Ася Казанцева
Откуда берутся дети? Краткий путеводитель по переходу из лагеря чайлдфри к тихим радостям семейственности

Исследователи взаимосвязи между деточками и счастьем отмечают еще один любопытный феномен: серьезный разрыв между вдохновенными человеческими представлениями о мире и скучной реальностью [21]. Если расспросить людей, насколько обязательны для счастья дети в принципе – не какие-то конкретные, а гипотетические, – то очень многие будут уверять, что да, абсолютно необходимы. Точные цифры зависят от формулировки вопроса (с категоричным “вы не можете быть по-настоящему счастливы, если у вас нет детей” соглашается меньше респондентов, чем с более мягким “наблюдать за тем, как растут дети, – величайшая радость в жизни”), от места проведения опроса (скажем, в Финляндии гораздо меньше приверженцев пронаталистских ценностей, чем на Кипре), от возраста опрошенных и от года проведения опроса (по мере наступления светлого будущего люди становятся менее привержены ценностям детоводства), но в любом случае это десятки процентов, часто – большинство ответивших. Работы же, в которых оценивается счастье конкретных людей, у которых живые настоящие дети на самом деле родились, всегда показывают совсем небольшие отклонения в уровне счастья, и совсем не обязательно к лучшему. Появление ребенка, как правило, снижает уровень удовлетворенности отношениями с супругом, а также вынуждает сильнее беспокоиться о деньгах [21, 22]. Это должно бы отрицательно отражаться на уровне счастья, однако и такой эффект выражен слабее, чем можно было ожидать: есть все же от ребенка и эмоциональные плюсы, которые уравновешивают причиненные неудобства (особенно если был ребенок желанным, бесстрастно фиксируют очевидное авторы статей).

Почему существует выраженное расхождение между тем, чего люди ожидают от родительства теоретически, и тем, какую форму оно принимает на практике? Есть несколько гипотез. Во-первых, со стороны совершенно не очевидно, насколько дорого дети обходятся – во всех смыслах. Пока у вас маленький ребенок, вы понимаете, как много вы о нем беспокоитесь, как сильно устаете, как страдают отношения с партнером, сколько приходится вкладывать денег и от какого огромного количества карьерных и образовательных возможностей отказываться. Но великий заговор молчания окружает эти проблемы. Если вы рассуждаете о том, как тяжело с детьми, не имея релевантного опыта, то ваше мнение немного значит; если же вы высказываетесь, когда опыт есть, то вы все время беспокоитесь, как бы общество не посчитало вас плохим родителем; как бы ваш подросший ребенок не огорчился, что доставил вам столько проблем; да и в принципе вы довольно смутно помните это время (недосып препятствует консолидации воспоминаний^[5]).

Во-вторых, именно потому, что родительство – штука тяжелая, мы как общество склонны намного сильнее фокусироваться на его плюсах, чем на преимуществах бездетности, намного активнее их обсуждать и подчеркивать. Это хорошо: тем, у кого уже есть дети, в таком информационном поле оказывается проще считать, что они все правильно сделали. Одновременно это плохо: те, кто только принимает решение о том, ввязываться ли в родительство, подвергаются воздействию искаженной картины реальности.

В-третьих, для комплексного понимания психологических и социальных феноменов обычно имеет смысл рассмотреть их в том числе и с точки зрения эволюционной биологии. Вполне логично, что ежели человек подвержен когнитивному искажению о том, что дети – это счастье, то при прочих равных у него заведется больше детей и, соответственно, он передаст свои гены в светлое будущее с большей вероятностью, чем человек, сохраняющий скептическую ясность мысли. Среди передаваемых генов могут быть и такие, которые способствуют упомянутому когнитивному искажению (допустим, за счет более интенсивного гормонального и эмоционального отклика при виде существ с крупной головой и короткими лапками). Эта же логика применима и на уровне сообществ. Когда ваше племя насаждает пронаталистские ценности, а соседнее поддерживает право женщины на выбор и фокус на саморазвитии, то в условиях дикой природы с огромной младенческой смертностью перспективы воспроизводства окажутся лучше, скорее всего, у вас (а вот в современном мире уже не факт: фокус на саморазвитии может оказаться более благоприятен для медицинских и технологических прорывов на благо племени).

И вот еще что. Исследователи счастья иногда злонамеренно игнорируют необходимость дать ему определение. Просто спрашивают респондентов, счастливы ли они, и те отвечают в меру своего разумения. Но если задаться целью разработать классификацию, то счастье распадается на две понятийные категории: повседневное удовольствие от жизни и ощущение ее осмысленности и наполненности. Корреляции между ними есть, но слабые, одно вполне мыслимо без другого. И вот решение завести деточек, весьма вероятно, окажется трагической ошибкой, если ваша задача – максимизировать hedonic well-being, продолжительность и интенсивность позитивных эмоций, которые вы переживаете. С этой точки зрения слетать в феврале на Мальдивы гораздо эффективнее, чем семьдесят раз за неделю поменять младенцу подгузник. С другой стороны, если количеством авиаперелетов в своей жизни вы уже и так удовлетворены, родительство может существенно усилить eudaimonic well-being, чувство причастности к большому важному проекту, который не только обладает, сейчас или в перспективе, отдельной от вас ценностью, но и способствует вашему собственному личностному росту и развитию.

Разумеется, люди – сложные существа, результаты исследований противоречивы, при усреднении многих испытуемых эффекты становятся слабо выраженными, вдобавок есть указания и на разницу между полами: похоже, что больше преимуществ из появления ребенка с точки зрения смысла жизни извлекает его отец, а вот матери, по крайней мере во время младенчества, немножко не до этого [21, 23]. Совершенно не обязательно, что лично в вашем случае появление ребенка снизит количество повседневных гедонистических радостей. Вполне возможно, наоборот, вы наконец разрешите себе не быть солидным взрослым человеком и будете упоенно драться подушками, регулярно посещать аквапарк и смотреть диснеевские мультики с ведерком мороженого. Нет оснований твердо рассчитывать и на то, что, став родителем, вы ощутите, что приобщились к радостям осмысленного созидания. Не исключено, что вы будете, напротив, иногда выкапываться из-под горы подушек и горевать, что вот могли бы вместо этого всего пойти в аспирантуру и принести пользу человечеству. Хорошее утешение здесь в том, что человеческая жизнь длинная, и рождением ребенка она обычно не исчерпывается и не заканчивается. По крайней мере в XXI веке.

2. Родить “для здоровья”?

Даже если вас съели, у вас есть два выхода. А если вы гетеросексуальная женщина фертильного возраста, практикующая вагинальный секс, то вариантов еще больше. Вы можете использовать надежные способы предохранения, например, комбинированные оральные контрацептивы. Можете полагаться на менее надежные методы, вплоть до календарного, и быть морально готовой к аборту в случае осечки. Еще можно быть морально готовой не к аборту, а к появлению ребенка. Или даже заводить его целенаправленно. И можно чередовать эти подходы в разные периоды своей жизни (и получить, скорее всего, разное количество детей в зависимости от своих действий). Если вы исследователь, то вы можете набрать много женщин, практикующих разные стратегии, и сравнить их здоровье и продолжительность жизни, а также и разобраться в том, какие именно физиологические изменения лежат в основе наблюдаемых закономерностей. А если вы автор научно-популярной книжки, то вы можете ошарашить читателя, внезапно на полуслове перескочив на кроликов, лабораторные загрязнения и феминизм. Просто потому, что вам всегда хотелось для себя разобраться, как работают противозачаточные таблетки, а тут наконец-то к слову пришлось.

Кроликам (точнее, конечно, крольчихам) в 1921 году пересаживали яичники, извлеченные из других крольчих, беременных. Обнаружилось, что после этого реципиентки временно утрачивают способность к оплодотворению [24]. В 1937 году исследователи продемонстрировали, что такого же эффекта можно достичь, если делать животным инъекции прогестерона – “гормона беременности”. Это довольно логично: во время беременности организму недурно бы заблокировать возможность завести еще одну беременность с отставанием от первой^[6]. Иначе, когда вы будете рожать старших, младшие родятся тоже и могут бессмысленно погибнуть, будучи недоношенными; а пока никто еще не родился, будут отъедать дефицитные ресурсы. Поэтому прогестерон действует не только на матку, предотвращая ее сокращения и поддерживая беременность, но одновременно и на гипоталамус (отдел мозга, регулирующий физиологические процессы в организме) в контрацептивных целях.

В гипоталамусе вырабатывается гонадолиберин, и не просто так: у него есть график. Гормон выделяется волнами, и в начале менструального цикла промежутки между ними составляют 90–100 минут. Ближе к овуляции они сжимаются до часа (или даже меньше), а вот во второй половине цикла растягиваются до трех – пяти часов [25]. Воздействие прогестерона на мозг как раз в том и заключается, чтобы эту пульсацию замедлять [26]. Чем длиннее промежутки между пиками синтеза гонадолиберина, тем менее эффективно он воздействует на гипофиз – следующее звено управления эндокринной системой – и тем ниже вероятность, что там будут вырабатываться в достаточных количествах фолликулостимулирующий гормон (чтобы яйцеклетка созревала) и лютеинизирующий гормон (чтобы в момент резкого его подъема в середине цикла запустился процесс овуляции).

То есть вот бывает, что прогестерона в крови мало (и ничто не мешает гонадолиберину вырабатываться активно). И тогда в организме созревает, а потом и выходит из яичника новая яйцеклетка. А бывает, что прогестерона много. Потому что его вырабатывает желтое тело в яичнике во второй половине цикла, или потому, что наступила беременность, или потому, что вы принимаете противозачаточные таблетки. В этом случае волн гонадолиберина меньше, и новая яйцеклетка не созревает. С точки зрения организма, яйцеклетка уже была и надо теперь разобраться с последствиями!

Человеческим женщинам первоначально пробовали вводить прогестерон не для того, чтобы бороться с беременностью, а чтобы помочь тем, у кого она не наступает: создать для организма некую имитацию, псевдобеременность, во время которой, как надеялись врачи пятидесятых, организм лучше подготовится и к настоящей (допустим, у женщины подрастет недостаточно развитая матка). Иногда это действительно помогало, но для широкого применения необходимо было разработать синтетические аналоги прогестерона, которые бы хорошо усваивались в форме таблеток (а не инъекций).

Такие вещества, прогестины, были созданы в начале 1950-х, и тогда же выяснилось, что они работают лучше (у пациенток реже случаются кровотечения, свидетельствующие о том, что матка начала сокращаться и отторгать эндометрий, то есть беременность имитировать не получилось), если лекарство плохо очищено от примесей – похожих по структуре веществ, образующихся в небольших количествах в ходе синтеза. Этим мальчиком был Альберт Эйнштейн, прошу прощения, примесями оказались синтетические эстрогены. Вы до сих пор можете прочитать в инструкции к вашим комбинированным оральным контрацептивам, что прогестина там много, а эстрогена чуть-чуть, только теперь их смешивают целенаправленно. Польза есть от тех и от других. Прогестин, собственно, подавляет овуляцию, а еще делает слизь в шейке матки более густой, затрудняя движение сперматозоидов, а еще замедляет рост эндометрия в матке, что не способствует имплантации зародыша, даже если он каким-то чудом там появится. Эстроген не настолько важен, но тоже вовлечен в механизмы обратной связи: когда он уже есть, гипофиз вырабатывает меньше фолликулостимулирующего гормона, и это дополнительная подстраховка для того, чтобы никакая яйцеклетка не созрела.

Это сейчас мы всё понимаем, а первым исследователям гормональной контрацепции приходилось действовать на ощупь и вдобавок не особенно афишировать свою работу: в Соединенных Штатах пятидесятых годов духовные скрепы были еще похлеще наших. Найти финансирование для экспериментов удалось только благодаря частной благотворительности. Деньги выделила Катерина МакКормик, суфражистка, выпускница престижнейшего Массачусетского технологического института и наследница несметных богатств своего умершего мужа, представителя крупнейшей в Америке агропромышленной династии. Уговорила ее это сделать правозащитница Маргарет Сэнгер, посвятившая всю жизнь борьбе за доступную контрацепцию. Исследовательский грант достался биологу Грегори Пинкасу и гинекологу Джону Року. Вот, собственно, четыре человека, которым надо ставить памятник за нашу счастливую беззаботную безопасную юность и блестящую карьеру. Уже когда первые опыты показали многообещающие результаты, подключилась фармкомпания “Сирл” (впоследствии поглощенная “Пфайзером”), и в 1957 году начались первые клинические испытания гормональных контрацептивов, причем в Пуэрто-Рико, так как в США даже просто раздача контрацептивов была вне закона. До судебного процесса “Грисвольд против Коннектикута”, защитившего право американских граждан на планирование семьи, оставалось еще восемь лет. К тому моменту, впрочем, гормональные контрацептивы уже активно продавались в других странах. Наступление светлого будущего можно пытаться замедлить, но невозможно остановить.

Противозачаточные таблетки – это действительно светлое будущее. При аккуратном их применении беременность наступает менее чем у одной женщины из ста за год, а заодно они снижают менструальную боль, позволяют управлять циклом, улучшают состояние кожи и серьезно снижают вероятность развития рака матки, яичников и толстой кишки [26]. Побочные эффекты у них, конечно, тоже есть, как у любого лекарства. Наиболее выраженные – повышение свертываемости крови и артериального давления, а значит, увеличение риска тромбообразования, инфарктов и инсультов. Именно поэтому таблетки не стоит сочетать с курением, в особенности после 35 лет (поскольку и курение, и возраст способствуют таким же проблемам с сердечно-сосудистой системой)^[7]. Если вы это правило нарушаете, то имеет смысл время от времени контролировать давление и сдавать коагулограмму, а самое главное – много двигаться (по крайней мере больше 150 минут в неделю, рекомендованных ВОЗ как минимально приемлемый уровень активности для обычного человека). Регулярные физические нагрузки, особенно аэробные, позволяют поддерживать сердечно-сосудистую систему в благополучном состоянии и в значительной степени компенсируют риски [27].

Большие когортные исследования, в которых десятки тысяч женщин, принимавших гормональные контрацептивы, сравниваются с теми, кто этого никогда не делал, показывают, что вероятность умереть (от любых причин, вместе взятых) в этих группах либо вообще не отличается, либо фиксируется небольшое преимущество в здоровье и продолжительности жизни у тех, кто принимал таблетки [28, 29]. Это не обязательно связано с благотворным медицинским воздействием противозачаточных таблеток как таковых: возможно, их изначально выбирают в качестве средства контрацепции более здоровые и благополучные женщины, или женщины с более стабильными отношениями, или те, кто склонен доверять современной доказательной медицине.

Львиная доля позитивного воздействия надежной контрацепции на жизнь и здоровье женщин опосредована, собственно, тем обстоятельством, что контрацепция предотвращает незапланированные беременности (спасибо, капитан Очевидность!) и, соответственно, позволяет не рожать в слишком юном возрасте, в слишком зрелом возрасте, увеличивать интервалы между беременностями (что благотворно сказывается на здоровье как женщин, так и их детей), а еще избегать абортов, и в том числе криминальных абортов. Это все особенно важно для жителей развивающихся стран. В третьем мире речь обычно идет не о гормональных таблетках, а о более дешевых методах, таких как перевязка фаллопиевых труб (если у вас уже достаточно детей и вы уверены, что больше не захотите) или установка внутриматочной спирали. То и другое требует помощи врача (подбор таблеток, впрочем, тоже), но зато потом работает долго и надежно. Считается, что именно благодаря повышению доступности контрацепции в последние десятилетия материнская смертность в мире уже сократилась на 40 % и может снизиться еще примерно на 30 %, если продолжать в том же духе [30].

Даже самый надежный метод контрацепции при идеальном применении все равно может давать сбои – что уж говорить об обычных людях и способах попроще. Среди пользователей презервативов, скажем, с незапланированными беременностями сталкиваются около 4 % в год, а так называемые естественные методы (типа календарного) дают за такое же время около 12 беременностей на каждые 100 женщин [31]. Учитывая, что не все люди в принципе пользуются контрацепцией и вообще имеют к ней доступ, в мире ежегодно случается около 121 миллиона незапланированных беременностей (что составляет чуть меньше половины от числа беременностей вообще). 73 миллиона из них заканчиваются абортами, причем количество абортов на душу населения мало отличается в странах, где они легальны и где запрещены [32].

В своих таблицах учета смертности ВОЗ делит аборты не на легальные и нелегальные, а на безопасные и опасные, в зависимости от того, каким методом проводится вмешательство и есть ли у исполнителя медицинское образование. Если аборт опасный (в большинстве случаев это заодно означает и “нелегальный”), то вероятность умереть в результате его проведения составляет 1 к 200 в Африке и заметно более обнадеживающие 1 к 4000 в Европе [33]. Если аборт легальный (в большинстве случаев это заодно означает и “безопасный”), то смертность и вовсе на грани статистической погрешности: в России, скажем, в 2020 году было проведено 553 тысячи абортов, в ходе которых погибли две женщины (и еще семь от абортов, осуществленных вне медицинских учреждений). Для сравнения, среди тех, кто предпочел оставить ребенка, от осложнений беременности и родов умерли 152 женщины на 1 280 000 родивших [34]. Существенно, что смертность от абортов, даже нелегальных, постепенно снижается во всех регионах мира [35], потому что становятся все более распространенными таблетки для медикаментозного аборта (благо их несложно ввезти в любую страну контрабандой в ручной клади), и все реже женщинам приходится проходить через жуткие инвазивные процедуры, о которых мы читали у Улицкой, Ломачинского или видели в фильме “Четыре месяца, три недели и два дня”. Даже в Польше с ее драконовским законодательством против абортов (в 2021 году их запретили делать даже в случае тяжелых пороков развития у плода) мне удалось найти упоминание всего лишь об одном-единственном случае смерти из-за подпольного аборта за последние несколько лет [36], хотя общее их количество составляет, по оценке Федерации женщин и планирования семьи, не менее 80 тысяч в год (многие женщины, впрочем, ездят в приграничные госпитали в соседних странах).

А что все-таки с родами? Укрепляют они здоровье или не очень? Способствуют ли долголетию, если вам повезло не умереть непосредственно в процессе? В первом приближении ответить на этот вопрос мы можем благодаря церкви. Серьезно, она появилась в жизни европейцев намного раньше, чем контрацепция и антибиотики. И поэтому исследователи могут, анализируя церковные метрические книги, получать данные о продолжительности жизни и количестве потомков у тех людей, которые жили, скажем, в XVIII веке [37] – в условиях, когда было намного сильнее, чем сейчас, проявлено действие естественного отбора в его грубом природном смысле (на вероятность оставить потомство сильнее влияли условия среды и собственное здоровье, чем личный выбор).

Так вот: во-первых, отчетливой связи между количеством родов и продолжительностью жизни у людей нет. Во-вторых, когда исследователи ее ищут, то ожидают найти отрицательную: чем больше потомства, тем раньше смерть. Такая закономерность зафиксирована для многих других видов и рассматривается в рамках теории “одноразовой сомы”, объясняющей старение через конечность энергетических ресурсов, которые приходится распределять между созданием новых организмов и починкой имеющегося. В-третьих, в случае с людьми взаимосвязь оказывается опосредована финансовым положением. Если в семье нет ни клочка собственной земли (в XVIII веке это означает бедность), то большое количество детей, в самом деле, ассоциировано со снижением продолжительности жизни матери. Зато у зажиточных фермеров все было наоборот: землевладелицы с одним-двумя детьми в среднем умирали в 65,4 года, а многодетные доживали до 67,9.

Следует ли из этих данных, что, если вы планируете завести много детей, вам следует прикупить пару соток в садово-огородном товариществе? Нет, интереснее другое: даже при анализе скудной информации из старинных церковных книг можно обнаружить причудливый клубок причин и следствий. С одной стороны, постоянные беременности истощают организм и подрывают здоровье. С другой стороны, это можно успешно компенсировать полноценным питанием. К тому же для долгой жизни может оказаться неплохо иметь много взрослых детей, которые о вас заботятся. А еще, если вы от природы человек крепкого здоровья, то это может вам помочь и прожить долго, и много деточек нарожать. При этом если вы родились в богатой семье, то при прочих равных у вас будет лучше здоровье (из-за более качественного питания). Вдобавок ко всему нельзя исключать, что удачные комбинации генов способствуют не только фертильности и долголетию, но и накоплению богатств (допустим, за счет лучшего интеллекта или работоспособности). В общем, куда ни плюнь, везде эффект Матфея: чем лучше ваши исходные условия, тем больше выгод вы можете извлечь в дальнейшем, и наоборот, если не повезло на старте, то гораздо выше вероятность, что и дальше будет становиться еще хуже.

В исследованиях современных людей тоже подчеркивается, что взаимосвязи между размножением и здоровьем обычно опосредованы образом жизни, и в первую очередь качеством питания [38]. В современной Германии-то уже не обязательно быть землевладельцем, чтобы полноценно восстанавливаться в промежутках между родами, но в Африке этот вопрос по-прежнему стоит остро. И действительно, выясняется, что разного рода благотворительные программы по снабжению жительниц африканских деревень полноценной едой и пищевыми добавками оказывают влияние на промежутки между родами и соответственно на количество детей в течение жизни. Причем дело здесь не в сознательном планировании, а в производстве половых гормонов: чем лучше вы питаетесь, тем интенсивнее организм их вырабатывает (на соответствующих стадиях цикла) и тем выше вероятность забеременеть и благополучно выносить ребенка^[8].

Если мы все-таки говорим о людях, которые питаются нормально, детей планируют осознанно и хотят учесть среди прочего, как беременности отразятся на их здоровье, – то чем больше я об этом читаю, тем меньше могу предложить внятной информации. В основном все сводится опять к эффекту Матфея: если кто был с самого начала хлипкий и болезненный, то от беременности такому человеку станет еще хуже, а ее осложнения, в свою очередь, позволят предсказать повышенную вероятность и долгосрочных нарушений здоровья [39]. Если кто был здоров как лошадь, то и беременность ничем особенно не повредит, а может и пойти на пользу за счет повышенного врачебного внимания и более правильного образа жизни в этот период. Взаимосвязей между размножением и всякими болезнями найдено множество, и при этом ни одна из них не универсальна.

Вот, допустим, широко известно, что рождение детей снижает риск рака груди. Это правда, но есть нюанс, и не один. Во-первых, для этого надо начинать рожать как можно раньше, желательно вообще в двадцать. Если заводить первого ребенка в районе 30 лет, то благотворные эффекты уже не выражены, а после тридцати пяти и вовсе меняются на противоположные. Во-вторых, в любом случае риск временно возрастает непосредственно после беременности, причем опухоли, возникшие в этот период, в среднем более агрессивны, чем те, что развиваются у нерожавших [40].

Или, скажем, каждая беременность – это серьезная нагрузка на сердечно-сосудистую систему. Объем циркулирующей крови увеличивается более чем на литр, частота сердечных сокращений и объем сердечного выброса повышаются на 20–30 %, количество эритроцитов хотя и растет, но не успевает за объемом крови, за время беременности в полтора раза возрастает концентрация факторов свертывания крови (чтобы снизить вероятность умереть от кровотечения в родах), вдобавок повышается резистентность к инсулину (и может развиться гестационный диабет, который плохо отражается на состоянии кровеносных сосудов), а еще растущая матка давит на диафрагму, а та – на легкие, так что беременным на поздних сроках становится труднее получать достаточно кислорода. В результате около 10 % беременных страдают от гипертонии и до 4 % сталкиваются во время беременности и с сердечной недостаточностью и тому подобными серьезными проблемами. Так что в развитых странах осложнения со стороны сердечно-сосудистой системы уже стали лидирующей причиной материнской смертности. Более того, их распространенность в последние десятилетия растет как в относительных, так и в абсолютных числах (первое потому, что по мере развития здравоохранения снижается частота многих других проблем, а второе – из-за увеличения среднего возраста рожениц, а также и увеличения во многих развитых странах доли людей с избыточным весом) [41]. В то же время эти физиологические перестройки во время беременности могут сработать как своего рода тренировка для сердечной мышцы. Некоторые (хотя не все!) исследования профессиональных спортсменок демонстрируют, что их результаты после беременности оказываются даже лучше, чем до нее, особенно в том, что касается выносливости при длительных нагрузках [42].

Существенно также, что рождение ребенка часто сопровождается последующим его кормлением. В эпидемиологических исследованиях^[9] обнаруживается, что даже непродолжительный (от месяца) опыт кормления грудью примерно на 20 % снижает риск инсульта в старости, а чем дольше женщина кормила (во всяком случае, это работает в пределах первого года), тем лучше в дальнейшем оказывается состояние ее сердечно-сосудистой системы. Отчасти это может объясняться просто более здоровым образом жизни кормящих матерей, но, вероятно, есть и прямые биологические механизмы: во-первых, благотворное влияние окситоцина (который снижает артериальное давление, а также обладает антиоксидантными и противовоспалительными свойствами), а во-вторых, оптимизация обмена веществ [43, 44]. Организм кормящей женщины остро нуждается в энергии, и более эффективно, чем в случае обычного человека, утилизирует весь тот сахар и жир, которые поступают с пищей. Они не накапливаются избыточно, а значит, и не могут поспособствовать развитию метаболических нарушений. Да и вообще кормление энергозатратно и помогает избавиться от лишнего веса, важнейшего фактора риска для сердечно-сосудистых заболеваний. По тем же причинам кормление снижает и риск развития диабета; а вот заведение детей как таковое как раз повышает, хотя и это по-разному проявлено в разных странах и связано в том числе с доступностью калорийной пищи [38].

Не прослеживается универсальных отчетливых взаимосвязей также и между здоровьем и бездетностью [45]. Проанализировав результаты опросов пожилых людей из 20 стран, европейские социологи в принципе нашли хоть какие-то статистически значимые взаимоотношения между количеством детей и оценкой своего здоровья только для жителей пяти из них, причем в неочевидном направлении: во Франции, Нидерландах и Швейцарии бездетные респонденты считали себя более болезненными, в то время как в Мексике и в Венгрии – наоборот. Если рассматривать отдельные аспекты здоровья, например способность самостоятельно справляться с бытовыми нуждами, наличие хронических заболеваний или депрессию, то и в этих случаях статистическая связь с бездетностью оказывалась направлена в разные стороны в разных странах, а чаще не была выражена вообще. Слишком много факторов, слишком по-разному они влияют. Решение не заводить детей иногда связано с плохим здоровьем, но можно вообразить и обратную ситуацию: у вас было столько сил, что вы постоянно ввязывались в экстремально амбициозные проекты, и как раз поэтому до обзаведения потомством у вас не дошли руки. Появление детей может побудить человека вести более здоровый образ жизни (скажем, не курить при них и в результате не курить вообще) или, наоборот, не оставить ему времени и денег на фитнес-клуб и регулярное потребление рыбы и овощных салатов. Социальное давление в отношении необходимости завести детей, в разной степени выраженное в разных странах, может как сделать более несчастными тех, кто не справился с этой задачей, так и, напротив, привести к тому, что бездетными останутся самые эмоционально устойчивые, независимые в суждениях и обладающие более интересным смыслом жизни; а психологическое состояние влияет на здоровье и у первых, и у вторых.

Все вышеизложенное не означает, что ваши репродуктивные выборы не отразятся на вашем здоровье. Вообще-то непременно да. Просто на основании исследований других людей невозможно предсказать, в какую сторону, потому что будут влияния и положительные, и отрицательные, и неизвестно, какие перевесят. Это вам предстоит оценивать самостоятельно, в лучшем случае в контакте с вашим лечащим врачом, и все равно точно не узнаете, пока не ввяжетесь. Извините.

3. Дети нужны для общественного блага?

В конце февраля 2020 года нормальная жизнь человечества уже стремительно неслась в тартарары, но это еще почти никого не беспокоило. Обитатели города Бристоля, где я тогда училась, предвкушали наступление весны и планировали валяться на лужайке College Green, что напротив городской ратуши, с книжками и сэндвичами. Зимой так делать все же прохладно, хотя вообще-то климат на юго-западе Англии благодаря Гольфстриму изумительный. Зеленеть, во всяком случае, лужайка никогда не переставала и вообще полностью соответствовала анекдоту про настоящий британский газон, который вырастить нетрудно, надо только стричь и поливать, стричь и поливать, и так 300 лет. Прямо там, под открытым небом, было организовано выступление экологической активистки Греты Тунберг. За полчаса лужайка была уничтожена полностью, под корень. Под тяжеловесной поступью многих тысяч сторонников благополучия планеты она превратилась в сплошное месиво жидкой грязи. Вдогонку пришлось организовывать сбор средств – не на какие-то новые экологические инициативы, а на восстановление разрушенного в результате уже осуществленной экологической инициативы. С добрыми намерениями вообще часто так бывает, особенно как раз в вопросах климата, которые слишком уж плохо поддаются интуитивной оценке.