Аристарх Ромашин
Мелодия души
Она, словно бабочка, выпорхнула из здания и мягкой походкой направилась в мою сторону. Её собранные золотистые волосы свисали с левого плеча.
– Встречать было не обязательно, – сказала она, поравнявшись со мной и мило улыбаясь, – Я бы и сама дошла.
После чего протянула мне свою руку.
– Я и не сомневаюсь, что дошли бы, – улыбнулся я в ответ и пожал её руку.
Когда я дотронулся до неё, по моему телу прошла волна дрожи. В Глории было что-то, что способствовало возрождению во мне давно забытой эмоции трепетного волнения.
– Как настоящий джентльмен, я не мог не встретить вас.
– Мило, – сказала она.
Мы перешли на другую сторону улицы и вошли в ресторан.
– О, люблю место у окна, – сказала она, когда мы прошли к нашему столику.
– Вы не поверите, я тоже, – сказал я, помогая ей сесть.
Когда я занял своё место, к нам подошел официант и положил на стол два меню.
– Только давайте сразу договоримся, – начала она, открывая меню, – у нас просто ужин и ничего более. Хорошо?
– Да, конечно.
– Я месяца три назад рассталась с парнем, и мне нужно время, чтобы прийти в себя.
– Да, понимаю, – сказал я, думая: «дурак её бывший, потерять такое сокровище».
Потом достал её бумажник из кармана пиджака и положил на стол.
– У вас хотя бы есть время.
– Не поняла, – вопросительно подняла она изящные брови и убрала бумажник. – Спасибо, а я даже и не поняла, что выронила его.
– Не за что.
– Так что вы имели ввиду, говоря про время? – спросила она.
Не знаю почему, но мне хотелось открыться ей.
– Только не подумайте, что я давлю на жалость.
– Хорошо.
И я ей все рассказал. И про свою болезнь. И про друга, решившего вытащить меня из положения, в котором я пребывал. И про его подругу Ашу. И про целителя, который якобы совершает чудеса.
– Но так как я не верю в чудеса, – подытожил я, – то и не питаю особой надежды. Да и согласился из-за настойчивости друга.
– Вы считаете, что чудес не бывает?
– Может, чудеса бывают, но меня они обходили стороной, – ответил я. – Хватит о грустном. Вы наверняка голодны, давайте что-нибудь закажем.
К нам подошел официант. Записал наш заказ, забрал меню и удалился.
– Любите философию? – взгляд Глории были устремлен на книгу.
– Не то чтобы именно философию. Просто отец часто цитировал мне Сенеку, и уже тогда я дал себе слово, что когда-нибудь прочту письма философа. А потом все как-то не до этого было. Папа особенно любил первое письмо Сенеки, где философ говорит о том, что у человека воруют его время, а также о том, как сам человек неправильно растрачивает свое время. Отец советовал мне ценить самого дорогое, что у меня есть – время, и правильно им распоряжаться.
– Мудрые слова, – согласилась она.
– Я даже думал написать рассказ и придумал для него название «Пожиратели времени», но, видимо, так и не напишу.
– Напишете. Всему свое время, – сказала она, а потом спросила:
– А ваши родители живы?
– Нет, – ответил я, грустно опустив глаза.
– Простите, – сказала она и положила свою руку на мою.
Миллиард иголок вонзились в мою спину. Волна дрожи прошла с ног до головы.
– Моих родителей тоже нет в живых, – добавила она.
И пришел ей черед открыться мне. Она рассказала, что воспитала её тетя, сестра мамы. Рассказала о бывшем, который оказался не таким, как она о нём думала.
Когда нам принесли еду, она прервалась и мы, пожелав друг другу приятного аппетита, приступили к трапезе. Ели мы молча, изредка поглядывая друг на друга. Мне показалось, что в блеске её зеленых глаз я заметил маленькую надежду по отношению к себе. Но сразу же отбросил эту мысль. Она и так с трудом приходила в себя после расставания, не хватало ещё и мне испортить ей жизнь, без своей воли уйдя в самый ответственный момент.
Потом мы пили чай, и она стала рассказывать о своей работе. Я рассказал, кем работал до того, как узнал о диагнозе. Потом я много шутил, а она смеялась или делала вид, что ей смешно. После ужина она согласилась, чтобы я её проводил. Жила она в часе езды от своей работы. Мы поймали такси. И сопровождаемые яркими огнями нью-йоркских улиц, молча ехали к ней домой. Где-то в середине пути она протянула свою руку и, положив на мою, сжала. Я посмотрел в её зеленые глаза и окончательно убедился в том, что она может дать мне шанс стать счастливым.
«Но хорошо ли это? – подумал я».
И, как будто подслушав мои мысли, уже возле дверей своего дома она пристально посмотрела на меня и спросила:
– Сэм, вы были счастливы?
Вопрос был для меня неожиданным, но я ответил сразу же:
– После того, как не стало родителей, наверное, нет.
– Просто я вспомнила про подругу вашего друга Ашу. Её имя означает надежда. А вы знаете, что означает мое имя?
– Простите, к сожалению, нет.
– Счастье, – ответила она, и, протягивая руку, добавила:
– Сэм, позвоните мне, если чудо все-таки произойдет.
Потом одарила ласковой улыбкой, сказала: «До встречи» и исчезла за дверью.
Всю дорогу домой я ехал с идиотской улыбкой на лице. Ближе к одиннадцати ночи я переступил порог своего дома. Переоделся и решил позвонить Ричарду. Но когда я взял в руки телефон, в глазах потемнело, и я потерял сознание.
Придя в себя, я обнаружил, что лежу на полу, а голова сильно болит, видимо, когда я падал, то стукнулся о журнальный столик.
Зазвонил телефон. Звонил Ричард. Я, собирая все силы и стараясь не выдать голосом свое состояние, принял звонок и сказал бодро:
– Здорово, Ричард. Я сам уже думал набрать тебя.
– Ага, думал ты. Думал бы – позвонил бы, – проворчал он нарочито сердито.
– Дорогой, потише, – услышал я женский голос.
– Ну как у тебя все прошло? – спросил он, переходя на шепот.
Я вкратце рассказал ему и про ужин, и про просьбу Глории.
– Слушай, тебе с ней повезло. Все будет хорошо, поверь мне.
– Ричи, выйди в другую комнату, – послышался второй женский голос.
– Ладно, дружище. Завтра утром заеду за тобой. Тут от меня не отстают, – все так же шепотом сказал Ричард.
– Хорошо, – ответил я, восхищаясь любвеобильностью друга, и отключился.
Раньше меня беспокоила только сильная боль в голове, но я не терял из-за этого сознания. Сегодня произошло что-то новое. Видимо, болезнь прогрессирует.
Потом я снова вспомнил ту навязчивую мысль, которая возникла в ресторане. Навязчивая мысль, преследовавшая меня последние пять лет. Мысль завести семью. И похоже, что Глория могла стать той девушкой, с кем я был бы готов связать свою жизнь.
И впервые после смерти родителей я заплакал. Это были не слезы жалости к себе или страха от надвигающей неизбежности. Это были слезы отчаяния. Во мне возникло сильное желание. Желание жить, любить и быть любимым.
