Артем Суханов
Похмелье
Когда я пришел на кухню, закуски для охотников были уже готовы. Готовы были и сами охотники – орали на весь ресторан еще громче. Они распили одну бутылку на всех, но выглядели и вели себя, будто были намного пьянее меня.
– Слушай, дружище. «Стандарт» твой говно какое-то. Принеси нам нормальную водку, пускай подороже будет.
– Хорошо.
После нескольких лет в общепите разные мысли поселяются в твоей голове на автомате. Как заработать побольше чаевых, как сделать плюс на баре, в общем, как замутить что-нибудь полезное для себя и коллег, наплевав при этом на пользу гостей.
Охотник подкинул мне отличную идею. Я подошел к Роме, объяснил в двух словах, что нужно делать, дальше он все понял сам. Он перелил «Стандарт» в бутылку из-под водки чуть подороже и наоборот. Закрыл крепко крышку и поставил на барную стойку.
Схема была банальной и вполне привычной. Водка ледяная, поэтому вряд ли они догадаются о подмене. Я принес бутылку к столу и начал открывать ее под радостные визги любителей охоты. Пришлось обхватить рукой горлышко бутылки, чтобы гости не заметили сорванную этикетку. Это не пригодилось, потому что на меня даже никто не взглянул.
План был элегантен, красив и хорошо продуман. По такому поводу я даже решил разлить водку по рюмкам своих уважаемых гостей, почему бы и нет.
– Ух… Другое дело!
Так главный охотник оценил новую водку, которую я принес. Он был доволен, я тоже. Это было немного подло, но я радовался своей маленькой победе. Радовался немного приподнятому настроению. Радовался тому, что в следующем моем чайнике будет водка подороже. Вряд ли я почувствую изменения, тем более что водка моя будет смешана с черным чаем, но радость мою никто не мог у меня отнять.
– Ну и где там наш олень-то? Уже 40 минут ждем.
На самом деле ждали они минут 20 примерно. Гости любят преувеличивать время приготовления блюд – официанты любят его преуменьшать. Скорее всего, правда была где-то посередине.
– Стейк готовится 30 минут. Думаю, вот-вот.
Не знаю, был ли он доволен ответом. В любом случае вряд ли что-то могло поменяться от его к нему отношения. Стейк не мог приготовиться быстрее.
Во мне иссякал запас алкоголя. Я чувствовал это отчетливо и вполне физически. Ощущал, как силы покидают меня, и понимал, что они вернутся, как только я сделаю новый глоток.
Забрал у Ромы новый чайник. Вернулся в раздевалку, в которой никого не было и распластался на диване. После нового глотка я вновь ощутил ни с чем не сравнимое тепло и ощущение внутреннего комфорта. Как будто попробовал алкоголь первый раз в жизни. Я прекрасно помню тот момент, потому что было это намного лучше, чем первый секс. Он у многих выходит не особо интересно и удачно, и я не был исключением. А вот с алкоголем отношения заладились сразу. Это была настоящая любовь с первого взгляда и глотка, любовь настолько сильная, что из-за нее даже с наркотиками как-то не заладилось.
Теперь эти отношения обещали свести меня в могилу, если я буду продолжать отдаваться им так сильно и искренне. После этих 5 или 6 дней я начинал осознавать, что даже любовь к кому-то или чему-то рано или поздно может банально надоесть.
Я помню, как мы часто сидели с ней на балконе нашего дома. Этаж был шестнадцатый, высоко. Сидели вдвоем, а с нами было вино или что-то другое алкогольное.
О чем-то разговаривали и мечтали. Картина была спокойной и приятной, но что-то все-таки было не так. В один момент я понял, что мне будет намного лучше, если ее с этого балкона стереть. Я бы все равно сидел здесь. С чем-нибудь алкогольным, но без вина, потому что вино я всегда терпеть не мог. Я бы также мечтал. Сам с собой, возможно, даже вслух. Хоть и мечтать нынче не модно, потому что кто-то сказал, что нужно ставить цели и их добиваться. Проблема была в том, что вряд ли я мог какой-то цели добиться, потому что поставить ее толком не мог.
Я и сейчас мечтал, в этот проклятый день. Мечтал о том, чтобы он поскорее закончился.
Но он продолжал идти медленно, как будто назло. Еле-еле, как и я еле-еле передвигал по залу ногами, шаркая мятыми джинсами.
– Стейки забери!
Это кричали на кухне.
Я взял большой поднос и расставил на него тарелки с кусками мяса, из которого сочилась кровь. Ладно, надеюсь, этим оленям понравятся стейки, иначе смерть благородного животного абсолютно потеряет свой смысл.
Когда я приближался к столу, от него вновь начали исходить довольные крики. Я расставил тарелки перед каждым из «охотников».
– Ваши стейки из оленины. Пожалуйста.
И ушел, не дождавшись спасибо или чего-то подобного. Но скоро мне пришлось к столу вернуться, потому что охотники нажали на кнопку.
По пути к столу начал перебирать в голове варианты, по которым они могли на эту кнопку нажать. Но не получилось. Голова отказывалась думать. Слишком устал, слишком с похмелья, слишком пьян.
– Это не олень.
– Это олень.
– Это не олень.
– Это олень.
– Но это не олень!
– Это олень.
Пришлось развести руками, потому что дальше я был бессилен.
Этот день и все эти люди будто сговорились, чтобы сделать мою и так неприятную жизнь еще хуже. Я позвал Лену, чтобы с проблемой разбиралась она. Мне было все равно, чем закончится эта история. Я просто решил вернуться к своему чайнику в своей любимой кладовке.
В кладовке был Игорь. Он занял мой диван и читал какую-то книгу. Пришлось свое приятное место сменить на не очень приятную табуретку.
Я внимательно посмотрел на обложку – это был Ремарк «На западном фронте без перемен». Игорь читал с таким лицом, что к нему было страшно подойти, не то что заговорить, но я все же попробовал его достать.
– Знаешь, Игорь. А в чем-то твой сраный Ремарк был прав. Иногда я чувствую себя солдатом из этой книги. Перед боем и перед смертью они мечтали о том, как напиться и наесться досыта. В общем, утолить свои главные человеческие потребности…
– Причем тут сраный Ремарк? Просто признай, что ты обычный алкаш.
– Пару недель назад ты работал в моем нынешнем состоянии, как тебе удалось так быстро просветлеть? Ты читать-то вообще умеешь? За книжку он взялся. Во-первых, я не алкаш, а алкоголик. По крайней мере, мне хочется в это верить. И вообще, любой алкоголик может перестать пить, но не каждый, кто пьет, может стать алкоголиком. К этому просто нужно прийти.
После этой фразы я решил выпить еще немного чая. Но не нашел своей кружки. Идти за новой было лень, поэтому я взял чайник и начал пить прямо из носика.
Все шло хорошо, пока чай мимо рта, не полился на мою рубашку. Игорь не мог этого не заметить.
– Господи, посмотри на себя, в кого ты превратился… Ты не думал купить машину? Будет меньше поводов выпить.
– Я похож на человека, который хочет купить машину?
– Да ты и на человека-то не особо похож.
– Спасибо.
Да уж. Неловко получилось. В кладовке я нашел какие-то салфетки и начал старательно оттирать новое пятно на рубашке. О каких целях вообще может идти речь, когда я даже не способен попить из горлышка чайника?
Меня снова окутала непонятно откуда взявшаяся печаль. Нужно бежать отсюда. Устроить самый настоящий побег, который я планировал уже пару лет. Пока пьяный, пока есть уверенность, взятая где-то в кредит. От себя не убежишь, но отсюда я свалить все-таки мог. Просто снять фартук, кинуть его кому-нибудь в рожу и сматываться.
В кладовку ворвалась Лена. Моим планам вновь было не суждено сбыться:
– Поздравляю, у тебя стол, необычный.
– Может, хватит с меня уже необычных столов? Хотя бы на сегодня.
– А что за пятно на рубашке?
– Да мы тут это… Чаем балуемся. А че с охотниками в итоге?
– Какими еще блять охотниками?
– Ну, у которых стейки были. Из оленя.
– Ааа. Игорь, их возьмешь ты. Мне все-таки удалось им доказать, что это настоящая оленина. Кстати, редкостные мудаки.
Игорю это не очень понравилось. Настолько, что он даже отложил своего Ремарка:
– А почему я должен брать не свой стол? Еще и каких-то мудаков.
– Это не обсуждается. – поставила его на место Лена и вышла из кладовки.
В том, что охотники в итоге достались Игорю, были плюсы. Хочется остановиться подробнее еще на одной причине, по которой я все еще здесь работал. Эта причина – мутки.
В ресторане воровали все, а если не все, то очень многие. Повара выносили с работы куски мраморной говядины, спрятанные в пакете с вещами. Бармены забирали домой алкоголь, который усердно плюсовали.
Официанты и администраторы работали с деньгами, поэтому, в основном, их и воровали. Почти в каждом заведении работает та или иная бонусная система или система скидок. Немного пораскинув мозгами, даже нетрезвыми, вроде моих, можно было догадаться, как сделать так, чтобы эта система немного поработала на тебя, а не только на гостей и владельца заведения.
Обманывать гостей было не очень принято, а обокрасть хозяина считалось делом чуть ли не благородным. В начале дня на диванах, в курилке и на кухне – повсюду работники жаловались на жизнь в стране, тихо негодовали по поводу коррумпированной власти и, как могли, обкрадывали собственный ресторан.
Выносили все, что можно было съесть, выпить или потратить.
Наверное, руководство догадывалось обо всех схемах, которыми владел персонал. В заведении даже не было охранника, который следил за гостями, но был охранник, который проверял всех работников перед их уходом. Но и с ним всегда можно было договориться.
А еще всегда можно было договориться с Игорем:
– Игорь… Игорь, блять.
– Что?
– У этих охотников счет уже за тридцатку. Надо сделать скидку. Бабки пополам.
– Ок. Без проблем.
Схема была несложной, но, чтобы ее воплотить, приходилось действовать аккуратно.
В нашем ресторане действовала система скидок. У многих гостей были карты постоянных посетителей, которые давали скидку в 10%. У многих, но не у все. Зато они были почти у всех официантов. И у меня, разумеется, тоже.
Нужно было дождаться, когда гости попросят счет. Убедиться, что у них нет карты. Далее пробить скидку в кипере и выбить чек. На чеке первой шла общая сумма счета, далее была написана сумма счета со скидкой.
Достаточно было ровно отрезать конец – готово, на счете написана первоначальная сумма, а 10% от банкета уходит в карман официанта. В случае с охотниками мы с Игорем поделим на двоих 3000 рублей. Вполне неплохо, учитывая, что день только начинался.
Не то чтобы все мое нутро протестовало против краж, но было не по себе. Приходилось так или иначе себя оправдывать. Официант ворует не потому что ему не хватает денег, ворует просто потому что может и потому что сделать это слишком легко.
В схеме со скидками гость все равно никак не страдает. Он бы эту скидку в любом случае не получил. А владелец с помощью моих же рук и ног заработает еще. По крайней мере, точно не умрет с голоду.
Со мной же эти мутки и схемы играли злую шутку. Затягивали еще глубже, чем обычные чаевые. Они добавляли работе хоть какой-то интерес, прибавляли адреналина и азарта. Пробить скидку, выбить счет, отрезать конец и остаться незамеченным – это просто поднимало настроение, на заработанные деньги я даже перестал обращать внимание.
***
Мы с Игорем вышли из кладовки и направились каждый по своим столам. Когда выходили в зал, я услышал иностранную речь, взявшуюся непонятно откуда.
– Лена, какого хрена?
– Американец какой-то, не знаю, че он здесь забыл.
– И что я ему скажу? Я хреново знаю английский.
– Ты же универ закончил…
– И чем я там по-твоему занимался? Я же не лингвист.
– Да какая разница. В любом случае тебе придется к нему идти.
Прекрасно. Отличный способ разрушить все стереотипы о русских – послать к иностранцу пьяного официанта.
С английским и правда была беда. Знания ограничивались посещением уроков в школе, а затем в университете. Именно посещением все эти занятия и ограничивались. Я и трезвый мог связать вместе только несколько слов, а сегодня весь мой вокабуляр стал совсем скудным. Даже этот диалог с иностранцем я помню только на русских буквах.
Делать было нечего – пришлось идти и падать в грязь лицом. Медленно и мучительно.
– Хеллоу.
– Хеллоу!
Иностранец был милым, позитивным и доброжелательным. В принципе, ему даже не надо было начинать говорить, чтобы понять, что приехал он к нам из другой страны. Лицо его светилось, а белые зубы отвлекали меня и мешали вспоминать самые стандартные фразы на английском.
Через пару фраз я понял, что акцент его был несильно лучше моего. Может, он был каким-нибудь финном, болгарином или румыном, но точно не американцем. Он быстро начал что-то говорить и тыкать пальцем в меню. Из его слов я четко понял только одну фразу «айс-крим виз строубери энд американо». Этого мне было достаточно.
– Окей?
– Окей.
Мы обменялись улыбками. Я обрадовался, что заказ был небольшим. Обрадовался, что этот непонятно откуда взявшийся иностранец зашел в ресторан просто чтобы попить кофе и съесть пару ложек мороженого.
Только мой пьяный мозг никак не давал вспомнить, что значит строубери. Темные глубины моей головы подсказывали, что это какая-то ягода. Малина, клубника, смородина?
Я кинулся за помощью к интернету. Но идея была провальной. Я даже не смог переключить клавиатуру на английский язык. Кнопки расплывались в глазах и слились в одну алфавитную кучу.
– Игорь, ты не помнишь, как переводится строубери.
– Не-а.
– Поищи в интернете.
– Отъебись, я пробиваю заказ этим мудакам-охотникам.
На помощь коллег было рассчитывать бессмысленно. В это уродливое воскресенье я даже людей, кроме Игоря, найти не мог. Меня окутала легкая паника, время ускользало. Кофе был готов, но что делать с мороженым было не до конца понятно.
Как ни крути, но перед иностранцем позориться не хотелось. Ох уже это плебейское нутро маленького пьяного человека. Стресс охватил, управлял моим сознанием и ногами. По привычке я захотел убежать от проблемы. Спрятаться и дождаться, пока кто-нибудь решит ее за меня. Уйти в курилку или кладовку в объятия своего теплого чайника.
Но времени было мало. Пришлось действовать по ситуации. Я дождался, пока Рома сварит кофе, попросил Лену его вынести, сказав, что мне срочно нужно на кухню и отправился прямиком в кондитерский цех. В него я почти ворвался и начал стремительно, жадно глотая воздух, рассказывать кондитеру Свете весь масштаб ситуации, в которую сумел наступить.
– Света, привет. Мне кажется, я сегодня умру.
– Че начал-то? Привет.
– Выручай. Ко мне пришел какой-то иностранец. Просит мороженое со строубери. Ты не знаешь, как переводится строубери?
– Чего блять?
– Короче. Я думаю, это ягода, но не помню какая именно. Скорей всего, клубника или малина.
– Ну, давай в интернете поищем.
– Давай.
– А как пишется-то?
– Да уже неважно, вводи русскими. Как слышится, так и пишется.
Света была из поколения постарше. Неуверенно и одним пальцем она натыкала на своем телефоне название неизвестной ягоды русскими буквами.
– Ой. А у меня интернета нет.
– Света, ну как так-то?!
– Ну че я сделаю? Сейчас вай-фай выключу.
Прошло еще минуты две или три перед тем, как Света все-таки одолела интернет на своем телефоне. Ответ был получен.
– Епт, так это ж клубника!
Почему-то Света радовалась больше меня и прокричала это на весь кондитерский цех. Мне же хотелось, чтобы вся эта история с мороженым поскорее закончилась.
– Огонь! Давай наваливай ее, и я побежал.
Я успокоился, Света тоже. Она полезла в холодильник, чтобы найти там свежие ягоды и положить их в десерт. Я стоял рядом и улыбался, потому что знал, что Света угостит. Она всегда так делает.
Но Света улыбаться перестала. Сунула голову глубоко в холодильник, а когда высунула, сказала:
– Блять. А клубники-то нет…
Бывают моменты, когда тебе кажется, что жизнь тебя не любит. Может, она и не обязана тебя любить, особенно когда ты не можешь или не хочешь отвечать ей взаимностью. Но иногда посещает мысль о том, что ты ей даже не нравишься. Скорей всего, ты ей даже не симпатичен.
Клубники не было. Этот день перестал меня удивлять, но продолжил надо мной издеваться, придумывая все новые формы насилия.
– Света, как так-то?! Ну, как в сраном ресторане может не быть клубники? Зачем мы вообще тогда сегодня работаем? Нахера мы тогда узнавали, как это слово переводится?
Я не стал дожидаться ответа. Махнул рукой и пошел в зал с надеждой, что проблема разрешится сама собой.
Если я скажу ему, что клубники нет, то велик шанс, что он и вовсе от нее откажется. Также был шанс, что откажется он и от мороженого. План был плох. Времени продумать путь к отступлению не было.
По пути решил порепетировать оправдательную фразу, которую скажу иностранцу. Но мысли в кучу не собирались, а слова вспоминались с большим трудом.
Сорри, ви донт хэв… Ви донт хэд. Как правильно-то?
Ладно, все равно псевдоамериканец продолжал сидеть и улыбаться. Было отчетливо заметно, что его настроению вряд ли что-то может навредить.
– Сорри, бат ви донт хэв строубери.
Да, улыбаться он не перестал. Глотнул кофе и задал вопрос, который снова поставил меня в тупик:
– Вот берри ду ю хэв?
Было бы неплохо, если бы он прекратил ставить меня в неловкое положение. Теперь его улыбка не казалось мне такой милой и белоснежной. Как будто он издевался надо мной. Как будто знал, что названия ягод на английском языке – не самая сильная моя сторона и давил на эту болевую точку. Как будто не он был здесь гостем. В этом ресторане и в этой стране. Как будто ему было просто плевать на все правила и приличия.
Я не знал, что ответить. С каждой кружкой чая в моем лексиконе даже на русском слов становилось все меньше. Для других языков места вообще не оставалось.
– Ван момент, плиз, – сказал я и спрятался за кулисами ресторанного зала.
Я попробовал решить проблему самостоятельно, и, как обычно, ничего путного из этого не вышло. Я вернулся в кондитерский цех с надеждой, что поможет и спасет меня только женщина.
– Ну че там твой американец? – сразу спросила Света.
– Я сказал ему, что клубники нет. Но его это не остановило. Этот мудень хочет знать, какие вообще у нас есть ягоды.
– А ты че?
– А че я. Я название клубники вспомнить не мог, что я ему вообще смогу объяснить?
– И че делать?
– Думал, ты скажешь.
– Ну, давай посмотрим. Слушай, выглядишь ты как-то не очень сегодня. С похмелья что ли?
– Можно и так сказать.
– Бывает. На прошлой неделе вон тирамису готовила, лишний ликер остался. Так я отсюда еле ушла.
Света немного посмеялась над собой и снова сунула голову в холодильник. Ожидание затянулось. Терпеть не было ни сил, ни желания. Иностранец слишком долго ждал своего мороженого, а его американо, вероятно, уже давно остыл.
– Ну че там?
Света вынула голову из холодильника и радостно воскликнула:
– Скажи ему, что жимолость есть!
***
Пауза была долгой. Казалось, это слово полностью олицетворяло мое нахождение здесь. Клубники в ресторане не было, но жимолости – хоть отбавляй. Я и не знал даже, переводится ли это слово на другие языки. Растет ли эта ягода в других странах. Высаживают ли ее на своих дачах возле забора американские или финские фермеры и ворует ли ее румынская ребятня.
– Ну и че ты молчишь-то?!
Света привела меня в чувство.
– Жимолость? Свет, я не мог вспомнить, как переводится сраная…
В этот момент в кондитерский цех зашла Лена-администратор и сунула мне в руку деньги.
– Это от американца за кофе. Ему кто-то позвонил, он резко вскочил, заплатил и убежал. Почему так долго мороженое готовится?
– Потому что у нас клубники нет.
Я забрал деньги и вышел. Ситуация была не самой приятной. Американец так и не дождался своего мороженого. Не дождался он клубники и даже жимолости. При полупустом зале десерты готовятся 2-3 минуты. 5 минут у меня ушло только на то, чтобы перевести название ягоды.
Чем я вообще занимался в школе и университете? Последние лет 15 разные люди пытались меня чему-то научить. Что пошло не так? Почему эти годы слились в ожидание непонятно чего? 11 лет я ждал, когда закончатся уроки. Следующие 4 года стерлись в ожидании диплома. Теперь жду, когда наконец прекратится этот проклятый день.
Сколько еще времени должно пройти в этом бесполезном ожидании чего-то хорошего? Я налил чай в стакан. Выпил залпом. Ближайшие несколько минут мне будет относительно неплохо, но я знал, что скоро все вернется на круги своя.
***
Время на часах продолжало еле плестись. Скоро должен был наступить обед, который разделит работу в ресторане пополам. Гостей в зале почти не было, но к вечеру все могло измениться.
На кухне запахло пельменями. В меню ресторана было полно блюд, которые отвечали всем требованиям высокой кухни, персонал же кормили сносно, но без изысков.
Во время своего марафона я постоянно забывал есть. Еда отошла на второй план и казалась чем-то не особо важным. Питался я подобием подножного корма: всем, что продавалось в алкогольных магазинах. Периодически в меня попадало что-то, что нужно просто разогреть.
После всех этих дней организм забыл о еде. Думать о ней было даже противно. В трезвом состоянии я бы даже обрадовался запаху пельменей на кухне. Сейчас этот аромат вызывал тошноту и желание выйти подышать свежим воздухом. А свежий воздух курящий человек предпочитает потреблять вприкуску с табачным дымом. Поэтому я направился в курилку. Игорь зачем-то поперся со мной.
– Решил сдаться?
– Нет, я охотников рассчитал.
– Прекрасно. На сколько насидели в итоге?
– 40 с копейками. Вот двушка – твоя половина. Чаевые оставлю себе.
– Без проблем. Слушай, Игорь. Вот ты весь такой святой – не пьешь, не куришь. А владельца обкрадываешь. Не стыдно?
– Нет, это другое. А тебе стыдно, что ли?
– Нет.
– Ну вот и все.
На том и порешали. Две тысячи рублей – относительно неплохо для начала рабочего дня. Сигарета резко стала вкуснее. Настроение испортила мысль о пельменях, которые мне предстоит есть. Меня охватил вирус алкогольной анорексии, я не ел нормально примерно дня три и не планировал начинать. Не планировал, но понимал, что это было просто необходимо. Я измывался над организмом как только мог, но рано или поздно он мог дать сбой и сделать это без предупреждения.
Когда я вернулся в ресторан, кухня уже была насквозь пропитана пельменным запахом. Персонал толпился возле раздачи в ожидании своей порции. Я встал в самый конец и стал ждать вместе с остальными.
В итоге получил свою тарелку и нашел место, где можно было сесть. От пельменей продолжало пахнуть пельменями, внутренности недовольно бурлили. Я попытался хоть как-то скрасить картину и залил все кетчупом. Когда понял, что этого мало, добавил ложку майонеза. В тарелке образовалась странная густая жижа красно-белого цвета, от которой мой обед не стал аппетитней.
Напротив меня сидел Игорь и смачно поглощал пельмени один за другим. Да так, что брызги летели в разные стороны. Он протянул ко мне руку, на что-то показывая, но рот его был настолько забит, что произносить слова он был не в состоянии.
– Что тебе нужно?
– Кепчука передай, – кое-как проговорил Игорь, выковыривая остатки фарша из своих зубов.
– Кепчука?
– Ну.
– Игорь, а тебе кто-нибудь говорил, что ты достаточно отвратительный человек?
– Да. Но если я буду постоянно об этом думать, то, скорее всего, сопьюсь. Например, как ты. Че пельмехи не ешь? Вкусные.
– Да как-то перехотелось…
Состояние было гадкое. Казалось, что я просто разучился есть. Чтобы хоть как-то победить эту тарелку, я решил действовать постепенно. Съедать по одной штуке за подход с небольшими перерывами. Сначала я долго разглядывал тарелку. Как маленький ребенок, которого заставляют есть то, что он не очень хочет.