Антон Чехов
Фантастический боевик «Случайный вектор». Серия «Майор Голицын». Книга первая

– Убедил. Валера интеллектуал, а не боевик. Против меня не потянет, но…, – Смирнов потряс перед носом Голицына указательным пальцем, – убивать я его НЕ ХОЧУ. Понял!?

– Да без вопросов… Можешь, хоть зацеловать его и обещать жениться – главное, чтобы он нас не грохнул! – примирительно сказал Голицын и, непонятно к чему, добавил. – А ты слышал французскую сказку про девочку в красной шляпе? Знаешь, почему она красная?…

Николай нахмурился – видимо, пытаясь уловить некую последовательность разговора. На мгновение, ему показалось, что он что-то пропустил.

Глядя на озадаченную физиономию товарища, майор улыбнулся и, припустив в голос таинственности, добавил:

– Потому, что она ее носит…, мясом наружу! Понял!? Такие дела… Все, пора, – Голицын поднялся и пошел первым в сторону лестничной площадки.

Смирнов, так и не понявший, при чем здесь какая-то шапка – двинулся следом. Порой, ему было сложно понять своего друга. Николай, списывал такие, периодические «заскоки» своего товарища на, давно пережитую, контузию…

Они спустились по лестнице к импровизированному «заслону» из двух салаг.

– Враги были? – как можно серьезнее, спросил Голицын.

– Все чисто, – ответил Крыжемилик, он же лейтенант Озерецковский.

– Чисто, это хорошо. Грязи нет, и не может быть извинений. – Голицын присел рядом, – Значит так! Сейчас мы спускаемся на первый этаж. Соблюдаем максимальную осторожность.

Майор понимал, что вряд ли два молодых милиционера изучали тактические наставления по штурму и захвату (освобождению) зданий от противника, поэтому он, как можно подробнее, разъяснял порядок действий и движения в группе:

– Вахмурка замыкающий – держишь тыл. Крыжемилик, ты первый, мы с капитаном Смирновым за тобой. Крыжемилик – подходишь к дверям в коридор и контролируешь видимую тебе часть коридора, в сам коридор не лезешь. Мы со Смирновым спускаемся на пролет ниже и держим дверной проем ниже идущего этажа. Вахмурка, ты меняешь Крыжемилика. Крыжемилик – проходишь мимо нас и занимаешь позицию, аналогичную той, что была этажом выше. Проверить оружие, снять с предохранителя, дослать патроны. Мы на войне. Все, кого не знаете в лицо – враги. Убиваете не задумываясь. Встречаете знакомое лицо и оно ведет себя подозрительно… Просто подозрительно – открываете огонь. Цена выполнения инструкции – наши жизни. Я доступно объяснил?

Получив два утвердительных ответа, резюмировал:

– Все. Вперед.

До второго этажа они добрались без единого выстрела и без потерь. На месте столовой творилась… Вакханалия!! Какие то бородатые типы таскали туда-сюда обломки, некогда дорогой, мебели; тут же кто-то еще занимался откровенным мародерством; какие-то люди в форме ВДВ оборудовали пулеметную огневую точку, предназначенную, по видимому, для обороны коридора; шныряли туда-сюда какие-то гражданские и, как апогей абсурда – бабка с пирожками.

– Интересно, она их действительно – продает? – Голицын ткнул в бок Смирнова.

– Кто? О! Ух ты, пирожки! А я думаю, чего-то не хватает… Жрать охота. – Смирнов, ловко маневрируя среди бегающих туда – сюда персонажей кислотного бреда Карлоса Кастанеды, устремился к бабке. – Тебе взять?

– Да… наверно. – майор пытался припомнить фармакологические свойства боевых отравляющих веществ, которые могли бы вызывать такие правдоподобные галлюцинации. На ум приходил только «Прокопан». Но это не газ, а таблетки. Голицын не мог понять – где, и при каких обстоятельствах, ему их могли подсунуть.

– Вахмурка, ты тоже это видишь?

– Да-а, бардак. А тетя Галя – молодец. Героическая старушка.

– …??

– Ну, тетя Галя, – Стражинский указал на продавщицу пирожков. – Уборщица из буфета. Подкармливает. Хорошая тетка.

– Ясно, – ответил Голицын. По крайней мере, относительно старушки ситуация прояснилась.

Подошел Смирнов с целым пакетом бутербродов в одной руке и какой то спортивной сумкой с надписью «Бокс» – в другой.

– Пирожки только с повидлом оставались. Я вот бутербродов взял. Сытнее, – сумку он сунул Голицыну. – На, пакет спрячь.

– Коль, а ты откуда тетю Галю знаешь? – Голицын убрал ценный груз в сумку и теперь старательно подгонял ремешок «под себя».

– Какую «тетю Галю»? – не понял Смирнов.

– Ну, эту..уборщицу из буфета, у которой ты бутербродов набрал. Дай мне, кстати, а то все сожрешь…

– Я ее не знаю. А она из буфета?

– Так говорят… Ладно не существенно. Все, подкрепились? Лейтенант Озерецковский и сержант Стражинский! Направляетесь на поиски полковника Маркова. Предполагается, что именно он осуществляет общее руководство по обороне объекта, – вслух сказал Голицын, а про себя подумал: «Хотя, у меня есть сомнения по поводу того, есть ли вообще здесь руководство. Идиотизм сплошной» – и продолжил. – Обнаружив полковника – докладываете о прибытии и поступаете в его распоряжение. Приказ ясен? Выполняйте.

– Есть.

– Есть.

Когда Крыжемилик и Вахмурка скрылись из вида, Голицын повернулся к Смирнову, пару секунд посмотрел на друга как-то оценивающе-задумчиво, потом спросил:

– Ну, что, мой друг Горацио, готов?

Смирнов как то неопределенно мотнул головой.

– Я тоже, но… «Делай что должен, а случится, чему суждено», как сказал кто-то древний кому-то такому же древнему. Между прочим умные, наверное, были люди. А? Горацио, не находишь?

Майор слегка хлопнул товарища по плечу и пошел первый в сторону лестницы в левом крыле. Смирнов пошел следом, на ходу дожевывая последний бутерброд.

– Слушай, Саня, а почему ты все время меня оскорбляешь? – обиженным тоном спросил друга Смирнов.

– Вообще то Горацио был…

– Вообще то не надо умничать! Я читал это произведение, когда ты еще свою первую девку не попробовал! – перебил на полуслове Смирнов, и закрепляя интеллектуальную «победу», ввернул: – А ты, знаешь кто такой Рыжий Гори Гленский? А, умник?

– Былинный шотландский персонаж из клана Кэмпбелов, скорее всего не существовавший в действительности.

Это был нокаут. Глубокий. Смирнов насупился и некоторое время шел молча.

Майор скосил на товарища насмешливый взгляд и примирительно сказал:

– Да, ладно, Коль! Не бери в голову. «Наше детство прошло на одних букварях.»

И, задержав на несколько секунд взгляд на лице товарища, добавил:

– Только, вот, мне, порой, кажется, что ты свой букварь скурил за углом школы, даже не прочитав.

Смирнов шутку, видимо, оценил. По крайней мере, дуться он перестал и, усмехнувшись, сказал:

– Ладно, умник, пойдем, решим нашу проблему и, уже, пообедаем нормально.

На цокольном этаже обстановка была боевая. В фойе рассредоточились бойцы из Приднестровья и плотным огнем простреливали площадку со стороны м. Краснопресненская. Это были настоящие «псы войны», закаленные в боях по всему миру. Но, наступающие тоже не были солдатами – срочниками. На штурм мятежники бросили таких же профессионалов, только с тяжелой техникой и гораздо более хорошо вооруженных. Слева, скорее всего от «шайбы», это круглая пристройка, стоящая примерно в ста метрах от здания Белого дома, по обороняющимся били из РГД. Голицын, пригнувшись, метнулся от лестницы за импровизированный бруствер, а Смирнов отступил назад на лестницу, когда в фойе разорвалась граната, выпущенная с позиции «от «шайбы».

«Тандемкой бахнули», – сразу на слух определил Голицын.

Обороняющиеся несли потери, но никакой паники и суеты не наблюдалось. Это были профессионалы. Голицын расслышал обрывки фраз:

– У нас два двухсотых и один трехсотый, легкий…

– Вова, накрой урода…

Пригнувшись, страхуя друг друга и обходя дверные проемы, Голицын и Смирнов добежали до оружейной комнаты. Воронов был в соседнем помещении. Он вел огонь короткими очередями из ПКМ по наступающим. Заметив друзей, он оставил пулемет на позиции и переметнулся под подоконником на правую сторону окна, хлопнул по спине бойца, занимавшего позицию справа от него, указал ему на пулемет и прокричал: «Смени. Я скоро… Там на „два часа“…аккуратнее.»

Воронов выскочил в коридор, где его ждали товарищи. Присел рядом с ними, облокотившись на правое колено, и прокричал:

– Что так долго?

Голицын проигнорировал вопрос, отнеся его к разряду риторических.

Смирнов развернулся и направил ствол автомата в сторону фойе. Судя по звукам, бой шел уже в здании.

Воронов и Голицын обменялись быстрыми жестами:

«Все забрал?»

«Да.»

«Садист в курсе?»

«Нет.»

– Ты Маркова видел? – вслух спросил Голицын.

Воронов посмотрел на часы.

– Полтора часа назад.

– Прогнозы какие?

– Здесь все закончится ночью…, ну или завтра утром. Мы уходим прямо сейчас, втроем. Вопросы?

Голицын и Смирнов посмотрели друг на друга. Воронов расценил эти взгляды по – своему.

– Как уходить будем? – Голицын перевел взгляд на Воронова. – Вводи в курс сразу, чтоб не тыкаться на марше, как придуркам. Воронов на секунду задумался, видимо собирался с мыслями, потом сказал: «Сейчас спускаемся в подвал, дальше следуете за мной, объяснять долго, там есть проход в Метро2. Спускаемся, если есть посты – пробиваемся, проходим влево по тоннелю пятьсот метров; слева стальная дверь, она там одна. Вскрываем с дистанции, веревкой; мало ли, что…, дальше переход и выход в обычное метро у станции Кропоткинская. Все.»

– Коля знает хороший путь, через «шайбу», он туда солярку доставлял для генераторов. Может там пройдем? Там точно никаких постов. – Голицын задал вопрос спокойным, будничным тоном, но все семь, или даже восемь чувств майора, сейчас были направлены на анализ того, КАК ответит Воронов. Но вместо ответа… Воронов, как то устало и сочувствующе, и в тоже время как на ребенка, желающего обмануть родителей, посмотрел на Голицына и произнес:

– Александр. Ваши потуги в лицедействе оставляют желать много лучшего. Там пройти нельзя… Прочитал бумаги, да, Саша? …Ладно, времени нет! Объяснимся когда выберемся. Я не враг, слово офицера, других доказательств нет. Валим.

Воронов перехватил автомат и первым рванул в сторону фойе. Там шел бой – и был проход в подвальное помещение.

Работая, в основном, маневром и прикрывая друг друга, группа из трех человек, как нож сквозь масло, прошла через мешанину из наступающих и обороняющихся, стреляя во всех. Сейчас кругом одни враги. Своих нет. Вокруг визг пуль, они несутся к лестнице.

Садист кричит: «Замена!», и тогда Голицын разворачивается и, падая на колено, опустошает магазин, и вот уже он кричит, срываясь на хрип: «Замена» и несется к спасительной лестнице, смещаясь с линии огня по диагонали, одновременно доставая пистолет из кобуры. С лестницы их бег уже прикрывает Воронов. …Бросок занял тридцать секунд в реальном времени.

Для Голицына это были очень долгие тридцать секунд. Как всегда, когда приходится изображать из себя мишень. Он был ярым противником ведения боевых действий ТАКИМ образом. Весь его боевой опыт, все, чему его старательно обучали лучшие инструкторы и преподаватели, все говорило о том, что если в тебя стреляют – значит ты напортачил. Ну, а если в тебя попали… значит ты – лопух! Майор лопухом был только однажды. Было больно – ему не понравилось. И самое неприятное – никто из сослуживцев не выказывал сочувствия, наоборот, они вели себя так, как будто им стыдно за то, что они знакомы с таким недоразумением. С тех пор Голицын накрепко запомнил непреложную истину: «Лопухам – ни сочувствия, ни сострадания. Мертвым – СЛАВА, ибо мертвые сраму не имут.» Но майор Голицын тщеславным не был и к славе не стремился. СКРОМНОСТЬ украшает и продлевает жизнь.

Спуск по лестнице прикрывал Смирнов. Он бил короткими очередями по два – три выстрела, теоретически – отсекая желающих пуститься в погоню, фактически – принимая посильное участие в общем веселье. Первым по лестнице бежал вниз Воронов. Добежав до пролета, он развернулся, чтобы прикрыть спуск товарищей, и тут же автоматная очередь сломала его пополам. Стреляли снизу, из подвала. Кто – то выставил заслон на лестнице.

Вообще – то Воронов должен был остановиться на лестнице перед пролетом; очень аккуратно, находясь в готовности немедленно открыть огонь, осмотреть пространство за углом (а еще лучше, просто – швырнуть туда гранату) и контролировать именно его, предоставив следом идущему бойцу безопасное пространство для прикрытия отхода замыкающего. Но Воронов в спецназе не служил.

Голицын метнулся влево, прижался к стене и взял на прицел угол лестницы, уперев пистолет рукояткой в локтевой сгиб левой руки, оставив свободными кисть руки и пальцы. Жестом подозвал Смирнова, тот остановился сзади, продолжая контролировать верхний пролет, ведущий в фойе. Майор, так же, жестами, распорядился: «Туда – две гранаты. Потом, я – сближаюсь слева, ты – прикрываешь справа. На два». Смирнов одной рукой сдернул две РГДешки,, придержал рычаги предохранителей, что бы не звякнули об пол, досчитал до двух, чтобы запал детонировал в воздухе, и бросил «навесом» вниз. Два взрыва слились в один. Майор плавно и быстро повернул налево за угол и, прижимаясь к левой стене, побежал вниз по лестнице, быстро сокращая дистанцию с противником, не стреляя, но готовый мгновенно открыть огонь. Смирнов переступил через неподвижно лежащего Воронова, прижался к правой стороне лестницы и, спускаясь чуть медленнее, прицельно бил одиночными по всему, что хотя бы отдаленно напоминало человека. Внизу лестница была перегорожена импровизированной баррикадой для стрельбы из положения «лежа» и «с колена». Майор с ходу перескочил препятствие. Периферийным зрением он отметил движение «слева», и тут же, та часть мозга, которая отвечает за моторику и рефлексию, начала работать: резко рванул на пять метров вперед, стреляя в движении, не целясь, просто в силуэты; бросился на пол, одновременно довернув корпусом в сторону противника, и, из положения «лежа на правом плече, с сумкой и автоматом за спиной, об который при падении больно ударился бедром», произвел пять выстрелов. Два «натуральных фрица» подломились в коленях. На удивление времени не было. Голицын, продолжая целиться, быстро сменил обойму, пустую просто уронил на пол (патронов – то все равно больше нет), большим пальцем отпустил затвор, досылая патрон, и повел стволом в поисках других врагов.

Других ЖИВЫХ врагов, по близости уже не было. Смирнов быстро проводил «зачистку», делая контрольный выстрел во всех без исключения, даже в тех, кто имел всего половину головы. У него сейчас тоже работали только рефлексы, вбитые в мозг давным – давно, и, верой – и – правдой служившие многие годы.

Голицын вскочил и быстро укрылся за колонной, в которую чуть не врезался при падении, опустился на колено и взял на прицел правую сторону относительно лестницы. Смирнов уже собирал трофеи. Быстро и качественно осмотрев и обыскав каждого, собрал автоматные магазины, и набив ими разгрузку, он жестом подозвал майора, и передал ему АКС с двумя полными магазинами, перевязанными синей изолентой, а сам быстро рванул вверх по лестнице, к Воронову. Голицын перепрыгнул через баррикаду в сторону лестницы и занял позицию, с которой он мог контролировать перемещение противника по подвалу.

Сейчас эти двое понимали друг друга без слов, без жестов. Долгие годы ЭТО было их обычной жизнью, их обычной работой. Каждый знал, что ему делать, и что в это время БУДЕТ делать напарник. Голицыну нравилось чувство, почти телепатического восприятия партнера, отточенной слаженности их действий, дополняющих друг друга и, создающие, своего рода, уют в атмосфере жесткого «экшена».

Смирнов подняться к Воронову не успел. Сверху, из фойе, лестницу кто – то обильно поливал свинцом. Валерий Иванович Воронов был уже мертв. Его тело прошили еще две, на этот раз шальные, пули. Смирнов стал отступать вниз по лестнице, держа под прицелом верхнюю площадку, где лежало тело Воронова. На верхнем пролете интенсивность стрельбы нарастала, и вот, на лестнице, пятясь и стреляя в кого – то наверху, спиной к Смирнову, появились двое в милицейской форме. Один успел юркнуть за поворот, а второй словил две пули, и осел рядом с Вороновым.

Смирнов опознал в везучем шустрике Вахмурку. У него был… слегка взбалмошный вид, адекватность – на низком, но допустимом уровне. Зашкаливал страх и, вполне естественное желание – пожить по – дольше.

– Вахмурка! Спокойно, спокойно сынок! Свои!

– Товарищ капитан! Блин! Там жопа! – Вахмурка сел на ступени, пытаясь отдышаться. – Наверное надо выходить сдаваться. Замочат…

– Русские не сдаются, Вахмурка! Тебя, что, в школе не учили!? Чего расселся, подобрал свою жопу и бегом вниз, к майору! А где второй рыжий?

– Дена убили… Мы вместе бежали…

– Все, я понял, – тут же перебил его Смирнов. Он намеренно не дал парню пуститься в воспоминания, чтобы тот совсем не раскис. – Соберись! И бегом вниз. Потом соплями умываться будешь.

Он подождал, пока Вахмурка спустится, дал две короткие очереди, просто, в сторону верхнего пролета. Наверное, чтобы наверху не подумали, что здесь все, вдруг заснули, ну, или ушли на обед… Там «откликнулись» – очень живо и крайне непосредственно.

«Ну и, ладненько», – прошептал себе под нос Смирнов. Придержал автомат, достал последнюю гранату, вырвал кольцо, зацепив его за «мушку» прицела, и с силой швырнул за угол, на верхний пролет лестницы. Затем, перепрыгивая через две ступеньки, помчался вниз. Раздался хлопок – взорвалась граната. Они втроем уже неслись по подвальному помещению в сторону служебного входа в гараж, ощетинившись во все стороны стволами. Посередине – Вахмурка, слева – Голицын, он контролировал левый сектор и тыл; справа – Смирнов.

– Саня! Мы куда несемся? Дальше что?

– Тут где – то должны быть еще наши. – Голицын дал команду остановиться и осмотреться. – …А, что это были за уроды?

– Эти, что Валеру завалили? – Смирнов разговаривал, одновременно осматриваясь по сторонам. – …Черт их знает, то ли «БАРкашовцы», то ли «МАкашовцы».

– А свастика зачем?

– А они… эти, как его… «наци»…, или «поци». Кто – то из них, в общем. А на рукавах у них не свастика, а свасти – аста. Во! Понял, че знаю. – Смирнов заметил группу в милицейской форме, и привлек внимание Голицына. – О! Мусора, кажется…

Вахмурка ошалело глянул на Смирнова. Тот не переставал его поражать. Голицын, пытаясь рассмотреть лица, и опознать кого – нибудь, менторским тоном произнес:

– Николай! Прошу Вас учитывать тот факт, что мы с Вами и есть те самые – «мусора», а те, кто впереди – наши товарищи и сослуживцы.

– Ну да, ну да… Как я мог забыть.. – промямлил Смирнов.

– Слушай, Коль! По – моему там полковник..

– Вахмурка, а ты знаешь, кем был товарищ майор до того, как стал носить эту мышиную форму? … Глаз – то у него – алмазный.

– Неужели генералом?

– Молодой человек. У вас извращенный ассоциативный ряд. Выберемся – зайдите к психиатру.

И уже серьезно обратился к Голицыну:

– Командир! Надо решать! А то, что мы застыли, как три тополя, … или дуба.

Голицын раздраженно ответил:

– А что решать? Валерик «остыл»! Путь в Метро2 мы не знаем! Я вижу два варианта. Первый – пробиваемся втроем. Правда, я не уверен, что получится. И второй – присоединяемся к группе Маркова, и пробиваемся с ними. Вот тут я точно уверен, что не получится. Даже и не знаю, что решить. А вы как думаете?

Вахмурка открыл было рот, но его тут же оборвал Смирнов:

– Ты только не брякни про «сдаваться»… Ухи откручу!

– Да нет, товарищ капитан. Просто, я, кажется, знаю, где выход к правительственной ветке. Не знаю, Метро2 это, или нет, но мы один раз были на усилении у «лички» Руцкого, и вот тогда, как раз, мы и стояли в оцеплении на перроне. И станция была странная, я в метро таких не видел.

– Стоп. Не тараторь. Как пройти – помнишь?

Вахмурка кивнул.

– Тогда – вперед! Сусанин.

***

12 октября 1993 года.

Брянская область, деревня Н.

Примерно семьсот километров от Москвы.

Они выбрались. Блуждали трое суток, и вышли на поверхность за МКАДом в районе Баковки.

«Сусанин», все – таки завел их не туда. В метро они так и не попали, несмотря на все потуги проводника Вахмурки и несколько последующих коллективных попыток подземного ориентирования. Внутренние компасы и интуитивные чувства направления, по которым предложил искать верный путь Голицын, барахлили у всех троих так, что невозможно было даже усреднить показатели. В итоге, через двенадцать часов чрезвычайно увлекательной прогулки по подземелью, Смирнов предложил вернуться к точке входа и попробовать еще раз с самого начала.

…В общем, точку входа они тоже, не нашли. Так и блуждали по канализационным коллекторам. Там было грязно и неприятно, но не более того. Никаких громадных крыс, Черепашек Ниндзя и прочих зловещих обитателей подобных мест, они не встретили. Странно, но даже бомжей не было, видимо те, все же, предпочитали менее унизительные места для ночлега, всяких там, шабашей и пожирания в пьяном угаре своих, наиболее аппетитных, товарищей.

…Они, просто вышли и разошлись. Вахмурка отправился домой – к маме, а друзья решили, что Москва сейчас не самое лучшее место для отдыха, дележа «добычи» и вдумчивого «знакомства» со странными документами.

…Они ушли вовремя. Четвертого октября, в Белый дом вошла группа «А» и «крепость» пала… Голицын, знал каждого из тех парней, которые одним своим присутствием, фактически, узаконили те преступные приказы, которые сами же и прибыли исполнить. Именно поэтому, он бы, не вышел с поднятыми руками под прицелы видеокамер. А, значит – его бы, убили. …Но, не сразу – некоторое количество, его хороших знакомых, он, отправил бы, прокладывать себе путь в ад! Они солдаты – он солдат! Они выбрали свою сторону – он, свою! …Гражданская война – страшная штука! По мнению майора, они выбрали не ту сторону. И уже много позже, когда он смотрел и пересматривал кадры видеосъемок того дня, он всматривался в знакомые ему лица… Пытался представить себе, что должны были чувствовать и о чем, может быть, думали эти крутые парни в тот момент. …Майор смотрел, ставил на паузу, перематывал и все просматривал и просматривал эпизоды, вглядываясь в знакомые лица. И, как ему показалось, он увидел! Они были… – растерянны! Они выполняли приказ и не были уверенны в своей правоте! Правда, на качестве исполнения, это все рано не отразилось – они были настоящими профи. Но, что или кто заставил лучших солдат империи поступить таким образом, майор так и не смог понять. Ему претила сама мысль о том, что это, банально, могли быть …просто деньги! Он в это не верил, как, впрочем, не видел и иной мотивации такого странного выбора своих бывших товарищей.

Хотя, надо сказать, что в лицо, он никому и ничего, пенять не станет. Это был, выбор каждого – чьим приказам подчиняться… А, как ни крути – Родина у всех, все равно, одна. И все они: и он, и Смирнов и даже парни из группы «А», выполнявшие преступные, на тот момент, приказы государственных изменников – все они, граждане одной страны! И все, наверное, патриоты… Они – да! Но, только не те жирные, рыжие и плюгавые уроды, рвущие страну на части, продающие ее за дешево и набивающие собственную мошну, а затем, бодро рапортующие американцам о своей проделанной работе!!!

…Было уже за полночь. Голицын со Смирновым сидели у большого камина, пили травяной чай и перекидывались редкими фразами.

– А кто вообще такой этот Даниловский? – Смирнов прикурил сигарету и швырнул в огонь еще одно полено.

– Понятия не имею… Яйцеголовый какой – то.

– Это…, когда яйца размером с голову!?

Голицын поперхнулся чаем.

– Нет, Коля. Когда яйца размером с голову – это диагноз. И, скорее всего – головы! Ты, кстати, медкомиссию сам проходил? С рентгенологом проблем не было?

– А что с ним не так? – Заинтересовался Смирнов. – Я вообще – то его давно знаю. Нормальный дядька!

– Да с ним – то, надеюсь, все в порядке. А вот у тебя, Николай, в голове осколок! Размером с кулак!

– Дурак ты! И уши у тебя холодные… Я серьезно спрашиваю! А этот… – Отдел теоретических исследований! Я вообще про такой не слышал!

– А ты вообще про Академию Наук – много слышал? Каждый день, наверное, там шкуру трешь? Все это не те вопросы. И про «отдел…» этот, и про Даниловского – все это МОЖНО узнать! При желании… с возможностями, конечно. Ты все там – ВНИМАТЕЛЬНО прочел?

Николай пожал плечами, щелчком отправил окурок в камин.

– Ну…, внимательно.

– А страница двадцать семь «Докладной записки» тебя не заинтересовала!?

– Ну, может, не настолько внимательно…

– Дай – ка сюда..

Смирнов передал Голицыну папку№1.

– Вот, слушай… «Корреляция квантовых полей…», …не то… «виды полей: тахеонное, мезонное, глюонное,…», не то… «электромагнитное, гравитационное…». О, вот! «Возмущение гравитационного поля корпускулярно-волновой интроспекцией… Уравнение Однокамушкина …, о единой теории поля… Опытным путем…» – Вот! Проводились опыты! Притом – удачные! Вот описание и выводы!

– И..?

Голицын вздохнул и закрыл папку.

– Коля, я поэтому и спросил – внимательно ли ты читал?

– Про Однокамушкина – не читал..

– Однокамушкин – это Эйнштейн. В дословном переводе на русский.

– А – тогда читал. И про опыты, и результаты опытов…

Голицын дружил с «Коленькой» давно, и знал, что его друг – человек действия. Копаться и разбираться в запутанных и непонятных документах Смирнов не любил. Поэтому Голицын заранее запасся большим количеством терпения… И чая. Он подлил Смирнову, потом себе. И спокойно продолжил.

– Ясно. Давай я попробую объяснить тебе…, нет – просто поделиться тем, что понял я. Может я вообще все не так понял…

– Давай. – легко согласился Смирнов и откинулся по – глубже в кресло, видимо собираясь заснуть под «монотонно бубнящего друга».

– Так! Только не спать, солдат! Слушай. – Голицын раскрыл папку, – «Руководитель проекта – некто Даниловский, сублимировал «Единую теорию поля» гражданина Эйнштейна; разработки Тесла в области волновых процессов эм – поля; данные какой – то «АНЭ НЕРБЭ» в области пси – воздействий; и …, вообще странно – это, что ругательство какое – то – Сри Ауробиндо Гхош. Да… Ну, ладно, там еще целый перечень источников – в общем, из всего этого он выяснил следующее: любой объект является возмутителем гравитационного поля (в той или иной степени). Это первое. Слушаешь? Дальше – самое интересное!

Смирнов утвердительно кивнул и скорчил очень «внимательную рожу».

– Мысль – это СВЕТ, возвращающийся из будущего по внутреннему пространству материи, которое есть ВРЕМЯ. – Нет, это не то… Каждый раз, когда субъект делит внимание в объективной реальности (становится перед выбором) – объективная реальность субъекта, условно, «раздувается», т., к., возникает необходимость вмещения в себя всех «возможных», «вероятных» и «невероятных» причинно-следственных цепочек как «равновероятных», на момент бинарной поляризации внимания. «Континнум» в этот момент не стабилен – в объективной реальности возникает «прокол» т.,е., разрыв, и реальность делится на «объективную» и «вероятную», и по «закону тождественности» они становятся «равновероятными» …Та-ак, … «объективная» реальность по отношению к «вероятной» сама является «вероятной» в системе «мультиплета» (мульти вселенной)…

«Континнум» является для реальности «оболочкой» и обладает присущими «полям» свойствами. Удалось опытным путем выяснить «длину» волны, «частоту» колебаний и расстояние от «объекта». …Расстояние составляет ноль целых, одна миллиардная в двадцать третьей степени миллиметра.

Опытным путем установлен способ принудительного (контролируемого) «разрыва». Результаты прилагаются в Приложении номер… ТЫ ПОНЯЛ!!? Кто – то уже проникал в соседнюю вселенную, или в параллельный мир! Еще прилагается какой – то чертеж, нет – схема человека… Если соединить …, в общем, что то соединить, то… человек становится… бессмертным? Наверное так?! Причем, здесь указано, что это «способ №1». А вот и «способ №2». – Голицын возбужденно листал документ. – Здесь показана спираль ДНК, хромосомный ряд и порядковые номера. Вот… Ну, к примеру: двадцать три – при активации этой хромосомы любая человеческая особь становится способна к моно размножению путем деления (почкования)! …И результаты… Коля! Если это хотя бы на один процент правда, то…

– Угу… Сто.

– Что – «сто»? – Голицын был так поглощен документом, что даже не понял, что друг издевается.

– А, что – «прибор»?

– Какой «прибор»? Коль, ты спишь уже, что ли?

– Нет, Санек! Я внимательно прослушал всю ту муть, которую ты с воодушевлением декларировал…

– Декламировал. – Автоматически поправил Голицын.

– Да без разницы! Я внимательно все прослушал. Все ОЧЕНЬ ЗДОРОВО! А теперь я спрошу. Ты Приложение номер четыре ВНИМАТЕЛЬНО ИЗУЧИЛ? Или, хотя бы прочитал?

Голицын был вынужден признать, что нет.

– А я, Саня, вместо этого «отвала башки» прочитал все приложения к документу, ВНИМАТЕЛЬНО прочитал! И, знаешь, что я думаю – пользы будет больше, если мы передадим эти, очень важные бумаженции, нашему общему знакомому – полковнику Голубеву. Может нас возьмут обратно, в нашу контору, даже в звании повысят, чем черт не шутит! Даже копии можно не снимать – МЫ С ТОБОЙ эти опыты повторить не сможем. Я, конечно, не такой умный, как ты, но понимаю, что… ну, допустим: «Абсорбенция рибонуклеидов путем одновременной стимуляции тахеонной синусоидой амплитудой такой – то и какой – то там кислотой», – это очень непростой процесс. Гораздо более сложный, чем, допустим, смастерить бомбочку из бытовых ингридиентов. Я пойду уже, посплю… Половина третьего…

Смирнов ушел спать, а Голицын, естественно, отыскал это Приложение №4 и…, вскоре убедился, что его друг, скорее всего – прав. То, что попытался процитировать Смирнов, относилось к «способу №2». И здесь, хотя бы слова были …знакомыми. В описании процессов в «способе №1» все было написано очень подробно, даже слишком. Написано русскими буквами, наверное, русскими людьми, или людьми, говорящими на русском, с подробнейшими иллюстрациями. НО НЕ ПО – РУССКИ. Голицын узнавал буквы, складывал их в слова, но смысла этих слов он не понимал.

«Шифр? Да нет, не похоже… Да и кто будет шифровать документы, уже сданные в архив? А может будут?! На то они и „сверхсекретные“! Тогда почему все не зашифровали, а только ЭТУ ЧАСТЬ приложения? Ведь все остальное читаемо и понятно!?». Гадать было бессмысленно, и Голицын отправился спать, про себя решив, что если это шифр – он найдет способ его взломать! Он, все – таки, когда – то, с отличием закончил «Краснодарское военное училище», позднее переименованное в «Краснодарское высшее военное училище им. Генерала армии Штеменко». По специальности, правда не работал ни дня, но ведь – закончил! А кроме этого, у него были знакомые в Ватутинках, которые, в принципе, могли бы помочь, взяв «халтурку» на дом. В общем – он отправился в гости к Морфею, с настроением далеким от пораженческого.

…Ему снилась война. …Строй, давно ушедших Дорогой Славы, солдат, его самой первой группы. Они все стоят в строю. В парадной форме. Он идет к строю и, как положено по Уставу, снимает с правого плеча вещмешок, берет его в левую руку, делает три строевых шага, правую руку – к виску: «Лейтенант Голицын….бу-бу-бу-бу-бу прибыл.». Серега Белов – командир, отдает ему честь и говорит: «Встать в строй», а потом протягивает руку и улыбается. Голицын жмет его руку. Ощущение РАДОСТИ и ДОМА. И пока он идет вдоль строя – ему все улыбаются, все РАДЫ. … Снилась Горюнова Таня, которая осталась жить, теперь, только в его памяти…