона.

– Вы уже дважды назвали меня шпионом! – вскричал Норрич – Я не потерплю!

– Послушай, Лакки, как ни в чем не бывало продолжал Бигмен, – ведь это гениально – сделать шпионом человека, которого все считают слепым Он может увидеть очень много и никто об этом не будет знать. Что скрывать от слепца! Он носом уткнется в любой секретнейший документ, а все будут думать. «Ах, бедняга! Ведь он ничегошеньки не видит!» О, небо, какое великолепное прикрытие!

– Но я действительно слепой! А про мои головоломки и шахматы я вам все детально…

– О, конечно! Ты объяснил! – усмехнулся Бигмен. – Объяснять ты мастер! И все же, как так получилось, что ты сидел в комнате с зажженным светом? Знаешь, Лакки, когда я вошел туда, свет уже горел. Он не включил его для меня. Выключатель был слишком далеко. Ну так что, Норрич?

– А то, что для меня безразлично, горит свет или нет, и поэтому он может быть включен до тех пор, пока я бодрствую на случай, если кто-то придет как вы, например.

– Допустим, – иронично сказал Бигмен. – Парень способен дать объяснение всему – как он играет в шахматы, как он различает цвета – всему! Но однажды он забылся… – Бигмен цокнул языком. – Уронил шахматную фигуру и наклонился, чтобы поднять ее. Но, к счастью, вовремя вспомнил о своей слепоте и попросил меня помочь.

– Как правило, я знаю, куда падает предмет, по звуку. Но эта фигура закатилась, – объяснил Норрич.

– Вот как славно! И все-таки, есть одна вещь, объяснить которую ты не сможешь, уж извини… Лакки, я решил его проверить. Выключить свет и направить лучи фонарика прямо ему в глаза. Он должен был, по моим расчетам, вскочить или хотя бы зажмуриться. Я не сомневался в успехе. Но случилось неожиданное! Бедняга так растерялся, что спросил меня, почему, видите ли, я оставил его в темноте Как он мог узнать об этом, Лакки? Как?

– Но… – Норрич попытался вставить слово, однако Бигмен летел на всех парусах.

– Он может осязать шахматные фигуры или головоломки, но как он чувствует темноту? Ведь для этого нужно видеть!

– Полагаю, – сказал Лакки, – что самое время позволить высказаться мистеру Норричу.

– Благодарю вас. – К Норричу уже вернулась его обычная невозмутимость. – Господин Советник, я – слепой, но мой пес – нет. Когда я выключаю свет на ночь, Матт понимает это как сигнал отбоя и отправляется в свой угол. Я прекрасно слышал, что Бигмен крадется в направлении стены. Он очень старался не производить шума, но человек с пятилетним стажем слепоты слышит даже самые легкие шаги. После того, как Бигмен остановился, я услышал, как Матт встал и пошел к себе. Не нужно было особого умственного напряжения, чтобы оценить обстановку – Бигмен стоит у выключателя, Матт улегся спать. Значит, Бигмен выключил свет.

Норрич повернулся к Бигмену, потом к Лакки. Видно было, что он ждет ответа.

– Все понятно, – выдохнул Лакки. – Похоже, что мы должны извиниться перед вами.

Лицо Бигмена, только что грозное, сморщилось, как печеное яблоко.

– Но Лакки!..

– Да-да, Бигмен. Никогда не цепляйся за гипотезу после того, как она опровергнута. Надеюсь, мистер Норрич, вы понимаете, что Бигмен руководствовался чувством долга.

– Но прежде, чем что-то предпринимать, он мог бы задать мне несколько вопросов, холодно заметил Норрич. – Я, с вашего позволения, пойду?

– Конечно, можете идти. Да, официальная, так сказать, просьба: о происшедшем никому. Это очень важно.

– Хорошо, забудем. Хотя случай, несомненно, подходит под статью об ответственности за ложное обвинение… Забудем. – Он быстро отыскал кнопку дверного управления и мгновенье спустя вышел.

Бигмен набросился на Лакки:

– Тебя провели, как мальчишку! Нельзя было отпускать его!

Лакки подпер голову ладонью и задумчиво посмотрел мимо Бигмена.

– Нет, это не тот человек, ради которого мы здесь.

– Еще какой тот, Лакки! Даже если он действительно слепой – это тоже против него! Бигмен вновь разволновавшись, сжал кулаки. Он мог подойти к В-лягушке, потому что не видел ее! И по этой же причине мог ее убить!

– Нет, Бигмен, нет. – Лакки покачал головой. Влияние В-лягушек не зависит от того, видят их или не видят. Это непосредственный контакт. Тот, кто убил ее, должен быть роботом. А Норрич не робот!

– Интересно, откуда ты можешь знать, что… – Тут Бигмен осекся.

– Ну вот, ты сам ответил на свой вопрос. Да, мы прощупали его при первой же встрече, когда В-лягушка была еще с нами. У него есть эмоции, а значит, он не робот и, следовательно не тот, кто нам нужен.

Но эта маленькая ясность не могла рассеять озабоченности Лакки, он раздраженно отшвырнул «Высшую роботехнику».

Первый аграв-корабль был назван «Великая Адрастея» и не походил ни на один из когда-либо виденных Старром кораблей. Он был величиной с роскошный космический лайнер, однако каюты экипажа и пассажиров сбились в носовой части корабля, в то время как девять десятых занимали аграв-преобразователь и конденсаторы энергетического поля. От средней части к хвосту тянулись изогнутые лопасти, отдаленно напоминающие крылья летучей мыши. Эти лопасти, как ему объяснили, пересекая силовые линии, преобразуют гравитацию в гиператомную энергию, только и всего. Но вид их был поистине зловещим.

Сейчас корабль находился в гигантской шахте. Железобетонный колпак был убран, и на все безвоздушное пространство шахты распространялась обычная гравитация Юпитера-9.

Весь персонал Проекта, около тысячи человек, собрались в этом амфитеатре. Лакки впервые видел столько людей в скафандрах одновременно. Все были, ввиду экстраординарности события, заметно возбуждены, что проявлялось в грубых развлечениях, возможных при низкой гравитации. А Лакки думал о том, что вот в одном из этих скафандров – вовсе не человек. Но как его обнаружить?

Донахью выступил с короткой речью о преданности и самоотверженности, в то время как Лакки задумчиво взирал на Юпитер, а вернее, на небольшой объект рядом с ним. Это была еле заметная, светящаяся полоска, изогнутая, как ноготь, и если бы тут был хоть какой-нибудь воздух, а не безвоздушная пустота Девятого, изгиб этот виделся бы бесформенным пятнышком света.

Лакки знал, что крошечный полумесяц – это Ганимед, Юпитер-3, самый крупный из спутников Юпитера и достойная луна на небосклоне гигантской планеты. Известно ему было и то, что Ганимед скоро станет центром Солнечной системы, а произойдет это по завершении работ над аграв-флотилией.

Наконец Директор Донахью хриплым от избытка чувств голосом благословил корабль, и почтенная публика небольшими, по 5-6 человек, партиями исчезла в недрах Юпитера-9. Остались лишь те, кто должен лететь. Один за другим они поднимались на эскалаторе к входному люку корабля, и первым плыл Донахью.

Лакки с Бигменом взошли на борт «Великой Адрастеи» после всех. Глава Проекта даже не обернулся.

– Лакки, ты заметил, что Рэд Саммерс тоже тут? – взволнованно прошептал Бигмен.

– Знаю.

– Это тот самый миляга, который пытался убить тебя!

– Да, Бигмен, да.

И вот корабль, содрогнувшись, медленно пополз вверх. Гравитация Юпитера-9 составляла лишь 1/18 гравитации Земли, и хотя вес корабля измерялся сотнями тонн – не это было причиной такой медлительности. Если бы даже гравитация отсутствовала, корабль по-прежнему сохранял бы полный объем вещества с соответствующей этому объему инерцией, и привести все это вещество в движение или, если оно сдвинулось с места, – остановить, было бы не менее трудно.

Неохотно, однако все быстрее и быстрее, шахта уходила вниз, и вскоре Девятый сжался в шероховатый серый булыжник, звезды припудрили небо, а Юпитер стал казаться мраморным шариком.

Джеймс Пэннер, подойдя к ним, по-свойски положил руку на плечо сначала Бигмена, потом – Лакки.

– Не угодно ли джентльменам отобедать со мной? Ведь в обзорном отсеке сидеть пока что скучновато. – Его большой рот растянулся в улыбке, от которой мышцы толстой шеи вздулись.

– Благодарю! – в тон ему ответил Лакки. – Очень мило с вашей стороны – пригласить нас!

– Видите ли, Донахью явно не собирается этого делать, да и остальные смотрят на вас косо… Мне не хочется, чтобы вы чувствовали себя неуютно. Тем более, что путешествие будет довольно продолжительным.

– А вы, доктор Пэннер, не злитесь на меня? – довольно сухо полюбопытствовал Лакки.

– О нет! Ведь – помните? – я уже прошел вашу проверку!

Каюта Пэннера едва вместила троих. Как и все жилые помещения на аграв-корабле, она была более чем миниатюрна Пэннер вскрыл три банки чего-то концентрированного и неизбежного на всех космических кораблях. Для Лакки и Бигмена обстановка была почти домашней: запах разогреваемой пищи, стены, давящие на тебя, за которыми – безграничная пустота космоса и гул гиператомных двигателей, преобразующих энергию поля в направленное давление, а также питающих внутренности корабля. Гул этот нетрудно было представить как воплощение древнего понятия «музыки сфер».

– Теперь, – просипел Пэннер, – нам уже не свалиться обратно.

– То есть, мы свалимся на Юпитер? – уточнил Лакки.

– Да, хорошенькое такое падение с высоты пятнадцать миллионов миль. Как только мы наберем приличную скорость (чтоб уж падать так падать), перейдем на аграв-режим.

Пэннер вытащил из кармана часы, легко сжал их, и на циферблате вспыхнули цифры, очерченные вспышками красной дуги.

– Уже так скоро?

– Да, не заждемся. Пэннер положил часы перед собой. Некоторое время ели молча, затем инженер вновь взял часы в руку – Остается меньше минуты. Все произойдет автоматически. – Хотя он старался выглядеть невозмутимым, рука слегка дрожала. – Внимание!

И наступила тишина. Полная. Исчез шум двигателей. Вся необходимая энергия поступала теперь от гравитационного поля Юпитера.

– Эй, на носу! – крикнул Пэннер. – Потрясающе! – Он отложил часы в сторону и теперь на его широком, некрасивом лице была не только сдержанная улыбка; на нем еще можно было прочитать гордое: «Вот сейчас мы действительно на аграв-корабле!»

Лакки тоже улыбнулся.

– Мои поздравления! Я рад, что нахожусь на борту в такой момент!

– Еще бы! Вы, надо сказать, здорово потрудились для этого! Бедный Донахью!

– Извините, что мне пришлось так сурово обойтись с ним, но иного выхода не было. – Лакки стал серьезным. – Я во что бы то ни стало должен был попасть сюда.

Пэннер очень внимательно посмотрел на него.

– Должны были?

– Именно – должен был. Потому что, вне всяких сомнений, шпион находится здесь – на корабле.

10. В сердце корабля

Пэннер удивленно уставился на Лакки.

– Почему?

– Сирианцам наверняка не терпится узнать, как ведет себя корабль в космосе. И если их метод шпионажа до сих пор ни разу не дал осечки, то отчего бы не продолжить его здесь?

– Что вы такое говорите! Ведь тогда получается, что робот – это один из тех четырнадцати, которые находятся на борту «Адрастеи»!

– Именно это я и подразумеваю.

– Но все люди отобраны задолго до полета!

– Сирианцы знали все о Проекте, не исключая, конечно, и критериев отбора. И своего робота они могли подогнать под эти критерии.

– Что делает им честь, – рассеянно пробормотал Пэннер.

– Это лишь предположение, – продолжал Лакки. – Есть вариант.

– Какой?

– Робот летит «зайцем».

– Сомнительно. – Пэннер медленно покрутил головой.

– Но не исключено. Он, к примеру, мог попасть сюда, воспользовавшись суматохой, которая предшествовала торжественной речи. Я глядел в оба, но куда там… По-моему, в машинном отделении уйма укромных местечек.

– Не так много, как вы думаете, – немного поразмыслив, возразил Пэннер.

– И все же мы должны осмотреть корабль. Доктор Пэннер, вы поможете нам?

– Я?

– Ведь вы, как главный инженер, знаете каждый дюйм машинного отделения!

– Подождите. Это дурацкая затея.

– Даже если «зайца» там не окажется, мы все равно выиграем, потому что поймем: все внимание нужно сосредоточить на людях, попавших сюда легальным путем.

– Ваше «мы» означает нас троих?

– А кому прикажете довериться, если любой может оказаться тем самым роботом, которого мы ищем? И давайте прекратим обсуждение этого вопроса. Ответьте только, вы поможете нам в осмотре корабля? Я обращаюсь к вам с этой просьбой как член Совета Науки.

Пэннер неохотно поднялся.

– Вынужден, в таком случае.

Осторожно, цепляясь за поручни, они спускались по узкому стволу шахты к первому машинному уровню. Освещение было мягким, и огромные конструкции совершенно не отбрасывали тени.

Не было слышно ни звука, ни даже шороха, который позволил бы догадаться о том, какие колоссальные силы действуют здесь. Бигмен искал глазами хоть что-то знакомое и не находил. Казалось, от обычных рабочих узлов космического корабля, вроде их «Метеора», ничего не осталось.

– Все спрятано внутри, – сказал он вслух.

Пэннер кивнул.

– Предельная автоматизация. Потребность в человеческом участии сведена до минимума.

– А если авария?

– Исключено. Здесь на каждом шагу альтернативные цепи, дублирующие устройства, блоки самоконтроля, которые включат все в нужный момент.

Узкими переходами Пэннер повел их дальше. Он двигался очень осторожно, будто опасаясь, что на них вот-вот набросится кровожадный зверь; методично, уровень за уровнем, боковыми стволами удаляясь от центрального прохода, с уверенностью и дотошностью эксперта главный инженер проверял каждый уголок.

Наконец они оказались в самом низу, у огромных сопел, сквозь которые – если полет проходил в обычном режиме – вырывалась наружу сила, толкавшая корабль вперед.

Отсюда, изнутри, укрытые многослойной теплоизоляцией, сопла выглядели довольно невинно – как четыре гладких трубы, каждая примерно вдвое толще человека; их венчали невыразительные конструкции с гиператомными двигателями.

– В одной из труб! – осенило Бигмена.

– Нет, – флегматично возразил Пэннер.

– Но почему? Ведь он запросто может там спрятаться! Открытый космос ничем ему не грозит!

– Гиператомных толчков, – сказал Лакки, – не выдержать даже роботу. А их еще час назад было предостаточно. Сопла отпадают.

– А это означает, – обрадовался Пэннер, – что в машинном отделении никого нет.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно. Нет места, которого бы мы не осмотрели, а маршрут, мною выбранный, не позволил бы никому улизнуть незаметно.

Легкая реверберация придавала звучанию их голосов что-то ирреальное.

– Дьявол! Возиться с этими четырнадцатью парнями! – возопил Бигмен.

– Их уже одиннадцать, – уточнил Лакки. – Донахью, Норрич и Саммерс отпадают.

– А я? – обиделся Пэннер. – Неподчинение приказу! Остается десять.

– Вы затронули очень интересную тему… – улыбнулся Лакки. – Насколько глубоки ваши познания в роботехнике?

– Мои? – удивился Пэннер. – Я даже не знаю, с какой стороны к этим игрушкам подходить!

– Так я и думал. Земляне создали позитронного робота и впоследствии значительно усовершенствовали его – но все же, за исключением нескольких специалистов, никто ничего не знает о роботехнике! Роботов не изучают в школах и не используют в практической деятельности. Я сам знаю кое-как Три Закона и немного сверх того. Директор Донахью об этих законах лишь догадывается. А теперь вообразите, каких вершин могли достичь сирианцы с их насквозь роботизированными структурами! Вчера, чтобы хоть как-то восполнить пробел, я взял одну книжицу – единственную, кстати, по данному предмету во всей вашей библиотеке.

– Вот как?

– И вскоре понял, что Три Закона отнюдь не так просты, как может показаться… Кстати, не пора ли нам вылезать отсюда? Заодно проверим все еще раз. – И он двинулся по нижнему уровню, с любопытством озираясь по сторонам. – Я, например, думал, – продолжал на ходу Лакки, – что достаточно будет отдать любой идиотский приказ, подождать, не будет ли он выполнен, – и все сразу станет ясно. Но оказывается, позитронный мозг робота можно настроить таким образом, что он будет выполнять только приказы, непосредственно относящиеся к роду его деятельности. Однако он может выполнить и приказ, который противоречит его служебным обязанностям или не относится к ним – при условии, что приказ этот будет предварен определенными словами-кодом. В роли кода могут выступить и чисто внешние признаки человека. То есть, в особых ситуациях этот робот будет подчиняться своим надсмотрщикам и игнорировать прочих людей.

Пэннер, который уже ухватился за поручень, разжал руку и медленно повернулся к Лакки.

– Иными словами, то, что я не снял по вашему приказу рубашку, – еще ничего не значит, да?

– Вернее сказать – могло бы ничего не значить, доктор Пэннер! Так как раздевание не входит в ваше служебные обязанности, а мой приказ, естественно, не содержал кода.

– То есть, вы хотите сказать, что я – робот?

– Нет. Сирианцы не смогли бы подменить главного инженера Проекта. Им пришлось бы напичкать своего робота колоссальным объемом информации по аграву. Если бы они изначально располагали ею, не возникло бы нужды в шпионаже.

– Ну, спасибо. – Пэннер произнес это полусердито-полупольщенно и вновь взялся за поручни.

– Не двигаться, Пэннер! – Бигмен, произнесший грозную фразу, уже держал наготове свое знаменитое оружие. – Торопишься, Лакки, торопишься… С чего ты взял, что он такой знаток аграва? Это только предположение, не более. Разве он демонстрировал нам свои знания? Что-то не припоминаю. Где он был, когда «Адрастея» переходила на аграв-режим? Отсиживался в своей каюте, вот где он был!

– Ты знаешь, я тоже обратил на это внимание. И отчасти потому затащил Пэннера сюда. Так вот: он явно знает свое дело. Я следил за тем, как он все здесь проверял, и утверждаю, что это были действия истинного знатока своего дела.

– Удовлетворен, марсианин? – сверкая глазами, поинтересовался Пэннер и, сопя, стал взбираться по трапу.

Они остановились на следующем уровне.

– Хорошо, остается десять человек, – возобновил разговор Пэннер. – Два офицера, четыре инженера и рабочие. Что вы намереваетесь делать? Просветить каждого в отдельности, да?

Лакки мотнул головой.

– Слишком большой риск. Сирианцы наверняка позаботились о маленькой защитной хитрости. Ведь они научили робота передавать сообщения или выполнять секретные задания – по приказу. Значит, робот не сможет сохранить тайну, если человек должным образом попросит ее открыть! Что же делают сирианцы? Они снабжают робота взрывным устройством, которое немедленно срабатывает при угрозе разоблачения!

– И если окунуть его под рентгеновский душ – он взорвется?

– Весьма вероятно. Он должен держать в тайне саму свою природу и отреагирует на любую попытку в эту тайну проникнуть. Сирианцы, однако, не предвидели появления В-лягушки. – Глаза Лакки наполнились скорбью. – На нее не было предусмотрено никакой реакции, и роботу приказали убить беднягу.

– Но ведь робот своим самоубийством может нанести вред находящемуся рядом человеку! Не будет ли этим нарушен Первый Закон? – язвительно улыбнувшись, спросил Пэннер.

– Нет. Потому что взрыв не контролируется роботом. Устройство реагирует на чьи-то определенного рода вопросы или действия, робот ничего не решает.

Они поднялись еще на один уровень.

– Так что же все-таки вы думаете предпринять? – не успокаивался Пэннер.

– Даже не знаю, – честно признался Лакки. – Нужно заставить робота выдать себя. И использовать для этого Три Закона, со всей их зыбкостью и многозначностью. Что требует, однако, хорошего владения предметом… Как вынудить робота разоблачиться и не потревожить при этом взрывное устройство? Если бы у меня была возможность так манипулировать Тремя Законами, чтобы они вступали в конфликт один с другим, – это сирианское создание было бы полностью парализовано! Если бы…

– Если вы, – бесцеремонно перебил его Пэннер, – господин Советник, ждете помощи от меня – то напрасно. Я уже говорил – в роботехнике я абсолютный… – Он резко дернулся. – Что это?

Бигмен тоже настороженно огляделся.

– Я ничего не слышал!

Пэннер, молча протиснувшись мимо них, исчез за изгибом трубы. Лакки с Бигменом вскоре догнали его, бормотавшего:

– А не втиснулся ли он между выпрямителями? Ну-ка, проверим еще раз!

Лакки сосредоточенно вглядывался в сложные переплетения кабелей.

– Кажется, все в порядке? – спросил он.

– Посмотрю на всякий случай, – твердо сказал Пэннер. Он отодвинул панель в стене и осторожно шагнул туда. – Не двигайтесь, Бигмен!

– Что случилось? Там же пусто!

– Знаю. – Голос Пэннера стал мягче. – Я попросил вас не двигаться, так как не хотел лишиться руки в момент включения силового поля.

– Какого еще поля?

– Оно как раз пересекает коридор, в котором вы стоите! Столько же шансов выбраться, как пробить лбом трехфутовый лист стали.

– Лакки! Сукин сын! Он – робот! – Рука Бигмена вновь потянулась за оружием.

– Но-но! – крикнул Пэннер. – Этим вы убьете и себя! – Он смотрел на них, сверкая глазами. – Запомните: через силовое поле может пройти только энергия, но не вещество, даже не воздух. Убив меня, вы задохнетесь задолго до того, как кто-то набредет на вас.

– Я же говорил тебе, говорил, что он робот! – шипел Бигмен в бессильной ярости.

Пэннер коротко усмехнулся.

– Вы ошибаетесь, я не робот. Но если он все же здесь – я знаю, кто это.