Аркадий Штыпель
Вот слова

Родился в городе Каттакургане Самаркандской области. Детство и юность провел в Днепропетровске. В 1965 году был исключен из Днепропетровского университета за попытку выпуска самиздатского литературного журнала, с обвинениями в сионизме, украинском национализме и очернении советской действительности. После службы в армии закончил учебу заочно и получил диплом физика-теоретика. С 1968 г. живет в Москве, работал инженером-акустиком, радиологом, учителем математики, монтажником-наладчиком, фотографом, сторожем. Первая публикация состоялась в 1989 г. в антологии «Граждане ночи», первая книга «В гостях у Евклида» вышла в 2002 г., вторая – «Стихи для голоса» в 2007 г. Выступает также как переводчик поэзии с английского (сонеты Шекспира, Дилан Томас) и украинского языков, рецензент поэзии и фантастической прозы. Неоднократный победитель турниров поэтического слэма.

Есть полнота бытия, позволенная, быть может, лишь поэзии.

Есть – богатство словаря, сравнимое с изысканно-обалденной речью Георгия Оболдуева или оригинальными заговорами замечательного переводчика скальдов, недооцененного даже по смерти Сергея Петрова.

Есть – роскошь читать эти стихи вслух, возвращая породившим их стихиям как «мумузыку» первопричин. Или перечитывать – многажды – про себя.

Санджар Янышев

Штыпель – мастер преобразовывать жизнь в живопись, превращать неказистые ягодки ее в совершенные плоды воображения.

Валерия Пустовая

Если уподоблять поэзию Штыпеля иным родам искусств, то в первую очередь мы вспомним живопись. И дело не просто в точнейших оттенках кадмия или охры или композиционных приемах, разворачивающих стихотворение скорее в пространстве, нежели во времени. Дело, пожалуй, в зорком прищуре живописца, схватывающем фрагмент мироздания и проводящем его через магическое на самом деле. Массивное в этом ракурсе предстает воздушным, легкое же, наоборот, наливается фактурой. Эти превращения достоверны.

Леонид Костюков

Прежде всего, стихи Штыпеля ясны.

Поэт ничего не хочет затушевать, затемнить – совсем наоборот, он проясняет и выправляет неизбежные вывихи восприятия.

Штыпель – простодушен, но зорок. А эти качества друг другу вообще-то противоречат. Простодушный примет на веру то, что зоркий видит насквозь.

Значит, вывод один: Штыпель видит не так, как мы, и принимает на веру только то, что видит сам.

Владимир Губайловский

Блистательное умение работать с ритмическими переходами, звукописью, фонетическими цитатами и т. п., любовь к гротескам, парадоксам, алогизмам, подчеркнутая автоиро-ния – всё это сблизило Штыпеля с младшим поэтическим поколением (для которого «новая эстрадность» становится очевидно привилегированной формой представления стихов), сделав старшего поэта любимым автором московских (да и не только) литературных клубов и неоднократным победителем разнообразных турниров.

Данила Давыдов

Описанный выше парадокс герметизма и простоты наиболее ярко выражается в том, что Аркадий Штыпель – один из признанных мастеров устного чтения. Он готов привлечь внимание зрителей не близостью описанных в стихах событий к их собственной (“зрительской”) жизни, не блестящими остротами, не иронией-пародией, но чем-то вовсе не привычным: умением вовлекать в рассказ достаточно отвлеченные приметы напряженных поисков поэтического слова.

Однако у этой манеры есть истоки и корни, на нее существует спрос, поскольку она укоренена в глубокой повседневной потребности многих современных читателей, берущих в руки стихи: проникнуть в смысл поэзии, помимо заклинаний о поэте-пророке и творце, в перспективе приобщения к секретам ремесла поэта-мастера.

Дмитрий Бак

«ВОТ слова:…»

 
ВОТ слова:
их значения
не имеют значения
 

«ДОЛГО тянутся разлогие глаголы…»

 
ДОЛГО тянутся разлогие глаголы
горные разломы
седенькие речки
 
 
вдоль холмов в слоновьих шкурах
вдоль садов нависших
ободом вихляет колымага
 
 
в долине горбится селенье
дымят вечерние мангалы
время молитвы
……………………………………………
здесь никто своей копейки не упустит
……………………………………………
здесь когда-то
на месте уступов
дно было моря
 

«КОГДА на набережных и аллеях…»

 
КОГДА на набережных и аллеях
вперяемся в соблазны сарафанов
или в задумчивых музеях
любуемся костьми левиафанов
 
 
или часы отмериваем скупо
или транжирим дни за днями
лелея давнюю тоску по
недостижимым городам и
 
 
вот кажется уж куплены билеты
на поезда и самолеты
на белые морские пароходы
 
 
но кажется что вот лежишь в белье ты
на допотопной железной койке
снуют перед глазами паутинки
шуршат газеты
текут минуты
и что там что там
и что там что там
 

«АТЕЛЬЕ где жизнь…»

 
АТЕЛЬЕ где жизнь
выдают на примерку
что ни делается
все насмарку
тщетно играют мускулами бронзовые атлеты
веселенький шлягер отщелкивают конторские счеты
старшина устраивает торжественные похороны окурку
вечернее небо дрожит отражая электросварку
женский голос повторяет испуганно что ты что ты
 
 
волна доставляет бочку
в заданную точку
иванушка кличет сивку-бурку
раздувает ветер кавказскую бурку
за спиной абрека
на коробке казбека
 
 
я помню белый гипс
и половину века
 
 
беспечных дней прохладная лавина
и не заметишь – шелеснет
и воздуха махина
прозрачным пузырем растет
или убойная долина
убогим вереском цветет
…………………………….
чугунных гирь натужный выжим
и нудит и знобит и я
и мы нет-нет да и оближем
бесцветный лед небытия
и как фанера над парижем…
 

«СТВОРАЖИВАЕТСЯ молоко…»

 
СТВОРАЖИВАЕТСЯ молоко
обызвествляются сосуды.
с трудом в игольное ушко
протискиваются верблюды
 
 
заросши шерстью до ноздрей
вышагиваючи горбато
они уходят без поводырей
туда откуда нет возврата
 
 
один другой… слетает сон
гряда барханная курится
и колокольцев слабый звон
и выгоревшие ресницы
 
 
и неподвижны и суровы
края с горами по краям
………………………….
и вымершие острословы
чьи шутки непонятны нам
 

«ХОРОНИЛИ бабочек птичек…»

 
ХОРОНИЛИ бабочек птичек
горевали по сломанным игрушкам
шло время
 
 
у них были птичьи и рыбьи лица
они ловились в силки и сети
время текло незаметно
 
 
они бормотали свои заклинанья
так себе заклинаньица
средней руки
ночами безумцев мучила бессонница
наутро во рту отрастали клыки
а время текло и текло
 
 
дождями по стеклу и
слюнями по подбородку
и замывало безо всякого следа
рыбью улыбку
птичьи поцелуи
……………………………….
глубокое небо вялая вода
 

«ХУДО худо нищеброду…»

 
ХУДО худо нищеброду
побирухе и бомжу
невзирая на погоду
жаться ближе к гаражу
 
 
ходит в шарфе и берете
хмурый мим марсель марсо
тятя тятя наши сети
в нетях нити хромосом
 
 
светят звезды
дышат хляби
где-то ангел пролетел
 
 
в галактическом масштабе
дефицит белковых тел
 

«МОРОЗ некрепок на дворе и…»

 
МОРОЗ некрепок на дворе и
горячи в квартире батареи
 
 
и снова как во дни былые
декабрь в холодном подземелье
играет наверху поземкой
раскидывает карамели
леденцовые
цветные
рассылает позевывая
безотзывные позывные
тити-тати-та тити-тати-та
 
 
какая грусть и пустота
 
 
а кривая все не вывозит
по координатной сетке елозит
елозят салазок полозья
 
 
помните?
поцелуй на морозе
 
 
бывалых заблуждений жар
его ль не жаль
 

«ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ аттракционы…»

 
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ аттракционы
заоконный замедленный контрданс
толстым морозом зарастают вагоны
на пятые сутки впадаешь в транс
 
 
пролетая стеклянным транссибом
позвенишь ложечкой и горя нет
персонажи свободны, всем спасибо
я не умею скроить сюжет
 
 
один духарился сбросили с поезда
хорошо на станции не на ходу
за холмами хоронится чингисханово войско
впереди белый мамонт с паханом на горбу
 
 
надо быть внимательным играя в карты
черные птицы летят в молоко
на сорокаградусном не очень-то покаркаешь
и от судьбы не уйдешь или уйдешь недалеко
 

«БЕЗЗВУЧЬЕ восточных сатрапий…»

 
БЕЗЗВУЧЬЕ восточных сатрапий
темнеют далекие горы
 
 
в безоблачном небе
над пастбищем
обшитый мшистым серебром камень
облитый гладким золотом бивень
 
 
булькнет в ручье пустая баклага
зашелестит в камышах живая птица
 
 
хлеб сыр соль
 

«НЕТ, мы то с тобой хорошо понимаем, что море…»

 
НЕТ, мы то с тобой хорошо понимаем, что море
неописуемо в принципе, тем более штормовое,
тем более в цвете, особенно взрывы прибоя,
а хоть бы и пляжное, тихое, в блесточках, моя
подошвы босые, обметанное, кружевное,
такое что слышно – плеснет или скрипнет весло кормовое
на том на другом берегу в каком-нибудь пантикапее…
 
 
увы, мы не греки с тобой, не пловцы, не герои
мы, не аргонавты, тем более не одиссеи:
лежим на песке золотом, изнывая от зноя
на желтом песочке горячем, белея и млея,
смуглея и млея и хилые косточки грея…
 

«НЕ ТРОНЬ моих чертежей…»

 
НЕ ТРОНЬ моих чертежей
не тронь моих чертежей
сколько текучих форм
сколько геометрических орудий ума
не тронь моих чертежей
 
 
вот буквы-буквы
крупитчатый корм печатный
миражей и мятежей
не тронь моих букв
буковых буковок
звуковых пуговок
 
 
звук, отпускаемый на вес
звездный навес небес
где ветра черный шум
где шум древес
под белой ракушкой луны
ветра дочери-ночери
рощи полощут
щелоком лунной ночи
 
 
в зелени и серебре
легкая ночь на днепре
 

Шорох

 
шероховатой листвы
вороховатой травы
ворохом хмель на заборах
 
 
море
в белой раме
в послеобеденной дреме
 
 
недвижны
дикие осы
над недоеденной долькой арбуза
 
 
вдруг прошелестят
два-три засохших имени
напоминая о
философской категории времени
 
 
это такое
сугубое
сугубо личное
как мы бы сказали
 
 
разбегаются губы и
отрастают глаза и
 
 
вот море
в белой раме
 
 
там рыбы
там крабы
розоваты
и ходят боком
 

Невнятно

 
погромыхивает звук
в зеленоватой оболочке смысла
в сухой истонченной кожуре
 
 
или еще:
подслеповатый бык
как бы на дне прохладного колодца
смыкает-размыкает проводочки
и слушает озоновые искры
 
 
или еще:
вот школьники в прозрачном сентябре
поодиночке
уж приготовились к паренью
уж за плечами серебрятся ранцы
уж выпрямлены спичечные ножки
 
 
уж как тут
тут как тут не увязаться
за
отмахивающим
враз по три версты
за колченогим циркулем наук
как тут не уколоться
стальной иголочкой
…………………………
и тут мы видим
как взрываются
как мумий пестрые персты
причерноморские стручки акаций
и слышим звук
 

«НЕВЕЧЕН паровоз…»

 
НЕВЕЧЕН паровоз
тем паче примус
ничто не вечно под луной
 
 
примусь за старое
за ржавые морщины
вкруг огненосных городов
 
 
примусь за прежние равнины
морщинистые по краям
а тут живут квартиры
и огоньки горят
 
 
и телевизор светит
космическим лучом
он освещает разные предметы
и строит морду кирпичом
 
 
и за стеною пианино
убитым голосом поет
и бесконечная равнина
невзрачно к сердцу подойдет
 
 
о быть бы праведным и смелым
во дни соблазнов и войны
под белым
объ
ективом
лу
ны