Антонина Крейн
Шолох. Призрачные рощи

Я направилась к нему, как вдруг на полпути заметила кое-что странное. На клочке земли, видимом между кусками разбившегося колокола, что-то мелькало и бликовало…

Монетка.

Обычная монета, поставленная на ребро, крутилась так шустро, что явно была запущена заклинанием. Она со свистом рассекала воздух и выглядела совершенно сюрреалистично в окружающем апокалипсисе. А возле монетки лежал пергаментный свиток, аккуратно обвязанный лентой.

Я изумленно вскрикнула.

Полынь обернулся. Когда он увидел эту странную, диковинную пару в развалинах – монета и свиток, – его глаза вспыхнули радостью лисы, добравшейся до курятника. Вот-вот полетят перья загадок.

В этот момент на площадь с двух сторон ворвались два отряда: гномы-чрезвычайники и лекари. Они слаженной группой бросились к Ратуше, крича, чтобы все остальные держались подальше и «не смели мешать нам, джбуньки безбородые!!!» (реплика гномов, а не целителей, конечно).

Полынь тотчас рванул к рухнувшему колоколу. Я за ним.

Ловчий мыском сапога наступил на крутящуюся монету, пока я поднимала и раскрывала свиток. Он весь был заполнен какими-то убористыми странными буквами, написанными по спирали, жемчужно переливающимися на свету.

– Кажется, кто-то оставил нам шифр?..

– Обожаю, – рассеянно пробормотал Полынь, забирая у меня свиток в обмен на подобранную им монету.

Но…

– Кто позволил вам трогать улики?

Голос, произнесший реплику, раздался у меня за спиной. Он был презрительным и странно-шелестящим, неуловимо искаженный специальным устройством.

Ходящий.

Я обернулась. Еще мгновение назад здесь никого не было, а теперь в полный рост стояла фигура в золотом балахоне и гладкой маске, скрывающей лицо. На месте глаз у нее были лишь темные колдовские провалы.

– Немедленно отдайте это мне, – прошипел Ходящий, глядя на монету в моих руках и письмо в Полыньих.

Магический посох агента-теневика тускло засветился. Воздух стал холоднее на пару градусов, по земле побежали колдовские тени острых терновых веток. Я почувствовала, как волоски невольно приподнимаются у меня на загривке. Даже несмотря на то, что я стреляный воробей, Ходящие нагоняют на меня ни с чем не сравнимую жуть. Мозгом-то я понимаю, что за маской стоит всего лишь человек, а не колосс из тьмы и пепла, но сама атмосфера возле Ходящих давит.

Впрочем, бывшим контрразведчикам все нипочем.

– Через минуту отдам, подождите, тут очередь, – отмахнулся Полынь, вновь жадно вчитываясь в письмо.

Ходящему это, мягко говоря, не понравилось.

– Я хочу получить этот свиток сию секунду, – он нетерпеливо раскрыл ладонь. – Или ты уже соскучился по тюремной камере, а, Внемлющий?

– Это был не худший отпуск, но пока что я не хочу повторять его. Спасибо за предложение.

Однако проблема заключалась в том, что требование Ходящего было абсолютно справедливым.

В случае терактов именно Теневой департамент первым забирает дело – и уже потом решает, кого из госслужащих подключить к работе и надо ли подключать. Так что интерес Полыни к свитку был понятен, но не правомочен.

И вот Ходящий зарычал и вырвал у Внемлющего улики.

– Ты поздно спохватился, Ловчий, – почти выплюнул он, приблизив свою золотую маску к лицу Полыни. – Это мы занимаемся настоящим делом. Это мы стоим на страже столицы. А ты играй в свои маленькие детективные дела с такими же маленькими и глупыми сыщиками, раз выбрал такую судьбу. Я давно слежу за тобой, и знаешь что, Полынь? Я тебя жалею. Ты презренный предатель – и ничего больше.

Напарник изогнул проколотую бровь:

– Предатель, серьезно? Да будет тебе известно, что выйти из игры, когда она становится грязной, – это не предательство. Побег – может быть. Здравый смысл, протест, что угодно… А вот вы все, помнится, как раз и предали: свое ведомство и своего Архимастера. Сколько времени вам понадобилось, чтобы переметнуться на сторону короля во время бунта? Полчаса? Десять минут? Разумный выбор, безусловно. Но именно такие вещи называют предательством – загляни в словарь. А что касается «жалкого сыщика»… – Полынь задумчиво пожевал губами. – Ну, зато у меня есть свобода! Приятная, в сущности, штука.

– Правда? Свобода? Ты уверен? – с непонятной интонацией протянул Ходящий, а потом отошел и отвернулся, чтобы изучить улики в одиночестве. Жадина какой, с ума сойти.

Полынь закатил глаза:

– В этом весь Теневой департамент.

Я солидарно хмыкнула, и мы тотчас дружно отпрыгнули назад… Это Ходящий ударил своим посохом – и тени терновника, плясавшие вокруг него, поднялись от земли и превратились в настоящие ветви, которые, разрастаясь и сплетаясь между собой, стали накрывать колокол, как огромный купол, отгораживая его от зевак и служащих других ведомств.

Мы остались стоять аккурат перед колючей стеной.

Вокруг уже собралась толпа народа. Возле нас затормозила карета Лесного ведомства, покрытая мхом от колес и до крыши. Четверо травников с зелеными кончиками пальцев, как у всех Шептунов, выпрыгнули из нее и поскакали к платанам на площади. Деревья пережили настоящий шок: падавшие камни и осколки мелких колоколов сломали ветви, часть их застряла в густых кронах. Шептуны поглаживали шершавые стволы, исцеляя платаны. Один из магов наколдовал мерцающий поток энергии, который укутал деревья так же, как укутывают пледом пострадавших людей. А роль психологов сыграла парочка крустов. То есть лешаков.

За добрых крустов, как и за красивые кареты, стоило благодарить главу департамента Шептунов и по совместительству всего Лесного ведомства – госпожу Марцелу из Дома Парящих.

Марцела – это женщина, достойная отдельного абзаца.

Она, одна из десяти королевских Советников, уже шестьдесят лет находится у власти, и никто даже не пытается ее сместить. Наоборот, холят и лелеют. Потому что ценность Марцелы очень велика: у госпожи Парящей дар договариваться с капризным Смаховым лесом и его не менее специфичными обитателями.

Так, обычно крусты «работают» только с волшебными деревьями ошши, но Марцела убедила лешаков, что в экстренных ситуациях надо найти у себя точку сострадания – не то она найдет болевую у них. Крусты, пораскинув трухлявыми мозгами, согласились. Правда, после каждой помощи ведомству они выкатывают нехилый счет. Берут жуками-короедами. То ли из соображений мести, то ли из гурманских – не знаю!

Шептуны, Знахари, Чрезвычайники, Стражи, Смотрящие… Вся Ратушная площадь кипела от бурной деятельности разных госслужащих.

Только Терновый купол Ходящих в центре был темен и недвижим.

* * *

Помогая коллегам, мы провозились до позднего вечера.

Ходящие так и не дали никаких комментариев о случившемся. По поводу монеты и свитка никто даже не перешептывался – кажется, мы с Полынью были единственными, кто видел их, кроме теневиков.

– А что со звонарем? – вспомнила я, пока мы с Внемлющим тихонько шли прочь из центра. – Ты ведь Прыгнул в колокольню сразу после взрыва?

– Да. Но там никого не было. Ни кусочка. Из-за пожара я не смог изучить все детально, но, кажется, сегодня Толстяк Бенджи пел, повинуясь заклинанию. А взрывчатка сработала по отложенной маг-формуле.

– Неплохо.

– А то. Вот тебе и тихая некриминальная весна… – самокритично отметил Полынь. – Жаль, конечно, что это не наше дело. Звучит оно до пепла многообещающе!

Мы стояли на горбатом мостике через реку Арген. На воде уже зажигались фонари гондол; ундины, плескаясь, хихикали друг с другом. Проходивший мимо бродяга в болотном плаще на мгновение прижал два пальца к глубокому капюшону – это был один из любимых информаторов Внемлющего, пилигрим Велот из Дома Дерзающих.

Мимо прокатила самоходная теплица департамента Шептунов – спешила вернуться на станцию с магическим кристаллом-подзарядкой. В ней не было колдунов, только растения – те, что требуют определенного угла наклона солнечных или лунных лучей для роста и именно поэтому катаются по всему городу по заранее заданным маршрутам. Еще одна разработка госпожи Марцелы.

– До завтра, Полынь, – улыбнулась я, но напарник помотал головой, заставив колокольчики дружно звякнуть.

– Я завтра не приду в ведомство, – сказал он. – Меня ждут во дворце. Королева давно настаивала, чтобы я проверил безопасность корпуса, выделенного под празднование дня рождения Лиссая, и после сегодняшнего взрыва я решил удовлетворить ее просьбу.

Полынь с прошлого лета работал на ее величество Аутурни как личный Ходящий. Отдать немного свободы в обмен на сохранение теневых Умений – Внемлющий сам инициировал сделку.

Поначалу это было скорее синекурой, чем реальной должностью: Аутурни вызывала Полынь всего пару раз в месяц, но в последнее время ее птички прилетают к Ловчему все чаще и чаще. То нужно отведать новое блюдо дворцового повара, то сопроводить ее величество на благотворительный вечер, то оценить мощность свежеприобретенного талисмана. Хотя иногда случаются и серьезные просьбы.

– А ты ведь придешь на праздник принца в субботу? – поинтересовался Внемлющий.

Я прижала руку к сердцу:

– Ко-неч-но! Бал без меня был бы пустой тратой государственного выходного: должен же кто-то развлекать людей несуразицами и эпичнейшими неловкостями? Причем в этот раз я начала заранее: Лиссай прислал мне приглашение вне официального списка, представляешь? Оно триста первое по счету, а пригласить собирались ровно три сотни гостей. Так вообрази: на днях ко мне приходит господин Дайен, дворцовый церемониймейстер, и лично интересуется, собираюсь ли я явиться. Я говорю «да», и он в этот момент кашляет, а потом переспрашивает, что, дескать, вы сказали? «Нет»? Я снова говорю «да» – кашель в ответ. Так продолжалось некоторое время, после чего из коттеджа выглянул Мелисандр, как всегда грандиозный, и нежно предложил Дайену свой волшебный подзатыльник – самое магическое средство от кашля, как говорят в Саусборне…

Полынь хмыкнул, представив себе это зрелище. На улице быстро, по-ночному холодало, и я спрятала ладони в широкие рукава плаща-летяги. Полынь зажег теплый шар заклинания и коснулся им моего плеча, согревая.

– Тогда береги себя на празднике, Тинави, – кивнул напарник. – У Дайена в роду оборотни, мало ли, решит загрызть тебя в каком-нибудь темном углу дворцового острова. А потом скажет: вот наше эксклюзивное жаркое вне официального списка, очень вкусное, я снял пробу.

Мы посмеялись, дали друг другу «пять» на прощание и разошлись в разные стороны. Шепоты серебристых трав, далекие переливы ручьев, соловьиное пение и сонм загадочно-хрустальных созвездий провожали меня до дома.

4. Подарок для Полыни

Ведомственных камераров надлежит выбирать из числа преподавателей кафедры Тайн Магического Мира, шолоховцев по крови.

Устав Башни Магов

– И что же мне с тобой делать, господин новый кабинет? Такой красивый и такой нежеланный? – задумчиво бормотала я следующим утром, стоя на пороге своих владений.

Владения молчали. Надеюсь, не от обиды.

Нужно отметить, что полчаса назад, когда я пришла в ведомство и свернула в нужный коридор, никакого тридцать третьего кабинета там и в помине не было. На мгновение я даже обрадовалась: значит, ключ – всего лишь ошибка и мы продолжаем соседствовать с Полынью, ура!

Но потом вспомнила: некоторые двери открываются только тогда, когда ты готов. А до этого – хоть тысячу раз мимо пройди, не заметишь.

Тогда, стоя посреди коридора, я сняла с шеи золотую цепочку и положила ключ в кулак, а потом громко произнесла:

– Я Тинави из Дома Страждущих, готова вступить в должность Младшей Ловчей.

Ключ-артефакт засветился мягким розовым светом и потащил меня вперед, как магнит. Тотчас в стене рядом с дверью Полыни появилась еще одна, точно такая же – деревянная, сводчатая, с латунной табличкой с моим именем.

И вот я внутри.

Первым делом я подошла к окну. Оно было витражным, с узором в виде птиц, пирующих на цветущих ветках вишни. Я сдвинула щеколду и распахнула створки. Вернее, попыталась: абсолютно такая же вишня, реальная, тоже цветущая, не давала окну открыться, упруго толкая рамы обратно.

– Понятно. Вид на город меня отвлекать не будет, – прокряхтела я, теперь уже пытаясь закрыть окно.

Этот маневр упрямая вишня тоже не одобрила. Теперь она шарила ветвями между створок, и мне никак не хватало конечностей, чтобы вытолкнуть все любопытные цветы зараз. Наконец я справилась. Противник сдался. Подоконник остался засыпан бледно-розовым ковром соцветий. Я утерла пот со лба и, обернувшись, снова оглядела кабинет.

Тишина. Только пыль танцует в преломленном луче зеленого света. Там, за стенами, бурлит ведомственная жизнь: шуршат ташени, шелестят бумаги, ноют иноземцы, шипит фонтан…

А здесь лишь я и пробковая доска на стене, возмутительно пустая. Непор-р-рядок! Я решительно взяла ярко-желтую бумажку и наклеила в самый центр. Перехватила поудобнее Перо Правды, пришедшее вчера вместе с саркофагом от Дахху. Так. И что же написать?

Каким будет краеугольный камень моего нового приключения?

Ведь это очень важно – первый шаг. Да, с любой дороги можно свернуть (пусть даже в канаву). Но именно первый шаг задает настроение, которое может стать твоим верным другом или, наоборот, чинить тебе препятствия. Первый шаг – это линза, сквозь которую на тебя будут смотреть окружающие. Поди уговори их потом сменить окуляр… И пусть у меня из зрителей только муха, старательно взламывающая коробку печенья, для меня всегда важно было внутреннее состояние. Знание глубоко внутри: ты все делаешь правильно.

Мне хотелось начать заполнение доски с какой-то особенной бумажки.

«Мы все…» – написала я. И задумалась. Перо «Пиши мной только правду» сильно обязывало. Вот умеет же Дахху выбирать подарки!

И вдруг, избавив меня от философских дилемм, где-то снаружи, в коридоре, раздался дикий грохот, короткий мужской вскрик и тяжелые удары, будто что-то били об стену, снова и снова.

Или кого-то…

Что тоже нередко случается в департаменте.

Отбросив бумажку, я выскочила наружу, и моим глазам тотчас открылось дикое зрелище: каменная скульптура бокки^[6], раньше стоявшая в стенной нише, сошла с пьедестала и теперь пыталась фонарем укокошить господина Ва́ррока Хаси́лиуса – ведомственного камера́ра.

Варрок возвел перед собой магический щит, а сбрендивший бокки долбился в него, осыпаясь мраморными крошками. Так их воюющая пара двигалась по коридору.

– Вам помочь?!

– Да. Пожалуйста, – ровно отозвался господин Хасилиус из-за щита.

Если что, камерар – это специальная должность, которая есть при каждом ведомстве. Колдун, занимающий ее, является чем-то средним между завхозом, ремонтником и… душой министерства.

У ведомства может быть только один камерар за раз: вступая в должность, такой чародей приносит клятву – «я буду сердцем твоим, мой Дом, я буду твоими стопами». И тогда камерар начинает слышать здание. Только когда он умрет, Башня Магов начнет подготовку нового.

Я подбежала к беснующемуся каменному бокки сзади и, привстав на мысочки, панибратски похлопала его по плечу.

– Хей, дружище! – окликнула я статую и со свистом уклонилась от фонаря, рассекшего воздух, будто булава, когда скульптура яростно развернулась.

Бокки замахнулся повторно, но я уже рванула к лестнице. Тяжелой поступью величественная статуя двинулась за мной.

– Спрячьтесь, – приказал Варрок Хасилиус.

Я нырнула за колонну в начале лестничной шахты, и тотчас мимо меня пронеслось облако зеленого пламени – это камерар швырнул силовой заряд. Бокки, получив его в спину, грузно упал вперед – через порожек и вниз по ступенькам.

К первому этажу докатились только осколки статуи.

– Спасибо за помощь, Тинави из Дома Страждущих, – бесстрастно поблагодарил Хасилиус, спускаясь за обломками.

Он у нас, в принципе, очень спокойный малый. Настолько неправдоподобно уравновешенный, что иногда невольно засомневаешься: а человек ли он вообще? Или там, под буграми мышц, спрятаны хитрые гномьи механизмы – вместо сердца? Так и тянет тыкнуть палочкой и проверить!

Может, бокки тоже взбесился чисто из любознательности?

– А что, собственно, случилось со скульптурой? – Я вприпрыжку поскакала по лестнице за камераром.

Услышав вопрос, Варрок величественно остановился. Он выглядел точь-в-точь как наше ведомство, будь оно мужчиной: кожа цвета парного молока, густые каштановые волосы и борода, глаза, меняющие оттенки, как витражи, бежевая и зеленая одежда. Очень мощный, громадный даже со всеми своими мышцами, но в то же время устремленный ввысь.

– Дело в том, – медленно произнес Хасилиус, – что некоторые статуи в Шолохе умеют оживать.

– Да, я это знаю.

– Откуда?..

Судя по расширившимся глазам Хасилиуса, я только что с успехом приблизила его к такой чудной эмоции, как удивление.

– Мой друг в том году случайно пробудил ферзя в дворцовом лабиринте, – объяснила я. – Причем как-то совершенно по наитию, просто попросив у него помощи. А учитывая, что в Шолохе загадки ходят парами, я догадывалась, что это не единственный случай. Но почему они оживают – понятия не имею.

– Они пробуждаются из-за этого символа. – Варрок наклонился и поднял с пола осколок статуи с вырезанной на нем спиралью. – В нашем ведомстве есть пара статуй с таким знаком, еще одну скульптуру-монаха я видел на дороге у Призрачной Рощи, несколько находил на острове-кургане. Раньше подобные статуи оживали только по Просьбе, сказанной с определенной интонацией, – Варрок показал мне, с какой, – но начиная с прошлой осени скульптуры иногда просыпаются сами по себе. Тогда их крайне сложно успокоить.

Я с интересом покрутила в руках осколок бокки.

Спираль была кривоватой, явно нанесенной очень давно, хотя в паре мест ее как будто бы обновляли кинжалом… Взгляд невольно приковывался к ее бороздке, которая сворачивалась все уже и уже, пока не смыкалась в жирную точку в центре.

– А откуда взялся этот символ?

– Кто-то из колдунов нарисовал эту спираль уже давно, не меньше трех столетий назад, – поведал Варрок. – Сильные маги иногда оставляют такие «секреты» в городе, полагая, что однажды они могут им пригодиться. Что касается нынешнего бунтарства скульптур, то, полагаю, источник силы, к которому они привязаны, стал мощнее. Это может быть что угодно: река, ветер, кровь определенного человека… – размеренно объяснил Хасилиус. – Едва ли мы узнаем. В Шолохе много секретов, оставшихся со времен его основания, и не все удается раскрыть. Говорю вам это как бывший Мастер Тайн.

Что правда, то правда.

Я вернула Варроку камень.

– Я полагаю, Просьбу может использовать кто угодно?

– Да, – сказал камерар. – Вы тоже можете применять ее, раз она вам известна. Магия Просьбы заключена в самих статуях, ваше колдовство здесь не потребуется. Просто знайте меру и не разбрасывайтесь этим умением направо и налево, чтобы оно не попало в дурные руки.

Я горячо поблагодарила Варрока за легенду и собиралась откланяться – пора пойти и сделать что-нибудь, достойное Младшей Ловчей! – но камерар неожиданно призадумался.

– Я не знал, что вас повысили, Тинави. Это хорошо. Поздравляю. Говорят, на новоселье надо что-то дарить, причем сразу, как встретишь счастливого переселенца. Ведь отложенный подарок теряет всякую силу – как и отложенное намерение, как и отложенное желание. Осуществи сразу – или они утонут в реке отвергнутых мыслей, чей песок – сожаление, а течение – время. Легенды мало для подарка. Однако я не был готов увидеть вас сейчас. Так что… – Он похлопал по карманам карамельных шароваров, заглянул в нагрудный кармашек тонкой льняной майки – таким, как Варрок, никогда не бывает жарко – и, ничего не найдя, свел на переносице густые брови.

Потом наклонил голову и замер, будто прислушиваясь к далекому шепоту… Хотя почему будто? Я затаила дыхание, чтобы не мешать сеансу связи ведомства и его сердца, явленного в Варроке Хасилиусе.

– Возможно, у вас есть некое желание, с которым могу помочь я, камерар? – наконец проговорил Хасилиус.

Учитывая, что именно камерары заведуют кабинетами – новыми и старыми, – я не могла удивиться и обрадоваться сильнее.

– Да, Варрок! Есть!

* * *

Сотворив вместе с Варроком Хасилиусом нечто и уже заранее предвкушая понедельник, когда можно будет показать это Полыни, я отправилась к шефу, надеясь получить какое-нибудь расследование в свой первый день на посту.

Хотя, учитывая, как вольготно бродили по ведомству Ловчие и Ищейки, явно не знающие, чем себя занять, весна действительно была беззаботным временем… Не считая, конечно, вчерашнего взрыва.

Который, конечно, не наш.

Кабинет главы департамента оказался открыт и при этом пуст. В нем не нашлось ни мастера Улиуса, ни Селии. Я прошла мимо амфитеатра, по которому рассаживаются мальки, когда им читают лекции, и устроилась в кресле возле стола шефа, стоящего под огромным круглым окном, что открывается на манер чердачного.

На столе лежали бумаги – много бумаг, придавленных знаменитой кружкой Улиуса. Тяжелая, глиняная, объемом в четыре нормальных!..

Эту кружку мастер так редко выпускает из рук, что по ведомству ходят самые разные слухи: начиная тем, что шеф грешит элем в рабочее время, и закачивая тем, что он на самом деле упырь, попивающей зелье против гниения. Помнится, я сама поставила пару монет в споре на то, что там все-таки просто чай, как и говорит мастер Чобчек.

Потому что если ты не доверяешь своему начальству, то за каким прахом ты вообще на него работаешь? Уволься. Будь счастлив.

Чем дольше я ждала, тем нестерпимее становилось мое любопытство на тему кружки. В итоге, воровато оглянувшись, я привстала, потянулась к ней и приподняла, чтобы понюхать…

– Чай! – удовлетворенно отметила я. А потом: – Ой!

Потому что верхний листок, освобожденный от гнета, внезапно взмыл в воздух, подхваченный ветерком из окна. Как в дурацких комедиях, я бросилась вперед, чтобы поймать его, но листок увернулся у меня из-под самых пальцев и, шаловливо трепеща уголками, проскользнул под открытую раму.

Наружу. В Шолох.

А там, повинуясь прихотям весеннего ветра, он крутанулся, развернулся и во всю ширь налепился обратно на стекло, будто дразня меня. Или привлекая внимание.

Потому что на листке было написано:

«Полынь из Дома Внемлющих. Приказ об увольнении».

– ЧТО?! – Мой вопль спугнул двух птиц, летящих мимо окна с какой-то огромной веткой – видимо, для будущего гнезда. Одна из них тотчас уронила свой краешек, вторая распахнула клюв, чтобы обругать незадачливую подругу, и потеряла второй.

Недобро зыркнув в мою сторону, птицы угрюмо полетели вниз.

Я же в диком прыжке перемахнула через стол и поднырнула под раму, повторяя путь листка. Тот, издеваясь, пополз от меня вбок, вбок…

– Хочешь, чтобы я убилась? – проворчала я, уже по карнизу шагая за беглецом.

Лишь бы сейчас какой-нибудь безумный шквал ветра не провернул все это окно по оси! А то в переулке Мотылька и Лампы, что прямо подо мной, появится удивительная лепешка.

Наконец я схватила листок. Но не успела перевести дух и двинуться обратно – в азарте погони я уползла от окна на добрых два метра, застряв возле водосточной трубы, – как из кабинета Улиуса послышались голоса… Два человека вошли туда – нормальным путем, из коридора, а не как ты собираешься, Тинави, – и теперь продолжали спор, начатый, очевидно, уже давно.

– Улиус, вы говорили, что именно Внемлющий – ваш лучший Ловчий. Не надо теперь предлагать мне замены, я уже обо всем договорился с королем. Экспериментальное подразделение должен возглавить он. Что вы за начальник такой, если не в состоянии уговорить своего сотрудника?

Я с ужасом узнала мягкий баритон мастера Авена Карлиннана.

– Вот сами и попробуйте уговорить его, Авен! – пробасил Улиус. – Как говорится, первый в совете – первый в ответе! Потому что этот самодовольный дурак скорее в крендель свернется, чем даст себя переубедить, если ему что-то втемяшилось в голову!

– А красотка?

– Какая красотка?

– Вчерашняя. Страждущая. Я уверен, что она его уболтает. Госпожа Селия сказала ей, что ее повышение идет «авансом» – так вот пусть как раз отработает.

Так, понятно, теперь путь в кабинет мне точно закрыт.

Распластавшись вдоль стены ведомства, я пыталась одновременно подслушать разговор, не грохнуться и знаками объяснить двум перевозчикам-кентаврам внизу, вдумчиво жующим маки, что не надо окликать меня. И вообще меня нет. Не существует.

«Гал-лю-ци-на-ци-я!» – как сказал бы хранитель Рэндом.

– Ну уж нет, Авен! – взревел меж тем Улиус. – Я не буду просить Ловчую выступать против ее же напарника.

– Почему против-то? – еще понизил голос мастер Авен.

Во время ссоры Улиус распалялся, а он – затихал. Противоположные тактики. Интересно.

– Мы вашему Внемлющему делаем подарок, – вкрадчиво продолжил Авен Карлиннан. – Еще вчера вы сами были в этом уверены. Возможность набрать собственную команду, возможность работать как в столице, так и вне ее, подчиняться напрямую мне без всех этих ваших Селий… Быть острием Иноземного ведомства. Сплошные плюсы и никаких подводных камней, кроме повышенной сложности расследований.

– Последнее для Полыни не минус.

– Вот именно. Как вообще в здравом уме он может отказаться от такого повышения?

– Не знаю, – буркнул Улиус. – Отказался же. Значит, есть причины.

Мастер Авен, судя по звуку, недовольно побарабанил ногтями по столешнице.

– То есть мы с вами и его величеством подписали уже десятки бумаг о том, что, дескать, в Иноземном ведомстве появляется Ловчее спецподразделение под командованием Полыни из Дома Внемлющих, уже собрались уволить его с нынешней должности, чтобы дать такую же, но с припиской «С.П.», выделили бюджет под формирование команды, и… Откладываем это, потому что ваш эксцентричный гений взбрыкнул вместо того, чтобы упасть в счастливый обморок от такого подарка? Получается, так?

– Получается, так, – важно подтвердил мастер Улиус. – А вообще, Авен… Он на то и эксцентричный, что может взять и передумать. Вот увидите: если его не трогать, он сам чудненько разберется с вожжой, которая попала ему под хвост и вынуждает отказываться от шикарного и желанного повышения. Если вмешаемся – будет хуже, он из упрямства нас всех лесом пошлет. Обратно в теневики уйдет. Вы его лицо вчера видели? Там явно что-то психологическое.

– Вы полагаете, что на самом деле он хочет этого повышения, но не признается себе?

– Конечно. Половина из них, зеленых юнцов, понятия не имеет, какие желания бродят у них в сердцах. Они любовь принимают за аритмию. Но он докопается до истины рано или поздно.

– Рано или поздно… Вы балуете своих сотрудников, Чобчек.

– Я им доверяю. Лучше делать потихоньку, но на века, чем рубить сплеча и выкидывать потом сломанные отношения. Мы же с вами никуда не торопимся, верно?

Придя к взаимопониманию, Улиус и Авен заговорили о других, не менее насущных делах.

Продолжая балансировать на карнизе, я наконец прочитала документ, который стал причиной моего внезапного приключения и теперь одобрительно шелестел у меня в кулаке. Возможно, у листка изначально была добрая цель. Возможно, он хотел, чтобы я услышала эту беседу…

В документе говорилось ровно то же, о чем размышляли глава департамента и глава ведомства.

Об эксперименте, одобренном королем: что, если сформировать специальное Ловчее подразделение с большей автономией, чем принято в нынешней системе? Каких результатов оно может достичь?

Ведь сейчас все мы, получая дело, вынуждены искать для помощи свободных Ищеек, Свидов и Архивариусов, ожидать одобрений Улиуса, бесконечно запрашивать поддержку стражей и Смотрящих, Шептунов и знахарей – в зависимости от расследования… В ходе эксперимента же предполагалось создать команду, у которой сразу будут все инструменты на руках. Точнее, позволить Полыни создать такую команду. Под себя. Как он хочет. Свой маленький и чудесный мир.

От чего он внезапно и яростно отказался…

Но действительно, почему нет?

Пусть мастер Улиус – спасибо ему – не стал вмешивать меня в это дело, теперь у меня самой не было ни шанса забыть о нем.

Кое-как по трубе я сползла с третьего этажа в переулок (кентавры галантно помогли на финальной стадии) и вскоре снова пришла в кабинет мастер Чобчека – за расследованием.

В остальном пятничный день прошел вполне себе в рамках приличий. А завтра был принцев праздник…