Сергей Арно
Живодерня

Узнав, что Карина с женихом уезжают, Сергей, как показалось Илье, огорчился.

– Ну и хорошо, – сказал Сергей.-Теперь хоть болтать никто не будет.

Хотя Илья видел по глазам, что он так не думает.

Карина с Басурманом вернулись спустя четыре часа, сообщив, что поезд отправляется через полтора часа и они еще успеют попить чаю.

Илья был удивлен удрученным состоянием своего друга. Он подозрительно поглядывал на него во время чаепития и, действительно, видел тоску в его взоре.

Расцеловав их обоих на прощание, Карина, категорически отказавшись ехать на машине Сергея, в сопровождении Басурмана ушла.

– Я таких женщин не встречал, – сказал Сергей, когда они остались одни. – А какой бюст!.. Ах! Пойду-ка я потренируюсь…

Вплоть до самой ночи Сергей без устали мутузил "грушу"… и глубоко вздыхал.

Утро следующего дня провели дома. Сергей все записывал что-то на магнитофон. После обеда он написал Илье на листке бумаги, что им нужно уходить. После этого они, сняв обувь, тихонечко вышли из квартиры, ботинки надели на лестнице. Перед уходом Сергей включил магнитофонную запись их утренних бесед, чтобы создать у наблюдателей впечатление, что они сидят дома. А вместо этого друзья поднялись на чердак и, переодевшись в старух, преспокойненько поехали по своим делам.

А дела у них были на Пушкинской, десять. Там находился дом, в котором располагались художественные мастерские, самодеятельные театры и много всякой культурной и не очень культурной всячины. Во дворе этого дома был тайник, посредством которого Сергей договорился общаться с братьями. Сергей хотел показать его Илье, чтобы в случае чего он самостоятельно мог связаться с Воинами Света.

Дом находился невдалеке от памятника Пушкину. Вся стена подворотни пестрела плакатами и объявлениями. Сам двор был мрачный, даже, наверное, еще более мрачный, чем прочие петербургские дворы; тем более странными были рисунки, нанесенные на почернелые от времени стены. Яркой, бьющей по глазам масляной краской, насколько доставало человеческого роста, стены были разрисованы; разрисованы были и урна, и колесо, валявшееся в углу, и водосточные трубы…

И хранил дом в своем чреве много всего… И если, не убоявшись страшного вида лестниц, подняться по любой из них и постучать в случайно выбранную дверь, то можно очутиться на выставке художника или на театральном представлении, попасть в редакцию журнала или провалиться в подвал сквозь прогнивший пол квартиры на груду кирпичей, угодить на перформэнс (представление со столь же мутным содержанием, как и название) или быть убитым отслоившимся от потолка пластом штукатурки… А штукатурка отслаивается здесь такими громадными пластами, каких не найти нигде в городе да и, пожалуй, в мире. На этих лестницах и в квартирах можно встретить еле держащегося на худых ногах недоевшего художника, рок-певца, писателя или косматого мужчину с топором… Но не пугайтесь: это дух, и топор в его руке не более чем астральный фантом. Это блуждает по дому призрак страшного злодея уже Бог знает сколько лет. Многим встречается он, особенно по ночам. Но это особая история, о ней – как-нибудь потом.

Из этого большого двора подворотня вела в другой полудворик, еще более жуткого и мрачного вида, с помойкой, заваленной с верхом; посредине останки машины, над которыми успели надругаться забредшие сюда нетерпеливые алкаши и гулящие собаки. Двор был закоулист, кривобок и замусорен всем чем попало. Стены его тоже с шизофренической настойчивостью были разрисованы неизвестным художником. И, казалось бы, все – мрачнее, грязнее и гаже быть уже не может… Ан нет! Из этого дворика был вход в другой!..

И все эти удивительных цветов, но неясного, как сон, содержания фрески выглядели парадоксально со всем обликом мрачных, закоулистых дворов Пушкинской, десять. Как будто оказался в душе шизофреника… и тут включили свет…

И интересно, и страшно, и непонятно…

В мрачный второй двор кто-то завез и бросил в углу солдатскую походную кухню с двумя котлами. В одном из этих котлов и был устроен тайник. Уж наверняка никому бы ни за что не пришло в голову, что там можно что-нибудь прятать.

Оглядевшись по сторонам, Сергей поднялся на приступочек кухни и засунул руку в правый бак. Некоторое время он на ощупь шебаршил там. Илья в это время стоял на стреме, следя, чтобы кто-нибудь неожиданно не появился во дворе. Сергей вынул руку и, потерев пальцы один о другой, понюхал.

– Фу-ты, кошки, наверное. – Снова сунув руку в бак, поискал там и, наконец, достал детский пенал.-Ну, вот он. Уходим.

Держа в одной руке пенал, другой опираясь на инвалидную палку, он пошел вон со двора. Илья последовал за ним.

На лавочке возле памятника Пушкину Сергей извлек из пенала записку на китайском языке. В ней было всего несколько строк, но они очень обрадовали Сергея.

– Ну вот и славненько, – потирал он руки. – Просто даже чудесненько!

– Ну что, что там? – приставал не знавший китайской грамоты Илья.

– Все чудесненько выходит. Они уже напали на его след. Я же говорил, что это воины высшей ступени и против них никто не устоит. Что им какой-то Китаец?

– Ну, Китаец тоже не хухры-мухры, – почему-то обиделся за Китайца Илья.

– Да нет, видишь ли, Илья, это раньше Китаец представлял реальную опасность. Но теперь, когда братья вышли на его след, считай, что Китаец уже, что характерно, покойник.

– Еще не покойник. У него, между прочим, тоже ребята не промах – у всех пистолеты.

– Пойми, это воины высшей ступени. Они презирают смерть – страдания только укрепляют их дух. Жизнь для них не стоит ничего. Они примут смерть с радостью, если она будет ради великого дела.

– А это дело, уничтожение Китайца, великое?

– Конечно, великое.

Они встали и, ссутулясь, пошли из скверика.

– Теперь покажу тебе запасной тайник. Он рядом с галереей "Борей".

– Слушай, а почему ты в таких местах тайники придумал сделать? – спросил Илья.

– На Пушкинской, десять понятно почему: тут во дворе не то что негру или китайцу не удивятся – сюда, если инопланетянин придет, никто и глазом не моргнет.

До второго тайника идти оказалось недалеко.

– Вот, видишь, "Борей" на подвальчике написано, а рядом двор, – пояснил Сергей, чтобы в память Илье врезались основные вехи, по которым он, в случае чего, мог найти тайник.

Тайник располагался между открытой створкой ворот и стеной дома.

– Пусто, – заглянув в щель, сказал Сергей. – А если что-нибудь лежать будет, бери.

– Все это, конечно, хорошо, – задумчиво проговорил Илья, когда они на остановке ждали трамвай. – Но вот проколочка некоторая имеется: я ведь китайского языка не знаю.

– Нужно сказать тебе, Илья, что в этом деле заинтересованы очень влиятельные люди.

– Какие?

– Ну, этого я сказать тебе не могу. Но, если со мной что-нибудь случится, они сами тебя найдут.

Подошел трамвай, и друзья поехали домой.

– Что это за мужик у парадной стоит? – заметил Сергей, не делая резких поворотов головы, но подозрительно зыркая глазами по сторонам.

Возле парадной, через которую они проникали на чердак, привалившись плечом к водосточной трубе, стоял мужчина. Он явно не афишировал свою внешность, будучи по самый нос обмотан шарфом. На голове его красовалась засаленная кепчонка, большие очки закрывали пол-лица, да и в целом вид он имел бомжевский. Человек нервно осматривался по сторонам, вздрагивал от каждого резкого звука и даже чаще. Пока друзья неторопливо ковыляли навстречу, успели разглядеть его в подробностях, но лица увидеть так и не удалось. И все-таки что-то знакомое было в этом человеке.

– Где-то я его видел, – шепнул Илья своему другу.

Медленно они шли умышленно, предполагая, что незнакомец уйдет от парадной. Но тот уходить не собирался.

– Проходим мимо, – тихо-претихо шепнул Сергей.

Илья ускорил шаг. Сергей в некотором недоумении (чтобы не отстать) тоже ускорил шаг. Дело в том, что Илья, уловив только первое слово, второе же домыслил, и у него вышло: "Проходим быстро".

Около запуганного мужика произошла заминка: Илья повернул в парадную, а Сергей, не сбавляя заданной Ильей скорости, пошаркал дальше. Илья, уже открыв дверь парадной и сделав в нее шаг, оглянулся, заметив, что Сергей за ним не пошел, он удивленно отступил назад и, провожая Сергея взглядом, наткнулся щекой на дверь… Из двери, как назло, торчал гвоздь, и Илья по близорукой случайности зацепился за этот гвоздь платком. Чувствуя, что человек у трубы в упор смотрит на него, рванулся, чтобы освободиться от проклятого гвоздя… Платок, столкнув с лица очки, съехал на глаза… Илья забился в темноте, отчаянным рывком одной рукой сорвал платок, другой, как оружие, угрожающе поднял палку. Учащенно дыша, свирепо оглянулся по сторонам.

– Какое счастье! Илья Николаевич, какое счастье, что я вас встретил!

Стоявший у трубы тип бросился к Илье, как к близкому родственнику, с рукопожатием, но рука его тут же была отбита в сторону подоспевшим Сергеем. Он уткнул в живот незнакомца конец палки и оттеснил обратно к трубе.

– Какой Илья?! Какой Илья?.. Почудилось тебе, дядя. Старуха это, блокадница. Никакой, что характерно, не Илья, – быстро-быстро вполголоса говорил Сергей.

– А вы Сергей – его друг, – догадался прижатый к трубе тип.

Прохожие странно посматривали в их сторону.

– Ну-ка, в парадную зайдем, дядя, быстренько.

– Да-да, конечно, с удовольствием, – услужливо согласился незнакомец.

Илья никак не мог признать его, хотя и голос, и манеры, и огромные очки в роговой оправе он где-то уже видел.

Зашли в парадную. Здесь было совсем темно, и узнать его Илья тем более не смог бы.

– Ну, чего тебе надо? – прошептал Сергей. – Чего ты нас пасешь?

– Вы меня не помните, наверное. Мы с вами тоже встречались, а с Ильей Николаевичем мы встречались более продолжительное время, – опять забубнил жалкий тип в очках.

Ему очень хотелось понравиться – это чувствовалось по всему: по сладкому голосу и по угодливо согнувшемуся в поясе телу… он прямо из кожи лез вон, чтобы вызвать к себе приязнь.

– Ты его, Илья, узнаешь? – спросил Сергей, снимая с головы его кепку и пальцем убрав со рта шарф.

Сам Сергей, судя по ставшему вдруг удивленным лицу, его узнал.

– Да… Как будто… – забормотал Илья, тоже узнав, но не веря в то, что видит глазами… не веря в то, что такое возможно… что он, Илья, в своем уме!

Наверху хлопнула дверь. Кто-то бегом бросился вниз по лестнице, гулко топая ножищами.

Илья накинул на голову платок.

– Сейчас я спущусь! – закричал женский голос в пролет лестницы вслед бегущему человеку.

– Ладно! – отозвался тот снизу.-Презервативы не забудь!

– Не забуду!! – откликнулась женщина.

Мимо них пробежал молодой человек и выскочил на улицу, громко хлопнув дверью. Через некоторое время мимо пробежала девушка старшего школьного возраста. Она заинтересованно посмотрела на двух старух, прижавших к стене мужчину, и вышла вслед за молодым человеком.

– Илья Николаевич, вы должны, должны меня помнить. Я Малюта. Малюта я. Помните?

Илья помнил! Конечно, Илья помнил! Еще бы ему не помнить!.. Даже Сергей узнал его, хотя не так плотно и долго общался с гнусным садистом.

– Я тебя тоже признал. Мне просто в этих очках плохо тебя видно было…

Малюта застонал, получив удар в солнечное сплетение, а потом пониже пояса.

– Говори, гад, зачем тебя Китаец прислал? Иначе убью, – пообещал Сергей.

– Да что вы, Сергей, не нужно меня убивать… Меня не Китаец, совсем не Китаец прислал!.. Я сам, сам вас разыскал. Мы теперь с вами заодно, поверьте!..

– Пойдем-ка, сволочь, отсюда, – предложил Сергей.

Илья все еще не оправился от шока, вызванного появлением лжекитайца.

– Очки надень, – напомнил Сергей Илье. – А ты, мразь, если попробуешь убежать, я тебя кончу.

– Да подумайте сами, зачем же я буду бежать, если я к вам сам с открытой душой, с распростертыми объятиями…

Перешли на другую сторону улицы, вошли во двор. Там, под деревом возле помойки, стояла скамейка, на нее-то и сели Сергей с Ильей. Малюту оставили стоять перед ними.

– Ну, гад, говори, зачем искал нас, а то, что характерно, схлопочешь.

– Я искренне рад, что вы спаслись тогда из той ужасной квартиры. Китаец страшный человек! Нам, его оппозиционерам, нужно объединиться, чтобы свергнуть это чудовище…

– Что он говорит? Ты понимаешь?

Сергей, подняв брови, посмотрел на Илью.

– Нет, – признался тот.-По-моему, он в бреду.

– Да нет! – с новым жаром заговорил Малюта. – Поймите, нам нужно объединиться против Китайца! Я знаю, что он вас, Илья Николаевич, не пощадит, ведь ему про вас все известно, и, поверьте, не от меня. Это жуткое чудовище…

Боже мой! Как жалок был сейчас этот человечек, совсем недавно наводивший на Илью лютый ужас. А сейчас!.. Сейчас куча дерьма. Даже пнуть противно. Вот подойди к нему, плюнь в рожу, пни ногой… а он руку тебе поцелует. Нет, сделать плохо или больно можно врагу, которого ненавидишь, а не презираешь.

– У меня вот, правду сказать, и пистолет есть, – Малюта хлопнул себя по животу.-Но это, чтоб застрелиться и в руки этому живодеру не даваться.

– Сам-то кто? – презрительно буркнул Илья.

– Когда Китаец спал, так хорохорился, что характерно. Себя Китайцем называл. А теперь в штаны наложил?..

– Ну да, были и у меня перегибы в правлении,-чистосердечно признался Малюта, горестно глядя на гадившую в углу двора собаку. – Но ведь работа такая – нужно было имидж хозяина поддерживать.

– А сам его утопить хотел, – припомнил Илья.

– Ведь для правого дела. Ну ладно, ладно, не будем ссориться – нам, скрывающимся от Китайца, нужно объединиться. Ведь правда?

Малюта глядел с надеждой и трепетом во взоре и, казалось, готовился бухнуться на колени.

– Может, его в дерьмо собачье мордой ткнуть,-предложил Сергей, поморщившись. – Чтобы он понял, что нам с такой гнилью бандитской, еще и дерьмом собачьим замазанной, не по пути.

– А где же твои помощнички-садюги: Чукчи, Костыли?

Илья с удовольствием бы пнул поганого типа ногой, но чувство омерзения пересиливало.

– Где им быть, конечно, в услужении у Китайца; те, кого он не убил, работают на него.

– Ладно, мразь, говори правду – что у Китайца под водой. Он ведь любит из-под воды, что характерно, нападать.

– Чистая правда. Весь подводный простор Невы контролируется его людьми. Они в любом месте вынырнут и терракт совершат. Говорят, что даже все мосты заминированы и стоит только рубильником щелкнуть, и второй по величине город парализует.

– Как это – "говорят". Ты же, мразь, у него завхозом был, кому как не тебе знать.

– Поднебесная Китайца велика, очень велика! Я знаю только надводную, ничтожную часть айсберга под названием "Империя Китайца".

– И что же, ты ничего о подводном мире не знаешь? – усомнился Илья.

– Почти ничего.

– Это что значит?

Малюта задумался на мгновение.

– В любом случае тебе лучше сказать или застрелиться, – сказал Сергей, покачивая ногой.

– Да, конечно, сказать лучше, – сделал свой выбор Малюта. – На Петровской набережной рядом с домиком Петра Первого, с правой стороны, есть дом сороковых годов постройки, там на крыше две большие фигуры крестьянина и крестьянки стоят.

– Ну, знаю, – подтвердил Сергей.

– Так вот. Строился этот дом в сталинские времена как гостиница для моряков старшего плавсостава. Ну, времена тогда страшные были, примерно как сейчас, и внизу под домом был предусмотрен бункер с выходом в Неву, а в нем подводная лодка – все на случай войны подготавливалось. Так что, возьми фашисты в сорок втором году город – высший плавсостав и прочие высшие городские чины погрузились бы в лодочку и подо льдом по Неве вышли бы аккуратненько в Финский залив или Ладогу. Вот Китаец и освоил этот бункер для своих нужд. Конечно, есть и другие, даже очень их много. Но где?

– Ну-ка, Малюта, дай мне адресочки, где можно найти Китайца.

– Я их знаю не больше десяти, – признался Малюта. – Но, прошу вас, не говорите, что это я… Ай, – спохватился он, – скажете или нет – уже не имеет значения.

Сергей достал ручку и лист бумаги, Малюта надиктовал ему все адреса, которые знал. Какой ничтожный вид был сейчас у этого человека, а каким гоголем ходил прежде! Как все-таки быстро меняются люди (в худшую сторону). Или в лучшую?..

– Все адреса сказал? – грозно посмотрел на него Сергей.

– Все, которые знал, клянусь. Я ведь понимаю, что мы заодно, хотя вы в этом и не сознаетесь. У нас с вами, говоря на лексиконе политиков, блок. Ведь я раньше был в большой политике, последним депутатом Совета, пока его Ельцин в Белом доме не расстрелял. Я там представлял интересы Китайца.

Илья всмотрелся в Малюту внимательнее. Точно, где-то он видел эту противную рожу раньше. Может быть, по телевизору?

– Ты, мразь, нам лапшу на уши не вешай,-посоветовал Сергей. – А то получишь у меня.

– Да нет, честно, я всегда ношу билет депутата на сердце. Мне дорого доверие избирателей, доверие народа.

Малюта достал из внутреннего кармана удостоверение и протянул Илье.

– Фамилия-то другая, – разглядывая фотографию в документе, сказал Илья.

– Малюта – это мой псевдоним. Ведь раньше я был доктором, лечил детишек…

Сергей взял у Ильи документ, прочитал его и бросил на землю.

– Фальшивка.

Избранник народа подхватил билет, ничуть не обидевшись, и спрятал на груди.

– И вовсе нет. Совсем даже не фальшивка – меня избрал народ.

– Ладно, тварь, а от нас-то ты что хочешь? Зачем искал-то нас?

– Защиты, – выдохнул Малюта.-Прошу вашей защиты! Китаец гонится за мной по пятам. Не сегодня завтра меня четвертуют или распнут, это от настроения Китайца зависит, – мне больше не к кому идти. Я живу в подвале и не ел целый день. Не могли бы вы мне одолжить немного денег: я разорен – все мое имущество, нажитое тяжелым трудом, попортил Китаец, остальное подлейшим образом присвоил. У меня ничего нет. Одолжите мне денег. Я потом отдам.

– Слушай, Малюта, а как ты из-под земли выбрался? – спросил Илья. – Как тебе удалось от чуди уйти?

– Мне? От чуди?! – искренне удивился Малюта. – Вы, Илья Николаевич, вероятно, что-то путаете. Это же вы от чуди выбрались как-то. Это мне у вас выпытать не удалось. А я у чуди не был никогда.

– Ну как же? Ты в машине за Егором Петровичем поехал, машина провалилась, ну и там дальше… Помнишь?

– Да нет, вы ошибаетесь, этого не было… Один день, правда… – Малюта потер лоб ладонью.-Один день, правда, у меня забылся как-то, но за Егором Петровичем я не ездил: он ведь умер. Давно умер, от пыток. Перестарался Чукча проклятый – предатель. Ну так что? Денег-то дадите?

– Денег мы тебе, конечно, мерзавец, не дадим – у самих мало. А если тебя Китаец четвертует – обрадуемся. Единственное место, где он тебя не достанет, сам знаешь какое.

– Могила, – грустно сказал Малюта.

– Тюрьма, – поправил Сергей. – Иди и расскажи, какой ты подлец и садист. Может, тебя туда возьмут.

– Н-да, – печально ухмыльнулся Малюта. – Там меня Китаец еще быстрее достанет. Вы не знаете о его связях.

Избранник народа Малюта повернулся и, тяжело вздохнув, ссутулившись, побрел со двора. Было сразу видно, что он обречен и навряд ли ему осталось долго жить.

– Жалко его, – сказал Илья.

– Да ты что?! Ты вспомни, как этот гаденыш над тобой издевался! Быстро же ты все позабыл. Ладно, поторопимся, чтобы эти придурки нашего отсутствия не заметили.

– Долго же ты мылся, – прокравшись на цыпочках в комнату, громко сказал Илья. – Я уже задремать успел.

– Я люблю долго мыться – бывает, по два раза в день душ принимаю, – ответил Сергей заранее обговоренный текст.

Этот дурацкий разговор проговорили специально, чтобы оправдать царившую долгое время тишину на тот случай, если в квартире стояли "жучки" для прослушивания.

Полученные от Малюты адреса нужно было срочно передать китайским братьям. Сергей зашифровал их, упаковал особым способом и вечером в одиночку отправился на Пушкинскую, десять.

Три дня от братьев не поступало никаких вестей. Сергей был очень встревожен. Он по два раза в день (утром и вечером, как было условлено) посещал тайники, но каждый раз безрезультатно. Остальное время он читал книги на китайском языке и тренировался. Илья тоже скучал без вестей от китайских друзей, целыми днями смотрел телевизор и начал понемногу стучать руками и ногами по "груше". Сергей показал ему несколько приемов, и Илья старательно их разучивал. Наблюдение с их квартиры не снимали, и в глубине души Илья, привыкший к слежке, надеялся, что с Китайцем уже разделались, а этот пост продолжает исполнять свои функции только по инерции. Но все равно тревога была, и обострялась она полной неизвестностью. Надеяться они могли только на неуязвимых Воинов Света, приехавших специально, чтобы отомстить, а такой силе, как Китаец, могла противостоять только их сила, развитая и натренированная за многие века.