Антон Демченко
Боярич: Боярич. Учитель. Гранд

Глава 2. Личная жизнь? А что это?

Вас когда-нибудь били пыльным мешком по голове? Из-за угла? Нет? А вот нам «повезло». Нам – это, в смысле, мне и Ольге. После объявленной нам Бестужевым-старшим информации даже мои грядущие проблемы с Романом показались какими-то надуманными и несерьезными. О еле-еле нейтрализованном алкоголе и вовсе речи нет. О чем я тогда? О помолвке. Вот-вот. Услышав от боярина сию… ох, какую новость, я моментально протрезвел и чуть не впал в шок… даже восхищение красотой Ольги как-то незаметно отошло на второй план. Да и сама девушка уставилась на папеньку с оч-чень характерным выражением лица.

– Хм, Валентин Эдуардович, а можно поподробнее? – попросил я боярина, чуть оправившись от известия.

– А что, ты имеешь что-то против? – задал провокационный вопрос Бестужев-старший. Заметив настороженный взгляд, брошенный Ольгой в мою сторону, я вздохнул. Осторожнее надо, осторожнее. А то жизнь моя рискует стать еще веселей, чем была до этого, и, возможно, даже короче… А я хочу жить долго и счастливо! И, честно говоря, никакие помолвки, и уж тем более браки, в эти планы не вписываются! Пока, по крайней мере.

– Отчего же? – я пожал плечами. – Ольга – невеста завидная…

Тут Леонид сдавленно фыркнул, но, наткнувшись сразу на три внимательных взгляда, постарался задавить улыбку, что так и норовила вылезти на его физиономию.

– Так вот, – убедившись, что Бестужев-младший не собирается вносить коррективы в мой текст, продолжил я. – Ольга невеста завидная, но мне хотелось бы узнать историю заключения помолвки. Поскольку слышу о ней впервые в жизни. Оля, – я повернулся к сверлящей взглядом боярина девушке, – а ты в курсе дела?

– Я… – начала было боярышня, но смешалась, и отец пришел ей на помощь:

– Оленька знает, что у нее есть нареченный жених. Но до сегодняшнего дня она не знала, что этот жених – ты, – проговорил Бестужев-старший. – Одним из условий нашего соглашения с Николаем и Людмилой стала отсрочка вашего знакомства до тех пор, пока тебе не исполнится пятнадцать лет.

– Ор-ригинально, – только и пробормотал я, на что боярин снисходительно улыбнулся.

– Это какие-то заморочки Людмилы. Она была очень сильным биологом… и евгеником. И настояла именно на таком условии, еще и мою жену подговорила. До сих пор вспоминаю, как они хихикали. Но добиться от жен признания, в чем дело, нам с Николаем так и не удалось… М-да. – Бестужев усмехнулся своим воспоминаниям, но почти тут же вернулся в настоящее и, переведя взгляд с меня на дочь, гулко хохотнул. – Но, честно говоря, стоило взглянуть на вас там, у крыльца, чтобы все смешки ваших мам и их перешептывания стали ясны как божий день. Вот уж действительно мастер евгеники!

– А биохимией она не увлекалась? – поинтересовался я, и удивленный боярин кивнул.

– В том числе.

– Мастер? Скорее уж гений. Такое предусмотреть… Меня же при виде Ольги словно молнией шибануло! Как только мозги не спеклись? – констатировал я, и от этого признания, принятого сидящей рядом со мной девушкой за неумелую лесть, Оля покраснела.

– И в чем же была выгода этой помолвки, кроме радости мам от биохимического взрыва в наших организмах? – тихо поинтересовалась Ольга, и мои брови уверенно поползли куда-то на макушку. Да и Леонид вытаращился на сестру с каким-то странным выражением лица. С другой стороны, по идее матери нас и должно было накрыть обоих, иначе какой смысл такое затевать? Так что и удивляться вроде бы нечему… ну, разве что тому, как легко Ольга призналась, что я ее тоже «зацепил».

– Выгода… выгода была, – задумчиво проговорил Бестужев-старший, теребя эспаньолку. – Кирилл, ты знаешь о своем наследстве? Не капитале матери, а об отцовой части?

– Кое-что читал, но… насколько я помню, в завещании отца речь шла только о некоем комплексе зданий в Костромском воеводстве и пая в товариществе, зарегистрированном там же, но у него нет ничего, кроме уставного капитала. Счета заморожены, отчетность не сдается… – пожал я плечами. – Вот, в принципе, и все.

– Да. Все. – Бестужев вздохнул. – У твоего отца не было достаточно средств, а одалживаться у родни он не пожелал. И деньги в это товарищество вкладывал именно я. Я же оплачивал и покупку зданий… Мы хотели создать школу, Кирилл. Школу, где твой отец смог бы передавать свои знания гранда Эфира. Не срослось. Та авария поставила крест на нашем начинании. Но! Незадолго до своей смерти Николай уверил меня, что ты сможешь продолжить его дело. Я не поверил, но сейчас, посмотрев на тебя и узнав о статусе мастера Эфира, я… скажем так… изменил свое мнение.

– Хм… – Честно говоря, слова Бестужева-старшего основательно выбили меня из колеи, а уж поймав изумленный взгляд Ольги, я и вовсе смешался. А потом на память пришло воспоминание о не таком уж давнем разговоре в… ну, пусть будет междумирье, что ли… и желание удивляться такому вот совпадению моих желаний и истории Бестужева отпало напрочь. Черт его знает, что этот среброусый мог колдануть… Хотя сказать, что такое совпадение меня оставило равнодушным, тоже нельзя. Напрягло. Ведь кто его знает, чем придется расплачиваться за такие «подарки»? А в том, что мой давешний собеседник по завершении истории вполне может предъявить к оплате счет, я почему-то не сомневаюсь, ни на секунду… Я вздохнул и, скрипнув зубами, постарался загнать эту мысль подальше. Ну его к бесам! Еще не хватало мне волноваться о том, чего я не могу изменить. Опять же никаких жестких условий среброусый мне, помнится, не ставил, в отличие от того же дедушки Жоры, например. Так что клеим на эту мыслю ярлычок – и ну ее куда-нибудь поглубже… в память, да… Кстати, о памяти! Вспомнив об изначальной постановке вопроса, я все же справился с собой и обратился к боярину: – Идея школы мне по душе, но… какое она имеет отношение к помолвке?

– О! – вдруг в один голос протянули Леонид с Ольгой, словно что-то неожиданно поняли.

– По закону, принятому еще Иоанном Иоанновичем, подобные школы могут быть либо государевыми, либо родовыми, то есть принадлежащими боярским родам. Более никто на Руси не имеет права «учати отроков або мужей зрелых таинствам святого Ильи и Архистратига Михаила». Понимаешь? Нет, мы и без того мечтали, что когда-нибудь наши дети поженятся, а тут еще и перспектива со школой… своей, родовой. Это же… это же на века!

– Понятно. – Мы с Ольгой переглянулись, и я вздохнул. – Только, боюсь, теперь эта возможность для нас утеряна. Я эмансипирован и соответственно выведен из рода. То есть, по меркам нашего в меру сословного общества, не более чем мещанин безродный, не забыли, Валентин Эдуардович?

– Вот уж мелочи, честное слово. В примаки пойдешь, к Бестужевым, в дети боярские, и всего делов. Или… – Боярин было отмахнулся, но тут же прищурился и вперил в меня настороженный взгляд. – Или ты решил от помолвки отказаться?

– Хм, это вы опять за нас все решить вздумали, что ли? – насупился я в ответ. – То женить собирались, не спрося ни дочери, ни потенциального зятя, а теперь решили обратный ход дать?

– Стоп-стоп-стоп, – покосившись на притихшую Ольгу, замахал руками Бестужев-старший. – Я на вас не давлю и ничего не решаю. Сами определяйтесь. Благо времени у вас еще предостаточно и неволить никто никого не собирается.

– И определимся, – неожиданно твердо заявила Ольга и повернулась ко мне: – Правда, Кирилл?

– Точно. – А что еще я мог ответить? Тем более что идея школы мне нра… Стоп. Это гормон! Это все проклятый пубертат!

– И чего определяться, когда и так все понятно, – тихо, но отчетливо пробурчал Леонид и схлопотал дежурный подзатыльник от отца.

– Вот и замечательно, – улыбнулся боярин и повернулся на стук в дверь. – Что там еще?

– Ужин готов, Валентин Эдуардович, – ответила женщина, проскользнувшая в отворенную дверь.

– Вот и славно. Ну что, молодежь, раз самое главное обговорили, может, пойдем поснедаем?

Отказываться никто из нас не стал, и через несколько минут мы уже сидели в небольшой столовой. Не знаю, как Леня с Олей, а я проголодался страшно и потому был почти недоступен для беседы. Бестужев-старший следил за тем, как с моей тарелки исчезают кушанья, и довольно кивал, время от времени прикладываясь к лафитничку и сопровождая каждый глоток горькой большим количеством закуски. В результате «медведь» ничуть не захмелел, но подобрел изрядно. А в конце ужина и вовсе огорошил…

– А что, Кирилл, может, погостишь у нас пару-тройку дней? – Да только в глазах его вместо расслабленности и довольства – холодное убеждение. Еще не приказ, но уже далеко не просьба… Хм.

– Можно и погостить. Если не стесню, – киваю я. Правда, мысленно признаюсь, что причиной такого скорого согласия вовсе не прислушивающаяся к нам Ольга, а банальный жизненный расчет. Усадьба Бестужевых, в отличие от моего дома в парке, куда лучше защитит меня от возможных неприятностей со стороны Романа. А в том, что «могильщик» непременно захочет закончить начатое, я ни на секунду не сомневаюсь. Но если у него есть хоть капля разума, то сюда он точно не сунется…

* * *

– Отец, ты звал меня? – Возникший на пороге кабинета Федор Георгиевич Громов настороженно взглянул на сидящего за рабочим столом главу рода и удивился. Куда только девался усталый старик, каким выглядел отец после приступа. Сейчас перед наследником был не магнат и промышленник из заштатного «клуба», а настоящий опричник, волчара. Воин из тех, что зачищали страну от оборзевшей от вседозволенности знати и брали на копье непокорные городки удельных княжеств.

– Томилины окончательно потеряли берега и требуют виры за дочь, в подтверждение союза. Ценой будет закрытие проекта «Витязь»… и наша поддержка польского «Гусара» на испытаниях в Оборонном приказе, – резко заговорил боярин.

– Роман подсуетился? – скривился сын, моментально поняв, откуда ветер дует.

– Он самый… паскуда папская, – кивнул в ответ Громов-старший и, ощерившись совершенно по-волчьи, приказал: – Переводи заводы на осадное положение и поднимай бойцов, сынок. Мы идем на войну.

* * *

Тень надежно укрывала меня от возможных наблюдателей, а полную уверенность в невидимости придавал отвод глаз, сейчас работающий на полную мощность. Да, в движении я под ним долго не продержусь, проверено в громовском поместье, но сегодня мне это и без надобности. Пока я пришел просто посмотреть на хозяйство наемного отряда «Гончих», прикинуть возможное расположение охраны… ну и так, полюбопытствовать, в общем.

Московской базой наемникам служил отгороженный высокой стеной от общей территории старой фабрики небольшой корпус, примерно в два этажа высотой, но с высокими, под самую крышу, окнами, старательно замазанными изнутри белой краской. Не любят наемники, когда на них через стекло пялятся. Стесняются, должно быть… Но самым паршивым было не это. Все здание оказалось опутанным какой-то артефактной защитой, мутившей Эфир так, что даже мое чутье не могло пробиться через этот заслон. Плохо. Придется что-то придумывать… Соваться в эту коробку без предварительной разведки будет величайшей глупостью. Все же это далеко не имение Громовых, которое я помню до последнего закоулка и минут смены постов в любое время дня и ночи, и потому мог вломиться туда без всякой подготовки…

Спрашивается, почему я сижу на крыше бывшего барака и пытаюсь изображать из себя вуайериста, когда мои одноклассники дружно грызут гранит науки? Ответ простой. По просьбе боярина домашний врач Бестужевых сделал царский подарок в виде справки. Короче, «болею» я, на зависть зашивающемуся врио старосты младшего «Б» класса Леониду Бестужеву… А боярин оказался тем еще темнилой. Я ведь поначалу и не понял, с чего это он так легко пошел мне навстречу в деле получения «липовой» справки. Даже не дослушал выдуманных причин, по которым мне якобы необходимо было на неделю оставить школу. Прервал на середине монолога и, вызвав из медблока врача, в приказном порядке велел тому написать нужный документ… Что интересно, врач с готовностью взял под козырек и тут же, не сходя с места, вывел на печать нужный бланк со своего браслета, быстренько вписал в него пару профессионально невнятных строчек и, прихлопнув сверху своим перстнем-печаткой, так же молча ретировался. Я даже удивиться толком не успел. Вот что значит правильно поставленная служба.

Вообще чем больше времени я провожу в усадьбе Бестужевых, тем заметнее становится здешняя повальная милитаризованность. Словно в родную часть вернулся, честное слово! Не хватает только пьяного «замка» второй роты, играющего со срочниками в «слоников», ну и казарм, само собой. Здешние палаты на это «почетное» звание не тянут совершенно… да. Ну как же это, на всю усадьбу ни одной двухъярусной койки, приходится на пятиспальном траходроме ворочаться… одному. Тьфу ты, бесова сила! Опять он!

Да уж, подкинули родители Кирилла проблему. И ведь не отмахнешься – дескать, вранье это все и чушь! Ибо документ соответствующий имеется. Да не абы какой, а зарегистрированный в Малом реестре Герольдии. Я проверил, зашел на государственный инфор и вбил номер документа. Действительно, зарегистрирован. Нет, можно, конечно, плюнуть на скрепленную подписями Громовых и Бестужевых длиннющую бумагу договора о помолвке да и послать подальше все эти матримониальные планы… Только до этой возможности еще дожить нужно. Поскольку отказаться от заключения обговоренного брака мы с Ольгой сможем лишь по достижении совершеннолетия… уточню, моего совершеннолетия, поскольку никакая эмансипация буквоедам Герольдии не указ. Сказано в законе – восемнадцать лет, и точка. Подкалывал меня Бестужев, как оказалось, когда решил допрос устроить на тему отказа от помолвки…

Хм… А девочка умница, между прочим. Взбалмошная слегка, но… без перегибов. А так – самостоятельная и очень трезвомыслящая особа. В этом я уже успел убедиться. Но тут, как признал Бестужев-старший, скорее не заслуга его, а вина. Супруга Валентина Эдуардовича умерла, когда Ольге меньше месяца до двенадцатого дня рождения оставалось, а других женщин в небольшой семье Бестужевых нет. Сам боярин вечно пропадал на службе, вот и пришлось боярышне учиться дом вести да за озорным братцем присматривать. Конечно, женщины из подчиненных роду семей помогали, но… субординация, однако. Не могут боярские дети, пусть даже и самые близкие и доверенные, в доме сюзерена распоряжаться. Никак… Вот и легла вся ответственность за домашнее хозяйство на юную боярышню. Тут поневоле самостоятельным станешь… Ох, что-то меня не туда понесло.

М-да, если бы не теткино самодурство, глядишь, сейчас и близняшки такими же были… умницами-разумницами… Мечты-мечты… Впрочем, кажется, для Милы еще не все потеряно, а вот Лина! Черт знает, что делать с этой психованной дурой.

Мысли сами собой перескочили на полученное из рук Бестужева письмо… и я нахмурился. Странным оно было, это послание от Федора Георгиевича. Нет, вопрос на тему «как они меня нашли» здесь задавать бессмысленно. Чего меня искать, если браслет, свинья такая, стучит о моем местонахождении, как дятел. А вот содержание… С первых строк письма у меня возникло ощущение, будто наследнику рода Громовых известно о моих проблемах. Уж больно хорошо это предположение соответствовало изложенным в начале письма намекам на некую грозящую мне опасность. Эдакий легкий намек… Я невольно замер, когда эта мысль возникла в голове, поскольку единственным результатом такой осведомленности Громовых станет увеличение моих недоброжелателей. Причем многократное. Ведь одно дело ничего не подозревающий о моих планах Роман, с его отрядом наемников в два-три десятка человек, и совсем другое – боярский род, который, особо не напрягаясь и не отвлекая личный состав от выполнения текущих задач, может «поставить под ружье» до двухсот бойцов… Сдохну же, и крякнуть не успею!

Но, справившись с оцепенением, я все-таки нашел в себе силы продолжить чтение и, пробежав взглядом следующий абзац, успокоенно вздохнул. Не знают! В нем дядька хвалил меня за то, что я навестил Бестужевых, настоятельно не рекомендовал появляться в бывшем конном клубе и не менее настоятельно советовал принять посильную помощь Бестужева, когда тот ее предложит. Обратившись за разъяснением к присутствовавшему при чтении письма боярину, я с удивлением узнал, что наследник Громовых ему звонил и просил организовать для меня охрану, которая бы сопровождала меня в гимназию и обратно. Бестужев согласился. Вот интересно, а почему дядька со мной не связался по браслету?

– И звонил он вам не сегодня, а… позавчера, скорее всего, – вздохнул я, выслушав боярина.

– Как догадался? – усмехнулся Бестужев в свои щегольские усы, с интересом глянув на меня.

– Просто. Именно позавчера доктор сделал мне справку, – пожал я плечами, и мой собеседник довольно кивнул.

– Соображаешь. – Это типа комплимент был? Я хмыкнул… но мысли мои тут же перескочили на письмо, и я потянулся за следующим листом дорогой плотной бумаги с вензелем Громовых. А дочитав его до конца, чуть не застонал.

– Какая интересная реакция. Дай, угадаю. Ты прочел о скором приезде двоюродных сестер, – все с той же усмешкой проговорил боярин и кивнул в ответ на мой невысказанный вопрос. – Да, о них мы с Федором тоже говорили. И, учитывая ваши отношения, я счел возможным принять их в нашем доме.

– Отношения? – меня аж передернуло.

– Я имею в виду их ученичество, – уточнил Бестужев, явно заметив исказившую мое лицо гримасу.

– Вы с ними знакомы?

– Не имел чести. Но судя по твоей реакции, меня ждет что-то незабываемое. Не так ли? – покачав головой, поинтересовался боярин.

– О да… мягко говоря, – только и смог проговорить я в ответ. И задумался.

У Громовых явно что-то происходит, и они пытаются обезопасить молодежь. Кстати, а почему именно к Бестужеву? Что, других мест нет?

– Боярский городок, нейтральная зона, – ответил на мой вопрос Валентин Эдуардович. – Государь не терпит шума в своей столице, так что попробуй кто-то из бояр развязать здесь боевые действия – и гвардейцы сожгут его вместе с вассалами и имениями одним ударом… если успеют.

– То есть могут и не успеть? – уточнил я.

– Ну, бояре тоже не любят шума рядом с домом. Так что гвардейцам, если те не поторопятся, могут достаться только загородные имения буяна да производства.

– Получается, Федор Георгиевич решил воспользоваться вашей усадьбой как нейтральной территорией. У вас такие хорошие отношения с Громовыми? – спросил я, одновременно пытаясь понять – с чего вдруг дядька так обеспокоился безопасностью младшего поколения рода. К войне, что ли, готовится?

– Хорошие отношения у меня были с твоим отцом, – покачал головой Бестужев. – И тебе я помогаю, потому что ты нареченный моей единственной дочери. Будущий родственник. Ну а раз так, как я могу отказать в гостеприимстве твоим родичам, тем более что речь идет о детях?

– Но… я же уже не член рода Громовых, – нахмурившись, пробормотал я. А боярин услышал.

– И что, штамп в паспорте отменяет кровные узы? Или лишает Малину и Людмилу «звания» твоих сестер? – холодно осведомился Бестужев.

– Хм. Их и раньше этот факт не особо беспокоил, – невольно вздохнул я, и боярин хмыкнул.

– Что, такие плохие отношения? – Я в ответ только рукой махнул, но мой собеседник, кажется, прекрасно понял невысказанную мысль и нахмурился. – А как же ты их тогда учишь?

– На совесть. Да и сестры, надо отдать им должное, чтут договор. Справляемся…

От воспоминаний меня отвлек шум, донесшийся от базы наемников. Ну-ка, что у нас там…

Глава 3. Работа не волк, но если догонит, мало не покажется

Я все-таки смог рассмотреть, что именно прячут наемники в фабричном корпусе. И то, что увидел, мне совсем не понравилось. В открывшемся проеме распахнувшихся ворот была отчетливо видна боевая платформа… вроде полицейской, только я сильно сомневаюсь, что мощная спарка, установленная на ней, – это такой новомодный брандспойт для разгона толпы. Приземистая шестиколесная машина тускло поблескивала серо-стальным цветом отключенного маскировочного покрытия, призванного глушить собственные эфирные эманации напичканного артефактной техникой агрегата и менять свой цвет в угоду окружающему фону. Эдакий стальной хамелеон с десантным отсеком вместо резервуара для воды. Как я это понял? Так успел рассмотреть заднюю часть платформы, украшенную характерными люками, пока ее вместе с еще одним таким же агрегатом переставляли с места на место, чтобы без помех загнать в здание три длиннющих морских контейнера, только что доставленных на базу. И как они только там поместились-то?

Поднявшаяся суета позволила мне хотя бы примерно прикинуть количество бойцов, находящихся на базе. И судя по всему, их тут не меньше трех-четырех десятков… Неужто весь отряд в Москву притащили? Или их просто больше, чем в обычных «бандах»? Черт. Нужна информация. И не только по «Гончим». Сведения о самом Романе тоже нужны, как воздух. Но где их взять? Бестужев?

Нет, старший тут же начнет интересоваться – зачем да почему, а младший наверняка не в курсе дела. Если же он полезет с вопросами к отцу… хм. Скорее всего, результат будет тем же, только еще и подозрений не пойми в чем у боярина прибавится. Да и как замотивировать этот самый интерес, особенно в отношении Романа? Нет, этот вариант не подходит. Гдовицкой и дядька? Ну-у, как-то где-то… Попробовать завязать свой интерес на эмблемах и Лине… можно, наверное.

Самое-то Лину спрашивать об ухажере явно будет бессмысленной тратой времени с моей стороны. Ответа в этой жизни я от нее точно не дождусь. Действовать через Милу… кхм. Тоже не вариант. С момента приезда обе близняшки сторонятся меня, словно прокаженного, даже на тренировках стараются не подходить ближе двух метров… Конечно, можно было бы свалить их поведение на последствия нашей последней тренировки в моем доме, но это глупость. Страха у них нет, я бы почувствовал. Осторожность? Да, присутствует… но и только. И в чем тогда здесь дело?

Проводив взглядом закрывающиеся ворота фабричного корпуса, я вздохнул и потихоньку убрался со своего НП. Пора домой… в смысле, к Бестужевым. Раиса-повар, которую, как хвастался боярин, он с боем отбил у лучшего ресторана столицы, обещала на обед свой замечательный борщ, и пропускать его я не намерен. Да и обещанной притихшим близняшкам тренировки тоже не стоит сбрасывать со счетов…

Связываться по браслету с Федором Георгиевичем я решил из усадьбы Бестужевых, и не без причины. Пару дней назад я уже рискнул созвониться с ним, находясь в городе, и он прочел мне короткую, но крайне емкую нотацию, из которой следовало, что я вообще не должен покидать дом Валентина Эдуардовича, кроме как для поездок в гимназию. Тоже мне заботливый родственник выискался. Где он был предыдущие годы, хотел бы я знать?

Кстати, действительно – а с чего вдруг в нем проснулось такое чадолюбие? Что изменилось-то? Ну, если не учитывать нового витка обострения боярской вражды, из-за которой род Громовых вдруг перешел на военное положение… Да-да, именно так Федор Георгиевич объяснил причины, по которым он сплавил сестер из имения. А вот Алексей остался при нем. Вроде бы как для учебы… Хм. Хорошо, что для подобного обучения дядька счел меня слишком юным, или просто решил, что мне это без надобности. Не хотелось бы участвовать в войне родов, до которых мне, как мещанину, не должно быть никакого дела. Пусть и мещанин я вре… кхм. Прочь, гормон, фу, зар-раза такая! Я еще ничего не решил, совсем ничего. Сначала надо дожить до совершеннолетия. Ар-р… Гадство.

А ведь дядя Федор был в курсе матримониальных планов своего младшего брата и его супруги. Он сам это признал, в том же разговоре. Но почему никогда не говорил об этом с Кириллом, мне непонятно. Как и то, почему об этом не знал дед… Странно все это. Очень странно.

Я вздохнул и, спустившись по шаткой, давно проржавевшей пожарной лестнице, завел стоящего под ней «Лисенка». Вопросы, вопросы… разберусь с ними после Романа. Придя к такому решению, я поддал огня, вывернув рукоять, и Рыжий запетлял по узким проулкам и дворам.

Пока мотоцикл катился по старому фабричному району в сторону Стромынки, я размышлял об увиденном на базе наемников и, в конце концов придя к выводу, что без личного осмотра фабричного корпуса изнутри мне не обойтись, сосредоточился на дороге, временно выбросив все мысли о Романе и его наемниках из головы. За стол лучше садиться в спокойном и расслабленном состоянии, иначе даже самая вкусная и лучшая еда не пойдет впрок…

* * *

– Нет, ты мне объясни, за какими бесами нас спихнули на попечение… этого! – кипятилась Лина.

– Не «этого», а Кирилла, – флегматично поправила ее сестра. Она сама не очень-то понимала, чем руководствовался отец, принимая это решение, но недавно взятая за правило мысль придерживать экспрессию сестры заставила Милу ее поправить.

– Пф. Какая разница… – сердито буркнула та. После смерти матери она, в отличие от Милы, не стала более сдержанной, зато злое ворчание, кажется, теперь прекращалось, только когда Лина засыпала. Все остальное время срывавшийся с ее язычка яд разве что одежды окружающих не прожигал. А уж когда она узнала о решении отца отправить их на попечение Кирилла, как учителя, даже Мила постаралась ограничивать общение с сестрой парой-тройкой минут за единый раз.

– Договор, Лина. Там прямо сказано, что мы должны проживать либо у родителей, либо у учителя, по их выбору. А учитель, как видишь, обосновался здесь… Только не спрашивай, пожалуйста, почему мы не могли остаться дома. Я не знаю, – вздохнула близняшка, расправляя складки платья.

– Кстати… да. Впервые моя мудрая сестра чего-то не знает. Вот это событие, – скривила губы Лина. В ответ Мила только покачала головой, но… тут она краем глаза заметила идущую по двору Ольгу и сама еле сдержала рассерженное шипение. С первой минуты их появления в доме Бестужева хозяйка дома ясно дала понять, что к Кириллу она их не подпустит. Как будто им это нужно?! А один раз заметив, как эти двое весело смеются над какой-то немудрящей шуткой Леонида, Мила почему-то почувствовала какую-то иррациональную злость. Как будто она вернулась в детство и Линка опять отняла ее любимую игрушку… Как же так?! Это же мое!

Покосившись на сестру в надежде, что та еще не заметила Ольги, действовавшей на близняшку как красная тряпка на быка, Мила мысленно застонала. Поздно! Лина с какой-то кривой полуулыбкой на губах, прищурившись, будто прицеливается, внимательно следила за каждым танцующим шагом хозяйки дома.

– И что она в нем нашла? – тихо прошептала Лина.

– То, чего ты не видела никогда. Человека, – неожиданно раздавшийся над головами близняшек холодный и безэмоциональный голос Кирилла заставил обеих дернуться. – Плохо. Совсем не следите за происходящим вокруг. А теперь встали и побежали. Даю вам десять минут, чтобы войти в транс.

Перед сестрами упали на пол две пары подавителей, и близняшки, скривившись, надели их на руки. Кирилл застегнул затейливые замки «напульсников» и, глянув на недовольных сестер, покачал головой.

– Чего стоим? Вперед! – Резкий, как щелчок хлыста, приказ заставил сестер бежать раньше, чем они осознали, что делают.

– Хоть бы переодеться позволил, – буркнула Лина, злым взглядом провожая шагнувшего с гульбища на крыльцо Кирилла.

– Противника ты тоже будешь просить подождать, пока сменишь туфли от Ли Ен на кроссовки? – бросила ей сестра на бегу.

– О! Я прошу тебя, помолчи, а! – закатила глаза Лина. – Мне и Кирилла с этой нудятиной хватает. А теперь и ты туда же?

– Как знаешь, – фыркнула Мила и, пожав плечами, прибавила ходу, одновременно начиная мысленный отсчет и сопровождая каждую цифру эфирным выплеском под ноги.

Устроившаяся в беседке Ольга заметила идущего в ее сторону Кирилла и, скрывшись в тени вечнозеленого плюща, оплетшего деревянное сооружение до самой крыши, принялась наблюдать. Вот юноша показался на дорожке, поправил соскользнувший было с руки рыжий шлем и двинулся вперед чуть расслабленной, но пружинистой походкой. Замер… Ольга видела, как мгновенно напряглось тело Кирилла, а только что спокойный взгляд, вдруг став холодным и жестким, полоснул из стороны в сторону и остановился на беседке… а в следующую секунду Кирилл моргнул, и наваждение пропало. Перед Ольгой опять был беспечный юноша, губы которого тронула легкая улыбка, а вовсе не боец вроде командира папиной дружины Аристарха Хромова, единственного неименитого ярого, проживающего в Москве.

Ольга поежилась от накативших воспоминаний о том, при каких обстоятельствах она видела у дяди Аристарха такой же вот пустой и в то же время пронзительный взгляд, и вздохнула.

– Вот ты где! – улыбающийся Кирилл заглянул в беседку, отвлекая Ольгу от тяжелых мыслей. Моментально оказавшись рядом, он заговорщицки подмигнул девушке и, выудив из шлема одуряюще пахнущий бумажный кулек, покрытый фиолетовыми разводами, протянул его Ольге. Девушка втянула носом нежный аромат лесных ягод и благодарно улыбнулась. И как только узнал, что она обожает чернику?!

* * *

Сидя за столом напротив Ольги, я все никак не мог избавиться от одной мысли: а что она сама думает о нашей помолвке? Вроде бы не один день провели вместе, а так ни разу этой темы и не затронули. Словно по молчаливому уговору… Ну, со мной-то все понятно. Ольга, конечно, девушка замечательная, но брак в восемнадцать лет – это все-таки совсем не то, о чем я мечтаю. А она? Сидит вон чернику клюет, аж жмурится от удовольствия… и до всего мира ей дела нет.

– Что ты на меня так смотришь? – неожиданно поинтересовалась Ольга, вперив в меня взгляд своих ясных глаз.

– Любуюсь, – честно ответил я.

– Понятно. – Девушка улыбнулась и, как ни в чем не бывало, вновь принялась уписывать чернику. М-да. Я вздохнул и почувствовал на своей ладони руку Ольги. – Кирилл, не ломай себе голову. До твоего совершеннолетия у нас целых три года, так что расслабься.

– Тебя что, совсем не трогает вся эта ситуация? – удивился я.

В ответ девушка пожала плечами и, отправив в рот очередную ягоду, улыбнулась.

– Не забывай, с того момента прошло больше двух лет. Так что у меня было время подумать и принять свою помолвку как факт. Хотя когда папа рассказал мне об этом, я на него месяца три дулась.

– Да? Странно. Всегда считал, что девочки только и мечтают, как бы побыстрее выскочить замуж… – пробормотал я. Ольга услышала и весело рассмеялась.

– У меня есть оправдание. К тому времени, когда отец решил «порадовать» меня новостью о помолвке, мне было пятнадцать, и я уже три года как управляла усадьбой. Успела, знаешь ли, привыкнуть к определенной свободе и самостоятельности, так что известие, что моя вольная жизнь продолжается ровно до тех пор, пока отец и жених не скажут, что пора идти в церковь, как-то не очень обрадовало. – Ольга зашуршала бумагой и, не найдя ни одной ягоды, вздохнула. Пришлось доставать второй кулек и мысленно благодарить Леонида за совет. У меня бы от такого количества черники давно уже скулы свело, а она трескает запросто…