Антон Петрович Гусев
Зона-51

Цитируя эти слова, советник президента отметил: «Эти слова каким-то образом дошли до Сукарно, который нашел подтверждение великодушию и пониманию, когда лично встретился с президентом».

Благодаря способности поставить себя на место несомненного идеологического противника, Кеннеди смог признать правоту Сукарно, установить с ним отношения взаимного уважения и предотвратить назревавшую войну между Индонезией и Нидерландами. Одновременно с дипломатическим улаживанием конфликта между Индонезией и Нидерландами президент противостоял заговорам ЦРУ против Сукарно, подписав меморандум по вопросам национальной безопасности (NSAM) 179 от 16 августа 1962 г. Адресуя NSAM 179 руководителям Госдепартамента, Министерства обороны, ЦРУ, Агентства международного развития и Информационного агентства Соединенных Штатов, Кеннеди предписывал им руководствоваться позитивным подходом к Индонезии.

Надо сказать, что Кеннеди не просто предотвратил войну между Индонезией и Нидерландами, Западом и Востоком, – он снизил скорость эскалации гонки вооружений. Там, где шакалам из его окружения и окружения Хрущева можно было вольготно погреть руки на раздувании очага международной напряженности (а читай – получить из бюджета дополнительные ассигновании на вооружения и рассовать их добрую половину по своим карманам), наступило замирение и тишина. Причем, Хрущев, как видим, был не против такого поворота событий.

При этом два лидера все это время вели неофициальную переписку. Так, благодаря открытию московских архивов после распада Советского Союза нам становится известна советская сторона истории тайных контактов лидеров холодной войны. Опираясь на ранее засекреченные советские документы, Александр Фурсенко и Тимоти Нафтали обнаружили, что «30 сентября 1963 г. Джон Кеннеди сделал попытку восстановить через своего пресс-секретаря Пьера Сэлинджера конфиденциальный канал связи с советским руководством».⁴² Еще осенью 1961 г. Пьер Сэлинджер получил для Кеннеди первое тайное письмо от Хрущева, спрятанное в свернутую трубочкой газету советским «издателем журнала», который на самом деле был сотрудником КГБ. Теперь Кеннеди с помощью Сэлинджера восстанавливал этот канал в обратном направлении.

Глава КГБ Владимир Семичастный доложил Никите Хрущеву 2 октября 1963 г., что Кеннеди хочет возобновить функционирование тайного канала связи при содействии Сэлинджера и работающего в Вашингтоне сотрудника КГБ. Люди из ближнего окружения Кеннеди рекомендовали полковника Г. Карповича, известного сотрудника КГБ из посольства СССР в Вашингтоне, на роль тайного посредника между Кеннеди и Хрущевым.⁴³ Как подтвердили Фурсенко и Нафтали на основании изученных советских документов, Хрущев «одобрил использование КГБ в качестве связного для обмена предложениями [с Кеннеди], которые нельзя направлять по обычным дипломатическим каналам».

Проявление Кеннеди тайной инициативы было, конечно, мудрым шагом в свете последующего (обдуманного или спонтанного) решения Госдепартамента прекратить его официальную переписку с советским лидером. Президент очень хорошо знал, что в деле обмена миротворческими посланиями с коммунистическими противниками он может доверять лишь немногим из его администрации. Поскольку ему приходилось иметь дело с чиновничьим аппаратом, выступавшим за холодную войну, он попросту пошел в обход Госдепа, создав альтернативный канал связи. И все же, хотя подобная тактика была не нова для Кеннеди, поражает то, что в своей последней попытке изыскать возможности достижения мира с Хрущевым Кеннеди вынужден был полагаться не на собственный Госдепартамент, а на советскую разведку, обеспечивавшую обмен секретными посланиями мира между ним и Хрущевым. Это была важная деталь, не только ярко иллюстрировавшая взаимоотношения Кеннеди и его политического бомонда, но и, возможно, сыгравшая роковую роль в его биографии…

А пока оба этих лидера были живы и находились при власти, их окружение сбивалось с ног в поисках нового очага международной напряженности. Таким очагом стала Куба. Осадок от разрешившегося Карибского кризиса все еще оставался – Куба одинаково привлекала и советские военные круги, заинтересованные в наличии прямого выхода к границе США; и американский военный истеблишмент, мечтавший покончить с проводимым ею засильем коммунистических идеалов в Латинской Америке. И последние не придумали ничего лучше, кроме как физически устранить Фиделя. Операция по его ликвидации получила название «Мангуст».

Любопытным доказательством существования данной операции и причастности к ней высшего руководства как ЦРУ, так и мафиозных структур (которых Куба привлекала в качестве зоны свободной экономической торговли и почти бесплатной рабочей силы), станут события, случившиеся уже после гибели Кеннеди. Тогда в комиссию Уоррена (председателя Верховного Суда США, руководившего официальным расследованием по делу об убийстве Президента), входил адвокат Дэвид Слосон – его задачей было искать следы иностранного заговора, для чего волей-неволей приходилось взаимодействовать с ЦРУ. Забежим вперед и оговоримся, что на этой ниве ему не удалось добиться сколько-нибудь серьезных результатов; но интересна сама его работа по выявлению «шпионских тайн» Лэнгли.

В работе с ЦРУ, как представлялось Слосону, у комиссии был превосходный ресурс в лице Аллена Даллеса, одного из членов комиссии, который был главой Управления с 1953 по 1961 год, когда его отправили в отставку из-за провала операции в заливе Свиней. Несмотря на вынужденную отставку, его отношения с президентом Кеннеди не испортились. «Отставку он воспринял с большим достоинством и никогда не пытался свалить с себя вину, – говорил Роберт Кеннеди, – президент его очень любил, как и я». По словам президента Джонсона, в комиссию Уоррена Даллеса рекомендовал Роберт Кеннеди.

Слосон предположил, что, если у ЦРУ были данные о связях убийцы Кеннеди, Освальда, с заговорщиками, Даллес знал, как до них добраться. Однако так он думал до того, как встретил Даллеса. Когда же их представили друг другу, Слосон увидел, что бывший директор ЦРУ по-старчески немощен и хрупок. Он по-прежнему напоминал «директора школы-пансиона», по словам Ричарда Хелмса, его бывшего заместителя в ЦРУ: «расчесанные на пробор волосы, изящные усики, твидовый костюм и неизменные круглые очки без оправы». Но к началу 1964 года, как заметил Слосон, Даллес уже выглядел как директор школы с пошатнувшимся здоровьем и давно ушедший на пенсию. Выглядел Даллес старше своих семидесяти. И память примерно соответствовала этому возрасту – ни на один вопрос Слосона он не ответил. Как тогда подумал адвокат, ввиду старческой забывчивости…⁴⁴

Однако, три года спустя произошло некое событие, которое заставит по-иному взглянуть на это его молчание. В январе 1967 года известный вашингтонский журналист Дрю Пирсон попросил о личной встрече с председателем Верховного суда. Срочно. Уоррен охотно согласился повидаться со старым другом. Пирсон понимал, что у него в руках, возможно, величайшая сенсация в его карьере.

Речь шла об убийстве Кеннеди и о том, что за этим убийством мог стоять Фидель Кастро. Уоррен слушал, Пирсон рассказывал. Из надежного источника он узнал, что в 1961–1962 годах правительство Кеннеди велело ЦРУ убить Кастро, что этот приказ был отдан ЦРУ непосредственно Робертом Кеннеди и – самое поразительное – что ЦРУ наняло для этой цели мафию. Источник Пирсона считал, что Кастро узнал о заговоре против него, собрал потенциальных убийц на Кубе, обезвредил их, и в отместку отправил свою команду убийц уничтожить Кеннеди.

Если хоть что-то из этого было правдой, значит, ЦРУ (то есть Даллес) и Бобби Кеннеди утаивали от комиссии Уоррена, что у Кастро были причины желать смерти президенту Кеннеди: кубинский диктатор знал, что Кеннеди (или их доверенные лица) пытаются его убить. И значит, член комиссии Аллен Даллес, который руководил ЦРУ, когда готовились эти операции, тоже, вероятно, участвовал в укрывательстве. Пирсон открыл Уоррену свой источник: это был влиятельный вашингтонский адвокат Эдвард Морган, в то время представлявший интересы главы профсоюза водителей грузовиков Джимми Хоффы, непосредственно связанного с мафией. Правда это была или нет, не имело значения – допусти Даллес, бывший членом Комиссии, огласку такого рода информации, ЦРУ не только станет в один ряд с гестапо и другими организациями, признанными международными преступниками и беззастенчиво убивающими лидеров других государств (еще и сотрудничающими с мафией!), но и явится в глазах американцев косвенным виновником гибели их Президента, чья смерть, возможно, искупила их глупые и недальновидные действия!⁴⁵

Вопрос теперь только в том, желал ли смерти Фиделя сам Кеннеди. Описанное выше позволяет утверждать, что нет; все его самые смелые и воинственные начинания на фронтах «холодной войны» были продиктованы только лишь волеизъявлением верхушки силовиков, которая не меньше (а, может, и больше, чем сам Кастро) устала от порядком поднадоевшего ей Президента, то и дело сулившего отрыв от колоссальной кормушки под названием «холодная война».

Глава пятая

01 декабря 1962 года, Вашингтон, округ Колумбия

Отец-основатель и бессменный директор (на протяжении уже почти тридцати лет) ФБР Джон Эдгар Гувер принимал своего друга и коллегу из ЦРУ, Джеймса Энглтона, в своем кабинете в здании Бюро на Пенсильвания Авеню. Старые друзья встретились, чтобы обсудить напряженную внутриполитическую обстановку в стране, сложившуюся после того, как неделю назад Джей-Эф Кей пошел на поводу у Хрущева, снял морскую блокаду Кубы, официально запретил полеты самолетов-разведчиков над советской территорией и де-факто притормозил ядерное противостояние, грозившее вылиться в третью мировую войну еще в октябре-месяце. Многие американцы считали, что принятие условий врага подобно капитуляции в этой, официально не начавшейся, но давно уже идущей полным ходом войне. Сам же Президент считал, что в нанесенном престижу США ущербе виноваты ОКНШ, подтолкнувший его несколькими месяцами ранее разместить ракеты в Турции, и ЦРУ, спровоцировавшее неудачную операцию в Заливе Свиней. Последствием всего случившегося стала отставка Аллена Даллеса с поста главы Центральной разведки и знаменитые слова Джона Кеннеди о том, что, будь его воля, он бы «разорвал ЦРУ на тысячи кусочков и развеял их по ветру». Эти слова не могли оставить равнодушными ни Энглтона, ни Гувера.

–Извини меня, Джим, но мне кажется, что после провала операции на Кубе вашему ведомству и впрямь недолго жить осталось, – произнес глава ФБР, опрокинув стакан виски и глядя в глаза своему собеседнику. – Залив Свиней еще как-то можно было оправдать, но после октябрьских событий начинает казаться, что Президент и ОКНШ стоят по разные стороны баррикад, и последний упрямо провоцирует первого на боевые действия. А с чьей подачи? С вашей, Джим, с вашей.

–Ты думаешь, что кубинская заваруха проиграна окончательно и бесповоротно? – заранее зная ответ, риторически вопрошал Энглтон.

–А ты думаешь по-другому? Пойти на поводу у Советов, принять их правила игры и нисколько не воспользоваться ядерным преимуществом перед ними – что это, как не планомерная капитуляция?

–Все же мне кажется, что Джек сознательно не нажал ядерную кнопку – не то, чтобы народ Штатов, а весь мир еще не готов к войне таких масштабов, – оправдывался Джим.

–Народ, – поднял палец кверху Джей Эдгар. – Ты очень вовремя и к месту упомянул его. Наш народ давно созрел, а Кеннеди ты не можешь обвинить в том, что он не выполняет волю народа – он для них свой, плоть от плоти. Была бы его воля, он давно бы перешел к решительным действиям. Только твоим людям и вашим агентам из ОКНШ не надо на него давить и ставить его в неловкие положения. Придет время, и он сам примет решение. Для этого не нужно устраивать провокаций типа залива Свиней или размещения ракет в Турции, не надо. Дайте событиям развиваться своим чередом, не форсируйте их. Тем более теперь в наших руках еще и разведывательное преимущество.

–Что ты имеешь в виду?

–Этого русского, Голицына, вроде бы. Ну разве не сверхценный кадр? Столько шпионов разоблачил, столько ценной информации предоставил, в том числе, о грядущих событиях на Карибах, что не воспользоваться ею умеючи – просто верх безрассудства.

–Да, ты прав, об октябре мы знали еще в прошлом году, – согласился Энглтон. – Причем, располагали даже точной датой начала операции «Анадырь». Но как мы могли воспользоваться этой информацией? Разбомбить Кубу целиком еще до того, как транспорт с советскими ракетами пересечет ее границу?

–Нет, конечно. Действовать надо было более грамотно. Если хочешь знать, виртуозно. И вы, в общем, все начали делать правильно, когда испросили у Бобби Кеннеди добро на реализацию операции «Мангуст»…

–Да как, черт возьми, Эд, мы могли устранить Фиделя в канун развертывания на его заднем дворе советских стратегических вооружений?! – вспылил Энглтон, не дав договорить своему приятелю. – Это был бы первый шаг к войне с нашей стороны. К войне, к которой, повторяю, мы еще не были готовы… Отстрели мы тогда ему голову – и все, диалог с Советами стал бы просто невозможен. Они бы подняли брошенную нами перчатку и нанесли бы такой удар, что…

Энглтон вскочил со своего места, отхлебнул виски и нервно заходил по кабинету. Остановившись у большого окна, выходившего на аллею, он посмотрел на пейзаж и продолжил.

–Замкнутый круг, черт побери. Джек не может действовать более решительно в ситуации на Карибах, потому что мы не можем ликвидировать этого бородача. А мы не делаем этого, поскольку опасаемся непредсказуемой реакции русских, подобравшихся к нам на запредельно опасное расстояние. Так?

–Нет, не так, – хладнокровно и рассудительно отвечал Гувер. – Во-первых, ты сказал, что Штаты не были готовы к войне. Что это значит? Что мы все еще, несмотря на регулярные полеты «У-2», точно не знаем, где расположены их стратегические точки и куда они будут бить в случае войны. Так? Так. А это значит, Джимми, что Джек прав, и вашему ведомству давно нужна если не полная ликвидация, то приличная встряска. Во-вторых, грамотно устранить Кастро – и не то, что Советы, а даже его собственная служба безопасности и носом не поведет. А какая может быть грамотность, когда на роль исполнителей наняты члена клана Гамбино, Джимми Хоффа и прочая мелкоуголовная шваль? Даже полуграмотные «барбудас» из охраны Фиделя, и те умнее и опытнее этих костоломов, хотя бы потому, что регулярно опережают их. Разрабатывают планы операции, конечно, толковые ребята из твоей конторы, но кто реализует-то? Карманники и наркоманы, готовые за дозу пришибить собственную мать? В-третьих, секрет провала всех этих операций кроется опять-таки в твоих недоработках, Джимми…

–Что ты имеешь в виду?

–Ты понимаешь, что никакой серьезной оперативной и контрразведывательной службы у Кастро нет. Понимаешь или нет?

–Допустим.

–И почему тогда операция «Мангуст» никак не может завершиться полным разгромом этих засранцев? Может, по причине регулярных утечек информации? – Гувер вскинул брови и заставил собеседника задуматься над его словами. – Я, конечно, не контрразведчик, и могу только предполагать, что одним из каналов для этого являются все те же продажные исполнители из рядов итальянской мафии, что наняты для целей проведения операции – всем известно, что в деле подкупа шпионов Советы нас давно обскакали по щедрости. Но, конечно, не исключаю, что есть у них уши и поближе к тебе.

–А как же Голицын? Почему он молчит?

–Он может этого просто не знать, – пожал плечами глава ФБР. – Они могли быть завербованы совсем недавно. На Лубянке тоже не дураки сидят. Как только Голицын убежал, они сразу могли смекнуть, что первое, о чем он здесь расскажет – это Карибы. Мы начнем предпринимать меры по недопущению развертывания там ракет. Чтобы знать, какие это будут меры и как им противостоять, нужны новые агенты, новые бойцы. И Советы опять открыли свой бездонный кошелек.

–По-твоему выходит, что мы обречены?

–Не совсем. Я просто думаю, что проект «Венона» больше не актуален.

В 1943 году Федеральное агентство по связи США конфисковало незаконные радиопередатчики в советских консульствах, и в спецслужбы США стали поступать в большом количестве зашифрованные телеграфные сообщения между консульствами и Москвой. В том же году 1 февраля в Арлингтон-Холле был начат проект по расшифровке советских сообщений под кодовым названием «Венона».⁴⁶ За почти двадцать лет работы они вскрыли не один десяток советских «пианистов», но ныне, как верно отметил Голицын в первой же беседе с Энглтоном, передача радиограмм из Вашингтона почти перестала использоваться советской агентурой. ⁴⁷

–Наверное, ты прав, – согласился Энглтон. – Как и Голицын. Если бы они пользовались старыми методами, то были бы у нас как на ладони. А практика говорит обратное… Так что делать?

–Если нет шифрограмм, значит, есть нечто другое.

–Что, например?

–Например, телефоны.

–Логично. И кого ты предлагаешь послушать?

–А всех. Всех без исключения.

–То есть как?

Гувер допил виски, набрал в грудь воздуха и начал:

–Мы на фронте, Джим. Только на сей раз боевые действия разворачиваются не где-то в далекой Восточной Европе, а у нас под носом, в самой столице. Противник ведет себя беспринципно и использует все средства в борьбе с нами – и удается это ему неплохо, судя хотя бы по тому, что в области новейших вооружений он если не перегнал нас, как он сам выражается, то определенно догнал. Космос стал для них такой же оккупированной территорией, как Болгария или Польша после войны. С той лишь разницей, что, если они ударят по нам из космоса, шансов выжить не будет ни у кого. А равно, если начнут следить за нами оттуда – тоже пиши пропало. Значит, и нам пора перестать задумываться о морально-этической стороне вопроса. Слушать надо денно и нощно всех, кто либо приехал из Восточной Европы, либо контактировал с приехавшими, либо вот-вот думает уехать, либо имеет там родственников, либо воевал там и остался для русских другом… Понимаешь? Любой контакт с врагом – прямой, косвенный, старый, новый, да просто гипотетический – должен привлекать внимание наших слухачей.

–Ты хоть представляешь, что с нами сделают, если это вскроется? – вполголоса спросил Энглтон.

–Ничего страшного, – махнул рукой Гувер. – Во-первых, как говорил Наполеон, «зло извинительно, если оно необходимо» – я об этом тебе уже сказал. Во-вторых, ЦРУ официально федеральным агентством или государственной организацией не является, следствия и оперативной работы не ведет, а потому действие уголовного и уголовно-процессуального закона на него не распространяется.⁴⁸ Конечно, спустят кобеля приличия ради, но не более. Зато улов тут может быть куда более внушительным, чем отдельные твои успехи в деле перевербовки советских агентов. Так как, согласен?

Его собеседник и глазом не моргнул.

–Нам нужен план по технической части вопроса, – выпалил он в ответ. – Займусь этим немедленно.

Хозяин кабинета улыбнулся, но сразу предостерег своего приятеля:

–Только свое новое руководство в курс пока не вводи. Могут неверно истолковать. Потом поставим перед фактом.

02 декабря 1962 года, Москва, здание КГБ на Лубянке

Вновь назначенный после скандала с Пеньковским и отставки Серова председатель КГБ Владимир Семичастный собрал экстренное совещание начальников главных управлений центрального аппарата контрразведки, чтобы обсудить недавний инцидент в Карибском море и его последствия для Комитета.

–За последнее время, – говорил он, – слишком много наших людей за кордоном оказались разоблаченными. Буквально, за последний год. Мы, проще говоря, стали весьма уязвимы для нашего главного противника, американского ЦРУ. Копацкий, мистер Филби, Фишер, Молодый – все эти потери случились благодаря действиям Голицына. В конце концов, именно эта уязвимость и не позволила Никите Сергеевичу действовать в ситуации на Кубе более решительно.

–Но, Владимир Ефимович, мы ведь дали ему и много дезинформации через его приятелей, верных нашему делу и оставшихся у нас на службе, – парировал его бывший начальник, полковник Петренко. – И эта дезинформация, как сообщают наши источники, также безукоризненно донесена им до высоких кабинетов в Вашингтоне…

–Да, но этого мало. Все равно мы теперь перед ними как на ладони. И даже арест Пеньковского мало, что изменит. Уверен, ничего серьезного он нам не сообщит…

–Но он уже дает признательные показания!

–Он мало, что знает, – отмахнулся Семичастный. – Пеньковского мы разрабатывали без малого полтора года. Как наш агент, Голицын, конечно, знал о разработке, и конечно, сообщил о ней своим новым друзьям. И только по этой причине они отключили Пеньковского от глобальной информационной сети. Это видно хотя бы по тому, что та дезинформация, которой мы его снабжали, никакого впечатления на ЦРУ не производила и в расчет при принятии политических решений не принималась. Соответственно, делиться и с ним какими-то стратегическими вопросами руководство американской разведки, думаю, не считало нужным. Вот и получается, что он, скорее всего, если что и сообщит, то только то, что мы знали и без него.

–Почему, в таком случае, американцы не дали ему сигнал к побегу или самоубийству? – размышлял заместитель начальника Первого главного управления генерал-майор Калугин.

–Сигнал к побегу или самоубийству дать нельзя, – раздраженно ответил председатель. – Такие решения, товарищ Калугин, агент принимает сам, исходя из сложившейся ситуации. Можно только сообщить о рассекречивании. Но это только в случае, если ты в агенте уверен. Если он человек крепкий нервами, надежный. А если нет? Где гарантия, что он не взбрыкнет или, на нервах, не совершит поступок, выдающий и его, и всю сеть с потрохами? Так что с такими приказами не шутят, товарищи. Да и не тот человек Пеньковский, который бы способен был принять и исполнить мужественное решение…

–Значит, вы считаете, что расслабляться рано?

–Это мягко сказано. Если бы мы были уверены в разведывательном превосходстве, то, поверьте, демонтировать ракеты никто бы не стал.

–Но пока нам никак не изменить сложившуюся ситуацию… – констатировал Петренко.

–Это да, – согласился Семичастный. – Что верно, то верно. Бегство Голицына существенно отразилось на наших позициях в этой сфере. Изменить что-либо сложно, а вот воспрепятствовать его деятельности там мы можем. Во-первых, дезинформация относительно агентов влияния Кремля в руководстве ряда западных стран. Ну, что-то он, несомненно, знает. А в какой-то части руководствуется нашей «дезой», переданной ему его «друзьями» из наших спецотделов. Это хорошо. Это означает, что доверять ему везде и во всем американцы пока не смогут. Во-вторых, что касается его осведомленности о нашей сети в Штатах… Надо минимизировать контакты со всеми резидентами. Начать с того, что составить список тех агентов, от услуг которых вообще можно отказаться, хотя бы на время. Потом рекомендовать всем остальным, стратегически важным, прервать связь с которыми мы не в состоянии, пользоваться средством под кодовым названием «агент прикрытия». Надеюсь, все знают, что это такое?

–Так точно, товарищ генерал, – чуть ли не хором ответили присутствующие.

–На всякий случай, напоминаю. Деятельность всех важных агентов в местах осуществления ими полномочий должна быть завуалирована действиями отвлекающих сотрудников, либо состоящих в нашем штате, либо просто подкупленных и не имеющих представления об истинном характере операций, в которых они участвуют. Скажем, работает наш человек в Новом Орлеане, собирает сведения по проекту «Голубая книга», контактирует с сотрудниками авиационных баз и научных институтов. Попадает он в поле зрения ЦРУ. И тут же, в том же Новом Орлеане появляется некий субъект, который начинает привлекать к себе внимание всего города, включая разведывательный и контрразведывательный аппарат. Ходит, пристает к гражданам, совершает провокационные звонки в посольства разных стран, угрожает терактами, если надо, то совершает хулиганские действия и даже преступления. Теперь встаем на место ЦРУ. Они точно знают – или наверняка догадываются, – что в этом городе работает наш человек. И понимают, что странные выходки «агента прикрытия» не могут быть случайными – недаром действия этих двух, казалось бы, не связанных друг с другом, людей, совпадают по географии и времени совершения. Личность настоящего агента им неизвестна. И их внимание сразу приковывается ко второму, более эксцентричному шпиону, что позволяет первому оставаться в тени и спокойно выполнять свою работу…

–Кстати, Владимир Ефимович, а что делать с «Голубой книгой»? – уточнил Калугин. – Прервать поиски информации, чтобы не вскрыть, не приведи Бог, наших агентов, занятых этим проектом?

–Ни в коем случае. «Голубая книга» – проект стратегический. Сейчас, когда они научились шпионить за нами с воздуха, да так, что ни один радар их самолеты не может обнаружить, нам самое время освоить для этого космос. А, чтобы это сделать, надо знать, до чего они в этом вопросе докопались. В отличие от моего предшественника, я в мистику насчет исчезновения группы Дятлова не верю, но точно знаю – если практический ум американца всерьез за что-то взялся, значит, в этом есть тактический прием. Космос им нужен, чтобы шпионить за нами и давить на нас путем размещения и на орбите, и на других планетах своих станций. Упустить первенство в этом вопросе нельзя – иначе станем их рабами. Это, если хотите, посерьезнее атомной бомбы будет. Поэтому проект не сворачивать, а наоборот, активизировать. Только тайно. Для чего нам и нужны в большом количестве «агенты прикрытия». Товарищ Слесарев, обеспечьте примерные расчеты средств, нужных для подкупа новых сотрудников. А финансирование я из Косыгина и Тихонова вытрясу…

02 декабря 1962 года, Вашингтон, округ Колумбия

Вдохновленный Энглтон с пеной у рта пересказал своему новому непосредственному начальнику, шефу центральной разведки Джону Алексу Маккоуну – яркому представителю того самого военного истеблишмента, что то и дело нажимал на Кеннеди в вопросах «принятия крайних решений», – об очередных откровениях Голицына. На сей раз советский перебежчик посвятил Энглтона в детали операции «Агенты прикрытия», и это произвело на последнего сокрушительное впечатление. Придуманный советскими шпионами ход казался ему гениальным по простоте и поразительно практичным, он негодовал, как его собственные подчиненные раньше до такого не догадались. Маккоун же энтузиазма своего заместителя не разделял.

–Не спешите, Джим, – он выставил ладонь вперед и тем самым прервал доклад Энглтона. – Лучше вспомните, что было в последних сообщениях Пеньковского?

–А что там было?

–Там был описан интерес, проявляемый Советами к проекту «Голубая книга», так?

–Вроде да, а что…

Он не успел договорить, как Маккоун выпалил:

–А то, что в словах этого вашего «надежного и проверенного русского» про «Голубую книгу» – ни намека. О чем это говорит? О том, что они водят нас за нос! День за днем нарастает скорость противостояния в сфере освоения космических глубин, а русские, еще вчера запустившие первый в мире спутник, а потом и корабль с человеком на борту, вдруг внезапно утрачивают интерес к нашим изысканиям в сфере взаимодействия с глубоким космосом?! Так не бывает.

–Но что же…

–А то, что истинный их интерес лежит в совершенно иной плоскости, от которой они сознательно отстраняют вас. Рассказывают вам какие-то шпионские прибаутки, делятся противоречивой информацией, а сами в это время, под вашим крылышком, собирают нужную им информацию. Понимаете, о чем я?

–Вы хотите сказать, что Голицын – двойной агент?

–Я ничего не хочу сказать. Вы с ним давно работаете, вам виднее. Но я бы советовал вам, во-первых, пристальнее присмотреться к нему и осведомиться у него об истинных взглядах русских на «Голубую книгу» – да, чего там, просто припереть его к стенке, – а во-вторых, обеспечить его полную изоляцию от какой-либо информации об этом проекте. Мы договорились?

Сам того не понимая, непрофессиональный разведчик Джон Маккоун, волею случая оказавшийся в кресле главы американской разведки, отвлек внимание своего центрального аппарата от операции «Агенты прикрытия», не придав ей должного значения, и в последующем эта его невнимательность к деталям сыграет роковую роль не только в судьбе его ведомства, но и в судьбе Соединенных Штатов.