Антонио Фернандес Ортис
Хроники Эспартания (калейдоскоп судеб)

Настроения постепенно накалялись. К этим действиям добавлялись еще оскорбления от «козлы» и «сукины дети» до более сильных. Затем фразы о том, что вы красные, что мы отрежем вам яйца, что вы трусы, что мы у вас выиграли войну, что вы ни на что не годитесь, что лучше заморить вас голодом, чем тратить на вас пули.

При таком положении вещей произошло то, что должно было произойти. Однажды утром в разгар построения чаша переполнилась. Солдаты Национальной армии переборщили с одним пареньком. Должно быть, он пошел на войну с самыми молодыми призывниками. Его били руками, хлыстами, швырнули на землю и стали пинать. Франкисты продолжали издеваться, когда вдруг какой-то Калаорра, храбрец, которых мало, нагнулся, схватил камень, сжал его, взвесил и, недолго думая, с завидной меткостью запустил в голову одного из сержантов, участвовавших в избиении юноши. Мужик кинул его, чтобы причинить боль. От сильного толчка сержант опустил голову и поднес руку к тому месту, куда пришелся удар. Он не понял, что произошло. Только чувствовал что-то теплое и влажное между пальцами. Когда франкист убрал руку, кровь полилась с большей силой. Он смотрел вокруг и не осознавал, что случилось, пока не увидел камень примерно в метре от себя и все понял.

– Какой сын красной суки решился на это? Ежели кишка не тонка, то пусть скажет, ядрить его мать, убью его прямо сейчас.

Калаорра уже собирался подскочить к сержанту, когда сзади посыпались камни всевозможных размеров в этого и других франкистских сержантов, капралов, солдат и офицеров. Никто этого не ожидал. Все они вынуждены были бежать и прятаться за углом. Красные начали руками рыть землю. Никто не знал, где они смогли достать столько камней. Республиканцы не двигались с места. Они стояли там, швыряя камни в тех, кто приближался.

Солдаты Национальной армии начали угрожать. Они говорили о том, что убьют всех прямо на месте. Расстрельная группа заняла позиции на безопасном расстоянии, таком, куда не долетали камни. Раненный в голову сержант уже жаждал расквитаться с красными.

С той стороны, откуда летели камни, раздался возглас:

– Мы проиграли войну, но не потеряли достоинства. Ежели вы будете продолжать так с нами обращаться, лучше убейте нас всех сейчас. Мы храбрее вас, и мы больше испанцы, чем вы. А ты, раненный в голову сержант, снимешь погоны и сразишься с одним из нас. На равных. И поглядим, у кого кишка не будет тонка.

Страсти достигли своего апогея, когда прибыл командир полка. У него было достаточно способностей и ума, чтобы навести порядок. Он заговорил успокаивающим голосом.

– Господа, война закончилась, и мы здесь никого убивать не станем. Все по своим местам и забыли о своих обидах. Я не хочу видеть, как еще летят камни. Из-за того, что произошло, не будет гонений, и с сегодняшнего дня отношение к вам изменится. По крайней мере, пока я командую.

И это было правдой. Полковник Франко сдержал слово. С того дня прекратились систематические унижения. Хотя некоторые солдаты Национальной армии пользовались малейшей возможностью, чтобы напомнить красным об их положении побежденных. Полковник даже увеличил паек, дал лучшие одежду и обувь, а также позволил прогулки по вечерам и по воскресениям после церковной службы.

Глава IV
Рамиро Фернандес Валера

Рамиро Фернандес Валера был вторым сыном дедушки Антона Красного и бабушки Амалии Хесус. Когда все юноши старше 18 лет уехали на грузовике в Мадрид, Рамиро остался в Эль-Рольо с младшими.

Он проводил время с Мануэлем Слепым, сыном Королевского Сержанта. Было не важно, как Рамиро приближался к нему. Хотя он делал это бесшумно, Мануэль всегда его узнавал. Он поднимал голову, принюхиваясь и прислушиваясь…

– Рамиро, это ты? Не притворяйся, я знаю, что ты там… Давай, пойдем, я тебе покажу гнездо, которое сегодня нашел.

Часто к ним присоединялся Хуанико Ослиный Убийца. Это был немного сумасшедший малый. Он лишился отца, когда ему было восемь лет, и с тех пор взял на себя заботу о матери и младшей сестре. Паренек зарабатывал себе на жизнь тем, что в течение нескольких лет возделывал небольшой участок земли своей матери и возил дрова для дома, используя упрямого осла.

Затем Хуанико стал работать на шахтах Хилико. Там он зарабатывал больше и получал зарплату регулярно. Однажды в субботу, вскоре после начала войны, Хуанико не вернулся домой по окончании рабочего дня. Его мать, очень взволнованная, пришла в дом Антона Красного, чтобы справиться о своем сыне. Дед сказал ей, что встречался с ним на работе и даже видел, как тот шел по направлению к дому. Красный сказал этой женщине, чтобы она не волновалась, что, может быть, Хуанико отправился с каким-нибудь приятелем в Сеехин или Бульяс пропустить по стаканчику вина. Была суббота, и им заплатили подённую за неделю.

Но паренёк больше не появился. Его искали в полях и в горах. Даже спускались на плотину реки Кипар в поисках тела, но безрезультатно. Мать подумала, что сына убили, чтобы украсть заработок, и облачилась в траурные одежды.

* * *

Прошло время, дядю Рамиро отправили на войну в марте 1938 года. Он был направлен на фронт Эстремадуры в провинции Кордоба около городка Инохоса-дель-Дуке. В тех землях он провел большую часть времени, что был на войне.

Его фронтовой опыт был ужасен. Говорили, что фронт Эстремадуры был спокойным, но там солдаты дохли как клопы, когда развязывался какой-то бой. Бригаду дяди Рамиро истребили через несколько недель после прибытия. Их отозвали, чтобы пополнить отряды и дать им отдохнуть. В тылу в течение нескольких дней Рамиро видел то, что осталось от других частей.

Однажды, когда их снова снарядили и они ждали подкрепления, чтобы сменить другую бригаду на первой линии фронта, Рамиро сел на холм на дороге посмотреть на проходивших солдат, которые только что вернулись с первой линии. Их вели еще дальше в тыл, чтобы они отдохнули. Парню показалось, что среди тех потерпевших неудачу мужиков он увидел знакомое лицо. Рамиро присмотрелся получше:

– Черт возьми, быть не может, да он ведь похож на моего Дамиана. Блин, да это ж мой брат. Эй, Дамиан, Дамиан, сюда, это я, Рамиро.

Они крепко обнялись и плакали от радости в течение довольно долгого времени. Остальные солдаты похлопывали их по плечу, поздравляли…

– Откуда ты идешь, Рамиро? Как ты оказался здесь? Ты что, записался добровольцем?

– Нет, Дамиан, я пришел по призывной повестке…

– Как родители и братья, как вся семья? В посёлке есть еда? Они голодают? Расскажи мне быстро… потому что я не могу остаться с тобой.

У них едва ли было время, чтобы поговорить, так как бригада, к которой был прикреплен Дамиан, должна была продолжать свой путь в направлении, противоположном тому, куда вели его брата. Рамиро шел с ним на протяжении большого участка дороги, отвечая на все вопросы. Одновременно он осознавал, в каком плачевном состоянии находится его брат. Дамиан сильно похудел, все его обмундирование было изорвано в клочья, на нем даже не было обуви. Вся одежда пребывала в ужасном состоянии, к тому же он был грязен и не брит.

– Погоди, – сказал ему Рамиро и побежал к своему отряду.

Дамиан не мог оставаться на месте и продолжал медленно идти, чтобы дать своему брату время себя догнать. Через несколько минут пришел Рамиро со штанами, мундиром, альпаргатами^[12]. Он также принес мыло и смену нижнего белья. Все это он отдал своему брату.

– Помойся и надень эту одежду, когда сможешь. Приведи себя в порядок и береги себя. Ты плохо выглядишь.

– Рваная одежда не убивает, брат. Убивают бомбы и пули. Но ты не волнуйся, я это надену, как только мы сделаем первый привал. Об одном тебя прошу, Рамиро, будь осторожен, чтоб тебя не убили или сильно не покалечили. Смотри, мы сейчас вдвоем на фронте, и не можем оба погибнуть. Мать умрет от горя, ежели не вернется по крайней мере один из нас. А так как ты самый младший, то ты должен больше беречь себя. Не делай глупостей… – сказал Дамиан брату, улыбаясь в ответ на проявленное с его стороны внимание.

Пришел момент, когда Рамиро уже не мог больше отдаляться от своей бригады и должен был проститься с братом. Он пообещал ему беречь себя. Они обнялись, попрощались, тогда парни еще не знали, что встретятся в день, когда закончится война.

* * *

Рамиро не курил, но брал свою порцию табака, как все остальные солдаты. Затем он дарил его своим товарищам или менял на какую-нибудь нужную вещь. Одним утром на первой линии фронта во время перерыва после боя парень угостил своих товарищей табаком. Рамиро убирал табакерку с тем, что осталось, когда позади себя услышал голос:

– Солдат, поскольку ты не куришь, продай мне табаку.

– Я не продаю табак. Я дарю его друзьям… На, скрути себе сигарку, – ответил Рамиро, поворачивая голову.

Он сразу же встал и отдал честь. Это был капитан, который обходил первую линию фронта.

– Ладно, солдат, дай мне этого табаку.

Они сели на землю, и капитан стал скручивать себе сигарку.

– Как тебя звать, солдат? Откуда ты? – спросил капитан.

– Меня звать Рамиро, я родом из одного городка в Мурсии.

– И как дела, Рамиро? Как ты поживаешь? С тобой здесь хорошо обращаются?

– Мы находимся здесь, капитан, сражаемся, как умеем… Да, с нами хорошо обращаются… проблема не в этом…

– А есть какая-то проблема, Рамиро?

– Проблема, проблема… нет, но, меж нами говоря, у нас здесь больше погибших, чем ожидалось. Люди стараются сделать невозможное… В общем, лучше не вдаваться в подробности…

– Отнесись серьезно к тому, что я тебе скажу. Хоть ты и не заметил, но я уж несколько дней за тобою наблюдаю. Ты храбрый и сильный парень. Мне нужен подобный человек для особых заданий, кто-то проверенный. Я подумал, что, возможно, ты захочешь пойти со мной.

– Но как я уйду вот так, бросив всех моих товарищей? Где я больше всего нужен, так это здесь, на фронте… Они подумают, что я уклоняюсь от службы.

– Послушай, ты не волнуйся из-за этого. На войне солдаты идут туда, куда им приказывают их командиры. Единственное, что ты делаешь, это подчиняешься приказам.

– Ну, ежели это так, то командуйте…

На том и закончился их разговор. Однако командирам части, к которой относился Рамиро, совсем не понравился такой поворот событий, и они сделали все возможное, чтобы помешать молодому солдату уйти. Офицеры уступили тогда, когда пришел письменный приказ из штаба бригады.

Капитан и Рамиро ушли в тыл, где базировался их штаб. Они вели свою работу на различных участках фронта. Кстати, дядя Рамиро никогда не рассказывал, в чем она состояла. Однажды он упомянул, что в ряде случаев они переходили на вражескую территорию, чтобы выполнить порученные им задания.

Прошло несколько недель с тех пор, как Рамиро находился под командованием капитана. Однажды во время отдыха он увидел, как прибыл грузовик с припасами, который вез паёк его прежним сослуживцам. Он остановил водителя и попросил отвезти туда, где тот будет раздавать еду. Когда Рамиро прибыл к товарищам, они обрадовались, увидев своего старого приятеля.

Солдаты ели свой паёк, запивая его небольшим количеством вина, когда бывшие командиры Рамиро прошли рядом. Они удивились, увидев его здесь.

– Ну, Рамиро, раз твоя особая служба уже закончилась, то останешься с нами.

– Она еще не закончена. Я по-прежнему закреплен там, просто сегодня пришел повидать друзей.

– Ну, отсюда ты не уйдешь, даже ежели будешь стараться. К тому ж этим утром ожидается нападение. Мы поставим тебя в самом лучшем месте, чтоб ты насладился боем.

Рамиро совсем не понравились эти угрозы. Он подумал, что если останется на ночь, то, возможно, не вернется живым отсюда. Парень повел себя разумно и не стал с ними спорить. Он собирался уехать на том же грузовике, на котором приехал, после того как тот закончит развозку. Так Рамиро и сделал. Но один командир догадался о его намерении и попытался задержать. Поскольку грузовик не остановился, он выстрелил из своего пистолета. К счастью, ни одна из пуль не достигла ни грузовика, ни солдат, которые ехали в кабине. Самое любопытное, что больше никто не стремился схватить их.

Командиры незамедлительно сообщили о предполагаемом дезертирстве солдата. Рамиро спасло одно: по прибытии к месту своего назначения он поговорил со своим капитаном и рассказал ему о случившемся. Сначала Кардона сильно отчитал Рамиро за то, что он уехал без разрешения, а затем пошел в штаб бригады и все уладил.

* * *

Лейтенант Америко Кардона принадлежал к майоркинской семье торговцев, в который все были либеральными республиканцами. Юный Америко, к неудовольствию своего отца, решил вступить в вооруженные силы. Через некоторое время, благодаря связям семьи, он получил пост атташе в военном ведомстве Посольства Испании в Париже. Завидная должность для молодого военного с либеральными взглядами.

Вскоре республиканские идеи показались Кардоне слишком узкими. Он постепенно радикализировался и в итоге проникся социалистическими идеями. После победы народного фронта образовалась свободная вакансия в военном ведомстве Посольства Испании в Москве. Америко попросил назначить его в столицу большевистской революции. Там его и застало восстание Франко и других военных. Он подумал, что произойдет то же, что и с санхурхадой^[13] несколько лет назад, и все отделаются испугом. Однако когда стало очевидно, что все будет по-другому, он попросил, чтобы его перевели на полуостров и отправили на фронт.

Но хаос, царивший в различных министерствах, вынудил Кардону остаться в Москве. К тому же не было большого доверия к профессиональным военным. В Мадриде считали, что будет лучше, если он продолжит службу в Посольстве, далеко от фронта, пока ситуация немного не стабилизируется. А пока Кардона был очень полезен в переговорах с советским правительством по поводу отправки военной помощи в Республику.

Позже Америко Кардону отправили в Испанию, его повысили до звания капитана и распределили в особое разведывательное подразделение вооруженных сил. Он прошел почти через все фронты, а в начале лета 1938 года получил назначение на фронт Эстремадуры. Кардона набирал людей, чтобы пополнить силы, когда столкнулся с Рамиро. Ему понравился паренек, и он увел его в свой разведывательный отряд.

Кардона стал членом Компартии в декабре 1937 года. Когда в начале 1939 года ситуация стала критической после падения Каталонии, он выступал за ведение войны до конца. Капитан полагал, что международная ситуация может стать благоприятной уже через несколько месяцев, и поэтому нужно было сопротивляться любой ценой. Так или иначе, было бы лучше проводить поэтапное отступление до портов восточного побережья и организовать эвакуацию всех тех, кто хотел, на сильном республиканском флоте, который еще сохранился. Но в начале 1939 года все усложнилось с побегом флота в Алжир и государственным переворотом Касадо.

Одним мартовским утром капитан Америко Кардона получил радиограмму. Нужно было без ослабления фронта собрать все верные правительству доктора Негрина силы, которые только было возможно, и направиться в Мадрид. Он выполнил полученные приказы и с помощью Рамиро и других преданных людей объединил силы, которые смог, а потом срочно отправился в Мадрид. Отряд прибыл на следующий день в самый разгар сражений и присоединился к людям Гильермо Асканио, стойко воевавшим в центре города с мятежниками, которых им удалось загнать в Министерство финансов и его окрестности.

* * *

Когда Америко Кардона и его люди прибыли в Мадрид, то вступили в бой еще до того, как слезли с грузовиков. Солдаты забрались почти в пасть волка, сами того не зная. Они сражались без перерыва более 48 часов, без сна и отдыха. Рамиро потерял счет времени и уже не мог с точностью сказать, сколько дней длились бои.

Однажды вечером все стихло. По просьбе Касадо было объявлено перемирие. Побежденные касадисты сдали свои позиции и отступили. Мужики, с которыми шел Рамиро, стали занимать эту территорию, чтобы выдержать возможную ночную контратаку. Они вошли в подъезд одного дома и обнаружили там девять тяжелораненых человек, валяющихся на полу.

Те не жаловались. Не кричали. Они были в полуобморочном состоянии, и их мучила агония. Кто-то заговорил о том, чтобы добить этих солдат прямо там, но в конце концов решили, что их должны осмотреть санитары. Однако те так ничего и не смогли сделать: все мужики были смертельно ранены. По приказу капитана Кардоны Рамиро подошел к ним с намерением установить личность каждого и зафиксировать смерть. Но они едва ли могли говорить.

Когда Рамиро выполнял это поручение, ему показалось, что он увидел знакомое лицо в полумраке подъезда. Оно очень изменилось, но у парня не возникло сомнений: это был Хуанико Ослиный Убийца.

– Эй, Хуанико, это ты? Приди в себя, мужик. Это я, Рамиро, сын Антона Красного.

Хуанико открыл глаза, но не узнал своего собеседника, а только попросил воды, чтобы смочить свои засохшие губы.

– Но, черт побери, Хуанико, прийти, чтоб позволить всадить в себя пулю, когда война уж скоро закончится. Как тебя угораздило сражаться против своих здесь, в Мадриде?

– Нам сказали, что ежели поможем войне закончиться, нас не привлекут к ответственности, когда мы вернемся домой, – успел сказать Хуанико, пока держал Рамиро за руку. – Слушай, ты взаправду сын дяди Красного из Эль-Рольо? Ну, гляди, какое совпадение, что мы встретились нынче, когда я умираю…

– Да, это я… Спокойно, приятель, ты не умрешь… мы еще вместе пойдем в наш городок, когда ты поправишься.

– Да нет, Рамирико, мне теперь не выбраться. Не говори в Эль-Рольо, что я умер, сражаясь против Негрина. Никто этого не поймет. Даже я не понимаю, почему, черт возьми, я здесь. Скажи моей матери, ежели она еще жива, что ты видел, как я умер, и что я не умер, как трус. Бедняжка, верно, страдает, потому что я ей ничего не сказал перед уходом, не писал ей и не навещал ее все это время… теперь я сожалею об этом…

Когда Хуанико остался без отца, он вынужден был сводить концы с концами, чтобы содержать мать и сестру. Парень занимался всем, чем только мог, даже воровал. Однажды он сломал ролик фуникулера на шахте, чтобы украсть кабель, да так неудачно, что ему на ногу упало железное колесо и перебило кости в нескольких местах. Хуану наложили на ногу шину в Бульясе, но кости срослись плохо, и он остался хромым на всю жизнь. Это была не очень выраженная хромота, но она была заметна при ходьбе. Так он стал Хуанико Хромым. Паренёк всегда был сердит, и некоторые утверждали, что это из-за хромоты и постоянной боли в ноге. То и дело Хуанико срывался на большого осла, который у него был, постоянно бил его и наказывал. С ним он зарабатывал на жизнь, возя дрова для домов и хлебных печей в Эль-Рольо, Ла-Копе и Бульясе.

Но осел не отставал. Как и следовало ожидать, от подобного обращения он взъелся на своего хозяина и возвращал ему наносимые им удары в форме ляганий и укусов, которые, в свою очередь, раздражали хозяина еще больше. Походы в горы за дровами превращались в настоящую битву. Осел сопротивлялся всеми силами, чтобы не везти груз, а когда, наконец, после применения всех возможных хитростей Хуану удавалось погрузить дрова, бедный осел кричал как зверь. По шуму, который их сопровождал, все в Эль-Рольо знали, когда приходил Хуанико с ослом, везущим дрова. Животное возвращалось такое сердитое, что снять с него груз тоже было проблемой, поскольку оно кусалось и пинало, куда попало.

Хуан жил с ним в постоянной вражде, но осел выигрывал у хозяина партию. Жители Эль-Рольо говорили ему:

– Хуан, будь осторожен с этим ослом, он тебя убьет…

Вдруг осел поменял стратегию. Он перестал вести себя плохо и стал слушаться Хуана. Когда хозяин начал ему доверять, однажды во фруктовых садах в пойме оврага он бросился без предупреждения и сильно искусал Хуана. Осел кусал его за руки, за ноги, за бок, и за задницу… В другой раз животное так его лягнуло, что мимоходом задело голову. Хуану повезло: осел только порезал его над ухом. Цирюльник зашил ему рану…

– Хуан, ежели бы он ударил тебя в полную силу, то сразу убил бы. Он тебя там бы и оставил… Пресвятая Дева, с этим чертовым ослом…

Однажды Хуан отправился с ослом в горы за дровами. Они пошли в Ла-Пенья-де-Ангостос. Осел опять заупрямился, и Хуан затащил его на самую высокую точку Ла-Пеньи и бросил с обрыва. Бедное животное сильно пострадало от удара, но не умерло, а ревело в агонии. Хуан спустился к ослу, схватил самый большой камень, который смог поднять, и несколько раз ударил им его по голове, пока тот наконец не перестал кричать.

– Хуанико, ну какая же ты скотина! Слушай, как можно было вот так убить бедного ослика. Ты бы мог продать его цыганам, по крайней мере, выручил бы какие-то деньги за это животное…

– Ну, осел умер так, как заслужил, из-за того, что пытался убить меня, – говорил Хуан, как будто вынося ему приговор.

После того случая Хуан перестал быть Хромым и стал Хуанико Ослиный Убийца. В субботу, когда парень исчез по дороге домой, он просто пошел в Сеехин выпить немного вина. Там он встретился с друзьями. До вечера мужики ходили по тавернам, выпивая и кичась тем, что пойдут добровольцами в Железную колонну^[14]. Никто не помнил как, но все закончилось тем, что на следующее утро они сели в поезд на Мурсию и через несколько дней были записаны в анархистский батальон Панчо Вилья Железной колонны.

– Вот так я и записался, не совсем представляя, что делал, – рассказывал он Рамиро, корчась от боли в подъезде незнакомого дома в Мадриде. – Будь оно неладно, отвезли меня на большой склад, который там был, и сказали, чтобы я взял оружие, которое захочу. Но, черт побери, какое же мне было взять, ежели я никогда никакого в руках не держал… И тогда один мужик из Сьесы, который был рядом, посоветовал мне карабин, потому что, по его словам, им легче управлять.

– А где ты был потом? – спросил его Рамиро.

– Черт возьми, лучше спроси, где я не был. Да я был на всех фронтах. Мне всадили пули во все бока. Но, Рамиро, самым дурным местом был Теруэль, мать твою. Это была настоящая бойня, везде пули лились дождем. Стоило только отвлечься, как твоего товарища, который находился рядом, уже разрывало выстрелом. На самом деле, я не могу себе объяснить, как я избежал пули. И все это для того, чтобы приехать сюда и чтобы меня убили…

– Спокойно, Хуанико, я тебе уже сказал, что ты не помрешь. Вот увидишь, что это поправимо. Сохраняй спокойствие, скоро мы отвезем тебя в больницу…

– Рамиро, я хочу спать, я вздремну, а потом продолжу рассказывать тебе о своем приключении.

– Не засыпай, Хуанико, продолжай рассказывать мне что-нибудь. Ты говоришь интересные вещи…

Но Хуанико Ослиный Убийца, закрывая глаза, положил голову на бедро Рамиро, думая, что для того, чтобы поспать, но оказалось, чтобы умереть. Рамиро сидел неподвижно, как будто боялся разбудить его каким-нибудь своим резким движением. Так он провел несколько часов, пока за ним не пришли товарищи. Они унесли безжизненные тела девяти касадистов, в том числе и труп Хуанико Ослиного Убийцы. Солдаты погрузили их в грузовик, который уехал в неизвестном направлении.

* * *

Пока длились переговоры о перемирии, Касадо перевел в Мадрид подкрепление из Эстремадуры, с восточного побережья и из Монтес-Универсалес. В Мадрид также прибыли силы IV военного корпуса, которым командовал Сиприано Мера. Мятежникам было ясно, что перемирие является лишь способом выиграть время. У анархистов Мера был особый интерес убить коммунистов. Меж ними прошел слух, будто им разрешили отомстить за то, что произошло в Барселоне в мае 1937 года^[15].

Наконец стороны пришли к соглашению после нескольких дней переговоров и перемирия, которое так и не было соблюдено. Коммунисты поверили в достигнутые договоренности и вернулись на свои позиции. Но мятежники не сдержали своего слова даже в течение 24 часов. Они сразу же стали делать перестановки в кадрах коммунистов и арестовали весь военный командующий состав и гражданских руководителей. Многие были сразу же расстреляны, а остальные переданы Франко несколько дней спустя.

Пока Касадо вел переговоры о перемирии с коммунистами в Мадриде, в то же самое время он обсуждал с Франко условия передачи того, что осталось от Республики. Но ему практически не о чем было договариваться с Франко. Оставалось только принять условия, которые тот навязывал, что Касадо впоследствии и сделал. 28 марта передовые отряды Франко вошли в Мадрид. Командир Прада от имени Совета обороны официально передал город. В этот же день были заняты города Аранхуэс и Оканья, и войска Франко начали продвигаться по территории Республики в направлении Аликанте. Рано утром 29 марта группа войск центрального района Испании получила письменный приказ об окончании военных действий. Многие наивно подумали, что был достигнут достойный мир.

Но общая паника началась раньше, когда в столице все уже было ясно. Дядя Рамиро с капитаном Кардоной и всеми выжившими мужиками из той колонны противников Касадо решили пойти в направлении Эстремадуры, в то место, откуда они отбыли несколько дней назад. Солдаты остановились, чтобы устроить небольшой привал в окрестностях Аранхуэса. Прошел слух, что некоторые республиканские части, которые уже начали распадаться, покидали фронт без всякого приказа.

Несмотря на всю очевидность происходящего, капитан Кардона по-прежнему был убежден, что нужно продолжать сражаться, поэтому он настаивал на возвращении в место отбытия на фронт Эстремадуры. Необходимо было держать фронтовые линии любой ценой. Он спорил об этом со своими людьми на одном из перекрестков Аранхуэса, когда Рамиро почувствовал, что его трогают за плечо.

– Рамиро, это ты? Боже мой, брат, я с трудом тебя узнал.

Обернувшись, Рамиро увидел своего брата Дамиана. Сейчас тот выглядел намного лучше, чем год назад, когда он его встретил, хотя был серьезным и молчаливым. Они оба стали мужчинами на войне. Братья обнялись и поцеловались.

– Дамиан, ты жив! Как долго не было от тебя вестей. Я уж давно не получал от тебя никаких писем и начал думать самое худшее.

– Что ты здесь делаешь, брат? Как хорошо, что мы встретились, сейчас мы оба можем вернуться в Эль-Рольо.

– Что ты говоришь, Дамиан! Я никуда не буду возвращаться. Война ещё не закончилась. Нам нужно продолжать сражаться, а не то это обернется бедой.

– Брат, – ответил ему Дамиан, – война закончена, и она проиграна. К сожалению, здесь уж нечего делать, надо только уйти, как можно дальше от войск Франко, чтобы не дать им всадить в себя пулю.

– Да что ты говоришь? Ещё не все потеряно. Хоть Мадрид и пал, в Эстремадуре фронты оказывают сопротивление, да и в Валенсии тоже. Помимо этого, у нас ещё есть Альбасете и Мурсия… К тому ж…

– Не упорствуй, брат. Ситуацию уж не исправить. После того, что произошло с Касадо и другими мятежниками, нам уж ничего не остается. Все готовятся к возвращению домой или к побегу из страны. Те, кто продолжает сопротивляться, делают это, чтобы уехать из Испании или, по крайней мере, вернуться домой или в горы, не попавшись в руки к сторонникам Франко. Я иду домой и рекомендую тебе пойти со мной. Не делай никаких глупостей. Нам и так сильно повезло, что мы остались живы.

– Дамиан, не сердись, но я пойду с моим капитаном. Мы как раз только что решили, что вернемся в нашу часть, на первую линию фронта. Говорят, что оттуда никто не ушел.

– Как хочешь, брат. Делай то, что считаешь нужным. Ты уже мужчина. Как я тебе и сказал, я иду в Эль-Рольо. Пешком. Ежели передумаешь, возвращайся, может, меня догонишь. Ежели решишь вернуться, избегай посёлков, шоссе, дорог и железной дороги. Иди по полевым тропам. Так будет надежней.

Братья еще довольно много времени провели вместе, даже немного поели. В конце концов они расстались. Все спешили. Когда парни простились, странное чувство овладело ими. Они подумали, что это был последний раз, когда они встретились. Дамиан пошел в направлении Мурсии, а Рамиро – в направлении Эстремадуры.

На следующий день, когда люди капитана Кардоны пересекли Сьюдад-Реаль, они встретились с большим количеством республиканских солдат, идущих в противоположную сторону. Кто-то шел пешком, другие ехали на машинах и в грузовиках… Люди капитана расспросили нескольких человек, и в итоге им стало ясно, что фронт исчез. Они размышляли над тем, что же теперь делать, когда увидели вдалеке пыль, поднимаемую на дороге колонной машин, движущейся в их направлении. Что-то подсказало им, что эта колонна не была республиканской. Отряд отошел от дороги и начал занимать боевую позицию, воспользовавшись неровностью земляного покрова.

Колонна Национальной армии, движущейся в противоположную сторону, остановилась. Франкистские солдаты наблюдали издалека, как красные занимали позиции, и наконец лейтенант и сержант были отправлены поговорить с республиканцами. Лейтенант был молод, и на нем была безупречная форма. Его удивило, что такая многочисленная группа солдат с машинами двигалась в том направлении, где днем раньше все еще был фронт. Он отдал честь республиканскому капитану и задал ему несколько вопросов:

– Куда вы идете?

– Мы идем на наши позиции, но, судя по тому, что я вижу, они уже не найти. Поэтому мы здесь. Не знаем, что нам делать: идти охотиться или продавать собак… идти домой или оставаться здесь… – ответил капитан Кардона.

– Мы останемся здесь… и не дадим никому пройти… – прозвучало несколько голосов республиканских солдат, располагавшихся за горами.

– Вам решать. Фронта уже нет. Война закончилась. Будет глупо, если мы поубиваем здесь друг друга. Вам лучше сдать оружие и вернуться домой, как это делают все…

– Нам никто не сказал, что война закончена, поэтому мы не должны пропускать вас…

– Капитан, вам нужно следовать моим указаниям. Будет лучше, если вы сдадите оружие. Сложите его в грузовики, на которых едете, и отойдите от них. Возвращайтесь в Сьюдад-Реаль или куда каждый захочет. Грузовики и остальные машины, которые у вас есть, мы сейчас конфискуем.

У республиканских солдат были недовольные лица, и было слышно, как кто-то скрипел зубами. Но было очевидно, что ничего уже не оставалось делать, как следовать указаниям лейтенанта Национальной армии, чтобы не позволить убить себя прямо там.

В конце концов солдаты сделали то, что им приказали. Все сдали винтовки. Те, кто смог, оставили себе пистолеты, которые у них были. Смельчаки спрятали их среди растений и камней, а самые отчаянные – в одежде. Солдаты Национальной армии не предприняли ни одной попытки обыскать их. После того как у республиканцев отняли винтовки и оружие большого калибра, наличие пистолетов казалось уже чем-то несущественным. Их заберут у них в Сьюдад-Реале или в каком-нибудь другом месте.